Kitabı oku: «Принцесса Больничного двора 3», sayfa 3

– Охотно, – легко согласился тот и стал одну за другой открывать металлические банки. Здесь были сыр, аппетитная фасоль, жареный картофель, копчёное мясо, а также много других продуктов. Собаки, перебирая лапами, не отводили пристальных глаз от этого изобилия.

– Подождите-подождите, сейчас я вас покормлю, – обнадёжила их Маня и, выложив консервы в миску, разбавила их водой и перемешала с сухарями. Малыш с достоинством подошёл к миске и не спеша приступил к трапезе. Джулька же, урча и повизгивая от переполнявших её благодарных чувств, жадно принялась за пищу со всей своей щенячьей непосредственностью. Чир-Чир со своего шкафа, боясь, что о ней забудут, пищала, не переставая до тех пор, пока Маня не насыпала ей сухарей с изюмом.

Глотая слюну и еле сдерживая себя, чтобы тут же не наброситься на еду, Маня разложила на столе продукты и только взялась за нож, чтобы порезать сыр, как её окликнул строгий голос Историка.

– Маня, запомни! Нельзя готовить пищу в плохом настроении, ибо тогда в нее могут попасть негативные эмоции. А испорченная пища, – многозначительно постучал он себя по животу, – будет разрушать пищеварительную систему тех людей, которые будут ее есть. Поняла? – многозначительно посмотрел он на неё.

– Не буду я вам ничего разрушать, – успокоила его девочка. – У меня очень хорошее настроение и этих ваших… негативных эмоций совсем нет, точно вам говорю, – успокоила она старичка, принимаясь за сыр. – Ведь мы, наконец, хоть что-то поедим! – и она положила кусочек сыра себе в рот. – Эрик! Ты ещё долго будешь там возиться? – окликнула она своего друга.

– Иду уже, иду, – раздался из-за двери невозмутимый голос мальчика. А вскоре появился и он сам: свежеумытый и тоже обмотанный полотенцем.

– Ну, наконец-то! Давайте все к столу, пока я тут у вас на глазах не умерла от голода.

– Не забывайте, друзья, – не спеша садясь за стол, важно изрёк господин Свениций, – что прежде, чем приступить к еде, нужно обязательно успокоиться. Потому что если вы нервничаете, то вряд ли почувствуете вкус пищи. И помните, что обильное питание приводит к увеличению веса и к сбоям в работе эндокринной системы, – назидательно добавил он.

– Какой-какой системы? – набивая рот, – переспросила Маня. Историк хотел было ответить, но потом махнул рукой. – Ты всё равно не поймёшь.

– Вот именно, – неожиданно поддержал его Эрик и в первый раз взглянул на Историка. – Я ведь тоже ей не раз говорил: они там, ну, в их мире, все такие, – презрительно скривил он губы и ядовито уточнил: – Невежественные.

– Знаете что! – хотела возмутиться Маня, но потом взглянула на еду и опять взялась за ложку. – Умники нашлись, тоже мне, – набивая рот, – ворчала она. – Один умник нормально переправиться не может, другой на салфетках спит, да ещё и радуется, – мстительно добавила она.

Глава 6

В которой Историк рассказывает о подземном мире

– Да! – услышав её реплику, отодвинул от себя миску Свениций. – Радуюсь! – торжественно заявил он и, встав с места, гордо запрокинул свою голову со всклокоченными в разные стороны волосами. – Радуюсь, потому что мне очень повезло, что я сплю здесь, – ткнул он пальцем в пол, – как ты изволила выразиться, на салфетках, а не валяюсь где-то… там… бездыханный, – всхлипнул он и с трагическим видом опустил голову на грудь. Все неловко замолчали. Прекратив есть, Маня тут же вскочила и обняла старичка.

– О! – простите меня! Простите меня, дорогой господин Свениций, я ведь это сказала не подумав, – извинилась Маня.

– Ведь меня давно уже в живых могло не быть, – с упрёком взглянул на неё Историк, – как же мне не радоваться?

– Не обижайтесь, – попросила его девочка, – у меня вот так часто бывает, скажи, Эрик? – повернулась она за поддержкой в сторону своего друга, который при этом иронично скривил губы, – вот не хочу, а скажу что-нибудь такое, за что потом стыдно становится.

– Это ничего, – смягчился Историк, растроганный её искренностью, и уселся на прежнее место. – Главное, что ты можешь, дитя, вовремя остановиться. Нельзя людей обижать, небезопасно это: ведь их обида на тебя перейдёт, обязательно перейдёт. Потом только хуже будет. Так что, лучше перетерпеть и смолчать и тогда тому, кто тебя обидел, стыдно станет.

Маня недоверчиво покачала головой. – А вот и нет, а вот и не станет. Меня вот Лиза Протасова сколько раз обижала, и я всё молчала и молчала. А ей стыдно никогда не становилось и жила она себе припеваючи.

– Это тебе только так кажется. Плохие дела и дурные мысли счастья человеку никогда не принесут, попомнишь моё слово, – серьёзно взглянул он на девочку, – даже если это Лиза Протасова.

Маня только вздохнула и, чтобы не портить себе удовольствие от еды неприятными воспоминаниями, поспешила перевести разговор на другую тему:

– Вы лучше расскажите, господин Свениций, что у вас здесь произошло, мы ведь почти ничего об этом не знаем, – попросила она.

– Да что тут рассказывать, – тяжело вздохнул Свениций и громко высморкался. – Стыдобище одно… Повязали нас всех в один прекрасный, вернее, несчастный день, – начал рассказывать он, – как детей малых. Появились они будто ниоткуда, в один момент. Одни возникли прямо из-под земли: ведь, оказывается, под нами – огромное количество прорытых туннелей и они полезли оттуда, как армия чёрных кротов. Другие, как тучи свирепых оводов, слетели с неба. А мы – как заколдованные – ничего сделать не можем, ни спрятаться, ни убежать, а о сопротивлении вообще речи не было: всех в один момент похватали и под землю к себе потащили, – поёжился он, воскрешая в памяти страшные события. – Там у них, оказывается, даже не город, а целый подземный мир находится. Располагается он в нескольких уровнях. Наверху живут так называемые аристократы. Потом – те, кто их обслуживает. Ещё ниже – поля и фермы. На них работают рабы – то есть, мы.

– Этого не может быть! – горячо прервала его Маня. – Как могут люди согласиться стать рабами! Гимли, например, ни за что бы никогда не согласился. Я его знаю, если бы его даже хотели убить, он бы всё равно не согласился, – продолжала возмущаться она, – ни за что бы, не согласился!

– Э, девочка, – горько улыбнулся Свениций. – Да кто его стал бы спрашивать? И убивать его никто бы не стал, какой в этом смысл? Зачем нерационально расходовать рабочую силу?

– То есть как? – недоумённо взглянула на Историка девочка.

– А вот так, – с горечью ответил Свениций и закрыл лицо руками. – Ведь там с нами не церемонятся, – высморкавшись, и взяв себя в руки, продолжил он. – Порядок среди населения они поддерживают с помощью оружия, которое мы называли Луч боли, оно испускает такие лучи, от которых человек чувствует нестерпимый жар. Поверьте, это очень больно, не дай вам бог на себе это испытать. Я испытал…

– Высокочастотные электромагнитные колебания, – понимающе кивнул головой Эрик.

– Именно это я и имел в виду, – поддержал его Свениций.

– Ужас… – прошептала Маня, отодвигая тарелку. Есть, совсем расхотелось.

Историк покачал головой.

– Это ещё не ужас, детка. Ужас, – понизил он голос, будто кто-то мог их услышать, – это Луч смерти. Он поражает цель даже на большом расстоянии и всё, что только может гореть, при его прикосновении превращается в языки пламени: свинец растекается, как жидкость; железо размягчается; стекло трескается и плавится, а когда лучи попадают на воду, то она мгновенно превращается в пар. Стоит ли говорить, что происходит со слабой человеческой плотью? – горестно спросил он.

Маня, зажав рот, едва сдерживала крик ужаса.

– Но самое страшное, – многозначительно взглянул на девочку Историк, – самое страшное – это, на самом деле, вовсе не физическое воздействие. Некоторые люди, как ты справедливо заметила, предпочли бы смерть, даже такую ужасную. Но вся беда в том, что они не хотят сопротивляться.

– Как это – не хотят? Почему?! – недоумённо воскликнула Маня. То, что она только что услышала, не укладывалось в её сознании. Как такое вообще возможно? Такие гордые, такие независимые, наделённые всякими талантами люди – и рабы?! – спрашивала она себя, и её сердце разрывалось от сострадания. – Нет-нет-нет, – повторяла она, – это невозможно…

– Увы, возможно, – сокрушённо развёл руками Историк. – Люди, находящиеся в подземном мире, пребывают под воздействием глобального поля, которое охватывает все проявления жизнедеятельности вокруг. Это поле требует безоговорочного подчинения своим приказам, причём при этом человеку кажется, что он действует согласно своей воле и желаниям, и поражает оно человека практически в любом укрытии. Кроме того, оно может управлять людьми на расстоянии, нарушая его восприятие реальности, управляя его чувствами, вызывая по собственному желанию усталость, тошноту и головную боль. Это излучение обладает практически абсолютной проницаемостью и неограниченной дальностью, от него невозможно укрыться ни за какими стенами.

– Паук, – прошептала Маня, – это всё Паук. Именно об этом рассказывал Большая Голова, а мы не верили…

– Головной Компьютер, – уточнил Историк. – Но помимо него, в этом подземном царстве зла абсолютно всё направлено на подавление личности человека: окружающая среда, архитектура, живопись и даже музыка. Вот, например, там не растёт ничего живого: ни деревьев, ни кустарников, ни цветов. Как думаешь, почему? – обратился он к девочке.

– Но под землёй ничего и не может расти, там же нет солнца, – напомнила Маня.

– Ещё как может, на плантациях у них всё прекрасно растёт, там для этого используется искусственное освещение, вполне достаточное для роста растений. А деревьев и всего остального там нет потому, что растения обладают энергией, которая очищает окружающее пространство от чужеродного излучения, поэтому там запрещено сажать что-либо.

– Да-да-да, – задумалась Маня. Мне когда-то Гимли рассказывал о деревьях, будто они и чувствуют, и думают, а я не верила.

Зато там много всяких украшений из минералов, – продолжал рассказывать Историк, – и это тоже не случайно, потому что драгоценные и полудрагоценные камни имеют свойство гасить сознание людей до уровня своей собственной энергетики, низводят его на более примитивный уровень, вводят в состояние отрицательных состояний – раздражительности, гневливости, хамовитости.

– Как они могут это делать? Они же не живые! – не поверила Маня.

– Как раз живые – только по-другому, чем мы, – возразил ей Историк.

– Скажите пожалуйста… – недоверчиво покачала головой Маня. – А вот у нас, то есть в нашем мире, драгоценные камни очень ценятся и дорого стоят.

– Да? А почему, интересно?

– Ну, наверное, потому, что они красивые…

– А вот и нет, их ценность заключается не в красоте, а именно в тех энергетических зарядах, которыми они обладают. Люди только не понимают, что многим камни эти просто не подходят, а иногда и вредят, особенно это касается полудрагоценных камней. Людям примитивным от таких камней может быть польза, а вот для остальных они могут быть опасны, потому что в силу своей природы они стремятся загасить сознание людей до того же уровня примитивизма, каким сами обладают. И им это удаётся. Вот для людей с невысоким уровнем личной энергетики они подходят.

– Каких-каких людей? – переспросила Маня.

– Объясните даме, принц, что это значит, – раздражённо обратился к мальчику Историк, впервые обратившись к мальчику по чину. – Я просто уже не могу подобрать слова, доступные для её уровня.

– Вы, любезный, – строго посмотрел на него Эрик, – поосторожнее со словами. Информированность – это ещё не свойство ума. У Мани действительно в силу понятных причин не хватает информации, но она очень умная девочка. Очень, – многозначительно добавил он. Маня с благодарностью взглянула на друга. – Не обращай внимания, Эрик, – шепнула она ему, – я ведь совсем не обижаюсь, это он не со зла, просто любит поворчать.

– Энергетика человека, Манечка, – это его жизненный потенциал, – терпеливо стал объяснять ей Эрик, – можно сказать, его жизненные силы. Если энергии мало, то человек постоянно чувствует себя плохо, всем недоволен, ни к чему не стремится.

– А откуда она берётся, энергия эта?

– Да отовсюду, – опять вмешался Историк: из пищи, из воздуха, из Земли, даже из космоса. Ведь вселенная – это не что иное, как океан энергии, нужно только уметь ею пользоваться. Наш мозг своего рода прибор, который и воспринимает, и излучает энергию. Ведь откуда способности у людей нашего мира? – спросил он и тут же сам ответил: – да мы просто научились управлять энергией – и всё! Я ведь тебе уже говорил, что никакого волшебства нет.

– Это поэтому вы можете перемещаться? – догадалась Маня.

– Вот именно, – подтвердил он. – Чтобы переместиться из одного места в другое, нужно настроить свою энергию на энергию того места, куда вы хотите переместиться.

– А как её можно настроить?

– С помощью мыслей, конечно. Ведь мысль – это импульс энергии. Причём, заметь – позитивная мысль дает человеку энергию, а негативная – забирает. Поэтому для того, чтобы иметь те способности, что у нас, нужно достичь определённого духовного уровня, только тогда ты сможешь управлять своей энергией.

– Ой, как это сложно, – покачала головой Маня. – Мне этого никогда не понять…

– Если сможешь выбраться из низшего эволюционного уровня, – то поймёшь. – Ты не безнадёжная, – оценивающе взглянул на неё Историк. – И человек к тому же не испорченный. У тебя всё впереди, девочка. А сейчас, молодые люди, я с вашего разрешения хотел бы немного соснуть. Вон, ваши звери уже давно спят без задних ног, – кивнул он в сторону растянувшихся на полу Малыша и Джульки, – а я старый и больной человек.

– Конечно-конечно, отдыхайте, господин Свениций, – вскочила Маня. – Только вы никакой не старый. Миранда вот старше, чем вы, а совсем молодая.

– Сказала тоже – Миранда… Миранда – это Миранда. И сравнения с ней не-у-местны, поняла? Спать давай ложись, день ведь у тебя длинным оказался.

– Миранда-Миранда, – проворчал Эрик. – Надоело уже это имя без конца слушать, где она, эта ваша Миранда?

– Она там, где должна быть, – поджал губы Историк.

– И где же это, интересно?

– А это не нашего ума дело. Королева всегда выбирает оптимальный вариант из всех возможных. Если её сейчас нет – значит, так и надо, – категорично отрезал он.

– Да пожалуйста, кому она нужна? – презрительно скривил рот Эрик.

– Я сейчас приберусь немножко, господин Свениций, – поспешила вмешаться Маня, – а вы ложитесь, отдыхайте. Я тоже скоро лягу, спать страсть, как хочется. – А ты, Эрик? – обратилась она к другу, – будешь ложиться?

– А что, можно и поспать, – согласился мальчик, снимая Чир-Чир с плеча. – Давай, лети на свой шкаф, – подбросил он её в воздух. Но птичка прежде вспрыгнула на стол и аккуратно склевала все оставшиеся там крошки.

– Господин Свениций, – обратилась Маня к Историку, складывая в шкаф оставшиеся пакеты с едой, – а что вы там говорили про картины?

– Да это я к тому, что картины там тоже что-то вроде минералов, – кряхтя, стал укладываться на салфетки Историк.

– Картины? – удивилась Маня. – Что же в них плохого? У Королевы в Библиотеке во-он сколько картин висят, и ничего. И у доктора Капилло в доме тоже много картин, он ими очень гордится и ничего плохого они не делают.

– Э, картина, – заложив руки под голову, снисходительно взглянул снизу вверх на Маню Историк, – картине рознь. Есть энергетически злые картины, которые, попадая в духовное пространство обитания человека, не только воздействуют на его сознание и подавляют психику, но и подрывают его здоровье. Именно такие там и висят. Они специально подобраны. Заметив, что Маня по-прежнему стоит с открытым ртом возле его постели, Историк сделал вторичную попытку отправить девочку спать.

– Маня, угомонись уже. Открой шкаф, там лежат пакеты с салфетками, бери, сколько хочешь и делай себе удобную постель.

– Спасибо, – поблагодарила девочка, можно только ещё один вопрос?

– Ну, вот опять. Ладно, но только если один, – зевнув, с неохотой согласился Историк.

– Вы что-то ещё про музыку говорили, – напомнила ему девочка.

– Говорил, – подтвердил Историк, – её тоже для оболванивания людей там используют.

– Музыка не может оболванивать, она, наоборот, делает людей лучше, – уверенно возразила Маня и вспомнила, как на маскараде благотворно подействовала на гостей музыка из её волшебной палочки.

– Ещё как может, – тут же возразил ей Историк. – Музыка ведь она тоже разная бывает, всё зависит от ритма. Она может, как положительно влиять на человека, так и привести его в исступлённое, безумное состояние. Вот ведь наш мозг функционирует в определённом биоритме, да? Если человек болеет, то происходит сбой этого ритма, но его, то есть сбой, можно вызвать и специально.

– Как это?

– Маня, ты обещала один вопрос, а всё время спрашиваешь и спрашиваешь, – недовольно заметил Историк.

– Волна электромагнитного излучения, – раздался неожиданно отстранённый голос Эрика, – частотой в 20 герц¹³ вызовет сильное эмоциональное возбуждение. А волна в 2 герца, наоборот, вызовет чувство абсолютной подавленности. Более сильное и длительное воздействие может вызвать даже слуховые галлюцинации – глухо добавил мальчик.

– Слышишь, Маня? А я о чём? То-то… ишь, грамотный какой, – покосился он в сторону мальчика.

– Боже мой, боже мой… – сокрушённо покачала головой Маня.

– А ещё там, кроме музыки, включают освещение с подсветкой, – повернувшись на бок, сообщил, засыпая, Историк, – тогда совсем плохо становится…

– Это как? Что такое подсветка? Но Историк уже спал, сладко посапывая во сне.

– Что такое подсветка, Эрик? – переключилась на мальчика Маня. – Ну, …свет, окрашенный в разные цвета, – неохотно пояснил мальчик, – которые в определённом сочетании могут вызывать различные негативные эмоции, как страх, например, паника или гнев.

– А-а-а… – протянула Маня. – Я поняла! Это как в Мёртвом городе!

– Ну, вроде того… Только там был просто цветной свет, ничего вредного.

– А вот и нет! – покачала головой Маня, доставая из шкафа салфетки, – я же чувствовала.

– Не придумывай, Маня. Это был просто свет для поднятия настроения. Только у такой невежественной девочки, как ты, это могло вызвать страх.

– Хорошо, Эричек, – пусть будет просто свет, – миролюбиво заметила девочка и стала раскладывать на полу салфетки. – Только я думаю, что люди бы оттуда не убежали, если бы всё было так просто, правда? Давай лучше ложиться спать.

Мальчик недовольно посмотрел на сделанное ею ложе и с недоверием опустился на пол. – Неудобно, – проворчал он.

– Ничего, зато мы первый раз будем спать с крышей над головой и в безопасности. Спокойной ночи, мой маленький, – наклонилась она над мальчиком и поцеловала его в лоб. – Спи и ничего не бойся, я ведь с тобой.

– И где же он может находиться, этот Головной компьютер? – засыпая, подумала Маня.

Глава 7

Мятежники из Горелых кварталов

– Маня… Манечка… вставай…, – настойчиво теребил сонное сознание девочки чей-то голос, но, измученная пережитыми испытаниями, она никак не хотела просыпаться.

– Ну, Маня, ну, сколько можно спать, – продолжал взывать голос, но девочка только перевернулась на другой бок. – Не встану, я спать хочу.

– Ты уже спала, – настаивал голос, – сколько можно?

– Сколько нужно! – не открывая глаз, сердито буркнула в ответ Маня, но сон уже ушёл и, приподнявшись на локтях, она сердито взглянула на стоящего над ней Эрика.

– Ну, и что тебе от меня нужно? – возмущённо спросила она. – Что ты мне покоя не даёшь? Заладил: вставай и вставай…

– Как это – что мне нужно? – в свою очередь возмутился Эрик. – Ты что – сюда спать пришла? Вставай немедленно, нам нужно уходить.

– Куда уходить? – недовольно зевнула Маня.

– Бандитов искать, – усмехнулся мальчик.

– Каких бандитов? – ещё раз зевнула Маня, протирая глаза, которые никак не хотели открываться.

– Тех, о которых говорил наш беженец.

– А зачем?

– Маня, мне за тебя стыдно, честное слово. Какие бандиты? Я же пошутил, ты что – шуток не понимаешь? Бандиты – это те, кто находится под землёй, а те, кто наверху, наверняка, такие же беженцы, как твой Свениций. Надо найти их, поговорить, может, они сообщат нам что-нибудь более полезное, чем твой господин Свениций. Так что, давай, вставай.

Маня с сожалением взглянула на Историка, который безмятежно спал на салфетках, подложив под щеку маленький, как у ребёнка, кулачок. Лицо у него было бледное, осунувшееся, а от шарообразной формы его тела не осталось и следа, так он исхудал. – Так жалко его будить, бедного, – вздохнула девочка.

– А мы и не будем его будить, – успокоил её Эрик, – пусть себе спит, зачем он нам? Только мешать будет.

– Ты так думаешь? – с сомнением перепросила его девочка.

– Уверен, – категорично отрезал Эрик.

– А собак возьмём?

– И собак не возьмём, они тоже нам мешать будут, внимание привлекать. Мы же не на прогулку идём, пусть себе с Историком остаются. Давай, поторапливайся, – настойчиво повторил он.

– Ну ладно, если ты так считаешь, – согласилась Маня, потягиваясь. – Идём, так идём. Дай только одеться.

– А зачем? – искренне удивился мальчик.

– Как это – зачем, мне что – вот так, в полотенце идти? – рассердилась Маня.

– А чего нет? Очень удобно, и выглядит приличнее, чем наша одежда.

– Ты так думаешь? – с сомнением взглянула на себя девочка. – Уверен, – без тени сомнения подтвердил мальчик. – Кроме того, нам и надеть-то больше нечего, ведь наша одежда ещё мокрая, я проверял. Давай-давай, – опять поторопил он, – хватит уже зевать.

– А что… почти как у древних греков…, – после некоторого колебания согласилась Маня. – А мишку своего зачем взял? – уставилась она на игрушку в руках у своего товарища.

– Просто так…, – замялся Эрик. – Мне спокойнее, когда он рядом. Маня только пожала плечами и они, стараясь не шуметь, вышли из комнаты, закрыв двери перед самым носом Малыша, который попытался прошмыгнуть вслед за детьми.

– Нельзя, Малыш, место! – помахала перед его носом пальцем девочка. – Охраняй!

Пёс недовольно заворчал и поплёлся к Джульке, наслаждавшейся покоем и перевариванием вкусной еды. Благополучно миновав тайную дверь, которую Эрик открыл без всякого труда, дети прошли через захламленный подвал и, поднявшись по винтовой лестнице, оказались на знакомой улице.

– Ну, и куда мы пойдём? – оглядевшись кругом, спросила Маня. – Где мы будем искать этих беженцев?

– Не где, а как, – уточнил Эрик.

Маня недоумённо посмотрела на друга. – Не поняла…

– Всё очень просто, мы будем их искать по теплу.

– Как это – по теплу? – опять переспросила девочка.

О! – мученически закатил глаза Эрик и подчёркнуто медленно пояснил:

– Всё живое, Маня, излучает тепло¹⁴, это понятно?

Видя, что Маня продолжает непонимающе смотреть на него, он неохотно продолжил:

– Ты ведь чувствуешь тепло, разве нет? От костра, от солнца. Чувствуешь?

– Ну, чувствую, – пожала плечами девочка. – Но ведь люди – не печка. Как издали можно почувствовать их тепло?

Эрик с сожалением посмотрел на подругу. – Человеческое тело испускает такое же тепло, как и печка, только длина волны¹⁵ этого излучения другая и, очевидно, не все её могут видеть и чувствовать. Я, – с гордостью сказал он, – могу. И видеть, и чувствовать. – Помнишь, как нас застала гроза? – В степи?

– Конечно, помню, – поёжилась девочка при этом воспоминании. – Чего ты спрашиваешь?

– Тебе было тогда холодно? – продолжал расспрашивать мальчик. Маня задумалась. – Вначале – да, а потом, когда ты руками меня закрыл, так совсем тепло стало, – вспомнила она.

– Вот! – поднял вверх палец Эрик, – закрыл руками. Но ты же не думаешь, что я согревал тебя с помощью волшебного слова? Маня растерянно пожала плечами. – Нет, конечно.

– Уже хорошо, что хоть в сказки не веришь, – одобрительно кивнул головой Эрик. – А это были те же самые тепловые лучи.

– Почему же ты их видишь, а я – нет? И не вижу и не чувствую, – расстроилась Маня..

– Ты не видишь, потому что ты – житель примитивного мира, ты можешь видеть тепловое излучение, если только волна имеет определенную длину, но любая, понимаешь лю-ба-я волна, то есть волна любой длины может передавать энергию. Вот ты, например, видишь крысу?

– Крысу?! Ай – взвизгнула Маня и отпрыгнула в сторону.

– Не дури, Маня, здесь нет никакой крысы.

– Зачем же ты только что спросил, вижу ли я крысу, если её здесь нет? – возмутилась девочка.

– Она есть, но где? В подвале под кучей мусора в дальнем правом углу возле стенки, я её и сейчас вижу. Всё зависит от длины волны. Если бы длина волны была меньше, ты бы её тоже видела, как видишь пламя костра или солнце.

– А ты, – с восторгом глядя на друга, спросила Маня, – так просто всё видишь?

– Вижу, но не просто. Не так, как обычно, – честно признался Эрик, – вижу только красный силуэт, но этого достаточно.

– Но как это у тебя получается? Почему? Не понимаю…

– Опять «почему», – развёл руки Эрик. – Повторяю: крыса, как и всякое живое существо, излучает тепло. Почему я его вижу, я объяснить не могу, но могу объяснить, как видит, например, ту же крысу, змея. Здесь нет никакого чуда, у неё между глазами и ноздрями находятся маленькие такие углубления с нервными окончаниями, которые чувствительны к теплу. С их помощью змея не только видит добычу, но и оценивает расстояние до нее. А я что – хуже змеи? Или хуже хищной рыбы, которая находит свою добычу на большой глубине, куда не проникает свет? – спросил он и сам же ответил: – Нет, не хуже. А значит, я тоже могу видеть тепло, которое излучает крыса. А если я чувствую крысу, то почему я не могу почувствовать человека? Вот мы и будем искать наших «бандитов» по излучаемому ими теплу.

Маня ничего не ответила, Эрик, как всегда был прав.

Они миновали Площадь Славы с разбитыми памятниками, прошли одну широкую пустынную улицу, потом другую и вышли к перекрёстку, где пересекались три дороги. Странное это было место, чёрное и зловещее. Вокруг, словно утёсы, поднимались в небо высоченные дома с закопчёнными стенами и выгоревшими окнами.

– Здесь что – был пожар? – удивлённо оглядываясь вокруг, спросила Маня.

– Это Горелые кварталы, – подтвердил, остановившись, Эрик. – Когда-то эту часть города накрыл гигантский пожар, поэтому здесь ещё более мрачно, чем всюду. Действительно, всё вокруг имело неприглядный, даже жутковатый вид: ни одна травка не прорывалась здесь сквозь асфальт, ни одна бабочка не пролетала мимо. Чёрные обгорелые стены таили угрозу и были полны уныния и страха.

– Ну, и куда нам идти дальше? – с опаской оглядываясь вокруг, спросила друга Маня.

– А никуда идти больше не надо, мы уже пришли. Здесь они, – уверенно показал мальчик на здание прямо напротив них, – наблюдают за нами. Только ты не бойся, – взял он девочку за руку, – они сами нас боятся. О, – прислушался он, – сейчас появятся. И действительно, из дверного проёма напротив стремительно выскочили две странные фигуры. Это были двое мужчин, облачённых в странные одежды, нелепые при свете дня: у одного был парадный военный мундир с золотыми эполетами, у другого – длинный шёлковый халат с кистями. Измождённые серые лица незнакомцев глядели исподлобья, а враждебный взгляд не сулил ничего хорошего. Один был, не смотря на худобу, высоким гигантом с широкими плечами, на которых мундир едва-едва сходился, а другой, тот, что в халате, – маленький коротышка с хвостиком на голове.

– Здрасьте… – оторопело уставившись на них, – поздоровалась Маня.

– Вы кто? – вместо ответного приветствия резко спросил писклявым голосом коротышка, и стал обходить детей вокруг, подозрительно оглядывая их со всех сторон. Длинные полы халата мешали ему ходить, он непрестанно наступал на них и чуть не падал.

– Какие невоспитанные! – шепнула Маня другу и с вызовом ответила:

– А вы разве не видите? Мы – дети. Я – Маня, а он… она хотела сказать «принц», но потом передумала и сказала просто – Эрик.

– Зачем пришли? Откуда? Куда идёте? – быстро задавал вопросы один за другим коротышка.

– А почему мы должны вам отвечать? – неодобрительно посмотрела на него Маня. – Идём себе, куда хотим.

– Э, – вмешался верзила, – так дело не пойдёт. – Здесь так просто не ходят. И вообще, – обратился он к товарищу, – какие-то они странные.

– Вы зачем в полотенца оделись? – строго спросил он у детей.

– А вам какая разница? – вопросом на вопрос ответила Маня. – Мы ведь не спрашиваем, зачем вы как на маскарад оделись.

– Хватит с ними разговоры водить, Фиделио, – сердито вмешался в разговор коротышка. – Пусть Морти с ними разберётся. А ну, шагайте вперёд, – подтолкнул он к двери Маню, – и без глупостей. Маня хотела возмутиться столь бесцеремонному обращению, но Эрик предупредительно сжал её руку. – Ты забыла, Маня, что мы сами хотели с ними поговорить? – шепнул он ей на ухо.

– Иди и ничего не бойся.

Маня вспомнила, как когда-то ей советовал себя вести доктор в подобной ситуации¹⁶ и, гордо подняв голову, с независимым видом пошла вперёд.

– Морти… Морти…, – повторяла она про себя упомянутое незнакомцами имя – где-то я уже это слышала…

Помещение, куда они вошли, было такое же закопчённое, как и снаружи, а у противоположной стены высилась беспорядочная куча из ящиков и поломанной мебели.

– Открывайте! – крикнул коротышка, подойдя к куче. – Всё в порядке. Куча зашевелилась и стала медленно опадать вниз. Открылся дверной проём, и из него выглянуло испуганное лицо пожилого человека.

– Это ты, Джефри?

– Я, я, – открывай, Роди. С нами гости. Лицо исчезло, и дверь широко открылась. Маня с Эриком, по-прежнему держась за руки, вошли в просторное, чисто прибранное, если не считать чёрных обугленных стен, помещение.

Слева вдоль стены располагались деревянные лежаки, аккуратно застеленные чем-то, похожим на одеяла. Справа – ряд грубо сколоченных столов, за которым хозяйничали женщины. В углу громоздились какие-то мешки, несколько молодых мужчин деловито высыпали их содержимое в миски и несли женщинам. Заметив чужих, все замерли и настороженно уставились на вошедших.

– Так это же дети, – неуверенно произнесла, наконец, одна из женщин. – Вы их напугали до смерти.

– Ну и что, что дети? – возразил один из мужчин, враждебно глядя на Маню и Эрика. – Дети, Ирида, они тоже разные бывают. Веди их в мастерскую, Фиделио, пусть там побудут, пока не вернётся Морти.

– Иди-иди, – опять подтолкнул Маню коротышка. – Вы чего всё время толкаетесь? – возмутилась Маня. – Не смейте меня трогать.

– Ишь, принцесса какая нашлась, – проворчал тот.

– А вот и принцесса, – неожиданно вмешался Эрик. – И, между прочим, всем принцессам принцесса. И если ещё хоть раз её тронете, то будете иметь дело со мной, это понятно? Что-то в выражении лица мальчика заставило коротышку замолчать, и он ни слова больше не говоря, проводил детей в комнату, которую назвали мастерской. В мастерской было почти пусто, в углу лишь стоял стол с инструментами, а на полу валялась груда досок.