Kitabı oku: «Наследие Иверийской династии. Дочери Мелиры», sayfa 3
В ответ самая юная дева стушевалась, затопталась на месте и отвернулась, избегая поднимать взгляд.
– Тильда… – попыталась остудить пыл сестры Приин Блайт, но леди Лорендин подошла и что-то шепнула племяннице Кирмоса.
Что-то такое, отчего та стала ещё бледнее и почти сравнялась цветом с окружающей зеленью.
Снова таинственные игры сестринского общества? Да наплевать!
На щёку села мошка, и я прихлопнула её ладонью. Пока человеческий цветник обменивался понятными только им колкостями, я отошла к беседке и сорвала странный колокольчик, на этот раз не с ветвей, а у самых ног. И – о чудо! – на его месте тут же появилась новая завязь.
– Сёстры, – тихо позвала я, но те не отреагировали, увлечённые беседой друг с другом и тайными знаками. Тогда я повысила голос: – Дочери Мелиры! Что это за цветок?
– Это пьюстель, – охотно пояснила Приин Блайт, ухватившись за возможность избежать разговора с Тильдой. – Он всегда стремится к идеалу. Создан совсем недавно, в 197 году, одной из воспитанниц, Лерри Морвунд. Она смешивала магию Ревда и магию Девейны для создания самоисцеляющихся растений. Выжил только пьюстель. Он может восстановить свою форму за считанные часы, даже если будет оборван до корней.
– Пьюстель всегда обретает изначальный вид, – Финетта вприпрыжку подбежала к беседке, потянув за собой рой мошкары, и принялась собирать букет из колокольчиков. – Сестра Морвунд много времени провела в Саду Слёз, прячась в этой беседке от посторонних глаз. Вот и придумала себе защиту.
Девушка ловко срывала крупные соцветия. На месте оборванных тут же появлялись новые, ещё крохотные бутоны, словно цветение подгонял маг Ревда. Но пьюстель делал это сам, без посторонней помощи.
– Поговаривают, что Лерри на самом деле использовала не магию Девейны, а кровавую, – шепнула Хломана. – Знак рода у неё – отпечаток человеческой ладони, выглядит жутко. Дом Морвунд очень молодой, основан в 183 году от коронации Тибра Иверийского. Я подробно не изучала их генеалогическое древо, но, если тебе интересно, то я знаю, где в библиотеке лежат новые гербовые книги.
– Спасибо, – поблагодарила я за сомнительную информацию. И заметила, как Жорхе тоже с любопытством обрывает листья волшебного вьюнка.
– Тебе понравился пьюстель? – с какой-то неподдельной гордостью спросила Матриция.
– Под ним удобно прятать труп, – пошутила я и покосилась на стязателя.
Хотелось взглянуть на его реакцию. Интересно, был ли Жорхе с нами в тот день, когда я прикончила разбойников? Знает ли о захоронении на Трескимале?
Стязатель Вилейн тихо засмеялся в усы, но тут же осёкся, поняв, что я за ним наблюдаю. Прочистил горло. Так-так… Очень интересно. Что ещё он знает?
Увлёкшись воспоминаниями, я совершенно пропустила то, что девушки замолчали и уставились на меня огромными испуганными глазами.
– Это просто шутка, – успокоила я сестёр, но потом не удержалась и пояснила: – Труп лучше всего присыпать каменистой почвой и снегом. Но, за неимением того или другого, сгодится и пьюстель.
Жорхе снова засмеялся, теперь уже открыто, и я почему-то почувствовала особое родство с ним. Он единственный, кто связывал меня с прошлым, пусть его роль и заключалась лишь в молчаливом преследовании. Я порадовалась маленькой победе, но смех стязателя еще сильнее напугал девушек, сбившихся в кучку возле ограды. Даже Мотылёк спряталась за их юбками.
– Не бойтесь, – надула я щёки. – Теперь я ваша сестра, благородная дева и дочь Мелиры. Новая жизнь, новая Юна Горст, новые горизонты. И никаких трупов.
Благородные леди всё ещё затравленно переглядывались, и мне снова пришлось их приободрить:
– Что там у нас с вами намечается? Сиротки из дома «Анна Верте»? Не так и плохо, – я развела руки в стороны и улыбнулась как можно дружелюбнее.
Первой отмерла Тильда. Хмыкнула в ответ по-простому и отошла подальше от девушек к невысокому волнистому забору, выложенному разноцветной мозаикой. Должно быть, он имитировал морскую волну.
– Тебе понравится Мелироан! – оживилась Зидани Мозьен. – Каждая улица там носит название отдельного цветка. Ты же маг Ревда, значит, любишь природу и цветение.
Она взяла меня под руку и накрыла от солнца своим зонтиком. Легкая тень действительно была кстати, и я облегчённо выдохнула, кивая в такт быстрому щебету леди Мозьен. Следом, так же по парам, двинулись остальные благородные девы и Жорхе Вилейн в суровом одиночестве.
– Ты уже втирала масло в пальцы? – спросила целительница и, не дожидаясь ответа, продолжила: – Я знаю, что тебе в услужение поставили Эсли. Считай, повезло, потому что Эсли прекрасно разбирается в маслах. Она быстро приведёт твою кожу и волосы в порядок: её талант к смешиванию трав, настоек и мазей сравним с магией Девейны и Нарцины! – Зидани заметила коричневую бабочку и протянула к ней ладонь: – Ах, посмотри, какая чудесная осенница! Совсем скоро тепло сменится прохладой.
Осенница села на ладонь девушки, и в памяти мелькнули другие, ярко-голубые крылья бабочек в кабинете Демиурга. Интересно, он уже ищет меня? Много ли людей из Ордена Крона на юге? Есть ли здесь приюты? Сколько времени я смогу прятаться?
– Да, чудесная, – задумчиво буркнула я.
Прогретый воздух Батора подрагивал от зноя и духоты.
Изумрудная зелень клевера на лужайке привлекла павлина и белого гуся, что привольно разгуливали по траве. Следом за птицами, словно часть их стаи, шла служанка в белом чепчике. Она пыталась изловить пернатых с помощью бурой холстины, но подходила к этому занятию с осторожной бережливостью и важные птицы были уверены, что девушка предназначена исключительно для того, чтобы обмахивать их своим нехитрым орудием.
Мелироанские девы, завидев эту картину, звонко засмеялись.
Именно так, дружно, под девичий хохот, мы вышли из Сада Слёз.
Ближе к замку Мелироанской академии стало прохладнее: исходящая от бассейнов свежесть приятно холодила разгорячённую кожу. Яркие неглубокие донца пестрели от мозаики.
Красиво здесь.
Тихо, спокойно, безмятежно.
Скучно.
Я сжала тиаль с песком и нащупала в волосах миинх. Жалкие крохи, оставшиеся от тех времён, когда у меня была опасность, которой я могла посмеяться в лицо. И верная сталь, дробящая черепа икша. Любимые друзья, боевые тренировки и ментор. Конечно, ментор.
Теперь же от прежней жизни осталась только память.
Вернусь ли я когда-нибудь в Кроуниц? Смогу ли стать прежней Юной, смелой и свободной?
Я не знала.
Но этим утром утешилась тем, что сказочная страна, населённая добрыми, пусть и одинаково наивными принцессами, – не самое плохое место для тюрьмы.
Глава 2. Истинные лица
Стук в дверь раздался в тот момент, когда Арма и Стрилли как раз собирались распахнуть створки. Новая корзина цветов из известной лавки леди Дижуре готовилась отправиться прочь из моей комнаты. Известна эта лавка была, как я поняла со слов Армы, более всего стоимостью растительных шедевров: цены на композиции доходили до десяти тысяч лирн. Баснословные деньги! За такую сумму можно приобрести добрый лук в мастерской Помпоза Норма или пару отличных кинжалов.
Пока я раздумывала, приняла бы я от Кирмоса лин де Блайта букет смертоносной стали, служанки отворили дверь и впустили двух незваных гостий.
– Ландыш говорит о надёжности и прочности ваших уз, маргаритки намекают на терпение господина, а вплетенные по краю корзины ветки оливы призывают вас к миру, – с тяжёлым вздохом рассказывала Эсли о значении сегодняшнего букета. – Даже записку не прочитаете?
Я отрицательно мотнула головой и шагнула навстречу сёстрам, недоумённо провожающим глазами букет. Обе выглядели не только потрясёнными, но и весьма растрёпанными. Словно лазали на купол беседки в Саду Слёз. Ну, или хотя бы пытались.
– Мы пришли помочь тебе с подготовкой к приёму, – отдышавшись, начала Финетта. Без шляпки я едва её узнала, но броши-стрекозы быстро напомнили, что передо мной дочь Эрики Томсон. – Каждая мелироанская дева должна быть представлена Баторскому свету по приезду в академию. Обычно Лаптолина Првленская даёт большой приём в честь новой воспитанницы, но тебя, как мейлори черного паука, представят только консулу Батору и нескольким знатным господам.
Её подруга Матриция Ноуби воровато выглянула за дверь и осторожно её притворила. Интересно. Такое ощущение, что обе девушки скрывались и явно торопились.
– Мне уже сказали, что я должна буду улыбаться и кланяться какому-то важному хрычу, – я села на мягкий пуфик и поймала в отражении недоумевающий взгляд Эсли. – Но разве служанки не справятся с подготовкой?
– Конечно, но… – Финетта обернулась к подруге, но потом всё же нашлась: – Поддержка сестёр в такой важный день не может быть лишней.
– Ты не против, если мы останемся? – с надеждой спросила рыжая Матриция. – Я могу что-нибудь спеть!
Поющий телёнок отлепилась от двери, подошла к леди Томсон и осторожно взяла её за край ладони. Обняла одним мизинцем. Эти двое будто ждали от меня смертного приговора. Обе в летящих платьях, кружевных перчатках и с мольбой во взглядах. Матриция чуть выше Финетты, вместо стрекоз и прочих украшений – роскошный тиаль с играющей внутри арфой, весь усыпанный желтыми и белыми камнями.
– Не против, – коротко бросила я и позволила служанке нацепить на себя ошейник.
Появление Матриции и Финетты и их любезности выглядели до жути странными. Даже Эсли с Армой явно удивились. Наверное, ещё пару лет назад я бы поверила в светлые намерения благородных дев и охотно бы с ними подружилась. Но времена доверчивости и простодушия прошли. Теперь я была мейлори чёрного паука. Всё ещё.
И это означало не только то, что моя персона обрела в Квертинде новую особую ценность для знати, но и то, что я помнила уроки ментора. Нетрудно было предположить, что этим леди что-то от меня нужно, и я не собиралась обманываться насчёт их великодушия. С другой стороны, даже видимость сестринского расположения казалась выгодной, как минимум, до тех пор, пока я не пойму, где на самом деле оказалась и каковы их истинные лица. Так что я не стала с порога выгонять прелестных дочерей Мелиры.
– Странно скрываться в академии и при этом представляться каким-то чужим людям, – решила я сама поддержать беседу. – Мне казалось, что Юна Горст должна исчезнуть для Квертинда.
– Она и исчезла, – Матриция порывисто подлетела ко мне, приободрённая моим радушием, взяла за руку и уселась прямо на пол, на мягкий ковёр. – Сегодняшний приём тайный и закрытый. Только для тех, кого лично одобрил консул лин де Блайт. Для всех остальных ты – Сирена Эстель.
– Что? – Я резко развернулась, и корсет больно надавил на рёбра.
От неприятной боли скривилась и выпрямила спину. Это воистину пытка! Ребра и грудь и без того болели после вчерашнего знакомства с корсетом, будто после утомительной тренировки на мечах. А сегодня мне предстояло ещё и делать вид, что я имею какое-то отношение к миру ограничений, культуры и этики.
– Я подслушала разговор Лаптолины, – с важностью рассказывала Финетта. – По документам ты попала сюда как Сирена Эстель, которая приехала учиться из Кроуницкой королевской академии. Некая ректор Аддисад передала рекомендации и личное письмо для госпожи Првленской. Сирена Эстель исчезла в Кроунице и появилась здесь, в Мелироане. В твоём лице.
– Но как же так? – я размяла спину. – Сирена… Где она – настоящая? Куда она делась?
– Она существовала на самом деле? – удивилась Финетта.
– Ну конечно! – вскочила я. – Она вполне живая, возможно, даже живее всех, кого я знаю. Она моя подруга!
Девушки недоумённо переглянулись и пожали плечами. А я задумалась. Не мог же ментор убить Сирену? Или мог? Может, её отдали таххарийцам на откуп? Что вообще происходило на Галиофских утёсах, помимо нападений икша?
– Сёстры, – как можно ласковее начала я и улыбнулась, – а расскажите мне, что вы слышали о событиях в Кроунице? О хьёль-амире? О провале испытания Кирмосом лин де Блайтом?
– О-о-о! – нараспев протянула Матриция и заговорила быстро, будто только и ждала этого вопроса: – Мы так вдохновлены тем, что для тебя сделал ментор! Его пример впечатлил всех квертиндцев. Такая жертва и такая преданность вашему союзу… – девушка захлопала ресницами. – Он отдал за вашу любовь корону и едва не потерял жизнь!
– За нашу любовь? – уточнила я.
– Только не обижайся, – выставила перед собой ладони Финетта. – Тильда рассказала нам, что у вас с ним… особые отношения. Что вы связаны не только узами менторства, но и чувствами. Она считает, что в иной ситуации Кирмос лин де Блайт так бы не поступил.
– Тильда, значит? – переспросила я и уселась в кресло-качалку. Оттолкнулась босой ногой от пола и закачалась, наблюдая, как вместо огня в камине колышется кружевная занавеска.
Ещё при первом знакомстве Тильда Лорендин показалась мне самой смышлёной из всех, но только теперь я начала осознавать, насколько она неглупа. Пожалуй, она не единственная, с кем стоило бы быть осторожной. Лучше не подтверждать и не опровергать слухов. Пока они остаются слухами, я в безопасности. Демиург учил, что нельзя открывать своих слабостей, что нужно держать всех вокруг в замешательстве. Если они не будут знать, в чем я уязвима, то не смогут мной манипулировать.
– Кроме нас, больше никто не знает! – поспешила заверить Матриция. – Ни другие сёстры, ни госпожа Првленская, ни служанки.
Я подняла краешек губ. Святая наивность! Сомневаюсь, что Тильда догадалась, а Лаптолина – нет. Впрочем, это уже не важно. Мы берегли нашу тайну в Кроунице, наш маленький счастливый мир, а теперь всё это так далеко, так невероятно, что даже мне самой кажется неправдой.
Почти забытое, горькое и болезненное чувство, обида и надежда маленькой Юны шевельнулась в груди в отчаянной попытке расколоть скорлупу безразличия. Чтобы срочно отвлечь себя каким-нибудь глупым занятием, я вытянула вперёд ладонь и рассмотрела её. Стараниями Эсли кожа на подушечках стала нежнее, ногти – аккуратнее. Непривычным жестом развернув кисть, я слегка поиграла пальцами, будто они были унизаны перстнями.
– Ментор и мейлори в Квертинде не должны нарушать этических норм, – Финетта была явно обеспокоена моим молчанием, поэтому потрудилась оправдаться. – Он же как отец тебе, как старший брат. Кровная связь делает вас почти родственниками… – Она подошла, села напротив и заглянула в глаза. – Но мы не осуждаем.
– Наоборот, – голос Матриции дрогнул. Девушка порывисто шагнула к нам и с размаху налетела на Стрилли, тащившую ворох подушек куда-то в комнату гигиены. Под возмущенное «лу-ли» подушки разлетелись, мелькнув вышитыми наволочками. Леди Ноуби извинилась перед рудвиком и горячо продолжила: – То, что сделал Кирмос лин де Блайт, дало надежду всем влюблённым квертиндцам. Ваша история особенная, она придёт силы и воодушевляет! Фи, – с улыбкой обратилась она к подруге, – помоги же мне!
– За любовь, за счастье и друг за друга надо бороться до конца, – вторя ей, зашептала леди Томсон. – Даже если вас осудит всё королевство, даже если ваша любовь не совсем такая, какой её привыкли видеть квертиндцы…
Финетта замолчала, развернувшись к Матриции. Девушки переглянулись с нежностью. Таинственная пауза длилась и длилась, пока наконец до меня не дошло.
– Подождите, – с подозрением нахмурилась я.
– А давай я тебе спою! – звонко перебила телёнок Матриция.
Она подпрыгнула, хлопнула в ладоши и с нарочитой суетой скинула туфли. Взобралась на пуфик, словно он был импровизированной сценой. Её подруга с жаром зааплодировала, призывая меня присоединиться. Я развела руками, потрясенно переводя взгляд с одной на другую.
Сестра Ноуби запела:
Pu ignem canvi do, poctar pu meo corde
Te krimis min basson el calmi essinca.
Co hujo ma altar benmonio del Tolmund,
Deveine mir vital jo cripta nimita.
Я застыла с открытым ртом. То ли от неожиданного осознания, то ли от чарующего, гипнотизирующего голоса Матриции. В песне она преобразилась: стала просто нечеловечески привлекательной, превратилась из телёнка во взрослую женщину невиданной красоты. В этот миг, глядя на её раскосые глаза, лёгкий румянец, тонкие запястья и чётко очерченный подбородок, подсвеченный желтой магией тиаля Нарцины, я бы назвала Матрицию Ноуби самым прекрасным существом, когда-либо мною виденным. Это была сокрытая красота, и оттого осознавать её было особенно трепетно. В хрипловатом голосе девушки звучал звездопадом Кроуниц, густились туманы Галиофских утёсов и дрожали вершины скал. И тот лёд, что я носила в себе, тоже дрогнул.
– А перевод? – я вцепилась в подлокотник плетёного кресла и остановила его ход. – Что означают эти строки?
– Ты не знаешь тахиши? – удивилась Финетта.
– Я сама перевела этот отрывок баллады на язык древних волхвов, – похвасталась Матриция. – Это настолько красивые и грустные слова, что они заслуживают звучать в вечности. Но, если хочешь, я могу спеть ещё и оригинал.
Она кокетливо поправила платье, сверкнув ярко-синим подолом с блестящими золотистыми вставками, и вновь затянула знакомую мне мелодию:
Был мир совсем иным, огнём и страстью полон,
Неужто он исчез, как тень твоей любви?
И лёд в моей крови не раздробит сам Толмунд,
Девейны светлый взор не сможет исцелить.
– Матриция! – восхищенно прошептала Финетта, не отрывая глаз от завораживающей певицы. – Ты действительно поцелована Нарциной! Музыка, что ты сочиняешь, трогает душу…
– Милая Фи, – взмахнула руками певица, – я бы хотела быть автором этих строк, но короткий этюд подарил мне заезжий бард ещё летом. Он говорил, что это отрывок из его баллады, которую он обязательно напишет.
– Маэстро Мелироанский! – я вскочила и заметалась по комнате. – Гений Тибрийский! Ну конечно!
– Нет-нет-нет, – увлёкшись образом, пропела Матриция. – Менестрель Везулийский.
– Да не важно, – отмахнулась я. – Скажи, а продолжение? Ты знаешь продолжение?
– Он его ещё не написал, – пожала плечами леди Ноуби. – Вы знакомы?
– Да, – быстро выпалила я, но потом исправилась: – Нет.
И потёрла лоб. Возможно, у меня разыгралось воображение и я начала превращаться в мелироанскую деву с глупыми суевериями, наивными выводами и впечатлительностью, но прямо сейчас обнаружилась некая связь моей жизни с песнями барда. Строчки оказались как никогда трогательными, они отражали то, что было у меня на душе: чувство невосполнимой потери и пустоты.
Я попыталась вспомнить первую встречу с менестрелем в Нуотолинисе, но очень некстати на ум пришла Сирена Эстель, которой я теперь являлась. Ворох догадок никак не желал становиться в ровный ряд, от недостатка воздуха закружилась голова. Проклятый корсет!
– Эсли, – рявкнула я очень недружелюбно, – ослабь эту пыточную шнуровку!
Служанка напуганным кроликом метнулась ко мне, и уже через минуту я вдохнула полной грудью. Но не успела порадоваться, как в дверь снова постучали.
Захотелось кого-нибудь хорошенько треснуть. Разбить расписные вазы, все цветочные тарелочки и на обломках баторского фарфора устроить танец пробудившегося безумия.
Но вместо этого я сама лично распахнула дверь, чтобы обнаружить на пороге ещё пару докучливых сестёр. Тактичность дочерей Мелиры явно была переоценена, потому что в следующий миг Тильда Лорендин, в такую жару обёрнутая в палантин из горностая, без приглашения вошла в мою комнату и встала строго посередине ковра. Изящно развернулась – так, что ткань платья красиво обернулась вокруг стройных ног, и победоносно улыбнулась.
Следом, обхватив небольшой инкрустированный сундучок, просеменила Хломана.
– Конечно, вы можете войти, – с едким сарказмом разрешила я и хлопнула дверью.
– Ты уже готова к приёму в твою честь, сестра? – Тильда скинула отороченную мехом накидку прямо на пол и стянула кружевные перчатки.
Хломана Дельская поставила драгоценную ношу на низкий плетёный столик и плюхнулась в кресло, отчего Матриция и Финетта прижались к стене и затравленно притихли.
– Не справляюсь без вашей помощи, – ввернула я, осматривая компанию. – Вы ведь тоже пришли поддержать меня морально?
– Ещё чего, – фыркнула Тильда. – К тому же твоё представление – только повод, удачное прикрытие для другого знакомства, гораздо более важного для Квертинда. Но не будем сейчас об этом, – она промокнула платочком лоб. – Я бы не явилась сюда, не будь у меня весомой причины, – она закатила глаза и заговорила с подчёркнутым выражением: – «В моём лице узрите вы возмездие, и кара за грехи умерщвляет плоть».
– Ты тоже переводишь строки на какой-то непонятный язык? – по-своему расценила я высказывание Тильды.
– Поэма «Царственность», – пояснила Хломана, вальяжно раскачиваясь в кресле. – Глава девятая, строфы о наказании заблудших душ.
– Вы пришли меня наказывать? – я сложила руки на груди и развеселилась.
Даже если все четыре сестры вдруг решат напасть разом, вряд ли у них есть шансы. Жаль, придётся устроить погром в собственных покоях, но я уже давно приметила тяжёлый фарфоровый подсвечник для одной-единственной свечи. А если из декоративной клетки, служащей вазой для очередного букета, вытащить металлический прут, то я буду практически вооружена.
– Не тебя, – как будто даже возмутилась Тильда. – А этих двух негодниц, оскверняющих звание мелироанских дев. Они сбежали от меня и, видимо, решили, что смогут найти защиту здесь, у мейлори чёрного паука.
– Матрицию и Финетту? – удивилась я. – Что они сделали?
– Кое-что непростительное, – пояснила Тильда и, подойдя к пузатой расписной вазе, взбила руками букет астр.
Пушистые соцветия осенних красавиц ярко пестрели на фоне нарисованных на стенах розовых узоров. Настоящие розы я приказала выкинуть из моей комнаты ещё прошлым вечером. Я не была против растений из местного сада: они словно окружали меня любимой стихией Ревда. Но аромат роз всё ещё напоминал о домике Чахи и вызывал тошноту.
– Что именно? – задала я вопрос, которого от меня явно ждали.
Хломана тихо хихикнула в кресле, наблюдая за происходящими изменениями. Финетта спряталась за спиной Матриции, а последняя вновь превратилась в корову. Точнее, на этот раз – в покрасневшего, разъярённого быка. Того и гляди, пойдёт пар из ноздрей. Но копытом девушка не била и явно не рвалась в драку. Я показательно зевнула и прислонилась плечом к дверному косяку.
– Слышала когда-нибудь о позоре Мелироанской академии, от которого она не может отмыться много лет? – спросила Тильда почему-то у астры, которую вытащила из букета. – Ошибки прошлых сестёр бросают тень и на нас. Двадцать лет назад здесь училась некая леди лин де Торн.
– Дамна? – заинтересовалась я и тут же сама ответила: – Конечно, слышала. Дамна лин де Торн – мелироанская благородная дева.
– Даже такие, как ты, знают о минувшем скандале, – скорчила гримасу Тильда и бросила астру на пол. Её тут же подобрала Эсли и вернула на место. – Дамна лин де Торн не имеет права называться благородной девой. Её исключили в 191 году. Тогда ещё молодая Лаптолина Првленская способствовала её разоблачению. Госпожа лин де Торн посмела проявить весьма не сестринский интерес к подруге – Нарделии Линдрен. Последней удалось избежать позора: её спешно выдали замуж за какого-то богатея-выскочку Эстеля. А вот Дамна во всеуслышание признала свои прегрешения. С тех пор о мелироанских девах ходят унизительные слухи.
– Ты не имеешь права диктовать людям, кого любить! – неожиданно взорвалась Матриция. – Любовь – великое чувство! Она исцеляет, вселяет надежду, дарит крылья и талант… – Она задохнулась, подбирая слова. – Нужно бороться за свою любовь, как сам Кирмос лин де Блайт…
– Конечно, имею право! – прикрикнула Тильда. – Мы, сёстры, связаны. Скованы одной цепью! Задача всех благородных дев – беречь репутацию друг друга от гнусностей и срама.
– Послушай, Тильда, – Финетта вышла и растерянно улыбнулась. – Мы не имеем отношения к тому, о чём ты говоришь… Мы просто близкие подруги.
Дочь госпожи Томсон нервно теребила стрекозу на платье и боялась сделать лишний шаг. Низенькая девушка, казалось, уменьшилась ещё сильнее. Я хмыкнула. Тоже мне, борцы.
– Ложь! – заявила леди Лорендин. Её тонкие, чётко очерченные брови едва заметно подёргивались. – Вы всегда вместе, неразлучно, гуляете по коридору, взявшись за руки. Вас могут увидеть дети! Вы не только нарушаете нормы приличия, но ещё и настолько глупы, что не способны держать это в тайне!
– Откуда здесь дети? – спросила я, но меня не услышали.
Сестры были целиком поглощены конфликтом. Хломана Дельская, до сих пор мирно качавшаяся в кресле, раскрыла сундучок. Внутри оказались швейные принадлежности: вязальные спицы, мотки пряжи и прочее рукоделие. Ничего интересного, на мой взгляд, но Финетта Томсон ахнула, попятилась и, обняв Матрицию, тихонько заплакала.
– Мы, как сёстры, больше не можем прощать вам проступки, – уже спокойнее проговорила Тильда. – Но! – Она подняла палец вверх. – Лаптолине я тоже пока не расскажу, иначе вам обеим не избежать кристального колодца. И позорного исключения.
– Тильда, прошу тебя, – испуганно проговорила Матриция. – Это неправда, ты неверно всё поняла…
Хломана достала какой-то предмет из сундучка и церемониально вручила его Тильде. Та изящным жестом обхватила лакированную деревянную рукоять и велела служанкам зажечь свечу. Удивительно, но они повиновались. Когда же леди Лорендин поднесла своё орудие к пламени, до меня дошло, что это такое.
– Один проступок – одно клеймо, – завороженно глядя, как нагревается печать, проговорила Тильда. – Начнём с самых незаметных мест. Например, с затылка Матриции. Она и без того уродлива, а если её кожу отметить позорным клеймом, может, это отвадит Финетту… – Сестра вытянула перед собой раскаленный штамп и приказала: – Хломана, подними ей волосы. Юна, – о моём существовании наконец-то вспомнили, – держи сестру, чтобы не дёргалась. Говорят, ты боевой маг и весьма неплохой. Справишься?
– Нет, – спокойно ответила я, не шелохнувшись. – Я не буду участвовать в травле.
– Это не травля, – искренне возмутилась Тильда. – Это урок и назидание. Поверь, мы оказываем милость сёстрам, сохраняя их тайну от Лаптолины и избавляя от официального наказания. Но и спустить проступок тоже не можем. Тебе лучше принять правильное решение и поступить мудро. Или хочешь, чтобы тебя тоже записали в извращенки, как этих дурочек?
– Ладно, давайте начистоту, – я глубоко вдохнула, отлепилась от дверного проёма и встала между парами девушек, не позволяя им приблизиться друг к другу. – Вы открыли мне свои секреты, я открою вам свои. Справедливый обмен, – ухмыльнулась краешком губ и продолжила: – Мне наплевать. И на вас, и на вас, – кивнула на удивлённых леди по очереди. – Ничего личного, но вы мне не сёстры. Даже не подруги. Я ничем с вами не скована. И меньше всего хочу ввязываться в неприятности. Я здесь надолго не задержусь, так что буду благодарна, если вы сейчас же покинете мою комнату и просто перестанете меня замечать.
Остывающая печать качнулась в опасной от меня близости, и я уверенным жестом вывернула её из рук изумленной Тильды Лорендин. Помахала ею в воздухе, чтобы остудить, и едва не прижгла служанку Арму, которая непостижимым образом оказалась рядом.
– Но она же поступает несправедливо! – вмешалась Матриция, поняв, что опасность миновала. – Она хочет нас изуродовать! Ты ведь мейлори черного паука…
– Я – Юна Горст, – поправила я. – И не собираюсь выбирать сторону. Хотите клеймить друг друга, оскорблять, резать волосы, пальцы, глаза – пожалуйста. Только не в моей комнате. Кровь слишком трудно отмыть, знаю по своему опыту. А к белому ковру я уже прикипела, – в подтверждение я погладила длинный ворс ступнёй. – Мне понравилось ходить босиком.
Тильда хотела что-то сказать, но я резко взмахнула её же печатью и перебила:
– Повторяю: мне наплевать. Мне не интересны ваши благородные девичьи дрязги и разногласия, как и ваши предпочтения. Договоримся так: вы не вмешиваетесь в мою жизнь, а я закрываю глаза на ваши пристрастия, будь то… – я запнулась, – пристрастия друг к другу или к насилию друг над другом. А сейчас проваливайте.
Под растерянными взглядами я кинула печать в шкатулку, защёлкнула её крышку и вручила Хломане. На секунду мне показалось, что девушка смотрит с восхищением и благодарностью. Уточнять её истинные чувства не стала и поспешила выпроводить сестёр, пришедших поддержать меня перед приёмом в мою честь.
– Ну же, – я распахнула дверь и кивнула на выход. – Вечеринка окончена. Мне пора чулки натягивать и… что там ещё?
– Наносить ароматную воду, – торопливо подсказала Эсли. – Как раз доставили флакончик с запахом тарокко и эдельвейса. Как вы и просили, леди Горст.
Тильда подняла с пола свою меховую накидку, ещё раз оценила ситуацию. Видимо, размышляла, как обернуть всё себе на пользу. Я не дала ей времени на раздумья.
– Приказываю вам покинуть покои, – собственный голос прозвучал удивительно твёрдо.
Отдавать распоряжения я научилась ещё в банде изгоев. Управлять разгорячёнными парнями куда сложнее, чем обиженными леди. Девушкам, по крайней мере, не пришлось давать по морде. Хотя руки у меня так и чесались.
Шурша платьями, четыре стройные фигурки проследовали мимо.
– Спасибо, – прошептала Финетта у выхода и попыталась схватить меня за руки, но я убрала их за спину. – Спасибо тебе, Юна! Мы будем бороться за свою любовь, как твой ментор.
– Успехов, – искренне пожелала я.
Неожиданно все четверо развернулись и присели в реверансах.
– Хорошего дня и удачного приёма, сестра, – пропела Матриция.
– Благодарим за чудесное утро и гостеприимство, – вторила ей Тильда, которая недавно собиралась заклеймить сестру.
– Счастливы были разделить с тобой эти часы, – отозвалась Хломана.
Хотелось рассмеяться им в лица, и я бы так и сделала, но в следующую секунду обнаружила причину столь явного лицемерия.
Слева, в светлом просторном коридоре стояла группа маленьких девочек. Не меньше десятка пар детских глаз смотрели на мелироанских дев неотрывно и с восхищением. Осознав, что пришла моя очередь отвечать, я едва не начала заикаться от пристального внимания. Выбор между искренней неприязнью и притворным лицемерием под взглядами девочек оказался не таким уж простым.
И неожиданно для себя я оробела. Почти так же, как недавно Финетта перед обвинениями Тильды. Как будто струсила.
– Хорошего дня, сёстры, – онемевшими губами ответила я. – Берегите себя.
Над детской толпой прокатился восторженный ах. Старшая служанка – должно быть, наставница или воспитатель, сразу же призвала их к сдержанности и приличиям.
Группа детей двинулась дальше по коридору, но одна из девочек отделилась, тихонько подошла ко мне и вручила пучок соломы. В потрепанной связке я узнала самодельную куклу. Должно быть, малышка берегла её ещё с приюта.
– Для новой благородной девы, – подняв блестящие глаза, шепнула воспитанница. – Пусть Девейна и Нарцина хранят вас!
