Kitabı oku: «Птица коршун», sayfa 4
Глава 7
– Пап, ты видел этот фильм? – спросила Леська, не отрываясь от экрана. Том Сойер с Геком Финном как раз ели печеную на костре рыбу. И выглядело это до того аппетитно, что девочка немедленно захотела также. Как назло, мама нажарила котлет, и с этим требовалось смириться. Не станет она бросать всё и теперь жарить рыбу, потому что она в фильме выглядит до ужаса вкусно. Мама так и сказала.
– Том Сойер, что ли? – папа мельком глянул на экран и уселся на диван, на ходу развязывая галстук. Из всех известных Леське мужчин, её папа был единственным, кто всегда носил галстук. Не только на работу, но даже в магазин или выкинуть мусор. – Да у нас и книга есть.
Он сказал это так, словно что-то обычное. Словно «у нас что там, котлеты на ужин?», точно таким же тоном, а Леся застыла на месте, не в силах поверить в услышанное. Нет, если бы у неё было время подумать, она бы обязательно догадалась, что чудесный фильм появился не сам по себе, а по какой-то книге, но что эта книга есть дома… Пожалуй, придется себя вести исключительно хорошо, чтобы уговорить папу найти эту книгу и отдать ей. На время.
Меж тем отец поднялся, повесил галстук на ручку двери и открыл створки книжного шкафа. Леська старалась даже не дышать, лишь искоса поглядывая на экран телевизора, чтобы не упустить что-нибудь интересное.
– Вот, держи, – папа протянул Леське невзрачный томик в серой обложке, но картинка и надпись на ней заставили девочку поскорее схватить книгу обеими руками и прижать к груди, словно её могли отобрать. – Теперь она твоя.
Конечно, Леська вполне могла пойти в библиотеку и взять «Приключения Тома Сойера» там, на эти частые походы за книгами наказание не распространялось, но как же здорово было стать владелицей собственного томика! Едва дождавшись окончания фильма, теперь он был куда меньше интересен девочке, она открыла первую страницу и до самого вечера отрывалась лишь на то, чтобы поесть и почистить зубы. Она бы и ела с книгой в руках, если бы ей не запретила мама.
Утром она дочитала историю, и мир заиграл новыми красками. Как и маленькие дикари Ян и Сэм, Том и Гек были детьми, в отличие от многих других героев любимых книг Леси. Но у них не было своего типи или доброго Калеба, да еще их школа была гораздо хуже той, в которой училась Леська. И при этом они всё равно веселились, и приключений была такая куча, что Леська просто не знала, за что ей хвататься. Да, Бекки Тэтчер поучаствовала, и то против своей воли, только в одном настоящем приключении, но тут Леська была уверена, дело в другом. Там, в прошлом, о котором писал Марк Твен, девочки могли только ходить в платьях с оборочками, и никаких приключений. Другое дело сейчас!
Что «сейчас» Леська еще не решила, да и наказание её еще не закончилось. Так что, убедившись, что по телевизору не идет ничего такого же расчудесного, она вместе с книгой отправилась на балкон. Да, балкон в её квартире был невелик, лежа на пледе она помещалась лишь с согнутыми ногами, да и спрятаться на нем было невозможно, если только за бельем, что мама вывешивала сушиться. Зато с балкона был виден весь огород как на ладони, а еще сарайки, привязанная к изгороди Кара и треть площадки. Вот около сараев Леська и обнаружила скучающего Виталика.
– Эй! – крикнула она и помахала рукой. Курицы от её вопля с испуганным квохтаньем разбежались во все стороны, сталкиваясь и еще больше пугая друг друга, но Леське не было до этого никакого дела. – Чем занят?
– Бабуля разбирает вещи в кладовке! – Виталик пытался одновременно и крикнуть это, и показать, что это секрет. Получилось у него не очень. – Столько классных штук тут!
Леська от злости стукнулась головой о натянутые веревки между прутьями балкона. Когда она была маленькая, между прутьев застряла её голова, и с тех пор балкон украшен такими узорами. Стучаться о них куда менее больно, чем о кирпичную стену или металлические прутья, и всё равно даже ежу понятно, что она возмущена. Когда соседи разбирали кладовки в своих сараях, дети всегда крутились рядом. Взрослые могли выбросить настоящее сокровище, поди пойми, зачем!
– Показывай! – наконец собралась девочка. Она на балконе, а Виталик внизу, ну и что! И так получится посмотреть. Друг спорить не стал, и уже через несколько минут приволок и вытряхнул на тротуар под балконом целый мешок сокровищ.
Чего там только не было! И старая кукла его старшей сестры, и фарфоровый барашек с отломленным рогом, и красная пластиковая сабля. Она выглядела особенно хорошо, но Леська не могла придумать причину, по которой Виталька мог отдать такую саблю ей. А вот темно-синяя кобура для пистолета её просто поразила. К тому же у неё было целых три пистолета, а у Виталика ни одного.
– Отдай, а? – попросила она, молитвенно сложив руки на груди. Наверное, если они бы стояли оба внизу, Виталик бы не устоял. Он и сам умел неплохо выпрашивать понравившиеся штуки, иначе почему Леська уже трижды вырезала ему лук, но с ней ему было не сравниться. Однако, к большой Леськиной печали, оказалось, что на расстоянии двух этажей это не действует.
– Ну не знаю, – протянул он и почесал нос. – Мне и самому она нравится.
– У тебя даже пистолета нет, зачем тебе кобура? – возмутилась Леська, тотчас теряя терпение.
– Вот именно! – согласился Виталик. – У меня пистолета нет, так хоть кобура будет!
С таким доводом даже Леська не нашлась как поспорить, а потому, глянув на лежащую тут же на балконе книжку Марка Твена, предложила:
– А если поменяться?
– На что? – Виталик с сомнением уставился на кобуру в своих руках, а Леську понесло. Она сбегала в свою комнату и притащила кучу всяких невероятно нужных в хозяйстве вещей. Например, две маленькие бутылочки с резиновыми пробками. В таких обычно хранили пилюли, но Леся точно знала, что жуки, осколки цветного стекла или интересные камешки помещать в такие бутылочки куда интереснее. Кроме того, у неё была целая горсть гвоздиков золотого цвета, которые она насобирала рядом со свалкой старых вещей. Виталику же об этом знать совсем не обязательно.
– Отличные пузырьки, – начала нахваливать свои сокровища Леська, поворачивая их так, чтобы они блестели на солнце. – Что угодно можно в них насыпать. Или налить.
Судя по лицу Виталика, он хотел убедиться в том, что не зря поменяет кобуру, но с земли плохо видел, и боялся в этом признаться.
– Сейчас ты убедишься! – пообещала Леська и притащила из комнаты корзинку для клубков и один клубок ниток. Вообще-то, после пропажи целого мотка резинки мама стала складывать свои вещи в шкаф, но она обожала вязать, и клубки были повсюду. Отличная новость для её дочери.
Маленькая декоративная корзинка с бутылочками внутри медленно поползла вниз. Когда она оказалась на уровне головы Виталика, он поймал её и подтащил ближе.
– Бутылочки блеск, – признал он. – Но и кобура отличная.
Леська заскрипела зубами. Не хотелось доходить до этого, но выбирать не приходилось.
– Еще есть золотые гвоздики, – заметила она как можно небрежнее.
– Золотые? – глаза Витальки загорелись, это даже с балкона было видно.
– Ага, – Леська подтянула к себе корзинку и положила туда три из пяти гвоздиков. – Сам посмотри!
На этот раз Виталик смотрел долго.
– А сколько ты их дашь за такую отличную кобуру? – наконец робко спросил он.
– Все три, – пообещала Леська и торопливо добавила. – И маленький резиновый мячик.
– Давай мячик, – быстро согласился Виталик и, видимо, чтобы она не передумала, сунул в корзинку кобуру. Леська скинула мячик и отправилась в комнату, чтобы померить кобуру на все три пистолета. Она подходила идеально, но Леська всё равно не могла перестать думать о своем поступке. Хорошо ли она поступила с лучшим другом? За этими думами её и застал вернувшийся с работы отец.
– Чего лоб морщишь, мыслитель? – поинтересовался он.
– Па, как считаешь, я очень плохо поступила? – Леся глубоко вздохнула и на одном дыхании выложила всю историю про обмен.
– А Виталик был рад своему обмену? – выслушав, спросил папа. – Я так понял, что пистолета у него нет. А ты ему что отдала за эту кобуру?
– Две бутылочки, три золотых гвоздика и резиновый мячик, – перечислила Леська, и страшная догадка промелькнула в её голове. – Ты хочешь сказать, что это не я, а он – Том Сойер и обманом вытянул из меня эти сокровища?
– А ты считаешь, кобура от этого стала хуже? – вопросом на вопрос ответил папа, и Леська снова задумалась.
– Нет, – наконец призналась она. – Так что же, мы оба не Сойеры?
– Напротив, – папа потрепал её по волосам. – Вы оба те еще Сойеры. Том бы вами гордился.
– Лучше не стоит, – подумала вслух Леся. – Лучше давай, это ты будешь мной гордиться?
– Я и горжусь, – уверил её папа. – А если ты пообещаешь больше не драться с взрослыми мальчишками на лопатах, я поговорю с мамой, чтобы она отпустила тебя завтра гулять. Идет?
– Эй, это была не лопата, а черенок от неё! – запротестовала Леська, но потом сникла и со вздохом добавила. – Обещаю.
Глава 8
Самое удивительное, что его первой заметила не Леська. И даже не верный друг Виталик. А Лина, которая вообще-то девочка. Леська, конечно, тоже девочка, но кто бы это заметил, когда она с утра до вечера бегает в штанах или шортах, а её кепка хорошо скрывает гриву волос, что всё равно едва достает до мочки уха. Когда волосы становятся длиннее, Леська их начинает кусать, поэтому мама стрижет её короче. И назвать девчонкой Леську у мальчишек язык не поворачивается – за это можно и по уху получить. При этом сама Олеся отлично знает, что она девочка, вот только вспоминать об этом во время игры совсем не хочется.
Лина не такая. На радость родителям и бабушке Вите она носит платьица и бантики, играет обычно с куклами или плетет веночки из одуванчиков. Она научила Леську делать из тех же одуванчиков принцесс, у которых в воде кудрявятся волосы. Олеся понятия не имела, зачем ей это нужно, но иногда возилась с Линой у бочек, больше в надежде поймать водомерку, чем ради одуванчиковых принцесс.
И вот теперь именно Лина прокричала на весь двор:
– Смотрите, какая птица!
Леська задрала голову и замерла. Далеко над ними в небе парил коршун. Его было плохо видно, но почему-то Леська сразу поняла, что это именно он.
– Это коршун, – заявила она, умирая от зависти к Лине, которая увидела его первой. – Родственник орла, между прочим. Вот бы раздобыть его перья!
– Не может быть, – не поверил Кирилл, который, в силу своего возраста, обычно верил всему, что рассказывали старшие ребята. – Бабушка говорила, что у нас орлы не водятся.
– А это не орел, а его родственник, – растолковала Леська и снова задрала голову.
– Высоко летает, – заметил Виталик, ковыряясь в носу.
– Высоко, – с сожалением согласилась Леська. – Из лука не дострелить.
Про то, что они и с десяти шагов не всегда попадают в дерево, она напоминать не стала.
– Может, он ниже спустится? – предположил лучший друг. – Чего так просто летать-то?
– Этот может, – Леська повеселела. – Наверняка он может охотиться на цыплят. Увидит пеструшек и спустится!
– Не надо курочек трогать! – испугалась Лина. – Пусть лучше он Степку унесет!
– Унесет, жди, – засмеялся её брат. – Как бы Степка сам его не заклевал. Лесь, Степа ведь может?
Леська задумалась. Вопрос был непростой.
Дело в том, что кроме Кары в их дворе водилась и другая живность. В сараях не все держали старые вещи или мотоциклы. У худощавого высокого соседа Светки по лестничной площадке там стояли ящики с кроликами – однажды детей пустили их погладить, и Леська до сих пор помнила какая мягкая у ушастых шубка. У другого соседа в сарае жила огромная свинья, хрюканье которой раздавалось каждый раз, когда кто-то проходил мимо двери. И, конечно, куры. Их держали многие, и среди пеструшек обязательно находилось пара задиристых петушков, которых хозяева звали Петьками. Совсем другим был Степан. Белый, с золотистой могучей шеей и багрово-красным гребнем, он был грозой всего двора. Не было никого, кроме разве что Кары, кого Степан не гонял по двору. Взрослые и дети, пробираясь мимо огромного злобного чудовища, предпочитали прижаться к забору и медленно идти вдоль него.
– Баба Аля, не зовите его Петькой, он не такой как другие петухи! – заявила как-то Леська, слюнявя подорожник и прикладывая к свежей ранке. Она очередной раз пострадала от клюва пернатого злодея, твердо пообещав себе погладить нахала. Пока в их противостоянии побеждал петух, но он еще просто не понимал, с кем связался. Рано или поздно ему было суждено оказаться поглаженным, а пока Леська была рада, что подорожника этим летом уродилось много. – Он же Степка, это видно!
Так и прижилось это имя, и звали его так все кроме хозяйки, но и она постепенно смирилась с новым именем своего кошмарного петуха.
– Нет, Степка коршуна не заклюет, но и тот вряд ли попытается его унести, – наконец решила Леська. – Он же не дурачок, коршун этот. Умная птица. Вон как высоко летает!
Умным был коршун или нет, но с тех пор он часто кружил над их двором, причем каждый раз всё ниже и ниже. Наконец, он был замечен и взрослыми. В первую очередь, конечно, бабой Алей.
– Это он на курочек моих охотится! – всплескивала она руками и начинала грозить кулаком парящему в небе коршуну. – Вот я тебя!
А вот Леська сразу поняла, что это значит.
– Мы можем стрелять в коршуна сколько влезет, и никто нам и слова не скажет! – заявила она однажды. – А у него перья какие, во! Луки есть у всех?
Лука не было у Лины, но вот её мнения никто и не спрашивал. Теперь они все с утра до вечера играли в индейцев, пытаясь стрелять в коршуна из луков. Стрелы никогда не поднимались даже до середины тополя, что стоял на площадке, над которым кружила птица, но ребята не унывали.
– Еще совсем чуть-чуть осталось! – подбадривала друзей Леська и, справедливости ради, уточняла. – Ну уж мне точно!
Соседи и то стали меньше ругаться. Дети перестали стрелять из луков по деревьям и не чертили углем или мелом на стенах сараев мишени. И надо же было так некстати взбунтоваться одной маме! И чьей бы еще, но Леськиной! Нет, от мамы она такого не ожидала. Оказалось, маме надоело, что мотки резинки пропадают один за другим, а «кривые палки», как она называла луки, занимают кучу места в прихожей. С этим Леська еще могла смириться, у неё был тайник для лука. В коридоре на лестничной площадке стоял большой соседский деревянный сундук для картошки. А между ним и стеной было место, за которым можно было хранить хоть десяток луков.
Но что было Леське делать с тем, что маме не нравилось, что она не видит дочь до самого вечера?
«Я хочу видеть, где ты находишься, – говорила мама и добавляла жалостливо. – И почему вам не играется на площадке?»
Леська в ответ только вздыхала. Разве можно рассказать маме, что на площадке им не удастся построить шалаш, какой отлично получался в забетонированной канаве в березовой роще, и уж точно никто не даст им на детской площадке развести костер, даже крошечный.
А ведь Леська вычитала всё о том, как разжигать костер, чтобы не устроить пожара!
– Может, ну его, этот костер? – неуверенно спросил Виталик и приподнялся над оврагом, чтобы посмотреть, не идет ли кто.
– Тихо ты! – шикнула на него Леська. Отвлекаться и втаскивать его обратно времени не было – спичка осталась всего одна. А их четверо и картошка. Мелкая, самая крупная едва ли с грецкий орех картошку, но картошка. Костер наконец разгорелся, и на него водрузили консервную банку, наполненную водой и сухим горохом.
– Скоро приготовится? – то и дело спрашивал Кир, пытаясь сунуть пальцы в банку. Леська шепотом выругала его «оглоедом» и сунула в костер картошку. Папа всегда говорил, что печь нужно в углях, но у них весь костер с ладошку, какие уж тут угли!
Горох так остался ужасно твердым, да и картошка пропеклась только снаружи, но её съели и так, без соли и хлеба. Видела бы бабушка Виталика своего внука, измазанного золой, с такой картошкой в руках! Да её бы удар хватил. И мама Леси была пусть и самая лучшая из мам, но еще немного недотягивала до понимающего человека. Так что о том, что и где они делали, Леська рассказывать не собиралась.
Вот и приходилось ей только вздыхать, а на улице чутко прислушиваться, не зовет ли мама? По закону подлости мама всегда звала её в самый неподходящий момент.
