Kitabı oku: «Слепые отражения», sayfa 4

Глава 6. Зачем бьют зеркала

Все смолкли, и в этот момент Арадный достал из кармана куртки, которая висела на вешалке у входной двери, удостоверение и, предъявив его в развороте всем присутствующим, уточнил:

– С отцом твоим ещё со школы знакомы. С пятого класса за одной партой сидели. После вместе учились в университете. Вместе служили. Андрей Андреевич зеркала коллекционировал. И хранил осколки.

Металлический рожок для обуви глухо брякнулся на ковровую дорожку, выпав из рук Алисы, и отскочил к ногам Антона. Однако тот словно этого не заметил – по-прежнему оставался неприступен и безэмоционален. Сумка с ноутбуком лениво поползла с плеча Артём, а тот лишь непонимающе таращился на Вадима во всё нарастающем недоумении. И только когда сумка хлопнулась о порог, Артём словно от гипноза очнулся и бросился на выручку к своему переносному компьютеру.

– Ну и что же представляют из себя эти загадочные осколки? – неожиданно нарочито спокойно спросил Вадим, изогнув левую бровь, а у самого тревожный холодок по спине пробежал.

– Сейчас, конечно, не лучшее время разглашать подробную информацию об осколках, – замялся Антон, небрежно привалившись плечом к стене, прикрыв собой Алису и раздражающе вертя удостоверение в руках. – Скажу только, что последним делом твоего отца, стало расследование, где фигурировали как раз эти самые проклятые осколки. Ещё Фрею кое-что важное о них известно. Для начала, спроси именно у него.

– Я спрошу, – медленно кивнул Вадим, не сводя с собеседника взгляда. – Не сомневайтесь. И за Кириллом вернусь. Как насчёт завтра?

– Возвращайся, – согласился Антон. И резко поменяв настроение разговора, добавил: – Ещё важное предостережение для тебя лично, Вадим Андреевич. Кириллу больше ничего не угрожает, это точно. Уверен, он только приманка, чтобы проверить тебя на общение с отражениями.

– Это только ваши домыслы, Антон Александрович, – отмахнулся Вадим, не желая больше ничего слушать. – И это полный бред.

– Возможно, – не стал спорить он, ловко отправив важный документ о себе в карман свободных спортивных штанов. – Но, Вадим Андреевич, согласись, странно и словно грамотно продумано всё произошедшее накануне: Кирилла оставили в самом центре города, где много, очень много отражающих поверхностей. Похитители знали, что далеко ему не уйти. Скорее всего ни говоря ни слова шли рядом с ним, незаметно помогали и направляли его, чтобы перемещался в нужном направлении. Вымотали мальчишку, проморозили – это да, но не убили. И не собирались. Время знали, когда я с работы возвращаюсь, чтоб нашёл его именно я. И я нашёл. И ты нашёл.

– А что если приманка здесь как раз я? – недоверчиво протянул Вадим, куда напряженнее, чем секунду назад, вглядываясь в широкоскулое лицо Антона. Особенно его озадачили два приметных шрама – у внешнего края правого глаза и с правой стороны под губой. У его отца тоже подобный имелся – только у виска. – А вы в счёт моей жизни пытаетесь поймать некоего опасного преступника. Я ведь прав, так? Уверен, что прав. А моё мнение как же? Хочу я подставляться или не хочу?

– Работаем на опережение, Вадим Андреевич, – успокоил его Арадный настолько невозмутимым тоном, что Вадима начало колотить изнутри от захлестнувшего напряжения. – Используем стратегию «Хитрый ход». Не подставишься.

– Хитрый здесь вы, Антон Александрович, – насторожился Вадим, из последних сил держа себя в руках.

Про «Хитрый ход» он уже однажды слышал. Тогда не успел проверить, правду ли говорил отец, а сегодня не торопился. Он на улицу в ноябрь хотел, а его до того открыто втягивали в операцию спецслужб, что крепиться и не бунтовать с каждой секундой становилось всё сложнее. На отражения сильно походило, когда и сам не осознаёшь, что ты уже внутри них. Наседают на тебя видения, давят, требуют плату собой и не отпускают. Вот только из отражений, Вадим уверен, друзья помогут выйти, если сам не справится, – проверено вот только час назад, – а из «Хитрого хода» кто?

– Говорю же, сыщик, как отец, – холодно хохотнул Антон и, оттолкнувшись от стены, в два шага оказался в соседнем коридоре. – Не зря тебя для службы готовят, Вадим Андреевич. Я всё сделаю, чтоб после окончания обучения, ты пришёл ко мне в отдел. Уверен, сработаемся.

– Я будущий юрист, – возразил Вадим и, как и раньше, не поддаваясь чужим убеждениям. – Служить не собираюсь, Антон Александрович.

– Увидим после, Вадим Андреевич, – не огорчился Арадный, вернувшись к гостям с сотовым в руках. Потом весомо добавил: – И ещё, важное, Вадим Андреевич: закончи сегодня там же, где начал.

– Что? – стараясь держаться таким же бесстрастным, как и собеседник, спросил Вадим.

– Где начал, – терпеливо повторил Антон. И внезапно удивил, плавным движением руки изобразив в воздухе пологую дугу, не иначе городской пешеходный мост. – От дьяволят ноги растут.

– Или от козлов, – невесело хмыкнул в ответ Вадим.

Понял он важного собеседника, хорошо понял – набережная, ну, конечно. Антон, похоже, о ней тоже что-то знал. Вот только доверием к капитану полиции Арадному Вадим пока не проникся.

– Там мы прикроем, если что, – уверил Антон, быстро настрочив в мессенджере сообщение и с довольной ухмылкой отправив его. – И отобьём, если потребуется, и от тех, и от других.

– Я закончу, – согласился Вадим. Однако тут же придирчиво напомнил: – Прикрыть не забудьте, Антон Александрович. А то вдруг другие тоже опережать умеют.

– Говорю, же, сыщик, – ушёл от ответа Арадный, успев при этом галантно подать руку Алисе и помочь ей подняться. – Встретим вас троих по ту сторону набережной, где битые зеркала. Только не спускайтесь к реке, держитесь там, где светло. Вас подвезут.

Сыщик, как же. Другое здесь что-то кроется. Тем не менее Вадим не поддался хандре, промолчал и кивнул. Ничего не понимающему Артёму указал взглядом на дверь, и сам, застегнув молнию на куртке, первым направился к выходу. Друзья следом за ним.

Вот прямо сейчас он и развеет сомнения о приманке: либо Антон правду говорит, либо нет.

Когда дверь квартиры Арадных захлопнулась за спиной, Вадим собрался, отодвинул липкую тревогу на неизменное «после» и так внезапно остановился у самой верхней ступеньки лестницы, что Алиса, не ожидавшая этого, налетела на него и озадачилась. Перемешались эмоции на её светлом лице – глаза большие, взволнованные. Чего он хотел от неё, и сам, кажется, не знал. Да всё он знал. Шагнул ближе, заправил растрепавшуюся светлую прядь волос ей за ухо и уверенно произнёс:

– Алис, я не хотел тебя обижать. Не хотел и не должен был. Вернуть я ничего уже не могу, не могу и исправить. И всё же: я был не прав, и признаю это. Простишь меня?

Алиса недоверчиво прищурилась и, скрестив руки на груди, нахмурилась, а минуту спустя пожала плечами, залившись румянцем, и ответила:

– Прощаю, только больше никогда со мной так не разговаривай. Ты на психа похож, когда выходишь из себя. А ты, Вадим, не такой. Я точно знаю.

– А какой я? – хмыкнул Вадим, пытаясь выдавить из себя хоть подобие улыбки. Получалось пока не очень.

– Настоящий, – она бережно провела пальцами по его плечу и скользнула по руке к ладони.

– Только не молчи больше, – мягко попросил он. – Ладно?

– Не буду, – в тон ему согласилась Алиса, скромно улыбнувшись.

Выждав пару секунд, он сжал её руку в своей и двинулся вперед. Она не отставала, снова заражала его наивностью, возрождая тонкую связь, чуть напуганную нетерпением Вадима. А он и не возражал – заражался.

– Ну ты даёшь, Верес! – хмыкнул Артём, который шёл позади «неразлучной парочки», нарочито утомлённо закатив глаза. – Я помогаю Алисе. Всё такое. И только.

– Тёма, – предостерегающе протянула Алиса и, оглянувшись на брата, послала ему весьма красноречивый взгляд.

– Замолчи уже, Тёмыч, – поддержал её Вадим.

– Это понятно, – кивнул Артём, не удержавшись от смешка. – Другого ответа от тебя, Верес, не ожидал.

Снова этажи, подъезд, дверь. Прошли сквозь тоскливый двор и дальше по улицам города через изморось и пронизывающий ветер на набережную – на то же место, откуда начали. Брели молча. Вот уже и знакомый пешеходный мост остался позади. Дождь усиливался. Быстро стемнело и похолодало. Ребятам же оставалось только дождаться машину, что вот-вот подъедет и увезёт их в школу.

Под ногами хлюпали мокрые раскрошенные ступени, напитанные водой с тёмного неба. На самом мосту, который притих за спинами друзей, было светло. Ведь жёлтый свет фонарей успешно отвоевал у позднего ноябрьского вечера своё пространство над рекой. Здесь же, по ту сторону набережной, торжествовал сумрак. Чёрные стволы деревьев казались безобразными изваяниями неумелых творцов. Остатки листвы на голых ветках тягостно шуршали в тишине надвигающейся ночи и вселяли в путников только тревогу. Да и сама река была неспокойна: не дремалось ей. Она словно захлёбывалась собственными волнами. Набегала на набережную, всхлипывала, жамкала в зарослях пожухшей травы и даже заливалась на бетонный выступ, словно пыталась зацепиться за него и задержаться ненадолго, но не выходило – она срывалась и вновь сползала в необъятное русло. Хитрых людей и река, похоже, опасалась, потому быстро затихала.

Внезапно у воды раздалось звяканье, а потом хлюпнуло в бурьяне, где сегодня Вадим и сам наступил в грязь. Он вгляделся во мрак, где чавкнуло, и вслушался. И тут лязг порезал тишину, а у бетонной стены, где в темноте притаились недожаренные то ли дьяволята, то ли козлы, мелькнул блик света. В тот же миг Вадим остановился, но Артём, шедший вслед за ним, этого не заметил. Он случайно толкнул друга в спину, потом неуклюже замахал руками, в попытке не свалиться плашмя, и спихнул его с лестницы. Вадим не удержался и, ссутулившись, проехал далеко вниз, с шумом обрушив часть ветхих ступеней, а справа снова юркнул блик. И парень уже точно знал, что это – зеркало. Там, чуть дальше, есть куча ненужности из старых оставленных в забвении зеркал.

– На мост, быстро! – крикнул Вадим Артёму. – Алиску уводи!

Артём не растерялся, ухватил сестру, шедшую последней, за руку и рванул что было сил вверх по ступеням.

Зеркала – Вадим тоже с зеркалами обращаться умел. Только с собой такое не прихватил, а здесь, на набережной, они были. Секунда, он собрался и спрыгнул, но приземлился не слишком удачно – оступился – и его потянуло к земле. Уперевшись ладонями в шершавый бетон, он оттолкнулся, подскочил и рванул вперёд, не оборачиваясь.

– «Хитрый ход», говорите, – пропыхтел на бегу Вадим. – Отобьём, если что. Только вот здесь и сейчас, кто хитрый? На кого ход сделали? И где те, кто отобьют?

Пронырнув сквозь пучки бурьяна в собственный рост, он перескочил через грязь, в которой увяз днём. Очертания кучи ненужности виднелась впереди, и добраться до неё представлялось проще простого. И тут откуда ни возьмись перед его лицом из полумрака рывком прочертило остриё осколка. Вадим уклонился, подался назад, но не устоял и ухнулся на спину. Плиты мостовой неласково приняли его. Боль мгновенно пронзила поясницу и впилась в шею. И хотя он тут же прогнулся чуть вверх и упёрся руками в бетон, подняться так и не успел. Чужая нога в тяжёлом резиновом сапоге придавила ему шею – другая грудь.

Нужно было собраться, взбунтоваться и вырваться, но Вадим в первые секунды растерялся. Потом он опомнился и дёрнулся к стекляшкам, что валялись в полуметре от него. Жёстче скрёб землю, пытаясь дотянуться до колкой кучи. Ещё немного. Ещё! Старался вывернуться и освободить горло, но не позволяли. Ещё тянулся.

– Ну же! Ну! – зло прохрипел он. – Дорого же плачу вам, помогите! Давай, давай, давай же!

Всё же нащупав холодное лезвие и сграбастав его в ладонь, Вадим сжал его, замахнулся и вонзил остриём в лодыжку обидчику – сильно вдавил и тут же выдернул. Нападавший вскрикнул, давить на глотку жертве перестал и отшатнулся в сторону. Вадим обхватил шею руками и закашлялся. Потом сгруппировался, чтобы вскочить на ноги, но удар по голове сорвал последний из его планов – сорвал всё. Мгновенно рассыпалась в прах мрачность ненастного вечера, и Вадим лишился чувств.

Когда же он пришёл в себя, время для него внезапно потеряло смысл, точность и постоянство. Оно изменилось до неузнаваемости и необратимо переродилось в боль над глазом. Ему бы дотронуться до разбитого виска, но его руки выше запястий притоптали к мокрой земле кроссовками. Ему бы воды глоток. И как ответ на его безмолвные мольбы о ней, на лицо полетели крупные капли неторопливого дождя. Парень силился поймать их непослушными губами, а самого холод насквозь пробирал.

Но вот разбитую голову его за волосы грубо дёрнули назад, выгнули шею, и зрение вдруг вернулось к нему так же неожиданно, как и пропало. Над Вадимом нависали четверо в бесформенной одежде, в кожаных перчатках, в вязанных шапках-масках. Лиц нападавших он не видел, только зияющие чернотой прорези для глаз и рта. У одного из нападавших в руках блестел осколок зеркала.

Не сработал, видимо, «Хитрый ход». Или сработал, а Вадим оказался той самой приманкой, о которой так много и напыщенно распинался Антон Александрович Арадный. Похоже, взяли и подставили неопытного ещё даже не сыщика под хищных Козлов, а отбить не удосужились. Доверие, что осторожно зарождалось внутри него, там недоразвитым и осталось.

Беззвучно стало. И как раз тогда преступник замахнулся стекляшкой и вертикально направил её остриём Вадиму в грудь. Парень не принимал происходящего. Только кто ж его мнение сегодня спрашивал. Никто. Так без спроса размахнулись и ударили.

Резанула острая боль под рёбрами, и Вадим вскрикнул и дёрнулся вверх, а на выдохе обмяк.

У стены напротив него в последний раз уныло блеснул тот самый обидчивый осколок старого зеркала.

«Бьют зеркала… Зачем бьют зеркала? Зачем убивают?»

Глава 7. Ты ошибся

Сообрази Вадим с первых же секунд, что вновь попал в отражения, – а он находился именно внутри них, – то был бы куда осторожнее. Однако он разобрался в происходящем ни сразу, и потому за невнимательность мог вот-вот поплатиться.

– Кто-то собирает осколки… – шёпотом выдохнули Вадиму в затылок.

У него и без того голова распадалась на части, а тут снова надоедали с загадочными стекляшками.

– Что такое осколки? – не понимающе выдохнул он, крутанувшись на месте в почти непроницаемой темноте. – Может, объяснит хоть кто-то?

И хотя неопределённость с некими осколками раздражала и сбивала с толку, а назойливая до тошноты пульсация у левого виска не давала сосредоточиться, пристально вглядевшись в полумрак впереди, Вадим обнаружил, что перед ним лестничный марш. Он попятился и пошарил руками в потёмках, но ни во что не упёрся.

– Ну надо же, – раздосадовано пробубнил Вадим, так и не решившись сделать шаг. – Здесь нет стен. А лестница есть. Похоже, отражения снова путают. Или я просто сошёл с ума. Фрей рассказывал, что такое иногда случалось с теми, кто говорил с ними.

Когда глаза чуть привыкли ко мраку и стали различать очертания предметов вокруг, Вадим кое-что рассмотрел – просторный сумеречный холл, причудливые квадратные колонны в его центре, размытый силуэт турникета и стола рядом с ним, две низкие длинные лавочки.

Внезапно межэтажным пролётом выше померещился слабый блик света, и Вадим тотчас направился в его направлении, правда добрался туда далеко не сразу. Сначала подошвой кроссовка он осторожно нащупывал каждую очередную ступеньку и только потом поднимался. Нудный хрип из-под ног предательски выдавал его в почти непроглядном здесь, подвывал в такт шагам и тут же так странно поскуливал, будто побитый щенок. Тем не менее Вадим не отступал, и взбирался всё выше, шаря руками вокруг себя, пока не отыскались деревянные перила. Ещё шаг и ещё. Вот уже и едва видимая лестница осталась позади. Она замерла в темноте за спиной и скрипы её стихли, а юный сыщик обеспокоился, ведь впереди показалось помещение, напоминающее коридор, в конце которого из узкой щели в углу сочилось освещение.

Опасливо идти вперёд и при этом пытаться нащупать стены оказалось бессмысленной затеей – Вадим так и не дотянулся до них, хотя вполне чётко их видел. Потому остаток пути он продвигался крадучись, переступая с ноги на ногу, как по туго натянутому канату, словно боялся оступиться и свалиться. Как вдруг прямо на него из темноты вырвалась незапертая дверь, выкрашенная в белый цвет. Ни секунды не думая, он чуть пихнул её ногой и вошёл в комнату. Мутный свет, который проливался отсюда в коридор, оказался ложным. Всего лишь фонари с улицы нехотя делились им с дремлющими апартаментами, а те сквозили им во всевозможные отверстия.

Это было странное место – просторная аудитория с высоким потолком и тремя огромными окнами в деревянных рамах без занавесок, в левом дальнем углу которой жался массивный потрепанный шкаф из тёмного дерева.

– Похоже на обычный класс, только без парт и доски, – задумчиво протянул Вадим. И тут же воскликнул: – Ну конечно, и почему только сразу не догадался! Я же в своей школе, которую успешно окончил не так давно. Только она словно из прошлого века. Значит, я в отражениях. Наверное.

Пройдя ещё чуть вперёд, он добрался до одного из окон и, не дотрагиваясь до него, выглянул на улицу: знакомый двор и само здание снаружи. Всё верно, он на верхнем этаже школы, а освещение – подсветка со стен фасада. Вот только, где именно находился класс, он не понимал. Потому шагнув ближе, он упёрся ладонями в раму, а лбом в стекло, разглядывая соседние помещения. Когда же чуть сильнее надавил, послышался хруст, а из-под правой руки его по прозрачной поверхности побежала широкая трещина, разделяя её на две неравные части. И тут же появилась новая. Следом ещё одна. И ещё. Их становилось всё больше. Они оплетали стекло в хитроумный узор, мерзко шурша. Казалось, совсем немного, и рухнет оно с высоты и погребёт под собой незваного гостя. Вадим попятился, и тотчас на соседнем окне и том, что самое дальнее от двери, раздался уже знакомый хруст, дальше скрежет и звон.

– Кто-то собирает осколки, – не успокаивались у Вадима за спиной.

Броситься к выходу и немедленно покинуть класс было бы лучшим решением, но вместо этого он ссутулился и заткнул уши руками. Бьют стёкла! Кто бьёт и зачем – Вадим не понимал. Оказалось, что и зеркала на стенах, которые он не заметил, когда вошёл, тоже покрылись похожими трещинами. Чудовищная болезнь быстро расползалась и по ним. Секунда, и зеркало в человеческий рост на дверце старого шкафа, который укрылся в углу и спрятался в темноте, точно так же, как и остальные, с визгом разорвало на куски.

– Ты с отражениями разговариваешь…

– Да откуда идёт этот голос, и чей он? – возмутился Вадим и задёргал головой в стороны, пытаясь понять, что происходит.

Он озирался, а брюзжание вокруг него ни на секунду не прекращалось. И вдруг Вадиму стало трудно дышать.

– И он тоже…

Его охватила паника, и он заметался по комнате в поисках двери, но почему-то не находил её. И хотя главное желание просто жить мгновенно бросило его к ближайшему окну, заставило колотить в стекло кулаками, чтобы пробить дыру среди щелей, впустить воздух с улицы и перевести дыхание, он не справился. Ведь быстро обессилев от удушья, юный сыщик сполз по стене на пол и упёрся затылком в подоконник. Упрямые пальцы его всё силились расстегнуть верхние пуговицы на рубашке, но тут пришло горькое понимание, что на нём футболка и толстовка.

– Ты мешаешь ему…

– А отражения как же?.. – раздосадовано просипел он.

Где они, отражения, которым он так часто и так дорого платит в последнее время? Почему не предлагают помощь? Спрятались и теперь выглядывают с той стороны: «Жив ли там ещё Вадим Верес? Или всё для него уже закончилось?» Трусливые мямли, от которых слова доброго не дождаться. А как заплатить за разговор, так давай, мальчик, делись собой больше и больше. Наизнанку вывернись, но часть себя отдай. А сами? Где они, когда нужны?

Неожиданно щемящая обида взяла верх над страхом погибнуть от нехватки кислорода, и он дёрнулся вверх, кое-как поднялся на негнущиеся ноги, развернулся, замахнулся на окно рукой, ударил по нему и выкрикнул:

– Помоги мне! Впусти!

Рама вздрогнула и затряслась. И только секунды не хватило Вадиму, чтобы отшатнуться – стекло, израненное трещинами, со звоном рухнуло и погребло его под собой. Он только и успел пригнуться и закрыться руками, как за ворот ему неожиданно посыпался песок.

– Ты опасен и для него, и для его зеркала…

Простонав, Вадим упал на колени и упёрся руками в пол. Сам он и всё вокруг него должно было быть покрыто битыми стёклами, но их не нашлось. По линолеуму, разносимый ледяным ветром с улицы, еле слышно шуршал именно песок.

– Ты раскроешь все его тайны…

Глоток морозного воздуха вмиг вернул Вадиму ясное сознание. Он осмотрелся внимательнее. И вдруг заметил, как под старым шкафом что-то блеснуло. Яркая вспышка полыхнула в потёмках и погасла. Ещё одна, и ещё. А он по-прежнему вглядывался в темноту, не до конца понимая, почему разбитое стекло не навредило ему.

– Может, отражения всё-таки одумались и помогли мне, – едко хмыкнул он. – Помогли ли?..

Пару минут спустя он поднялся и, пошатываясь, поплёлся в сторону отблеска, больше не обращая внимания на нескончаемые предостережения невидимки.

– Раскопаешь прошлое… Разрушишь настоящее…

Раритетный гардероб из тёмного дерева вблизи оказался глянцевым. Похоже, прикрыли лаком его дряхлость, чтоб не так сильно старость в глаза бросалась, а она бросалась – выдавала себя горьким запахом. Вадим брезгливо поморщился, потом присел на корточки и заглянул под шкаф.

– Он не допустит… – неустанно шептали рядом. – Он избавится от тебя… Безжалостно…

Убежище оказалось ненадёжным, и, пошарив среди паутины, Вадим наткнулся на крупный осколок стекла. Вытащив находку из допотопного тайника, он покрутил её по полу. Вещица оказалась одной из тех, что нагоняли на него жуть одним своим видом – слепое зеркало в грязных разводах, потёртостях и царапинах. Тем не менее блик был? Был, и не один.

– Береги в себе себя…

Последнее, что услышал он перед тем, как незрячее стекло внезапно заговорило. Внутри него появилось отражение, но вовсе не Вадима, а незнакомого молодого человека: тонкий прямой нос, изящные черты лица, глубокие карие глаза, чёрные гладко прилизанные волосы. Этот юноша во весь рост стоял, манерно привалившись плечом к стене, у только что разбитого Вадимом окна. И так надменно смотрел на него из стеклянной бездны, что становилось не по себе. Молниеносный выпад чужака вперёд, и наружу из осколка вырвалась его рука, вмиг впившаяся в шею неопытного сыщика.

– Ты ошибся! – резанул слух властный голос из отражения, а колкие пальцы так жёстко сдавили Вадиму горло, что он захрипел. – Ты умер!

В висках застучала паника, и Вадим рванул назад, но тут же ударился затылком о шкаф. Заметавшись в попытках отбросить стекляшку, спастись от удушения и снова просто вдохнуть, он вдруг лишился чувствительности рук: они без его на то согласия впились в края стекла и вдавили остриё в его же ладони, разрезав кожу. Вадим сдавленно вскрикнул.

– Ты ошибся! – наседало отражение, продолжая душить жертву. – Ты умер!

Мгновенно задохнувшись, Вадим задёргался в стороны, но высвободиться не получалось. Настоящее разрушалось, как и стекло, разбитое им вот только что. И хотя в окно порывами ветра заносило и воздух, и хлопья снега, пробраться туда слабеющему Вадиму не было возможности. Осязаемое осыпалось перед его глазами чёрными точками, а потом расплывалось мутными пятнами.

– Ты ошибся! – требовал тот, кто расправлялся с ним одной левой рукой. – Ты умер, детка! Да, ты умер сегодня!

Силы оказались настолько неравны, что спустя ещё минуту бесполезного копошения, Вадим затих, обмяк и голова его завалилась на бок. Однако щетинистые руки не пощадили, а поползли выше по его расцарапанной шее к лицу, потом выше, чтобы закрыть ему глаза. И когда он завозился спиной по растрескавшемуся зеркалу, по-прежнему стоя у старого шкафа, то сквозь собственное глухое сипение до него донёсся крик Алисы:

– Вадим, Вадим, ты слышишь меня? Ты меня слышишь… Дыши, пожалуйста, дыши… Хочешь, кричи на меня…Сколько хочешь, кричи после. Дыши только…

Но вот голос Алисы пропал, а Вадиму только сильнее принялись драть на лице. Его же в ответ на каждое подобное касание судорожно подёргивало. Ну а после того, как его губ вдруг коснулись чьи-то чужие губы, им овладела агония – его трясло и корёжило, будто некая неудержимая сила рвалась из него наружу, но не находила выхода.

Померещилось, будто его голову потянули назад и осторожно выгнули шею чуть вверх. А потом чужие губы снова тронули его губы на этот раз в настолько пьянящем поцелуе, что к Вадиму тотчас вернулось дыхание. Ему оставалось всего-то зацепиться за реальность, да хотя бы за тот же поцелуй, и вырваться из отражения, но внезапно его так безжалостно ударили под дых, что он захлебнулся болью и отключился.

– Ты всё равно умрёшь! Скоро! Ведь я рядом, детка! Всегда!

Осколок выскользнул из рук Вадима, жадно хватающего ртом воздух, и свалился на пол, звякнув, а сам он сразу же словно ото сна очнулся. Стекло под ногами не разлетелось на части, нет, – оно осталось целым, как и тот, кто затаился внутри. Когда же взгляды их вновь встретились, незнакомец из отражения торжествующе расхохотался, вскинув подбородок.

Ну, это он зря. Вадим не выносил усмешек в свой адрес. И потому наконец переведя дыхание, он подался вперёд, поймал то и дело ускользающее равновесие и замахнулся ногой, чтобы раздавить неполноценное отражение. Только в нос ему неожиданно ударил до того резкий запах, что он закашлялся, зажмурился, ссутулился и отшатнулся к стене. А когда снова совладал с собой, его ослепил свет. Он рывком закрылся ладонями, и в ту же секунду ноги его так болезненно скрутило судорогой, что он закричал и лишился чувств.

Насколько быстро сознание вернулось к Вадиму, определить он не мог. Ведь оно играло с ним в до того необъяснимые игры, что сколько бы он ни цеплялся за глухие, будто через толстый слой ваты, голоса вокруг и за размытые лица знакомых людей, выбраться из отражений раз за разом не получалось. А он именно в отражениях – сомнений не было. Где ещё его может так ломать и выворачивать наизнанку, как не в них. Вернее, при выходе из них.

Вот же Алиса над ним, а это Артём. Тут и Павел Петрович нависает, и доктор Григ, который уж точно поможет. Только почему-то в упорной борьбе с мучительными судорогами он снова и снова проигрывал. Он, конечно, вырывался из беспамятства туда, где его называли по имени, где Алиса прикладывала к его лбу холод, но ненадолго – потом его снова и снова утаскивало в забытье.

Прояснилось всё постепенно. Сначала дыхание выровнялось, после только ломать перестало и внутри, и снаружи. Спазмы, которые скручивали ноги, прошли. И звуки вернулись, и запахи, и цвета. Вадим открыл глаза, поморгал с полминуты. И самым первым различил над собой школьного доктора. Смотрел на него Григ и до того натянуто улыбался, что кроме тревоги Вадим не чувствовал ничего.

– Молодец, Вадим, ты всё выдержал – отпустили тебя. И мы молодцы. Мы вытащили, – на одном дыхании выпалил Григ и присел на кровать рядом с ним. – Ты вернулся, ты справился. Но если бы ты только знал, как ты нас всех напугал.