Kitabı oku: «Моя жизнь и мои путешествия. Том 1», sayfa 4

Глава 9

Я знакомлюсь с польской столицей

После вокзала Бреста варшавский вокзал, который тогда назывался станцией Тересполь⁷⁶, не произвел на меня такого подавляющего впечатления, хотя суматоха, крики, спешка, были такими же, как в Бресте, а может быть, и больше. Но станция оказалась гораздо меньше и беднее Бреста, и я был очень разочарован. Однако я увидел там гораздо больше извозчиков и носильщиков, чем в Бресте, и они были гораздо более наглыми, чем жители Бреста. Они вставали перед пассажирами и выхватывали сумки из их рук.

Тем временем мой варшавский знакомый взял бричку, и я сел в неё вместе с ним. Очень сложно передать то, что испытывал я, семнадцатилетний мальчик из маленького литовского штетла, путешествуя по улицам больших городов Праги⁷⁷ и Варшавы. Все было для меня ново, все было для меня великим чудом и все привлекало мое внимание. Вся моя сущность, кажется, тогда состояла из глаз и ушей. Первое, что меня удивило, это большие четырехэтажные или пятиэтажные стены, в которых столько окон. И в каждом доме есть большие ворота. Посреди улиц гладкая мостовая, по которой ездит множество машин с каким-то грузом, а по бокам проложен широкий тротуар, по которому ходит множество людей. И газоны острижены, и их поливают такими длинными водяными шлангами. А вот еще большее чудо: кто-то входит в дом с большой тележкой, набитой товаром, через большие ворота, которые настежь открыты. Дворы, как я замечаю, очень длинные и со всех сторон окружены высокими многоэтажными домами. В таком доме, думаю я, должно жить столько же людей, сколько во всем моем штетле… И каждая улица имеет название, и на каждом углу улицы названия улиц написаны на русском и польском языках… у каждых ворот висит табличка с надписью, на которой указан номер дома и название улицы, а также кому принадлежит дом и в каком полицейском округе он находится.

И вот я впервые вижу трамвай, запряженный двумя лошадьми, и внутри сидит, может быть, человек тридцать. Трамвай останавливается, пассажиры выходят, а остальные входят.

А на улицах столько магазинов, складов предприятий. На вывесках видно, что почти все владельцы магазинов – евреи. А вывески над магазинами такие большие, что я, хотя плохо вижу вдаль, отчетливо их читаю. А полиция… зачем они им в таком количестве? Почти на каждом углу улицы полицейский, а остальные ходят туда-сюда посередине улицы. Мой спутник сразу указывает на несколько больших, роскошных домов и объясняет мне, кому они принадлежат, и почти всегда заканчивает одной и той же фразой: «Он транжира, ярый хасид, и богат, как я».

И вот напротив нас проходит похоронная процессия. Покойника везут в открытом гробу на похоронной карете, лошади одеты в черное. К месту его последнего упокоения его провожает совсем немного людей. И на всех остальных евреев шествие не производит никакого впечатления. Кажется, они, как обычно, заняты своими обычными делами. Даже не важно, кем был покойный. Вид процессии нарушил мое счастливое настроение. «Нехорошо умирать в большом городе», – подумал я.

А вот и переброшенный через Вислу мост. Мост соединяет Прагу с Варшавой. Много лет назад мост был построен и ему дали имя – мост Александра Второго. Поляки, однако, не хотели мириться с тем, что мост будет носить имя русского царя. Они упорно боролись с этим, но это им не помогло. Когда мост открыли, один поляк крикнул: «Капуста» (капуста, жаргонное слово русских) и тут же в знак протеста бросился с моста. Едем по мосту, мост целиком железный. Он очень широкий и длинный. В то время мост был известен во всём мире, как последнее слово мостостроения, и Варшава этим гордилась. Издалека я вижу мост через Вислу и, хотя он гораздо меньше, я понимаю, что он должен быть прочнее, потому что все варшавские поезда, которые должны прибывать на Венский вокзал, идут по этому мосту.

Висла – большая и широкая река. Вода чистая и довольно глубокая. По ней плывут разные корабли и лодки. Мне нравится, как спокойно и тихо пересекают реку корабли… Мне бы очень хотелось путешествовать на таком корабле. Двое полицейских регулируют движение на мосту. И движение здесь имеет огромное значение. Все пешеходы, экипажи, кареты, автомобили, которые направляются из Варшавы в Прагу или наоборот, должны пересечь мост. А еще по этому же мосту ходит трамвай.

Проезжаем через мост, и мы уже в Варшаве. Передо мной развернулась чудесная панорама города. Большая площадь, «Замковая площадь», с одной стороны гимназия, а с другой стороны – замок – старинная крепость бывших польских королей. Сегодня там живёт генерал-губернатор. Посреди площади большой красивый памятник польскому королю Сигизмунду. Король в рыцарском облачении гордо стоит с мечом в руке. Он стоит на высоком постаменте, таком высоком, что выше всех соседних домов. Улицы отходят от площади в разные стороны города. И мой варшавянин мне объясняет: Это Краковское предместье, за ним идет улица Новый Свят, а дальше начинаются переулки. Это место, самое опасное и грязное место в городе. Через узкий переулок, по которому ходит трамвай, мы въезжаем в еврейский район, к улицам: Налевки, Дзика, Новолипки, Францисканская. Наш водитель едет по улицам, заполненными людьми, с колясками, каретами и трамваями, и никого не пропускает. Ему плевать на всех, и для меня остается загадкой, как он это показывает… Он едет с нами по узкому переулку, по которому ходит трамвай. Я прочитал его название «Schwente Krzyske» (Святая келья) и подумал: такое название и должна носить еврейская улица…

Дома большие, широкие и высокие. И почти все, кого я вижу на улице, евреи, польские евреи в длинных капотах, с длинными вьющимися волосами, в штанах, в сапогах и многие другие, которые мне нравятся. Чистые, аккуратные, благородные и так далее, похожие на Баруха Спинозу⁷⁸ или Уриэля Акосту⁷⁹. Из переулка мы сворачиваем в бедную еврейскую улицу под названием «Новинярская улица», где евреи торгуют старыми, бывшими в употреблении вещами. Здесь можно приобрести все: от старых брюк до старого пианино. Небольшая улица с магазинами, палатками и столами, заставленными товарами. Все кричат, зовут покупателей, выкрикивают свой товар и на седьмом небе от счастья. Везде грязно, запущенно. Дома, старые, времен короля Яна Собеского⁸⁰, и мне кажется, что дома с тех пор стоят без ремонта и покраски.

Там мы разворачиваемся и въезжаем на Францисканскую улицу. Типичная еврейская улица. Но здесь уже живут крупные еврейские купцы, у них есть свои большие мануфактурные, кожевенные цеха, в нижних этажах расположены магазины, а в верхних живут люди. Я попал на место изготовления еврейских бизнесменов Варшавы. Всё шумит, кипит, ревёт. Тротуары полны людей. Все говорят. Большие повозки везут товары. На улице товар упакован в коробки, а магазины забиты людьми. В основном это торговцы из провинции, приехавшие в Варшаву за товарами. Евреи действуют, бегают, смеются, говорят, убеждают. И вот я вижу паб, рядом ресторан. Напротив я замечаю кофейню. Все они заполнены. Евреи едят и пьют, а тем временем ведут переговоры о делах. Небо и земля и бизнес.

Мы останавливаемся возле большого дома. Платим извозчику и заходим во двор. Ну и двор! Это длинная площадь, окруженная со всех сторон стенами высотой в пять футов. В апартаменты ведут множество дверей с лестницами. А квартир здесь должно быть, наверное, двести, а может быть, и больше. Кто знает? И в каждой квартире живет целая семья. Я мысленно шучу и предполагаю, что количество жильцов этого дома составляет почти треть всех людей моего штетла. Кто мне в моем городе поверит, что я видел такой дом своими глазами!

Заходим в одну из дверей, и начинаем подниматься по лестнице наверх, на четвёртом этаже сворачиваем налево и звоним в звонок. Я замечаю на двери карточку, на которой на польском языке напечатано «Семья Данциг». Представляете, за все время, что мы были вместе, мы ни разу не представились и не знали имен друг друга. Мы вошли в дом, где, как только люди увидели его, возникла радость, шум: «Папочка приехал», «Папочка здесь!» И все целуются и обнимают друг друга.

Он представляет меня. «Я привел вам учителя – литвака». Для меня это звучит странно: вместо литвака «лутвак», а вместо учителя «учетель». А еще чуднее для меня, что вместо «я» он говорит «яч». Все с любопытством осматривают меня со всех сторон. А старшая дочь уже настолько знакома с сегодняшним миром, что улыбается мне издалека. «Должно быть, это девушка невеста», – подумал я. Тем временем подали шнапс, селедку, печенье и кофе. А через час был обед. Люди сели вокруг большого стола. Пока я пытаюсь что-то понять, сердце готово выскочить… Рядом со мной сидит мать Данцига, очень старая женщина. Она ведет со мной разговор, и это умный, ученый разговор. Она рассказывает о франко-российской войне. Она видела великую французскую армию. А однажды в Краковском предместье видела даже самого Наполеона⁸¹.

– Как Вы могли его увидеть? – задаю я глупый и бестактный вопрос. Это история 87-летней давности.

– Да, я видела его. Мне было тогда восемь лет, и я помню это так, как будто это произошло сегодня.

За столом тихо.

Хозяин дома подробно рассказывает о своем путешествии и своем деле. Дети смотрят на меня подозрительно, следя за каждым моим движением. И чувствуя на себе все их взгляды, я совершенно теряюсь. Еда становится мне безразлична.

Когда я уже вышел из дома, со двора и прогуливался по улице Францисканцев, ко мне подошел старший сын Данцига и сказал, что они живут на улице Францисканцев, номер 11, квартира 56.

«Ты провинциал!» – сказал я себе.

Глава 10

Я осматриваю Варшаву

Излишне говорить, что Варшава это уже большой город. Целый день я ходил, переходя из переулка в переулок, и так и не увидел Варшаву, не вышел на улицы. Мне еще многое предстояло обойти и осмотреть.

Я впервые добрался до Налевки. Широкая, красивая улица, но не длинная. Очень красивые высокие дома, все они разного цвета и построены по-разному, и разнообразие бросается в глаза. Почти вся улица состоит из магазинов, причем не только внизу, но и на верхних этажах и чердаках. На Налевке раскинулся мир товаров и большинство мануфактур. Толпа здесь смешанная: и в длинных капотах, и в коротких куртках, и в еврейско-польских шляпах, и в современных шапках. И литовский идиш смешивается с польским. Улица переполнена. Трудно идти по тротуарам. Люди трутся плечами. Сразу можно заметить, что большая часть предприятий принадлежит российским евреям. Русское правительство изгнало из Москвы многих еврейских купцов, а высланные нашли широкое поле для своего бизнеса в Варшаве и сделали Налевку и Генше известными во всём еврейском мире.

Недалеко от Налевки находится Тломацкая улица, где расположена «Большая синагога»⁸², очень красивый храм с колоннами и высокими ступенями, ведущими к двум большим массивным дверям, через которые вы входите в храм. Над сияющим на солнце куполом, по бокам видны другие здания, в одном здании находится знаменитая храмовая библиотека с множеством польских и еврейских книг, периодических изданий и рукописей.

Я поднялся на улицу Белянскую – пограничный разрыв между польской и еврейской Варшавой. Улица также полна магазинами, торгующими золотом, драгоценными камнями, серебром, ювелирными изделиями, марочными часами и дорогой женской одеждой. Здесь тише, спокойнее, люди не задерживаются в магазинах, хотя нетрудно заметить, что все владельцы магазинов – евреи.

Театральная площадь. Вот оперный театр с коллажами, стены украшены фигурками и резьбой. Рядом с ними расположены богатейшие рестораны и кофейни, магазины антиквариата. Напротив оперного театра – магистрат: городская администрация. Много дворов и в каждом дворе множество домов и в каждом доме расположено много ведомств и чиновников. Вот отдел охраны, вот тюрьма, главное управление полиции с полицмейстером, жандармское отделение, пожарные, адресная стойка, паспортный отдел. Здесь всегда много солдат, полиции и жандармов. Здание усиленно охраняется солдатами и полицией. Посредине расположена площадка, на которой расположено множество фонтанов, вода из которых льётся постоянно.

И великолепным местом когда-то было еврейское гетто под городом, где евреи могли бродить, если им было позволено, потому что польское правительство много раз выгоняло их из гетто. И поляки много раз нападали здесь на евреев с камнями и ножами и уничтожали их имущество.

Улица графа Коцебу. Улица, наполненная красивейшими дворцами, с газонами перед широкими резными воротами. Дворцы окружены более простыми постройками. Здесь находится великолепное отделение почты и телеграфа. Судя по всему, реквизированное очень богатым польским графом. После перехода плавно попадаем в Саксонский сад, куда не пускают ни собак, ни евреев в длинных пальто. На входе стоит полиция и проверяет каждую деталь одежды. Очень красивый парк в центре «Саксонской оси». Много дорог, банки. статуи. По парку проходят различные знаменитые улицы сегодняшней Варшавы.

Я только что вышел на улицу Маршалковскую, самую длинную и одну из самых красивых улиц Варшавы. Она тянется через парк на всю длину города вплоть до знаменитых аллей. Поляки гордятся этой улицей, но я нахожу там много еврейских предприятий. Возможно, больше еврейских, чем польских. И очень часто я встречаю здесь евреев с длинными капотами и вьющимися волосами. Улица очень широкая и в застройке домов можно заметить хорошие вкус, стиль и архитектуру. Каждый дом оригинален, выглядит свежо, почти новым. Я пересекаю несколько улиц и вхожу в Краковское предместье, любимую улицу польской интеллигенции. Здесь представлено сочетание польских культурных учреждений, предприятий и жилых домов. Я нахожу очень широкие, красивые дворцы, часто с двумя львами у входа, а некоторые богатые дома совершенно ухожены. Оттуда вы подниметесь в новый мир. Здесь живет польская аристократия, помещики и даже богатые и видные поляки. Улицу часто посещают польские поэты, она часто фигурирует в немецко-польских романах. И все люди, идущие по центральным улицам, очень красиво и опрятно одеты. Прекрасная нация, поляки. Красивые, гибкие, красивые женщины и мужчины, и все такие живые и такие веселые.

Меня беспокоит только одно: я вижу большой монастырь. И все прохожие снимают шляпы, женщины кланяются и почти все молятся. Некоторые идут в костёл и несколько раз очень низко кланяются. Еще я заметил, как красивые женщины подходят и целуют камни лестницы. Меня поражает, что интеллигентные и образованные поляки настолько суеверны. Вот оно влияние католицизма.

Я уже на Иерусалимских аллеях – проспекте, по которому любит гулять бедная Варшава, а богатые проезжать по нему верхом или в экипажах. С обеих сторон стоят оливковые деревья. Богатые дома расположены далеко от тротуаров и утопают в деревьях и цветах. В переулках часто находишь скамейки для отдыха и можно представить, что это удивительно красивое место посреди леса. Здесь очень тихо, но тишина часто прерывается ржанием лошадей или смехом веселой компании в карете.

И я вспоминаю, что когда-то читал, что первые евреи в четырнадцатом веке поселились под Варшавой, основали свой город-гетто, которому дали имя Иерусалим. Пусть это будет то самое место, и если это действительно так, то за шесть сотен лет оно претерпело чудесные метаморфозы…

В этом районе много разных аллей, из которых мне больше всего нравится аллея Роз. Здесь, в переулках, прохожие и гуляющие одеты ещё красивее: мужчины – в наряды принца Альберта⁸³ с цилиндрами, а женщины в шелке и бархате шествуют в своих праздничных платьях…

В аллеях встречаются странные рестораны. Они не в домах, а в садах. За густыми деревьями, в тени, стоят столы и стулья. Играет оркестр или поет хор. Официанты элегантно одеты, кланяются посетителям и так общаются. Все места заняты, люди здесь едят, пьют и хорошо проводят время. Ну, это здорово…

Оттуда я прошёл в «Лазенки». Замечательный парк с разнообразными статуями. Вот королевский дворец на воде. Здесь жил последний король Понятовский⁸⁴. Перед входом во дворец множество статуй в греческом стиле и по реке величественно плавают грациозные лебеди. Они любят подплывать к фонтанам, которые поливают их водой. Лебеди отряхиваются и уплывают. Приятно видеть, как красиво они двигаются.

Повсюду на скамейках сидят люди и созерцают парк, дворец, статуи, реку с лебедями. Они любуются красивыми пагодами и относятся к ним с большим уважением.

Я вижу, как люди входят во дворец. Я знаю, что польских противников больше нет, что все дома сыты. Почему бы мне тоже не войти, что мне за это могут сделать? «Меня не пустят, – подумал я, – но надо постараться». Я решаюсь и захожу внутрь. Мне ничего не говорят. Отлично. Какой-то инвалид велит мне написать свое имя и адрес в толстой книге. Я согласился. Я уже могу идти осматривать дворец. Со мной идёт много поляков. Другой инвалид нас ведёт, он нас просвещает. Вот кабинет короля, его письменный стол, его стул, его ручка, его писчая бумага и его книги. Вот его спальня, белые кровати, лампы, часы, столы, стулья, а инвалид нам все объясняет. Комната в том виде, в котором король покинул ее в последний раз. А это приемная короля. Здесь он принимал иностранных представителей. А вот его библиотека, его игровая комната и его личные покои и комнаты для свиты. Вот очень большой зал, где собирались царские министры, а здесь монастырь, здесь больница, а здесь помещения для охраны и полиции.

Комнаты, комнаты, комнаты, кто их может сосчитать. И во всех комнатах дорогие картины, статуи, чудесные скульптуры и повсюду куски золота, серебра и слоновой кости. Целый мир подарков польским королям. Инвалид рассказывает нам, от кого и для кого были вручены подарки. Одна вещь запомнилась мне. Это стол из маленьких кубических кусочков яркого мрамора. Стол настолько искусно сработан, что люди не могут от него оторваться. Вот как папство одарило польского короля. Мне кажется, подарков было больше, чем вещей, которые король купил сам…

Вот комнаты, где когда-то жил Наполеон. Его позолоченная постель украшена балдахином. Здесь все сделано из золота и серебра. И все осталось так, как оставил Наполеон.

Помимо комнат, сильное впечатление на меня произвели подземные и верхние переходы, прогулочные переходы, даже на стенах над колоннами.

А поляки интересуются каждой мелочью. Обо всём расспрашивают инвалида и вздыхают, и стонут по всякому поводу. Да полякам есть, о чём вздыхать и стонать, столько богатств попало в руки «Панове». Отнимая у них землю, их богатства, их лишают свободы, независимости и доводят до состояния рабства. Я им сильно сочувствую.

Вот я уже иду по лесу и вижу перед собой чудо за чудом. Греческий амфитеатр. Шумит лес, журчит река и поют птицы. Под открытой крышей находится театр, и, что еще более удивительно, большой театр находится на одном берегу реки, а круглый театр на сотни мест – на другом. Здесь часто играют легкие польские оперетты. Наверное, вечером в таком театре будет очень интересно.

Выйдя из Королевского парка, сразу замечаешь дворец Бельведер с большой статуей Аполлона. Это тоже королевский дворец, но он уже не так интересен, и я прошёл его быстро.

На обратном пути я остановился возле Варшавского университета. Проходя мимо, я заметил гимназию, музей и библиотеку.

Я спустился к входу и почувствовал себя так, словно попал из Европы в Азию. Мне открылся новый мир. Мир, полный бед, страданий, невзгод, голода, пьянства. Маленькие узкие, извилистые переулки с очень старыми домами, которые выглядят так, словно разваливаются. Я видел дыры и трещины во многих стенах. Дыры вместо дверей, камни вместо лестниц. Окна маленькие и часто разбитые, чем-то заколоченные. Странные гравийные дороги, старые деревянные лестницы. Все комнаты забиты. Люди здесь живут очень тесно. В коридорах сыро и грязно, воняет. Люди здесь носят тюрбаны и часто здороваются с жильцами. В подвалах расположено множество грязных магазинов, старых темных комнат, а также ресторанов и кофеен…

Здесь процветает варшавская бедность. Преступный мир Варшавы. Оттуда я перешел в еврейскую нищету, на улицу Смоча. Десятки переулков в нищете, тесноте, грязи, спертом воздухе, голоде, нужде, депрессии. Евреи в трансе, женщинам нечем кормить детей, а дети на улице бледные, злые и с такими странными глазами.

Я думаю, что у большого города есть свои хорошие стороны, но есть и темные места. А вопиющая бедность – это самое страшное. Самое черное пятно на ткани великого города. Только в большом городе можно рисовать в одном районе – красивые Иерусалимские аллеи, а в другом – бедную и грязную улицу Смоча.