Kitabı oku: «Мерцающие», sayfa 4
Эрик непонимающе посмотрел на меня, а я в свою очередь посмотрела на Теки. Тот явно не желал возвращаться к насущным проблемам, которые, на его взгляд, были не столь захватывающи, как сильный и звонкий голос Лоры. Однако он все же рассказал о наших с ним ощущениях касательно Малонии.
– А я думал, на Марене вы не способны чувствовать энергетическую вселенную, – широко зевнул Эрик, кладя голову на спинку дивана и глядя на меня пронзительными серыми глазами.
– Конечно, не можем, потому что ее здесь нет, – кивнул Теки и заболтал ногами в воздухе. – Но магнуры-то по-прежнему внутри нас, и нет причин, почему мы не можем с ними пообщаться.
– Говори за себя, – поспешила вставить я. – Лично я ничегошеньки не понимаю из того, что говорит мой магнур. Все какие-то отголоски и помехи.
Форми прищурилась и скрестила руки на груди:
– Хорошо, давайте предположим, что вы не ошиблись, и на Малонии действительно произошло что-то более серьезное, чем карантин, хотя, на мой взгляд, эпидемия и так довольно жуткая штука. Какое это имеет отношение к нам?
– Ну как же, – протянула я. – Наши магнуры говорят нам, что мы должны лететь туда и разобраться с происходящим, пока не стало слишком поздно.
– Кажется, ты только что сказала, что не можешь разговаривать с твоим магнуром, – холодно заметила доранка. – Но даже если можешь, и это действительно опасно… Я ни за что туда не отпущу Теки. Один раз он уже спас мир и чуть не умер. Пусть теперь этим займется кто-то другой. ВГСБ, например.
– Но в них нет энергетических существ! – возразила я.
Однако Форми, похоже, ни капельки не волновало, что мир, похоже, приближается к очередному концу света. Она продолжала смотреть на меня, когда говорила:
– Кендис, если хочешь – пожалуйста, лети куда угодно и спасай кого хочешь, только не впутывай в это моего брата.
Прежде чем я успела что-то ответить, вмешался Эрик:
– Но она не может лететь одна!
– Защитник мне не нужен, – сквозь зубы процедила я.
– Это уж точно, – усмехнулась Форми. – Мой брат с тобой не летит, и вопрос закрыт. С остальным разбирайся сама.
Я тяжело вздохнула: полететь-то я полетела бы, вот только кто меня отвезет?
Глава 3
Фроуд смотрел на Маривонн, и рациональное мышление ученого в нем билось с безоговорочной верой в ее слова. Конечно, на первой взгляд все это казалось бредом, а девушка – просто сумасшедшей. Подумать только, живет в Красном лесу в деревянном доме совершенно одна и рассказывает ему, как видит сны о надвигающейся беде. Почему он до сих пор слушал ее, почему все еще не ушел?
Тонкая рука коснулась его:
– Я понимаю, что тебе трудно во все это поверить. Мне тоже иногда кажется, что все это лишь сны. Но… что, если не так? Что, если грядет что-то ужасное?
Фроуд медленно кивнул:
– Предположим, что ты не ошиблась, и твои сны на самом деле правдивы и что-то предвещают. Что это нам дает? Какой именно беды нам ждать?
– Что-то со стороны моря, – Маривонн устало откинулась на спинку кресла. – Вот только что… И какое это имеет отношение к резко испортившейся погоде? – она зябко охватила себя руками, и только сейчас биолог понял, что в ее доме довольно прохладно. – Как я все это ненавижу! – неожиданно бросила она. – Гармонианцы разрушили мою и многие другие жизни, когда были живы, и даже теперь, когда их нет, они мешают мне обрести покой, посылая какие-то непонятные сны, которые, может, ничего и не значат!
Ее тонкие пальцы сжались в кулаки, и Фроуд невольно замер. Только что она сидела с немного грустным видом, и вот ее лицо исказилось от боли, а сама она вскочила и нервно меряет шагами комнату. Мужчина не спешил ее успокаивать, вполне справедливо опасаясь реакции.
Через пару минут девушка пришла в себя и спрятала лицо в ладонях.
– Прости, Фроуд, – простонала она. – Я все никак не могу отойти от того, что произошло. Я думала, что весь этот кошмар позади… И все начинается снова. Это несколько выбивает меня из колеи.
Мужчина успокаивающе кивнул:
– Я понимаю. И все же, давай предположим, что твои сны – правда. Погода и в самом деле испортилась, и это очень странно, ведь Марен находится довольно близко к Барнарду, чтобы даже при помощи самых крутых технологий так сильно понизить температуру. Мне лично это кажется дурным знаком.
– Определенно, – девушка остановилась и присела на краешек кресла. – Следующее, что происходит в моих снах – это что-то выходит из моря. Что-то, что я не могу разглядеть. Я считаю, что мы должны сходить на пляж и посмотреть.
Фроуд посмотрел на нее с сомнением:
– А ты уверена, что это безопасно? Я знаю, что ты регулярно приходишь туда в темное время суток, но одно дело ночь, когда все вокруг слишком пьяны, чтобы обращать на тебя внимание, но днем тебя могут заметить. Не забывай, что ты по-прежнему в розыске.
– О таком забудешь, – пробурчала Маривонн. – Подожди меня здесь.
Девушка вышла из комнаты, оставив мужчину размышлять в одиночестве. Вокруг царила поразительная тишина, какую никогда не услышишь, если ты в городе. Там его постоянно доставала музыка, несущаяся из соседних клубов.
Прошло несколько минут, за время которых Фроуд успел заскучать и даже уже засомневаться в правильности того, что делает, как вдруг на порог шагнула девушка. У нее была синяя кожа дорана. Волосы темно-зеленого, как земные ели, цвета, были собраны в замысловатую косу. Обтягивающий серебристый костюм подчеркивал ее формы, а концы брюк стремились до самого пола, так что ступней не было видно, выглядывал только носок туфли. Шестой палец на руке висел как-то странно безжизненно, и только когда девушка посмотрела на него взглядом, полным страха, до Фроуда дошло, что это Маривонн.
– Ну и ну! – он захлопал в ладоши. – Вылитая доранка! Только вот взгляд у тебя слишком затравленный. Попробуй ходить, задрав голову вверх, как будто все вокруг недостойны даже твоего взгляда, и тогда будет похоже.
Маривонн послушно подняла подбородок и сделала несколько шагов. Это было бы почти убедительно, если бы каждое ее движение не было нервным, да еще ее ноги немного пошатывались.
– Дурацкие каблуки, – проворчала девушка. – Никогда не любила на них ходить. Но у доранов ноги длиннее, чем у людей, поэтому придется так…
Фроуд смерил ее придирчивым взглядом, почесал подбородок и покачал головой:
– Знаешь, настоящий доран сразу тебя раскусит. Они такие умные, что способны узнать твою биографию, просто посмотрев на лицо. Но, на наше счастье, мы идем на пляж, а дораны не сильно-то жалуют море, так что вряд ли мы там кого-нибудь из них встретим. А остальным, я уверен, не до тебя.
Маривонн устало сгорбилась, чем сразу разрушила образ доранки. Теперь она больше походила на маленькую девочку, напялившую одежду и косметику мамы. Кого она рассчитывает обмануть? Впрочем, если она сможет какое-то время ходить с гордым видом, авось и прокатит. Кому вообще нужно к ней приглядываться?
– Ладно, пошли тогда, что ли, – Фроуд поднялся на ноги, но Маривонн осторожно взяла его за руку:
– Одну минуту… Ты не подумай, что я тебе не благодарна, или что-то в этом роде… Но почему ты мне помогаешь? Почему до сих пор не сдал властям?
Фроуд посмотрел ей в глаза и сказал:
– Потому что ты ни в чем не виновата. А даже если и виновата, то и так уже наказана выше крыши за все свои проступки. Я же вижу, что тебе плохо. А теперь пошли, у нас еще много дел.
И первый покинул деревянный дом.
Честно говоря, Фроуда сильно беспокоила неубедительность облика Маривонн, но, похоже, сегодня головы всех созданий были заняты чем-то другим. Резкое похолодание заставило многих достать теплую одежду раньше срока, а те существа, которые в принципе не покрывали кожу, пытались в срочном порядке перестроить свой организм на режим повышенного сохранения энергии.
Большинство прохожих смотрели на небо с таким видом, как будто они ожидали, что оно вот-вот разверзнется, и на них всех падет кара Божья. Так что до какой-то доранки, которая подозрительно неуверенно шагала по песку, пошатываясь при ходьбе, никому дела не было.
– Дурацкие каблуки, – ворчала Маривонн. – Дурацкое ВГСБ. Дурацкие гармонианцы. Дурацкая я.
Фроуд лишь тяжело вздыхал, слыша ее причитания. Ему отчаянно хотелось помочь ей, и он один раз даже попытался придержать ее за руку, но она тут же сердито отпихнулась, и он не стал настаивать. Чем ближе они приближались к пляжу, тем сильнее ощущалась тревога среди населения.
Вот показалось море. Подойдя как можно ближе Маривонн остановилась. В такую погоду пляж был почти пуст. Девушка осторожно опустилась на колени и запустила руки в песок, как будто хотела почувствовать вибрации, доносящиеся из-под земли. Фроуд переступал с ноги на ногу, не зная, что делать.
Маривонн отряхнула песок с ладоней. А потом снова посмотрела на море.
– Ну что? – нетерпеливо спросил Фроуд.
– Что бы ни произошло, оно должно появиться оттуда, – спокойно произнесла Маривонн, как будто они пришли на пляж погреться в свете Барни, а не дожидаться ужаса, который прикончит их всех. – Присмотрись, ты видишь что-то необычное?
Обрадовавшись, что ему нашлось занятие, Фроуд и сам подошел к ней. Подобно Маривонн, опустившись на колени, он активировал свой нанопейджер, надеясь увеличить качество своего зрения. Ему тут же бросились в глаза несколько пропущенных звонков с работы, которые он не услышал, потому что отключил звук, едва отправился с Маривонн в Красный лес. Фроуд поморщился, ведь ему совсем не улыбалось потом рассказывать начальству, чем он занимался весь день вместо того, чтобы проводить эксперимент. Впрочем, один день пропуска ничего не значит. Так что он проигнорировал все сообщения, и телепатически настроил зрение на уровень, способный улавливать самые тонкие оттенки молекул. Понадобилось время, чтобы его мозг смог переработать новую информацию, поступающую к нему.
– Ну что? – спросила Маривонн. – Что ты видишь?
Какое-то время Фроуд молчал, не в силах подобрать словесное описание. Море по-прежнему было морем, но что-то с ним происходило. В него вмешивались какие-то посторонние молекулы черного и темно-зеленого цветов. Пока что их было слишком мало, чтобы это сильно повлияло на цвет, но, тем не менее, они были.
Фроуд рассказал Маривонн о том, что увидел, и девушка задумчиво кивнула, как будто он подтвердил какие-то ее мысли.
– В общем, ты права насчет того, что что-то происходит, – заключил Фроуд. – Не думаю, что все это могли устроить какие-то неполадки погодных установок.
– Но что это? – голос Маривонн снова стал отчаянным, и она вцепилась в песок вокруг нее так, как будто он от нее ускользал. – Фроуд, я совершенно ничего не понимаю! Я знаю, что это явление знакомо энергетическим существам, но ведь они давно мертвы! Я только знаю, что грядет что-то ужасное.
Мужчина снова настроил нанопейджер на нормальное зрение и нерешительно придвинулся к Маривонн. Та замерла. Ветер вырвал из ее косы зеленые пряди, и теперь они бешено кружились вокруг ее лица. Фроуд осторожно поймал двумя пальцами один из локонов и заправил его ей за ухо. Девушка рассеянно улыбнулась, и Фроуд подумал, что под этой синей краской, покрывающей все видимые участки ее кожи, она наверняка покраснела. Так как Маривонн не отдернулась и не убежала, он пошел немного дальше и легонько приобнял ее за плечи.
– Знаешь, Фроуд, – еле слышно прошептала она. – Порой я чувствую себя такой одинокой. Когда во мне жили гармонианцы, я была едина с миллионом существ. Может, они и были жестоки, но они были во мне, составляли мне компанию даже в те минуты, когда мне было плохо. А теперь, когда внутри никого нет… Только моя истерзанная душа. Мне кажется, что я осталась одна во всем мире.
– Ты не одна, – неожиданно хриплым голосом заверил ее Фроуд. – Я тебя не брошу. Я помогу тебе разобраться с тем, что происходит. Мы не допустим очередного конца света.
Девушка разочарованно отстранилась. Мужчине показалось, что она хотела услышать нечто другое, но времени поразмыслить об этом у него не было.
– Вот именно, – девушка выпрямилась. – Знаешь, в моих снах все происходило гораздо быстрее. Я просто сидела на пляже, а через несколько минут что-то появлялось. Однако мы тут с тобой уже полчаса сидим, а, кроме черных точек, ничего не заметили. События происходят медленнее, чем мы привыкли. Наверное, это потому, что я человек, и способна воспринимать только наше течение времени.
– Ты думаешь, что мы имеем дело с кем-то, для кого время идет по-другому? – нахмурился Фроуд.
– Скорее всего, – пожала плечами Маривонн.
– Но это же бред! – воскликнул Фроуд. – Конечно, я не физик, но все-таки достаточно понимаю, чтобы знать, что единственное, что может повлиять на восприятие времени – это гравитация или, я не знаю, скорость света. Ты, как бывший пилот, должна знать, что такое релятивистское замедление времени.
– Я даже слишком хорошо знаю, что такое различное восприятие времени. И могу понять, когда речь идет о нем. События развиваются медленнее, чем в моем сне, а это значит, что у нас еще есть время во всем разобраться.
Фроуд спросил:
– Но как разобраться? Мы понятия не имеем, с чем имеем дело.
Маривонн устало поднялась на ноги и отряхнула песок с комбинезона:
– Ну, вдвоем с тобой мы вряд ли справимся. Ты же работаешь в каком-то исследовательском институте? Наверняка там много ученых. Возможно, они смогут нам чем-нибудь помочь.
Фроуд с сомнением покачал головой:
– Ученые-то есть, но вот только как мы им докажем, что правы? Вряд ли они так же серьезно воспримут твои сны, как это сделал я.
– Виталы, – выдавила Маривонн. – У виталов большой диапазон зрения. Они могут заметить мельчайшие изменения в атмосфере. Наверняка они видят даже лучше, чем твой нанопейджер. Они нам могут поверить.
Фроуд был вынужден согласиться:
– Да, виталы поверят.
Эрик проснулся от резкого звона в голове. Способность соображать потихоньку к нему возвращалась, и до него дошло, что это звонит его нанопейджер. И звонит не кто-то, а его приятель Йохан. Покосившись на часы в углу экрана, встроенного в сетчатку глаза, он снова издал протестующий возглас, ведь было всего пять утра. Какого черта Йохану понадобилось от него в такую рань? Он же предупредил его, что не сможет провести этот день с ним. Из турне возвращается его брат, и он должен его встретить.
Какое-то время Эрик лежал, не шевелясь, надеясь, что Йохан умолкнет. Звон и в самом деле через какое-то время затих. Облегченно выдохнув, Эрик покрепче обнял подушку, представляя, что это… и тут звонок раздался снова. Из его горла вырвалось рычание, а подушка полетела через всю комнату. Поняв, что Йохан от него так просто не отстанет, Эрик все же ответил на звонок:
– Вот че тебе надо, а?
Голос его приятеля был каким-то дрожащим и слишком высоким:
– Эрик, – выдохнул он. – У меня тут такая беда, с какой я еще никогда не сталкивался.
Эрик раздраженно застонал:
– Послушай, что бы там у тебя не случилось, я сегодня не могу. Локи прилетает, и я должен его встретить. Он мой единственный близкий человек в этом мире, и я не могу разбрасываться его хорошим отношением.
– Понимаю, – голос Йохана снизился до шепота. – А Пала – мой самый близкий человек в этом мире.
После этого раздалось что-то, похожее, на всхлип. Эрик аж опешил:
– Стармэйт, ты там что, плачешь, что ли?
– Эрик, приезжай скорее ко мне, – не прекращая всхлипывать, сказал Йохан. – Случилось нечто ужасное, я не могу об этом рассказывать по нанопейджеру. Вдруг ВГСБ подслушает.
– Очень надо ВГСБ тебя прослушивать, – проворчал Эрик.
– Так ты приедешь?
Эрик вздохнул. Было только пять утра, и ему жутко хотелось спать. Кроме того, совсем скоро прибудет Локи, и ему нужно быть готовым. Но с другой стороны, Йохан – его приятель, и за все два года их знакомства он не слышал, чтобы тот когда-нибудь плакал. Возможно, со стороны этот парень и производил впечатление дохляка, но внутри него пряталась сила. И сейчас, когда, похоже, случилось что-то, что сломало его, он не мог просто так отмахнуться. Поэтому Эрик выдохнул:
– Приеду, – и отключился.
Эрик задумчиво взлохматил черные волосы, и только сейчас обратил внимание на то, что в его комнате как-то холодно. Поежившись и накинув черный халат, он шагнул к окну. Через него прорывался ветер, который пробирал до костей. Но дело даже не в этом. А в небе.
Летом пять утра обычно было временем самого разгара рассвета, и парень ожидал увидеть ярко-розовую полосу, охватившую небо. Однако внешний пейзаж встретил его унылостью и грустью. Остров больше не пестрел кислотными красками, деревья устало клонились к земле. А небо… небо было блекло-серым, в худших традициях земного Лондона. Неужели собирался дождь?
Эрик покачал головой. Дождь там или не дождь, а у Йохана что-то случилось, и, похоже, один он не справится. Ему надо идти. Поэтому он поспешно оделся, перехватил какой-то фрукт на кухне и вышел на улицу.
В этот час остров был немного пустынен. Конечно, всегда существовали оригиналы, предпочитающие работать по ночам, и Эрик даже удивился, не увидев сгорбленных фигур, плетущихся домой после ночной смены. Однако времени размышлять об этом не было. К счастью, аэрокары работали в любое время суток. Эрик поймал один, и через полчаса был уже перед домом Йохана.
Едва он ступил на порог, как по его коже пробежались мурашки. Он уже знал, что не произошло ничего хорошего. Подавив трусливое желание броситься наутек, пока Йохан не втянул его во что-то, о чем он может потом пожалеть, он снова позвонил приятелю.
– Ты один? – понизив голос, спросил Йохан.
– Нет, с парой грудастых блондинок, – усмехнулся Эрик.
– Я серьезно, стармэйт. В любое другое время я бы обрадовался такой компании, но сейчас мне лишние глаза не нужны. Еще раз спрашиваю: ты один? – в его голосе прозвучали почти угрожающие нотки.
Эрик нахмурился и скрестил руки на груди:
– Йохан, если ты просто сошел с ума от бесконечного пьянства, и теперь тебе мерещится всякое, то я прибью тебя голыми руками, честное слово!
В ответ Йохан расхохотался:
– Хотел бы я посмотреть на то, как ты это сделаешь, – отсмеявшись, он холодно произнес. – Ладно, заходи. Но если ты не один…
Дверь сдвинулась, открыв темный проход. Эрик шагнул внутрь и поморщился от затхлого запаха. Какое-то время он стоял, ожидая, что система жизнеобеспечения определит, что в помещении находится человек, но этого не произошло. Он двинулся через темноту. Эрик довольно часто бывал в этом доме, так что прекрасно знал, где находится гостиная. Подойдя к холодной поверхности двери, он постучал по ней кулаком. Та тотчас же скрылась в стене.
Эрик беспечно, деланной походкой шагнул внутрь и замер. Первое, что привлекло его внимание – это запах, которого он раньше никогда не чувствовал. Какой-то неприятный, совсем не похожий на обычный привкус затхлости, присущий этому дому. И только потом он увидел. И замер.
Эрик вовсе не был неженкой. Как и все, он смотрел много фильмов и сериалов с пометкой 18+, и видел столько крови, что после этого, казалось, его ничем не удивишь. Однако то были вымышленные персонажи. В реальности он видел смерть всего один раз – когда автомобиль переехал его мать, еще на Земле. Ему тогда было всего тринадцать лет, и это оставило серьезную травму на его психике. Именно по этой причине в свое время Эрик выбрал местом своего проживания Гармонию. После тех событий хотелось мира и покоя. И даже когда началась Световая война, ему не приходилось видеть трупы. Гармонический свет уничтожал так, что не оставлял и следа. В общем, вживую трупов он видел уже очень давно, и оказался не готов к тому, что встретило его в гостиной приятеля.
Посреди комнаты лежала Пала. Ее голова была пробита. Ноги Эрика пошатнулись. Перед его глазами замелькали кадры с его растерзанной матерью, лежащей посреди дороги. Эрик с трудом успокоился и перевел взгляд на Йохана. Исландец сидел на диване, сгорбившись, и со слезами смотрел на погибшую сестру. Руки его тряслись, и на какую-то секунду Эрику показалось, что он видит на них кровь. Однако когда он встряхнул головой, ничего такого не было.
– Что случилось? – тихо спросил он. – Это ты убил ее?
– Нет! – испуганно взвизгнул Йохан. – Конечно же, нет! Как ты мог такое подумать?
– А что мне еще думать? – с трудом выдавил Эрик. – Пала мертва. У нее пробита голова… А никого, кроме тебя, в комнате нет. И мне известно, как ты к ней относишься.
Йохан нервно качнул головой:
– Возможно, я не очень-то и любил свою сестру, но это не значит, что я ее убил.
Эрик вздохнул. Ему и самому не хотелось в это верить. Возможно, происходящему есть другое объяснение.
– Ты видел, кто ее убил?
– Видел, – кивнул Йохан. – Но ты решишь, что я сошел с ума, если я тебе это расскажу.
– А ты попробуй, – Эрик облизнул пересохшие губы.
Йохан кивнул, покосился на сестру и передернулся. Покачиваясь, словно маятник, он начал рассказывать:
– Я пришел в дом и понял, что там кто-то есть. Было темно, потому что система жизнеобеспечения опять вышла из строя, но я знал, что на меня кто-то смотрит. Я прошел в гостиную, чтобы сказать об этом Пале, и тогда-то и увидел эту страшную картину.
Пала с кем-то боролась. Говорю с кем-то, потому что мне не удалось его разглядеть. На этот раз дело было не в темноте. Свет, пусть тусклый, но горел. Однако я не узнал это существо. Оно было каким-то размытым. То ли это было что-то вроде оборотня, постоянно меняющего форму с такой скоростью, что я не мог его разглядеть. То ли у меня от алкоголя помутилось зрение. В общем, оно было размытым, и все, что я могу о нем сказать – это что оно было длинным и склизким. Пала звала на помощь, но я какое-то время стоял в ступоре, не зная, вижу ли все это на самом деле. Когда мелькнуло что-то острое, я бросился вперед, но было уже поздно. Я споткнулся, упал и ударился головой. Когда я очнулся, никого уже не было, а рядом со мной лежала моя сестра… и она была мертва, – голос Йохана задрожал, и вскоре он разрыдался.
– Если это существо убило Палу, то почему оно оставило тебя в покое? – немного резче, чем нужно, спросил Эрик.
Йохан снова передернулся всем телом, смял пальцами покрытие дивана, издал визг, и выдавил как будто с трудом:
– А-откуда я знаю? Я уп-пал, ударился головой, потерял сознание… Возможно, оно решило, что я уже мертв, и потому не стало меня трогать, – губы парня исказила легкая улыбка. Он явно был доволен придуманным объяснением.
Но Эрика оно не устроило. Медленно приближаясь к приятелю, словно к вышедшему из клетки тигру, он произнес:
– И все равно это странно. Зачем ему вообще понадобилось убивать Палу? Посредственней девчонки не найти.
– Может, она во что-то вляпалась, – отмахнулся Йохан.
– Пала? – Эрик усмехнулся. – Конечно, твоя сестра никогда не блистала умом, но все-таки она делала то, что нужно, в отличие от нас с тобой. Нужно ходить на работу – она ходила. Не похожа она на человека, способного во что-то влезть. Да и потом, я не понимаю, как ты мог не разглядеть это существо. У тебя что, болезнь мозга, не позволяющая различать лица?
– Эрик, что ты, как маленький! – возмутился Йохан. – В этом мире есть вещи, которые мы не можем увидеть или даже ощутить, но это не значит, что их нет. Кому уж, как не тебе, свидетелю Световой войны, об этом знать. Лучше скажи, что теперь мне делать?
Эрик растерянно развел руками. Он не знал.
– А ну вставай, лентяйка! – раздался такой громкий голос, что она поморщилась.
Всего минуту назад Мелани крепко спала, видя приятные и красочные сны. Она нежилась в теплой постели под мягким одеялом, а прорывающийся в задвинутое окно ветерок ерошил ее длинные белые волосы, раскиданные по подушке. Она могла бы спать еще долго, но у ее матери, похоже, было свое мнение.
Высокая женщина с волосами, гладко зачесанными в пучок на затылке, и в деловом костюме, сдернула с нее одеяло. Девушка съежилась на кровати, почувствовав себя голой, хотя на ней было нижнее белье.
– Нет, это ж надо же, уже полдень, а она все еще спит! – возмущалась мама, вперив руки в бока.
Мелани ощетинилась:
– А чего такого-то? Школу я уже окончила. Имею право.
И тут же поняла, какую ошибку совершила. Лицо женщины покраснело. Когда она открыла рот, ее вопль, должно быть, услышали на самом Редеме!
– Вот именно, Мелани! – кричала она. – Я тебе уже месяц об этом толкую. Ты окончила школу, и теперь должна решить, что именно будешь делать дальше!
Мелани недовольно покосилась на мать, но ничего не сказала, вполне справедливо опасаясь очередной реакции. Она обхватила тонкими руками костлявые ноги, а ее взгляд невольно зацепился за голубое пятно на одном из пальцев. К сожалению, мама тоже это заметила.
– Опять среди ночи рисовала какую-то дурь? – восклицала она. – Так вот почему ты постоянно спишь днем! Сколько раз тебе говорить, Мелани, что рисование – это не профессия! За это тебе лицензию не дадут, если ты только не откроешь новый стиль в живописи или что-то в этом роде. Но мы уже знаем, что это не про тебя. Возможно, твои рисунки неплохи, но все же они довольно посредственны. Художником тебе не стать, а значит, тебе пора подумать о том, как ты собираешься доказывать этому обществу, что заслуживаешь права пользоваться его благами.
Мелани лишь скорчила недовольную гримасу. Общество… Вообще-то девушка любила Марен, и свой родной остров Анегул. Здесь было много красивых мест, которые в разное время суток выглядели по-разному, и она любила их воспроизводить при помощи красок, и пусть кто угодно обзовет ее старомодной. Ей нравилось находить еле заметные оттенки на листе какого-нибудь растения, нравилось ловить блики Барни на море и стараться все это передать на бумаге. Возможно, какой-то практической пользы у ее занятия не было, но зато оно приносило глубокое удовлетворение в ее душу. Разве не это самое главное в жизни – заниматься тем, что любишь?
– Вставай, – мать схватила ее железной хваткой за руку так, что девушка ойкнула, и силой подняла с кровати. – Одевайся и марш на улицу, искать работу.
Для того чтобы найти работу, вовсе не обязательно было выходить на улицу, но спорить с ее матерью лучше не стоит. Дрожа всем телом не то от холода, не от страха, она нацепила первое попавшееся под руку легкое платье и босоножки. Не успела она причесать свои длинные прямые волосы и наложить хоть небольшой слой макияжа, как ее уже чуть ли не пинками гнали на первый этаж. Мелани аж покраснела от такого унижения, и порадовалась, что младший брат Аарон в летней школе и не видит ее позора.
Девушка несколько раз споткнулась, и чуть не упала, но мать это не волновало. Они стрелой пронеслись по гостиной, стены которой были увешаны особо удачными картинами Мелани, через прихожую, и вскоре они обе уже стояли во дворе их дома. Только здесь мама отпустила руку Мелани, и та осторожно ее потерла, подумав, что теперь останется синяк.
На незащищенную кожу набросился ледяной ветер, и Мелани задрожала всем телом, неожиданно осознав, что погода определенно испортилась. Разве было не лето? Все небо оказалось подернуто светло-серыми тучами, местами переходящими в белый, из-за чего весь остров принял тусклую окраску. Розовый цвет уже казался не кислотным, а каким-то тихим, словно вся природа замерла в ожидании чего-то. Даже люди и другие существа, бродящие по улице, казались какими-то приторможенными. Пейзаж был мрачным, и любой другой человек бы поежился и испугался произошедшим переменам. Но не Мелани. Художник внутри нее затрепетал от восторга. Марен всегда славился своими зелеными морями, розовым песком и буйством красок растений, так что все картины девушки получались очень яркими. Но теперь она сможет нарисовать что-то новое, необычное, что внесет разнообразие в ее радужную гамму.
Однако ее принадлежности для рисования остались дома.
– Тут холодно, – она обхватила себя руками за плечи. – Мне нужно переодеться.
– Ну, уж нет! – хмыкнула ее мать. – Знаю я, стоит только тебя впустить в дом, как ты тут же побежишь к своим холстам и краскам, и тут-то я тебя и видела.
– Я же заболею, – попыталась разжалобить ее Мелани.
– Не заболеешь, – отмахнулась женщина. – Я уверена, что это временные неполадки, и совсем скоро погода снова будет теплой.
Какое-то внутреннее чутье подсказало Мелани, что это не так, но она не стала заострять на этом внимание. Ей нужно было вернуться в дом, и она попробовала зайти с другой стороны:
– Хорошо, а как же завтрак?
– Ты его уже проспала.
– Может быть. А обед? Сейчас полдень, значит, самое время обедать. Ты же пообедать пришла?
– Обед только для тех, кто сделал в первой половине дня что-то полезное, – процедила ее мать. – А ты дрыхла, пока я тебя не разбудила. Так что, если не хочешь остаться еще и без ужина, рекомендую как можно скорее найти себе рабочее место.
– Неужели ты хочешь, чтобы я до самого вечера ходила голодная? – с отчаянием спросила девушка. – Ты же понимаешь, что я не могу просто зайти в магазин или кафе и попросить, чтобы мне что-нибудь приготовили. У меня нет лицензии.
– Вот я про то и толкую! – сердито воскликнула ее мать. – Тебе нужна лицензия, если ты хочешь и дальше жить в этом мире. Я не могу тратить свою на тебя, иначе мне придется работать еще больше, а я и так устаю. Ладно бы, ты еще была больная, но это не так. Чем скорее ты развеешь свои иллюзии о том, что можно прожить, рисуя картины, тем лучше. А теперь мне пора. Я и так потратила на тебя половину своего обеденного перерыва.
И женщина скрылась за дверью дома, оставив Мелани на улице. Губы девушки дрожали, на глаза накатывали слезы. Никогда еще ее мать не была такой жестокой. Конечно, с тех пор, как девушка окончила школу, их отношения сильно испортились, но чтобы настолько…
Сгорбившись и сжавшись в комок, Мелани присела на одну из скамеек во дворе. Вокруг нее росли сиреневые деревья в форме конуса с листочками такими мягкими, что они больше напоминали пух. Они качались на холодном ветру, и очень скоро конечности Мелани начали подрагивать.
Жизнь Мелани вовсе не всегда была такой ужасной. Она родилась на Марене в любящей семье. Все детство папа с мамой о ней заботились, приобретали для нее самые лучшие игрушки. Когда девушка начала растирать ягоды марелики, чтобы использовать ее сок вместо краски, они начали приносить ей и художественные принадлежности. Когда она пошла в школу, то стала проводить свободное время за рисованием. Семья поддерживала это ее увлечение, радуясь тому, что их ребенок не пьянствует, как делали многие другие. Но чем ближе было окончание школы, тем более напряженной становилась обстановка в семье. Ее ученическая лицензия подходила к концу, и теперь либо кто-то из родителей должен увеличить нагрузку, чтобы получить разрешение на ее пребывание в доме, либо она сама должна начать делать что-то полезное. Но ни одна работа ее не привлекала. Существовал вариант продолжить обучение, но единственное высшее учебное заведение на Марене было чисто научным, и творчеством там не занимались. Для Мелани, которая никогда не понимала ни математику, ни физику, ни что-то подобное, это не подходило. Подруга по школе тимилтка (гуманоидная рептилия) Зет говорила, что ей стоит стать дизайнером, но Мелани не испытывала желания украшать искусственное. Она считала, что красота кроится в самой природе, и что гораздо интереснее постараться разглядеть ее, чем пытаться украсить какой-нибудь предмет мебели или даже целую квартиру. Так вот и получилось, что школу она окончила, но чем будет заниматься – не решила.
