Kitabı oku: «Троекон. Книга 1: Третий путь», sayfa 4
Второй этаж разделялся надвое толстой стеной, куда как раз и вели две разные лестницы. Это было сделано за тем, что даже если противник прорвется в одну часть замка, то не сможет оттуда перейти в другую. В стенах были проделаны специальные небольшие оконца для арбалетчиков и пищальников (хотя к моменту постройки цитадели, ни о каких пищалях и слыхом не слыхивали), идущие под углом, чтобы потенциальный противник мог стрелять только вниз, в пол, а защитники же цитадели выпускали стрелы или каменные пули верх, прямо в головы. Конечно, с другой стороны тоже располагались такие окна, однако на время боя их можно было прикрыть железными ставнями, открывающимися только с одной стороны.
Сейчас они были закрыты, и Лютер почти не сомневался, что если их и открывали когда, то лишь ради интереса. Эфер был мал, далек от центра жизни, несмотря на расположение в Месте Силы, и совершенно не имел стратегического значения, если не считать нахождения вблизи перевала Ланго, отделяющего Протелию от полуострова, в простонародье именуемого Ледяные земли, а значит, и нападать на него было несусветной глупостью.
Преодолев короткий отрезок оборонительного коридора, Лютер, в сопровождении прислужника, главы Совета и нескольких рыцарей, оказался у большой деревянной двери, раскрашенной в темно-красный цвет, который прорезали узоры из золота. Судя по всему, это была лучшая дверь в цитадели.
За ней же оказалась лучшая комната. Несколько арочных окон в округлой стене слева впускали в помещение белый свет, но внутри его ждал свет красный, испускаемый множеством свечей и камином, тоже расположенным слева между двумя окнами. Перед камином располагалось несколько кресел, обитых в красную кожу, примерно такого же цвета, как и дверь, в центре комнаты стоял массивный, но низкий красный стол с двумя диванами по обе стороны. Правая стена оказалась заставлена стеллажами с множеством фолиантов и инкунабулов.
Прямо напротив входа тоже находились стеллажи, однако вместо книг на полках пылились всевозможные безделушки, вроде золотых кубков, инкрустированных драгоценными металлами всех расцветок. Декоративные мечи с такими же облепленными блестяшками рукоятями, из-за чего ими невозможно было сражаться, зеркальца различных размеров, компас, небольшой глобус, даже несколько предметов, похожих на магические, но вряд ли являющиеся таковыми.
Между стеллажей располагалась лестница, ведущая выше. У двери стоял слуга в серой ливреи и без всяких вычурных украшений, вроде аксельбантов или басонов. У лестницы на третий этаж находился точно такой же человек, только чуть более пухлый. Это все слуги, что заметил Лютер в цитадели, не считая привратника.
– Это, можно сказать, комната отдыха Совета, – сказал Ачукалла, поведя рукой. Лютеру было любопытно, от чего именно они отдыхают, но промолчал, предрекая, что в ответ получит невнятные пояснения. – Хотите выпить? У нас тут вино, ром, пиво, даже бренди.
– Нет-нет, спасибо. Мы не пьем на работе… А где же остальные члены Совета?
– Где находятся некоторые, мне не ведомо, занимаются личными делами, полагаю, но остальные на третьем этаже, отдыхают, читают книги и все такое. Они могли бы и здесь, но предпочитают читать в одиночестве. Я мог бы позвать их, коли надо.
– На самом деле, было бы неплохо поговорить со всеми разом, дабы не повторяться.
– Боюсь, все соберутся только ближе к вечеру, да и то, если не найдут какой другой ночлег.
Лютер мог бы состроить недовольную мину, начать кричать и пригрозить мерами, если все не соберутся сию же секунду, но так поступают только глупцы. Молестий давно понял, что ничего не пугает человека так сильно, как ледяное спокойствие его оппонента. Ни единым мускулом на лице не выказывать своих истинных мыслей, и собеседник изойдется догадками о твоих помыслах, начнет нервничать и сделает ошибку. А главное – осознает, кто здесь по-настоящему верховодит.
Лютер не собирался ждать весь день, когда отыщутся все члены Совета, тем более его обуревала уверенность, что они нарочно не станут особо торопиться, а тогда ситуация перейдет в их руки.
– Тогда созовите всех, кого сможете. Сейчас же. – Он говорил уверенно, но старался не использовать приказной тон, поелику власть имущие часто обижаются на подобное к себе отношение, пусть и более чем справедливое.
Ачукалла пожал плечами и отправил одного из слуг наверх, а сам тем временем предложил гостям присесть. Конечно, после прохладной улицы хотелось расположиться у камина с резным порталом из светлого камня, но за столом как-то удобней, и нет необходимости сидеть к членам Совета полубоком либо постоянно вертеть головой.
Вниз спустились три человек, естественно, как и ожидал Лютер, они особо не торопились, словно решив прежде дочитать свою книгу. Судя по тому, что все трое спустились одновременно, читали они одну книжку на троих, но можно было быть уверенным, спроси их, о чем она была, никто не найдет, что ответить.
Глава совета, естественно, не смог запомнить приветствия Лютера, а потому не смог его представить. Самому молестию представляться надоело, но на подобные случаи его и сопровождал прислужник.
Все присели за прямоугольный стол: четыре члена совета с одной стороны, викаране с другой. Первые ерзали и переглядывались, словно взглядом говоря, мол, начинай ты разговор, я не знаю, что сказать.
Когда один из них все же решился прервать гнетущую тишину и даже открыл рот, заговорил Лютер:
– Сколько всего человек в Совете?
– А… девять, – запнувшись, ответил тот, кто открыл рот.
– Значит, здесь меньше половины.
– Мы просто не ожидали, что нас посетят столь достопочтимые гости, потому мы и не подготовились как следует. Кабы вы предупредили заранее… – Ачукалла развел руками.
Лютер ухмыльнулся про себя. А ведь и не поспоришь. Несомненно, они знали о присутствии в городе «достопочтимых гостей», но именно хозяин обычно приглашает гостей, а не гости напрашиваются на порог. В данном случае, можно сказать, вышла ничья, никто не стал прогибаться под мнимой властью другого.
– Еще на пути к городу у меня было к вам много вопросом, но не успел я переступить через порог, как их число непременно возросло.
– Что ж, мы готовы ответить на любые вопросы, коли знаем на них ответы.
Лютер вздохнул. Он не знал, пользуется ли в этом городе популярность игра разума, но теперь был практически уверен, что местные власти как минимум о ней наслышаны. Ачукалла заявил, что они готовы ответить на любые вопросы, однако забыл добавить, что ответы будут обязательно совершенно честными.
– Тогда как насчет вчерашнего происшествия?
– Вы о взрыве на холме? Мы слышали, там обнаружили тела Убийц из Манона. Неужели шпионы?
Если здесь все же и пользовались игрой разума, то очень неумело. Или наоборот. Возможно, этот Ачукалла специально играет роль недалекого и непонимающего. За время своего пребывания на посту молестия, да и до этого тоже, Лютер привил себе привычку никому не доверять. Сначала глава Совета говорит, что знать не знает о викаранах в городе, а теперь заявляет, что не просто слышал о происшествии на холме, а осведомлен о погибших. Какие-то отрывистые у него получаются знания.
Если он решил сыграть, то явно ошибся в противнике.
– Возможно, – отозвался Лютер. – Это как раз касается другой темы, о которой я хотел с вами поговорить. Думаю, вы прекрасно осведомлены о том, что король Гедорна собирается развязать войну с этой страной, и наращивает свои войска на границе.
– Конечно, мы слышали, но все же не уверены в серьезности ситуации. Их король еще до Войны Роз грозился захватить южные земли, но пока это только остается словами.
– Отнюдь, – заметил Лютер. – Мы как раз идем из Асидии. Подле города стоит войско короля Кауса в тридцать тысяч солдат. Похоже, он относится к словам короля Морроса более чем серьезно. Не сегодня-завтра начнется настоящая война, если уже не началась, странно, что вас никто не известил. Возможно, у вас и нет большого числа людей, но я слышал, к западу отсюда находятся кузницы. Оружие лишним не бывает.
Если кузницы столь же запущены, как и сам город, то вряд ли оттуда может выйти что-то стоящее, однако в бою жизнь может спасти даже ржавая железная палка, Лютеру ли об этом не знать.
– Вы правы, абсолютно правы, однако нам не поступало заказов. Сейчас на кузнях в основном создают всякую домашнюю утварь да чинят поломавшиеся мечи. Но если надо, наши умельцы скуют и новые клинки. Нам бы только заказа дождаться, да своевременной оплаты.
Поломавшиеся мечи. Лютеру трудно было понять, как это местные вояки умудряются ломать свое, с позволения сказать, оружие. Возможно, они просто так сильно ржавеют, что рыцари не могут вынуть их из ножен; это больше похоже на правду.
Следующей темой зашел разговор о состоянии самого города.
– Мы самый южный город самого южного государства Орлиного Континента, если не считать Ледяные земли, – развел руками глава Совета. – У нас практически нет финансирования, и если вы заявляете, что столица готовится к войне, о нас и вовсе забудут. Вы были в нашем городе раньше, господин молестий?
– Нет, не приходилось. К счастью.
– Значит, вы не знаете, какого́ здесь зимой. Буквально через полтора месяца здесь все замете снегом, и никто не сможет ни выехать из Эфера, ни приехать. Горы Пиллан защищают нас от большинства ненастий, но зимой ветер меняет направление, и горы превращаются в непреодолимую преграду для северных ветров. Нам каждый год приходится бороться с последствиями паводков. И разве короля это заботит? Нисколько. Мы каждый год примерно в это время вместе с созревшими злаками отсылаем королю челобитную с просьбой выделить нам из казны немного денег на ограждение реки хотя бы земляными валами. Обратно приходит лишь оплата за пшеницу. Понимаете, в каком мы положении?
Лютер понимал. Примерно так же ощущали себя почти все города после войны. Первым всегда восстанавливают столицу, а затем волна строительства расходится дальше. Эфер был так далеко от стольного града, как это только возможно для города, достаточно крупного, чтобы называться таковым, однако войны здесь и в помине не было, и местные правители, судя по всему, делали все возможное, чтобы так оно и оставалось впредь.
Если сюда вдруг приедет проверяющий, он наверняка решит, что от города попросту нечего взять, кроме пресловутой пшеницы, которая по пути к столице наполовину съедается долгоносиками. Подобного не происходило во времена царствования магии, но Лютер об этом думать не желал.
Сама по себе магия не зло, но злом являются люди, которые ею владеют. Однако подобным взглядам придерживаться было опасно, поэтому молестий старался держать сии мысли при себе.
– Все это лишь отговорки, – заявил он. – Стойки моста вы смогли обить железом, но это лишь потому, что он является прямым путем к цитадели, по которому вы и сами передвигаетесь. Однако ваша главная задача – обеспечение граждан всем необходимым. Когда сюда будет назначен наместник, все переменится.
– Наместник? – несколько театрально изумился глава совета. – Извольте, но здесь всегда правил только Совет.
– Так было раньше.
– Но на подобное необходимо воля короля, а он, я полагаю, сейчас занят подготовкой к войне. – На лице Ачукаллы сквозь красные пятна проступила едва сдерживаемая торжествующая улыбка, которую он попытался скрыть, почесав под носом.
– Король – да, – сдержанно согласился Лютер, – но не Великий Викаран. – Улыбка главы совета поблекла, теперь он начал чесаться не ради сокрытия эмоция, а из-за нервов. – Мы виделись с ним давеча в столице. Ему не по душе назревающая война, однако Викаранай старается без надобности не ввязываться в политику государств. И все же Великий Викаран всеми силами пытается предотвратить бойню между подконтрольными ему странами.
Это было правдой. Обычно Великие Викаране отвечают лишь за одну страну, но бывает и такое, что они ответственны сразу за несколько государств. Подобное происходит по нескольким причинам: один из Великих умирает (обычно от старости, так как служение пожизненное; несмотря на короткое существование Викараная, такое уже происходило дважды), отчего, пока ему не найдут замену, другой выполняет его обязанности; королевства столь малы и близки друг к другу, что просто нет смысла, назначать им разных Викаранов; страны слишком отделены от основного центра жизни мира, а потому представляют не слишком большое значение и не обладают тем влиянием, как, например, Алексантурия или любая другая страна на севере Большого Континента. К последнему относятся и Протелия с Гедорном, у которых общий Великий Викаран. А это довольно скверно, когда две страны, подконтрольные одному Викарану, затевают свору.
– И все же, – несколько отрывисто ответил глава Совета, – зачем нам наместник? У нас нет магов.
– А как же вчерашнее происшествие?
– На холме-то? Там же были Убийцы из Манона, верно? Возможно, они планировали какую-то диверсию и подорвались на своей же бомбе.
Лютер не стал пояснять очевидное – в Эфере не имеет никакого смысла устраивать диверсии.
– Там были и убитые от меча. Ачукалла сглотнул.
– Значит, с ними разделался какой-нибудь солдат, но просто скромничает в этом признаваться. Не все, знаете ли, стремятся к славе и почету.
Это звучало бы вполне разумно, если бы не обожженная палочка, напоминающая самодельный конфигар, и затупленный нож, явно не солдатский. Да и следов взрывчатки не было обнаружено. Не говоря уже о том, что наемники, очевидно, убиты не местными поделками, гордо именуемыми мечами. Лютер уже видел похожие раны, и прекрасно знал, чьим оружием они могут быть нанесены. В воздухе витало лишь два вопроса: что берсеркер делает так далеко от родины спустя четыре года после войны? и кто и зачем нанял Убийц из Манона, чтобы от него избавиться?
Говорить все это Совету не имела смысла, они все равно будут делать вид, что ничего не знают и не о чем не слышали, продолжая выдвигать дурацкие предположения.
– Что ж, – вновь заговорил Лютер, – возможно, в чем-то вы и правы. Кроме одного: магия все же была задействована во вчерашнем инциденте. И мы обязательно выловим всех волшебников в городе.
Лютер покинул цитадель с обуреваемыми его чувствами, лишь многолетняя выдержка не позволила ему выразить их на лице или в жестах, хотя шел он все же чуть быстрее, чем должно.
– Они знают больше, чем говорят, – сказал Войтос очевидное, отчего Лютеру пришлось вновь сдерживаться, чтобы не повысить голос.
– Это и так понятно. Все политики имеют грязные тайны.
– Что будем делать?
– Как всегда: ловить мерзких колдунов и поджаривать им пятки. У нас меньше месяца, так что придется действовать жестко, не хочу застрять в этой дыре на всю зиму.
Ловить колдунов – дело не из легких, и простые граждане, пусть и побаиваются Викаранай, понимают это. Без них поимка магов была бы просто невозможна. Лютер был уверен, что как только они начнут задавать вопросы, им ответят, расскажут все слухи, пропитавшие этот город, укажут пальцем на любого подозрительного человека, потому что страшные маги где-то там, а викаране прямо перед носом. Молестию не особо импонировало, что магов и викарнов боятся почти одинаково, но лучше так, чем чтобы церковников считали бесхребетными служаками, которые только и могут, что страшить словом.
Не пройдет и декады, как почти все маги превратятся в пепел, а там и наместник-викаран прибудет со своим сопровождением, которым придется поскрести по сусекам и изловить всех оставшихся крыс с конфигарами в кривых лапах. Необходимо было лишь дождаться.
По пути четверо из десяти рыцарей отправились по занятым ими постоялым дворам, Лютер же в сопровождении вернулся в свое «Пристанище крыс». А что, если это название соответствует истине? Если так, то они сбежали еще в первый день. Нужно узнать у хозяина список всех, кто покинул двор после прибытия сюда Викараная.
На пороге Лютера встретил знакомый запах готовящейся к ужину еды и один из рыцарей.
– Ваше Боголюбие.
– Что случилось?
– Там к вам… мальчишка.
– Мальчишка? – нахмурился Лютер. – Какой еще мальчишка?
– Говорит, что к вам. Ну, не конкретно к вам, говорит, что у него ценная информация для самого главного викарана.
Мальчишка сидел за одним из столов и хлебал постную похлебку. Одежда в несколько слоев была сильно помята и покрыта грязью. Руки и лицо тоже оказались далеки от чистых. Типичный беспризорник, каких полно в любом город.
– Мальчик, ты хотел поговорить со мной? – обратился к нему Лютер. Он не особо умел общаться с детьми, а потому старался говорить как можно более непринужденно и легко, словно с умалишенным.
– Вы самый главный? Правда? – спросил мальчик нарочито невинно.
– Правда. Вот только сейчас я общался с Городским Советом. Так что ты хотел мне сказать?
Мальчишка немного замялся, словно не зная, говорить ему или лучше промолчать. Ребенка от актера отличает лишь рост, и Лютер в равной мере не доверял ни тому, ни другому. Нельзя недооценивать людей, особенно если они на первый взгляд кажутся безобидными. Молестий сразу опознал в этом мальце посака.
– Я находился в одной харчевне, – начал мальчик, – отдыхал после работы помощником у местного кадаша, как вдруг в двери вломилось двое. Один мальчишка, лет, наверное, шестнадцати, злобный такой, размахивал какой-то маленькой палочкой, а второй… второй настоящий бородатый великан. Он был таким большим и сильным, что случайно головой сшиб балку на потолке. А еще у него был меч, большой, почти с него ростом. Я даже не успел опомниться, как они начали все вокруг крушить. Здоровяк этот своей железкой, рыча, как медведь, а второй… – Мальчик запнулся.
– Не бойся, они тебе ничего не сделают, мы сможем тебя защитить.
– Да. Так вот. А второй вдруг начал выпускать из своей это палочки разноцветные искры и что-то выкрикивать на неизвестном языке, а столы и скамейки вдруг взлетели к самому потолку. Несколько человек они убили, а остальные, как и я, успели сбежать. Перед этим я успел заметить, как они у моего хозяина, то есть у хозяина харчевни потребовали деньги.
Мальчик явно врал, причем заранее подготовленной ложью, и все же умудрился запутаться и сказать лишнего. Однако ложью было не все, а иначе он не пришел бы сюда, где его могут легко передать суду.
Высокий человек мог оказаться берсеркером, а кто второй? Мальчик лет шестнадцати? Неужели тот самый волшебник, устроивший взрыв на холме? Если ему и правда столько лет, то на начало войны ему было всего семь. Он не мог обучаться в школе волшебства, а значит… Возможно, он чей-то ученик, обучающийся тайно за стенами этого города, где никогда не ступала нога викарана.
Но что его объединяет с берсеркером, наемником из Шаджары, участвовавшим в войне против магов? Вопросов только прибавилось, и это не считая того, что невозможно понять, где мальчик врет, а где говорит правду. Искры из конфигара? Явная ложь, однако сам он и правда мог присутствовать. Такая же самоделка или настоящий? Тогда почему он?.. Вопросы, вопросы.
– И что же произошло дальше? Куда они пошли?
– Я не знаю, господин, я сбежал, мне лишь было велено передать, как все было.
– Кем велено?
– Ну… эм… Хозяином харчевни. Да. Когда я увидел, как те двое убежали, я вернулся, а Каллан так и сказал, сходи, мол, передай Викаранаю, что тут стряслось, пущай они поймают подлых чернокнижников и сожгут их. Да.
Лютер дал мальцу монетку и отпустил. Нужно было обдумать все сначала, слишком многое не вязалось в этой истории.
– Может, надо было спросить, где находится эта харчевня? – предложил Войтос несколько запоздало.
– Это не наша работа.
– Вы ему поверили?
– Сегодня уже поздно, – вздохнул Лютер. – Завтра приступим к расспросам и всему остальному. Особенно интересуйтесь бородатым здоровяком с большим мечом и мальчиком лет шестнадцати при нем.
Больше Лютер ничего не сказал, а Войтос не посмел спрашивать.
Через полчаса принесли ужин, после которого молестий отправился к себе.
Этот город оказался интереснее, чем он считал на первый взгляд. Актеры, дети и города – все они способны принимать любой облик.
Но волшебники куда хуже.
Глава 4: Непредвиденные обстоятельства
Айван быстро выяснил, где остановились рыцари-викарне, и Нандин снял комнату с двумя кроватями как можно дальше от тех мест, но долго ворчал о качестве постоялого двора, однако все же не желал принимать заявление парня, что кряж ему больше ничего не должен.
– Мой меч давно не поднимался за праведное дело, – сказал он.
Никто из них понятия не имел, что делать дальше. Цитадель была огромна, и если вещи Айвана все еще там, то найти их будет практически невозможно. Да и как пробраться внутрь? К парадному входу вел один единственный мост, упирающийся в ворота, у которых всегда дежурил привратник, а позади разместились двухэтажные бараки, в которых жила городская стража. По обе стороны от цитадели тоже стояли домики, в которых отдельно жили семьи этих самых стражников, окруженные цветущими садами, однако входов там не было, лишь зарешеченные окна.
В общем, приникнуть внутрь не представлялось никакой возможности. Однако Нандин так не считал.
– В свое время мы штурмовали цитадели в три раза выше и крепче этой, – заявил он.
– Для штурма нам понадобится целая армия. У тебя она есть?
– Я не мастер тайных проникновений, привык действовать в лоб, как и любой берсеркер, но сам наблюдал воочию, как замки рушились изнутри всего одним человеком. Главное – попасть внутрь.
Главное и невозможное. Дела словом не заменишь, а болтать можно хоть до следующего утра.
– Даже если мы каким-нибудь волшебным образом и проникнем внутрь, где нам там искать мои вещи?
– О, точно! – подпрыгнул здоровяк, отчего пол под ним жалобно заскрипел. – Я ведь и забыл, что ты чернокнижник.
– Тише, – зашипел Айван. – Да и какой из меня чернокнижник без книги?
– Ну, это дело поправное. Так вот, если ты чародей, неужели тебе трудно проникнуть в какую-то там полуразвалившуюся цитадель? В свое время мы…
– Не могу я, – прервал этот самый чародей излияния берсеркера. – Я не знаю ни одного заклинания, которое поможет мне попасть внутрь. Будь я таким могущественным магом, мне бы не понадобилась твоя помощь, чтобы запугать тех посаков.
Нандин притих. В свое время он воевал против магов, точнее, против их аманов, и даже для них подобные стены не являлись непреодолимой преградой. Он встречал и магов низкого уровня, но даже те знали основные заклинания, позволяющие им делать просто невероятные для обычных людей вещи.
– Так ты седокта, – догадался берсеркер. – Маг-седокта. – Айван ничего не ответил. – А я-то все гадал, почему ты так просто убил тех людей.
– Просто? – всплеснул руками парень. – Я никогда до этого никого не убивал. Да меня до сих пор трясет. – Тут Айван несколько преувеличил, потому что трясся он по многим причинам. – Да, я не обучался магии в Академии, но будь моя воля, я бы вообще от нее отказался.
– Так почему не откажешься?
Айван замялся.
– Не могу. Пока не могу.
Нандин не стал на него давить. Не может – значит, не может, кабы мог, сделал бы это давно, а тогда бы лежать берсеркеру сейчас на холме бездыханной грудой.
– Слухай, – спохватился здоровяк, – я так и не узнал твоего имени.
– Правда? Айван Косей я.
– Приятно познакомится, Айван, – сказал кряж и протянул руку. – А я – Нандин. Парень пожал протянутую руку, в которой его узкая ладонь просто утонула.
День клонился к вечеру. На горизонте словно вспыхнул мировой пожар, отсвет которого освещал небо золотистым свечением на востоке. Айван не был ценителем прекрасного, а потому для него сей вид не отличался от любого другого. Однако сам Нандин, пусть и повидавший мир, любил полюбоваться всем, что мило глазу. Это словно на время застилало ему кровь и множество тел, стоящих перед взором. Он убил так много людей, да и не только людей, что все они давно превратились в одно сплошное кроваво-грязное пятно.
Скольких еще он убьет? Больше, чем хотелось бы, и нет смысла убеждать себя, что это лишь самозащита, а значит, и нет смысла все время лишь защищаться. Берсеркеры гордятся своей силой и храбростью, они никогда не сбегают с поля боя. Однако Нандин сбежал, и не важно, прав он тогда был или нет. С тех пор его жизнь сплошь состояла из одной лишь бесконечной беготни.
Он предложил направиться в цитадель этой же ночью, однако Айван отверг это предложение. Без подготовки и вразумительного плана соваться туда просто не имело смысла. Если там и правда обитает маг, то парень ему не соперник. Намного лучше подождать, что предпримет Викаранай, возможно, они смогут его схватить, и тогда путь окажется куда безопасней.
– А если они схватят тебя?
– Меня? – удивился Айван. – За что? У меня нет ни гримория, ни конфигара, из меня такой же маг, как и из тебя.
– Думаешь, они будут разбираться? Если захотят, они сначала разделаются с тобой, а потом придумают веский довод. И не забывай, что твои вещи, скорее всего, они заберут вместе с тем магом, а то и вовсе уничтожат на месте. И мага, и вещи.
Айвану не оставалось ничего другого, кроме как согласиться. Викаране ненавидели магию во всех ее проявлениях, и не важно, используют ее во вред али во благо. Магия – зло, но таковой она стала лишь после появления так называемой Армии Чистых Людей, которая, спустя время, присоединилась к Церкви Богов Четырех Сторон Света в качестве отдельной военной силы. Но он сомневался, что они смогут поймать таинственного волшебника так уж быстро. Как минимум пентада в запасе у них точно была.
– Дело твое, – пожал могучими плечами Нандин. – Только учти, что надолго я здесь не задержусь.
– А куда ты собираешься?
– Не знаю. Подальше от Викараная.
– Так дальше некуда. На юге лишь Ледяные земли.
– Значит, так тому и быть, – смиренно ответил берсеркер.
Айвану трудно было понять этого здоровяка. Мурра сказал, что он с севера Большого Континента, и для парня, который раньше никогда не покидал родной деревни, это было равнозначно другому миру, и теперь он бежит от врагов, да так далеко, что забрел на юг соседнего континента.
Путь Айвана, однако, пролегал куда дальше, но он ведь и не убегал от врагов. На самом деле, он предпочитал прятаться, это, по его мнению, куда эффективней, и является проявлением трусости в куда меньшей степени, чем бегство. Нандину, конечно, он подобное говорить не собирался, не потому, что боялся, а потому, что здраво смотрел на вещи. Берсеркер ему необходим, а иначе его бесконечно долгий путь закончится, не успев начаться.
– Так что, – вновь заговорил Нандин, – когда приступаем?
– Восход заката золотей, – ответил Айван. – Завтра поговорим.
Живя в деревне, Айван привык поздно ложиться и рано вставать. В городе привычка его не пропала, так как спал он меж двух домов на старом тюфяке, постеленном прямо на земле. Помимо неудобства, его мучила и мошкара, которая, правда, ближе к осени почти пропала. Честные работники вставали рано, богатые же перекладывали утренние дела на своих помощников и заместителей, а потому еще затемно по улицам топал народ, чьи шаги по булыжной мостовой будили бездомного парня.
Впервые за два месяца он лежал в более-менее мягкой и теплой постели, если не считать топчана у Мурры, провонявшего травами и чем-то едва уловимым; Айван считал, что это запах смерти, но старался об этом не думать. Кровати постоялого двора тоже не пахли розами, но и не воняли так сильно. Одним словом – блаженство.
Проснулся он от ощутимого толчка в плечо.
– Не спи – замерзнешь, – ухмыльнулся Нандин.
– А? Что? Сколько времени?
– Солнце уже встало. Айван потянулся, отчего у него на спине свело мышцу, но он быстро пришел в норму. Встал, умылся прохладной водой в медном тазу и оделся.
– Ты уже завтракал? – спросил он.
– Ждал, когда ты проснешься, но за это время успел проголодаться.
Они спустились вниз и уселись за свободный столик недалеко от камина. Завтрак и ужин были включены в оплату за комнату, однако оказались столь скудны, что ни у кого не оставалось выбора, кроме как заказать еще сверху. Айван, так как платил Нандин, заказал овсянку, яйца с беконом, картофельный суп с кусочками курицы и пшеничную лепешку. Берсеркер же решил обойтись куском жареной говядины с кровью, целой курицей, тремя головками репчатого лука и кружкой пива.
– Ну, так что, – спросил берсеркер, заедая оторванную куриную ножку луком и запивая все это большим глотком пива, – надумал что-нибудь?
– Когда? Я же спал.
– Говорят, во сне часто приходят дельные мысли.
– Может, и так, но поутру они обычно вылетают из головы. Нандин пожал плечами.
После плотного завтрака они вернулись в комнату, где кряж вновь принялся за расспросы. Парень не знал, что ему ответить. Проникнуть в цитадель, найти вещи, выкрасть их и так же незаметно вернуться обратно. Звучит просто, однако у Айвана не было ни одной идеи, как совершить хоть что-то из данного списка, о чем он громогласно и объявил Нандину.
– Прям совсем ничего? – с недоумением спросил тот.
– Ну, не прям, – неуверенно ответил Айван. – Просто все эти идеи не выдерживают критики.
– Давай ты мне их поведаешь, а я скажу, хорошие они или нет.
Пробраться за стену цитадели не представлялось особо сложной задачей: ворота охранял всего один привратник, и он мог либо спать, либо его можно было по-тихому стукнуть по голове. А вот дальше все представлялось намного сложнее. Стрельчатые окна на первом этаже зарешечены, а в передние двери ломиться и вовсе не имеет смысла. Зато существовал еще и задний ход, выходящий на небольшой сад, за которым располагались бараки стражников. Если живущие в цитадели беспечные глупцы, надеющиеся, что любого злоумышленника поймают стражники, то он мог оказаться открыт.
Даже если каким-то образом и получится проникнуть внутрь, неизвестно, где находятся украденные у Айвана вещи.
– А если действовать напрямик? – предложил Нандин.
– Это как?
– Ну, я знаю, что на севере этой страны намечается война. Я мог бы притвориться посланником короля, который требует людей, или оружия: по пути сюда я наткнулся на деревню с мельницами, наверняка, там и кузни есть.
Айван хмыкнул.
– Что?
– Извини, – сказал он, – но ты не очень-то похож на посланца короля.
– Про тебя вот тоже не скажешь, что ты воробей, – нахмурился Нандин.
– Воробей? – недоуменно переспросил Айван.
– Ну, или как там? Ты же вот ворожишь.
– Тогда по-другому будет. Ворожбей. Нет, погодь, воробж… Ворожей?
– Да Бездна с ним, главное, что ты не похож и все.
Спор продолжался. Айван предлагал все новые идеи, все более безобразные и бессмысленные, а Нандин по большей части молчал, хотя и уверял, что будет говорить, дельные они али нет. Хотя все было понятно и по его молчанию.
