«Курсив мой» kitabının incelemeleri, sayfa 2

Этот роман- выдержанное, ценное, сухое калифорнийское вино. Его нельзя выпить одним махом абы из чего. Нужно пить из красивого бокала. Гурманам. Наслаждаясь каждым глотком. Стилистика- 12 баллов. Наверное, впервые столкнулся с таким мастерством вуалирования острых и "скользких" тем. Это создало эффект постыдности и неприятия. Умнейшая женщина. Иногда я терялся в ее фразах и метафорах, расходящихся в глубь и ширь так, что приходилось возвращаться к началу предложений. На мой взгляд, несколько инородно смотрелся реестр и нумерация писем и встреч. БОльшую часть фамилий не знал. Их знают филологи или знатоки поэзии Серебряного века. Согласен с мудрыми мыслями: если от человека отворачиваются, то вина и в нем ( у автора еще жестче); что "Звон казенных бокалов" делает нас глухими к злу; что урок от Набокова хорош. И кое в чем я уже в этом отзыве сознался. Выписал множество цитат в свой блокнот и присоединился к уже записанным. Больше всего ужаснули страницы о том, как хватали евреев. И как же современно сейчас звучат строки о приезде "митрополита" из Москвы в Париж! О берлинских газетах "Новое слово" ( времен войны). Вслед за автором определил собственные переломные моменты в жизни ( количество, качество и даты). Но важнее всего- авторское отношение к жизни. Если она в таком возрасте столь умна и талантлива, то почему бы и нам не стремиться вперед? Через преграды, застой, страдания, непонимание к красоте и разнообразию мира?

Крайне амбивалентное ощущение оставили как книга, так и персона самой Нины Николаевны. Очень спорная личность. Безусловно красивая, харизматичная, умная, с большим запалом "заряда жизненной энергии" — но и слишком продуманная, рассудочная. Прущая к своим целям как танк, использующая и отбрасывающая людей, амбициозная — но и не пытающаяся казаться другой. Невозможно представить Берберову "Ниночкой". По-своему честная, где-то очень откровенная. А где-то — наоборот: сплошной туман и недомолвки. И снова: ведь и не пытается скрывать, что на 600 страниц написанных у нее приходится "600 ненаписанных". Сразу выкладывает карты на стол: пишу как хочу, это моя книга, не нравится — не читайте.

При этом многое в Берберовой действительно привлекает — все-таки это была чертовски незаурядная женщина. Уверенная в себе, четко понимающая, чего хочет, не сдающаяся, всегда и в любых обстоятельствах двигающаяся вперед. Переезд Берберовой в Америку (в пятидесятилетнем возрасте с тремя грошами в кармане, без знания языка и особых перспектив) — одна из самых вдохновляющих историй, которые мне вообще доводилось читать.

"Чугунная" Нина пережила революцию, эмиграцию, немецкую оккупацию во время второй мировой, смерть почти всех близких, многочисленные расставания и потери — и не просто пережила, а жила в общем-то почти всю жизнь хорошо. Это мощное свойство характера, которое сейчас характеризовало бы её как self-made woman, не зависящую от обстоятельств. Да, она была красива, привлекательна и обаятельна сама по себе, что называется, от природы, нравилась людям (и особенно мужчинам), но этого явно было ей недостаточно: всю жизнь Берберова "работала лапками" — заводила и поддерживала связи, цеплялась за нужных людей, схватывала и училась новому, использовала возможности. В современном мире с его концепцией успешного успеха она вполне могла бы стать образцом для подражания.

При этом между строк книги, монументирующей образ сильной независимой женщины-творца, теряется многое — неприглядное. Больная туберкулезом жена Ходасевича, брошенная последним ради юной Берберовой (про жену в "Курсиве" ни слова). Брошенный 10 лет спустя уже сам больной Ходасевич. Второе замужество — с шестикомнатной квартирой в Париже и загородным домом с садом и домом для гостей: Нина не работает ("за время войны не написала ни строчки"), муж, поговаривают, промышляет продажей конфискованных у евреев предметов искусства (в книге он не удостаивается даже имени). Симпатии нацизму, обвинения в сотрудничестве с оккупантами. Приведший к разрыву с мужем ее адюльтер с его секретаршей (в книге об этом есть, но очень туманно). И так далее.

Но и безотносительно всех этих прегрешений автора (что ж, в конце концов, мемуарист в своих воспоминаниях и не обязан вываливать все как на исповеди), "Курсив" вызывает ряд вопросов. С одной стороны, от книги отчетливо веет сведением счетов (одни пассажи по поводу Бунина и его жены чего стоят), с другой — Берберова старательно мифологизирует собственную жизнь, подгоняя реальные события под определенную канву сюжета о женщине-победительнице. Не то что бы это сильно плохо, но во-первых, сказывается на объективности восприятия, а во-вторых, вторично: своим "Курсивом" Берберова во многом сознательно копирует аналогичные воспоминания Симоны Бовуар.

И здесь может показаться, что это дурно написанная книга не самым морально чистоплотным человеком, но это тоже будет не совсем правда. "Курсив" написан хорошо и плотно, с избытком нашпигован живыми и яркими свидетельствами о многочисленных знаменитых знакомствах автора — в те или иные периоды жизни Берберова успела побыть накоротке, кажется, со всеми значимыми персоналиями российской эмигрантской среды.

При всех шероховатостях это безусловно очень важный памятник эпохи, причем написанный человеком рациональным и наблюдательным — и да, не лишенным самолюбования, иногда скатывающимся в демагогию, часто субъективным, и вместе с тем же цельным и сильным. Это книга, написанная личностью. А как ко всему этому относиться — дело уже каждого. Берберову наше мнение вряд ли бы волновало.

Удивительная книга, написанная удивительной женщиной. Признаться, до прочтения этой книги я ничего не знала о Нине Берберовой, даже не слышала ее имени. Но стоило мне прочесть несколько страниц, как я впала в состояние безудержного восторга: "революция глазами ребенка - это же то, о чем я так давно мечтала!". Хотя в 1917-ом ей было уже 16, но все же не 30 и не 40, да и о предреволюционном времени ее детства читать было тоже весьма интересно. Поначалу в этой девочке я от части узнавала самою себя: в детстве я также выскальзывала из объятий родителей, хотя мои выскальзывания были не совсем тем же самым. Мне также знакомо и ее желание наблюдать за людьми, но, именно, отстраненно наблюдать, а не участвовать во всеобщем веселье. Обнаруживая в характере автора, в его предпочтениях, суждениях, поступках что-то общее с нами, мы сразу начинаем думать, что становимся на полшага ближе к нему, а нередко ощущаем себя будто родными людьми. Наверное, в этом отчасти и состоит прелесть мемуаров. Однако, эта книга не просто мемуары, это и дневник, и блокнот со стихами и какими-то бытовыми зарисовками, и, я бы сказала, своеобразный памятник целой эпохе. В своей книге Нина Николаевна не оглядывается на цензуру, не боится сказать что-то лишнее, не стремится превознести кого-то из своих коллег по цеху и не пытается их опорочить. Она, будто заглянув в их окна и вдруг забывшись, распахивает настежь двери и выставляет на всеобщее обозрение те моменты из их жизни, которые, думаю, они предпочли бы скрыть от посторонних глаз. Порой она кажется слишком прямолинейной, слишком отстраненной, слишком независимой. У нее нет привязанностей ни среди мест, ни среди людей, но притом это человек, обладающий удивительной жизненной энергией, я бы сказала, это человек, жадный до жизни, открытый всему новому, все время находящийся в поисках и не останавливающийся не перед чем. Ее не гложет совесть, что она бросает смертельно больного мужа; она учит шведский язык только ради того, что это будет приятно знакомой, пригласившей ее в гости, и неважно, что этот язык в итоге оказался норвежским; она, почти на старости лет, сознательно борется с боязнью воды, которая преследовала ее всю жизнь, и, в очередной раз почувствовав желание "двигаться", бросает все и всех и уезжает в США, где начинает жизнь заново, учится водить машину и отправляется колесить по штатам, пробуя на вкус все новые и новые ощущения. Несмотря на бесспорное уважение к Нине Берберовой, ее "Курсив мой" оставил у меня довольно противоречивое ощущение. Хотя эта книга является, безусловна, фундаментальным трудом, концентрирующим в себе множество мыслей, деталей, картин, в ней, на мой взгляд, не хватает простых человеческих эмоций. Непонятно, как сама Нина Николаевна относилась к большей части того, что ей довелось увидеть, пережить, почувствовать. Будучи человеком бесконечно наблюдательным, она обладает какой-то даже пугающей трезвостью ума, если не сказать расчетливостью. Пожалуй, отстраненности здесь куда больше, чем должно было бы быть. Хотя должно ли? Это очень личная книга, и судить о том, что здесь должно быть, а чего нет - бессмысленно и бесполезно. После прочтения сего труда у меня осталось довольно много вопросов, и самый, пожалуй, главный - что было дальше? Очень хочется узнать, как складывалась ее насыщенная на события жизнь после выхода книги; какое впечатление произвела на нее поездка в СССР; и каким стал завершающий аккорд ее жизни. Несмотря на некоторые спорные моменты, в целом же, это очень сильная книга потрясающе сильной женщины, которая, в любом случае, заслуживает уважения.

В последней главе Нина Берберова вспоминает такой эпизод из своего детства. Каждый вечер в саду играл летний оркестр, но пришла осень, последнее выступление, и музыканты по одному начинают покидать сцену, наконец, остается один барабанщик, идет дождь, а он еще продолжает играть какое-то время в полном одиночестве, зрители тоже давно разошлись и никто не слышит его. Вот таким барабанщиком из оркестра русских писателей-эмигрантов чувствовала себя Нина Берберова. И ее книга "Курсив мой" как раз о том, как "уходили музыканты".

Книга откровенная, смелая, но в то же время жесткая. Характер у Нины Николаевны такой, что не выносит она в людях ни глупости, ни слабости. Довлатов писал о ней: "Что касается Берберовой, то я с ней, конечно, знаком и несколько лет находился в переписке, но затем она поняла, что я целиком состою из качеств, ей ненавистных — бесхарактерный, измученный комплексами человек. И переписка увяла. Я ее за многое уважаю, люблю две ее мемуарные книги, но человек она совершенно рациональный, жестокий, холодный, способный выучить шведский язык перед туристской поездкой в Швецию, но также способный и оставить больного мужа, который уже ничего не мог ей дать". По-моему, очень точное описание. Потому и не простила она многим своим современникам того, что они не выдержали, сломались, подстроились, исписались, зациклились на "той России, которую потеряли" и не смогли пойти дальше, измениться, найти новые формы и новое содержание.

Прочла в одном из отзывов на эту книгу, мол такая сякая Берберова выставляет великих русских писателей (Гумилева, Бунина, Белого, Г.Иванова) в негативном свете, а все из зависти к их таланту. Но это уж совсем несправедливое обвинение, тем более что даже само название "Курсив мой" подразумевает субъективность суждений, а какие могут быть претензии к субъективному мнению? Нет здесь никакой зависти, просто человек делится своим восприятием, рассказывает истории из своей жизни, из своего опыта общения с этими людьми: да, кто-то был ей более близок, а кто-то вызывал неприязнь, - но тем интереснее читать, это живые истории о живых людях, а не портреты в рамочках.

Скажу честно, мне тоже было сложно понять автора: с одной стороны, такая глубина, символизм в осмыслении себя самой, своего внутреннего мира, но с другой - удивительная для поэтессы рациональность в суждениях, что несколько даже обескураживало поначалу, да еще и в сочетании с полным неприятием всего, что связано с семейными ценностями, с традиционностью, с религией. Тем не менее, Берберова достойна уважения: столько интересных мыслей, точных наблюдений, местами резко, но, как правило, в яблочко.

В каком-то эпизоде Нина Николаевна вспоминает книгу Г.Иванова "Петербургские зимы", и замечает, что в ней 75 процентов вымысла, он сам об этом говорил открыто, и ей кажется забавным, что сейчас эту книгу читают как мемуары, как документ. В другой раз она рассказывает, как ей написал студент, изучающий биографию Андрея Белого, и поинтересовался, о какой женщине идет речь в его переписке, - и снова для нее становится откровением, что прошло так мало лет, а столь очевидные для нее вещи уже неизвестны новому поколению. Вот в этом мне и видится ценность подобных книг - в возможности _понять_ наше прошлое, не просто узнать какие-то исторические факты, как и чем жили тогда люди, но почувствовать, как они воспринимали реальность, что думали о себе и о других, как оценивали происходящее вокруг них, что читали, о чем мечтали, во что верили. У Берберовой этого-то как раз не отнять, погружение на все сто, настоящий слепок сознания. И можно потом с ней спорить, не соглашаться, осуждать ее или влюбиться без ума и восхищаться ей, но читать ее стоит, и думаю, никто из прочитавших эту книгу об этом не пожалел.

Яркий человек, хороший язык, блестящее окружение и интересное время- чего ж ещё? Ещё прилагается возможность посмотреть на жизнь не просто умного человека, а человека сильного, наделенного огромной жизненной энергией и- что уж совсем редко- открытого изменениям, новому и непостоянному. Можно читать за эпоху- за Ходасевича, Горького, Бунина, Мережковского, Набокова. Можно за эмиграцию и не особенно типичную в этом отношении судьбу- как без проклятий, так и без умиленных вздохов по оставленному. Можно за безупречную корректность- чтобы найти в этой книге сведение счетов- это нужно большую в себе развить... бдительность:) За язык идеальный и чистый- тоже можно. За широкий, наблюдательный и грамотный взгляд на литературу первой половины 20 века. Я перечитала в третий раз, после многолетнего перерыва, и в этот раз главным была только сама Берберова, которая не сидит в глухой обороне и не огрызается крысино на новое, непонятное, чужое- а смотрит с любопытством и принятием, не восхищается собой, не преувеличивает страданий и- не ранжирует людей. Что лично для меня- окончательная и главная мерка интеллектуальной и эмоциональной зрелости. Собственно, ничего другого могло и не быть- за это одно можно читать.

Если бы я не была жадиной и не набрала столько книг в разных играх, если бы я успела все прочитать и принять участие в Открытой книге апреля, то я бы советовала Берберову. О, какая неоднозначная фигура! Мнения ее тоже неоднозначны и насквозь субъективны, что только на руку этим круто замешанным мемуарам, где воспоминания о современниках переплетены с лирическими отступлениями и рассуждениями об эпохе, о собственной внутренней и внешней жизни. Все это вместе дает такое ощущение времени, какого вы не найдете ни в одном учебнике истории.

Вначале книга показалась мне довольно занудной. Это были скорее не воспоминания, а рассуждения на разные темы. Кроме того, как выяснилось из предисловия, в них много выдуманного. Правда, присутствует чувство юмора. И постепенно я втянулась в чтение, стало интересно. Большую помощь в чтении оказал мне биографический справочник, в котором упомянуты многие персонажи Курсива, жаль только, что этот справочник далеко не полный. В книге есть фото, но, к сожалению, их мало. Удивило, что Ходасевич в своих письмах обращается к жене в мужском роде.

сознаю, что я живу, что живу живая, что добивалась в жизни не счастья, а интенсивности чувства электрического, живого тепла.

Текст этой книги взял меня в плен моментально, с первых слов вступления. Какой-то невероятной силой, энергией - любви, жизни, таланта. Чувства и мысли как туго натянутые паруса - только вперед, в беспрестанное познание себя, мира и людей. Название "Курсив мой" - сразу задает правила игры. Воспоминания Нины Берберовой - ее точка и угол зрения, субъективность в квадрате. Она пишет о себе, своем поколении, эмиграции и людях, которых встречала в жизни. Она пишет о гениях, как о людях. Приближая их очень, что порой хочется отойти. "Большое видится на расстоянии...". Плохое и хорошее переплетается в ее портретах. Черты, черточки и черти. Есть то, с чем я не согласна, что - про Цветаеву, Пастернака - поперек души, но это - ее Бунин, ее Пастернак, Белый, Набоков и ее Ходасевич. Вся боль эмиграции, осколочность существования, нищета, задавленные голоса, таланты, жизни. Здесь и о том, из "какого сора" и о том, как корежила и перемалывала жизнь, рвала души в клочья. Гении с их слабостями, грехами и грешками. Диссонанс действительности и искусства, и их непостижимая, нерасторжимая связь. Мне нравится в Берберовой непобедимая жажда жизни, нравится ее одиночество и смелость. Ход мыслей, их холодная логика. Очарованность жизнью, умение чувствовать - горячо, сильно, полнокровно. Нравится, что путешествуя по миру, сменяя города, и - страны, поворачивая свою жизнь на 180 градусов, она каждый раз шагала навстречу миру - открыто, влюбляясь в новые пейзажи, языки, людей, культуру и книги.

Удивительная женщина Нина Берберова. Сначала трудно продираться сквозь бесконечную родню, но под конец ценность обнаруживается не только в воспоминаниях о великих «серебряновековых детишках», но и в жизненных перипетиях самой Берберовой. Рассуждения о двух ветвях русской эмигрантской интеллигенции и о том, почему некоторые слова не произносятся вслух — лучшее из всего, сказанного на тему.

Очень долго читала, да так и не дочитала. Очень тягостно все это, я слишком разбалована чувством юмора и легкостью, даже если автор пишет о войне и голоде. У Берберовой же всюду накал, сжатые зубы и трагизм. Не имею ровно никакого права ее за это упрекать, но имею право отложить пока что книгу на дальнюю полку.