Вот оно, настоящее счастье! Резинки респиратора натёрли за ушами – избавиться от него, снять липкий комбез инфекционной защиты, мокрые от пота футболку с бельём, шагнуть под тугие, щекочущие струи душа. Старательно покрывать себя облаком апельсиновой пены и почти физически ощущать, как горячая вода уносит грипп и ветряную оспу.

Два часа до лекции. Инга влезла в хрустящий, свежий хирургический костюм, закрутила пучком соломенные пряди и вышла из красной зоны.

Теперь – самое трудное: объявить смертный приговор.

Спустилась на этаж. По коридору больницы шаркала рваными тапками пенсионерка в пижаме, сильно задирая правое плечо. Инга сразу выделила её среди пациентов, которые шатались по коридору с выражением крайней занятости на лицах и огибали дальней дорогой сердитую медсестру; схватила за рукав.

– Душечка! – обрадовалась бабушка. – Где тут автобусная остановка?

Смотрела она требовательно: ну что, в самом деле, такое – куда могла запропаститься остановка? Ехать же надо. Пальцы с узлами синих вен тряслись, мяли бланк направления.

– Пойдёмте. – Инга подхватила сухонькую, невесомую руку и маленькими шажками повела старушку за угол, через рекреацию.

– А скоро приедет? – вопрошала пассажирка. – Мне Танюшку в сад.

– Вы на кушеточку приляжете, отдохнёте, там и приедет, – успокаивала Инга. – Голова-то болит?

– Вот с утра уколола рыженькая, меньше тянет, а то всё грызло, грызло.

Пожилые люди, вполне разумные в знакомой на ощупь квартире, совершенно теряются среди казённых стен.

Со стариками Инга чувствовала себя проще: на сколько бы лет ты ни выглядела – для восьмидесятилетнего в любом случае будешь «внучка», тут все равны. Её жутко раздражал собственный внешний вид, невысокий рост, наивные карие глаза, словно она ещё в школе учится. Каждый новый знакомец с первого взгляда решал: «Блондинка-малолетка, IQ на уровне канарейки», и давай, докажи обратное, пробейся за снисходительную улыбку! А старикам ничего не надо доказывать, главное, о здоровье спроси – и подружитесь.

Перед железными дверьми с табличкой «Томография» металась крашенная хной медсестра. Увидев приближающуюся парочку, взмахнула пелёнкой:

– Ой, да где же вы нашли-то?!

– Людмила, так из больницы все пациенты сбегут. – Инга усмехнулась и поправила очки в чёрной массивной оправе.

Передать бабульку кудахчущей медсестре, взять в лаборатории биопсию – и к себе, в инфекционное. Час сорок до лекции, ещё на метро ехать.

Надо сказать ему… Сегодня же надо сказать.

В одноместной палате витал запах одеколона, древесно-мускусного, с кедром; даже сквозь маску пробился аромат. Алексей смотрел в окно, опираясь на подоконник. Его широкую мускулистую спину обтягивала синяя майка.

Бегал в парке и подцепил клеща, привезли с подозрением на боррелиоз, а когда пришли анализы… Инга проверила всё тысячу раз. Упросила прийти к ним, в «чумной барак», профессора Трушкина, мэтра онкологии. Но теперь уже сомнений не осталось.

– Алексей, мне нужно вам сообщить…

Он резко развернулся, улыбнулся смущённо, по-доброму. Из-за короткого бобрика уши сильнее торчат, а взгляд такой, точно сейчас схватил бы на руки – и закружил, да белого халата боится.

Инга глубоко вздохнула, чтобы успокоить колотящееся у горла сердце. Сказала почти ровно:

– Готовы результаты биопсии, там…

– Я знаю, – мягко перебил Алексей, накрыв одну ладонь другой. Говор у него питерский, мурлыкающий, и северная тонкая кожа обтягивает скулы. Желтоватая кожа: неудивительно, при таком-то диагнозе.

– Обследовался в частной клинике, две недели назад ещё сказали, что рак поджелудочной. И что его не оперируют.

Инга взорвалась, швырнула папку о тумбочку:

– Так чего же ты, гад, бегал? На Каширку надо было ехать ложиться, а теперь, с боррелиозом, тебя и не примут! Я ещё завтра с Трушкиным поговорю, может, он…

– Не надо. – Алексей покачал головой, с трудом удерживая покривившуюся улыбку. – Зачем мне эта химия, это насилие над природой? Всё равно ведь зря, только замучают. Знаешь что, Инга? А пойдём в кино. Вот прямо сейчас, на вечерний сеанс? Ты же можешь попросить у сестричек ключ?

Инга попятилась: в кино уже два года не ходила. Нет, её приглашали, почти каждую неделю, то коллеги, то студенты, то на балет звали, то в бар… Просто все часы в сутках были расписаны: больница, кандидатская, преподавание. Мир состоял из ярких открытий, диагнозов, поиска причин разной восприимчивости людей к вирусам – почему одни тяжело болеют и даже умирают, а у других не проявляется симптомов, но они становятся переносчиками? В генах ли дело, в общем состоянии организма – или, может, сам вирус выбирает себе жертв и носителей? Всё остальное казалось серым, пресным.

Но голубые глаза так смотрят… Этому двадцатилетнему парню осталось жизни на четыре месяца, и большую её часть он проведёт в тошнотно-зелёных стенах.

– Завтра, – решилась Инга. – Сейчас я должна бежать на лекцию, а завтра…

Она даже не успела двинуться – Алексей прянул вперёд, сорвал с её лица маску и впился прямо в губы своими, холодными и влажными.

Инга забилась, вырвалась и бросилась за дверь. Сама не помнила, как добралась до ординаторской, переоделась в терракотовый пиджак с юбкой, выскочила из больницы, спустилась в метро.

Думала только об Алексее. Каждую минуту хваталась за телефон, находила его номер и застывала, не зная, то ли стереть, то ли позвонить. В который раз смочила салфетку, сунула флакончик со спиртовым гелем в карман юбки и протёрла губы: они распухли, горели. Конечно, ни рак, ни боррелиоз не передаётся от человека к человеку, но всё равно… Странно. Неправильно.

Хотелось ещё раз попробовать и понять: что именно странно и неправильно.

Наглый тип. А казался таким интеллигентным, стеснительным. Понятно, что от избытка чувств поцеловал, коротко, по-братски – но всё же. И знакомы ведь всего ничего, неделю назад он поступил, и поводов Инга не давала. Ну, забегала по три раза на дню, так ведь болезнь редкая, а тут ещё запущенная онкология.

Его в Центр Блохина, на самом деле, и нет смысла отправлять: там уже не пойдут на операцию, только поддерживающая терапия, облегчение боли…

Может ли быть такая несправедливость?! С трёх лет бредить медициной, пробиться в Сеченовку, окончить курс за три года вместо шести, одолеть ординатуру – и не иметь никакой возможности спасти одного-единственного человека. Зачем тогда сидеть над справочниками полночи, зачем все отпуска проводить в морге и лаборатории, отказываясь хоть раз взглянуть на море? Синяки под глазами и после выходных видны, как ни замазывай тональником…

Она читала с кафедры в большом зале «Основы инфектологии». После сидела в университетской библиотеке, нервно постукивая по лакированному столу человеческой черепушкой из пластмассы.

До чего же студенты иногда попадаются тупые! Потом из них выходят такие же тупые интерны, а лечат как? Правильно мама не хочет в кардиологию ложиться. Инга вздохнула:

– Можете ещё раз перечислить мне, Никифоров, патологии развития теменной кости, которые вызывает в перинатальный период данная инфекция?

Возвышавшийся над ними стеллаж с анатомическими атласами поглощал все звуки, приходилось напрягать голос. Васю, нападающего университетской сборной по хоккею, сам декан, Павел Саркисович, просил подтянуть. Но разве можно поставить тройку, когда тут и на кол знаний нет?

Она закрыла лицо рукой, чтобы не видеть странный, кошачий взгляд: совсем не так ученик должен смотреть на преподавательницу. Уверен, что перед его квадратным подбородком любая девчонка растает? Решил оценку не зубрёжкой добыть, а неотразимым обаянием?

А ведь он сильный. Если начнёт приставать, то и на помощь позвать некого, библиотекарша час как ушла – давно смирилась, что Инга засиживается допоздна, у них был заветный горшок с драценой, где уговорились оставлять ключ. Охранник внизу, не дозовёшься.

Вместо ответа Вася зачем-то придвинулся вплотную и положил мощную лапу на спинку её стула. Ну и несёт же от него потом! Инга нервно повела плечом, попыталась отстраниться… Однако студент вдруг облапил за талию.

Она вскочила, прижимая к себе череп; стул упал с грохотом. Видя, что Вася пытается схватить, обежала стол, опрокинула его на бок, свалив на пол учебники, и спряталась за эту баррикаду.

– Брось, Инга! – Капитан сборной пнул столешницу. – Я тебе ничего не сделаю.

– Инга Валерьевна! Я ваш преподаватель, соблюдайте дистанцию.

Вася заулыбался во все двадцать четыре зуба:

– У-у, сердитая! А с виду няшка: чёрные глазищи, пухлые губки. Думаешь, на твои лекции ходят про «оценку эпической ситуации» послушать? Вот когда ты отворачиваешься к доске, у тебя такая классная…

– Эпидемиологической! Никифоров, если вам не нужна больше помощь по предмету, можете быть свободны.

Инга прикинула пути к отступлению. Библиотеку она знала лучше, чем собственную комнату. Проход к дверям Вася перекрыл, однако же…

– Да, красотка, мне нужна помощь. Только кое с чем другим.

Вася играючи перепрыгнул столешницу; Инга запустила в него черепом и кинулась между стеллажей.

Библиотека Московского Медицинского Университета представляла собой лабиринт из устаревшей литературы. Запутанный лабиринт. Но долгие часы подготовки списка работ для кандидатской оказались убиты не зря: уверенно выворачивая между книжными полками, Инга неслась к запасному выходу.

Преследователь же натыкался на всё подряд, роняя это себе на голову. Какой-то новый стеллаж… Погодите, где выход?

Грохот – и всякие выражения – приближались.

Оказавшись в тупике, Инга лихорадочно шарила глазами по книжным полкам. «Безоперационное лечение рака поджелудочной железы на поздних стадиях» – не может здесь быть такой работы, перелопатила же каталоги! Неужели удастся помочь Алексею? Забыв обо всём, она протянула руку, взялась за переплёт… Вдруг стеллаж изогнулся, как резиновый, обернулся кругом – и схлопнулся. Пол уплыл из-под ног, Инга упала, очки брякнулись рядом.

Ругань Васи оборвалась. Вместо пыльного библиотечного воздуха тело охватил сквозняк, пахнущий шалфеем и снегом.

Инга встала, надела очки. Сняла, протёрла их и надела снова. Хлопнула по одной щеке, потом – по второй: нет, не мерещится.

Деревянный коридор, в котором ощущаешь себя, как будто в громадном дупле, только продолжается оно и вперёд, и назад, и конца не видно; тусклые фонари едва выступают из стен. Тянет ветерок, значит, проникает где-то с улицы. Свежо: так нырнёшь в прорубь, выскочишь, и тело колет иголочками.

Неужели в библиотеке был какой-то тайный проход за стеллажом?

Углов здесь не наблюдалось, пол плавно закруглялся, переходил в стены, которые смыкались над головой; по ним плелись то ли провода, то ли лианы. Инга пощупала ближайшую: влажная, гладкая. Рядом тонкий росток, на нём торчат мелкие глянцевые листики, опушённые, бархатные с изнанки.

Оранжерея? Конечно, библиотекарша любит разводить цветы, но неужели – настолько? Лианы толстые, переплетённые, как будто двести лет здесь растут, попробуй сдвинь – не похоже на проход. Может, Инга сюда провалилась?

Нет, тогда бы осталась дыра в потолке.

Говорят, под Москвой проложены секретные правительственные туннели, на случай зомби-апокалипсиса или «оранжевой революции», что почти одно и то же. Только как сюда угораздило попасть? Магия-шмагия, конечно, чушь. Кротовая нора, дыра в измерениях?

В тайном метро рельсы бы положили. Люди прямоугольные коридоры строят, а тут словно гигантский червяк полз, ход гуляет то вниз, то вверх, то плавно заворачивает. Естественная пещера, пробитая водой?

Инга крикнула. Потом ещё раз, без всякой надежды… И побрела искать выход.

Волной накрывало чьё-то чужое умиротворение. Оно казалось глубоким, окончательным, словно на старом-старом кладбище, где распростёртые по небу тополя уже и забыли, что когда-то бегали в контору и готовили ужин…

Что за мысли в голову лезут? Так и место странное.

Корни устилали пол, идти по ним на шпильках – просто пытка. Фонари маячили на уровне глаз, от отчаяния Инга сняла туфлю и попыталась разбить один каблуком, но тот ответил глухим звуком, словно дубовая доска. Телефон упорно не ловил: только напрасно разряжает батарею, лучше выключить.

Вот досада! У матери сердце, станет беспокоиться, в больницу звонить, а там скажут, мол, не дежурит сегодня ваша дочка. Авось подумает – в библиотеке задержалась. Но не настолько же?

Инга спрятала телефон в карман… И тут заметила нечто странное.

На полу стоял белый продолговатый предмет размером с кулак, спереди округлый и заострённый у дальнего конца, как выдернутый зуб. Две задние тоненькие ножки он подогнул, а четыре передние выставил перед собой. И, похоже, изучал человека: чувствовался пристальный взгляд, хотя глаз у «зуба» не было.

Какая-то игрушка? Вот же бред: пещера, идиотские шутки… Инга попыталась перевернуть предмет носком туфли, но тот неожиданно прыгнул и больно вцепился в щиколотку.

Она завизжала. Отодрать существо от ноги оказалось невозможно – тварь выпустила множество разветвлённых щупалец-игл и одно за другим вгоняло их под кожу. Слева подкрадывались ещё три таких же.

Красной волной накрыло отчаяние. Мама, пристающая с тарелкой супа, открытый на кандидатской ноутбук, больница, Алексей – всё пропало, уже не выбраться…

Зубов вокруг становилось больше и больше.

Глава 2.

В Лондоне, в школе Коал-Хилл, в комнатке для щёток стояла старая синяя полицейская будка. А внутри неё, возле панели управления самого мощного космического корабля во Вселенной, Доктор – последний Повелитель Времени с планеты Галлифрей – и учительница средних классов обменивались колкостями.

Вдруг Доктор посерьёзнел, спустился на пару ступенек с консольной платформы, сел и развёл руками:

– Клара, ты должна мне кое-что сказать. Только правду.

Невозможная девчонка приземлилась рядом со старым шотландцем:

– Ладно. В чем дело, говори?

Он облизал губы и сложил пальцы в замок.

– Ты напуган?

– Я в ужасе!

– От чего?

– Ответ на мой вопрос должен быть честным, хладнокровным, взвешенным, без жалости или сдержанности. Клара, будь другом, скажи: я – хороший человек?

Клара посмотрела как-то необычно. Он никогда не замечал такого пронзительного, холодного взгляда на её милом личике.

– А имеет ли это значение, Доктор? Будешь ты хорошим или плохим, выберешь злой путь или добрый – что изменится во Множественной Вселенной? Смотри.

Она вскочила, сбежала по лестнице, подошла к школьной доске, начертила там прямую и поставила на конце жирную точку.

– Ты приходишь на помощь планете, спасаешь её, – от точки вверх пошла линия, – но тут же возникает параллельная реальность, – прямо от начальной точки пошла другая линия, – где планета погибла. Только зря тратишь свои силы.

– Клара, я тебя не узнаю! Откуда такой пессимизм? На самом деле всё намного сложнее. – Доктор поморщился. – Но даже по этой теории в одной из реальностей – и именно в моей! – остаётся спасённая планета.

– На которую снова и снова нападают, потому что твоя реальность стремится к исходному варианту с наименьшей потенциальной энергией, – верхняя линия обрушилась вниз и соединилась с прямой.

Доктор сощурился:

– Признавайся, Клара, я тебе говорил: «Не читай Хокинга?»

– Нет, ты говорил: «Не ешь груши».

– Чёрт.

В замке повернулся ключ, дверь ТАРДИС щёлкнула.

Этого просто не могло случиться, ведь все, у кого находились ключи от корабля, были внутри? Доктор посмотрел на Клару с мелом в руке, потом на дверь.

Дверь отворилась.

Вошла улыбающаяся Клара с кипой тетрадок под мышкой, откинула назад каштановые волосы, бросила «Привет»…

И глянула на себя.

Та, с мелом в руке, метнулась к ещё открытой двери. Но Доктор уже подскочил к пульту и щёлкнул тумблером.

Незваная гостья как будто наткнулась на невидимую стену, дёрнулась назад – и застыла в силовом поле с поднятыми руками, как будто подвешенная за кисти.

Дверь захлопнулась. Ложная Клара со страхом скосила глаза через плечо, на подходящего Доктора.

– Хорошая маскировка. – Он направил звуковую отвёртку на пленницу. – Сейчас посмотрим, что ты за существо.

Настоящая Клара положила тетрадки, подошла поближе и взглянула на цифры, которые выдал прибор:

– Ну как?

Доктор недоверчиво поднял бровь, потер отвёртку о пиджак, взглянул ещё раз:

– Что?! Человек, неужели?

Лазутчица, пойманная защитой корабля, жалобно попросила:

– Уберите поле, и я сразу уйду. Я вам ничего не сделала.

– По-моему, она напугана, – заключила учительница. – Почему бы тебе её не отпустить?

– Клара, не приближайся! – Доктор вскинул ладонь. – Это существо может быть очень опасно!

– Просто человек, к тому же мы внутри корабля. Что может случиться?!

Галлифреец крадучись обошёл пленницу кругом.

– О нет, Клара, не «просто человек». ТАРДИС не распознала обмана, и я – тоже, начал сомневаться, только когда услышал от тебя про «Множественную Вселенную». Ты не разговариваешь о подобных вещах.

– По-твоему, я – глупая?!

– Это тебя совсем не портит.

Увернувшись от пощёчины, снова направил отвёртку на существо:

– Отвечай, кто ты?

Пойманная подняла глаза. Они были ярко-зелёные.

– Ты действительно хочешь узнать?

Из её зрачков вырвалось изумрудное пламя и ударило в лицо галлифрецу. Несколько секунд он бился в конвульсиях под натиском молний, входящих в его мозг, потом рухнул на пол.

– Доктор! Доктор! – Клара бросилась к обмякшему телу, трясла его за плечи, но привести друга в сознание не удавалось.

Зубы приближались со всех сторон. Инга обеими руками тянула присосавшуюся белую тварь, не обращая внимания на боль, но та только глубже впивалась; по лодыжкам карабкались ещё две.

Неужели – всё, конец?..

Тут что-то зажужжало над ухом, по колену побежал зелёный «зайчик», – и существо отвалилось. Большая уверенная ладонь сжала пальцы, кто-то крикнул в ухо:

– Вставай. Бежим, бежим, давай!

Инга подчинилась, вскочила.

Спотыкаясь, она попыталась угнаться за высоким худощавым незнакомцем, который, выставив перед собой здоровенную лазерную указку, уверенно нырял то в одно ответвление деревянного коридора, то в другое. «Зубы» семенили следом, потом отстали. Вот зачем в универе отмазывалась от физкультуры? Пот градом течёт, и под ребрами колет.

Наконец ладонь разжалась. Инга бухнулась на пол – лишь бы отдышаться: побегаешь, пожалуй, на каблуках. Её спаситель даже не запыхался, хотя выглядел явно старше пятидесяти и был астенического типа телосложения.

Ох, сейчас начнётся про «мы, в советские годы», «не сдала бы ты нормы ГТО», «молодое поколение»… Неожиданно прозвучало совсем иное:

– Не бойся, они уже не догонят. Потеряли из виду – и забыли, довольно примитивная форма жизни.

Инга рассмотрела тёмно-малиновый сюртук, благородную осанку, растрёпанные седые волосы:

– Вы препод? То есть… Из универа, тоже в библиотеке заблудились?

Движение кустистых бровей, улыбка. Кажется, они когда-то встречались, может, в столовой? Как он похож на дедушку Сережу…

– Я – Доктор. А ты?

– А я – ещё нет, кандидатскую только делаю. Инга Меланцева, врач-инфекционист. Вы у нас по хирургии лекции читаете?

– Да хоть по сельскому хозяйству! – Собеседник рассмеялся, тепло и душевно, словно это не они застряли в деревянном лабиринте с жуткими кровопийцами. – Везёт мне на медиков. Давай отсюда выбираться.

Легко сказать – выбираться. Коридоры разветвлялись и переходили в другие, сужались до того, что не пролезешь, заканчивались тупиками.

Она подозрительно оглядела лодыжку: колготки оказались целыми, без затяжек – белые щупальца были не толще комариного хоботка, и на коже остались следы, как от укусов. Смазала их спиртовым гелем; хорошо, что в карман флакончик положила, а не в сумку.

Со стариками проще, старики не «пялятся». Инга стеснялась излишней фигуристости: студенты обращали на это слишком много внимания, а всякие неформальные присвистывания жутко смущали и могли на целый день лишить рабочего настроения. В комментах под каждым снимком в Инстаграме обязательно кто-нибудь шутил насчёт её нижней части или предлагал диету.

Вот толку с них, с этих диет? На какую ни сядь – только грудь тает, ну, один раз удалось свести к минимуму сальник внизу живота, но попа убираться не желала…

Вокруг одного из фонарей кружились бабочки размером с поднос. Их чёрные, окантованные жёлтым крылья покрывал пушок, топорщились закрученные усики и хоботки.

Инга мучительно думала. Он представлялся… Как же его зовут? Павел Васильевич? Михаил Алексеевич? О, эти имена, их просто невозможно запомнить! Память хранила все статьи по инфектологии Большой Медицинской Энциклопедии, но имена и даты вылетали из головы, как чёрт из церкви.

Покашляв, спросила:

– Мне очень стыдно, но я забыла ваше имя-отчество.

– Ты его и не спрашивала. Для тебя гораздо важнее, что за предмет я читаю. Зови меня просто Доктор.

– Как удобно!

Из потолка вылез нежно-розовый бутон, вспух надувным шариком и раскрылся. Цветок лотоса, что ли? Ничего себе – огромный! На всякий случай включила телефон и сфоткала.

Терпкий и сладкий запах с нотками корицы разлился волнами. Тут же налетела стая бабочек, одна из них врезалась в Ингу и запуталась лапками в волосах. Накатил взрыв паники, она выдрала насекомое вместе с парой волос и отшвырнула прочь.

Доктор поводил своей лазерной указкой в правом коридоре, та зажужжала, по стенам побежал зелёный зайчик.

Инга догадалась:

– Это твоё оружие против монстров!

– Не оружие, нет, – скривился препод. – Просто звуковая отвёртка.

И чего только китайцы не придумают! Надо будет разузнать, где заказывал. Вспомнила:

– Тварь спрыгнула с меня, когда ты ею посветил.

– Подал ложный сигнал. Боюсь, второй раз такое не сработает: существа связаны телепатически, учатся сразу все.

Телепатия? Говорит так уверенно, словно каждый день имеет дело с теми, кто читает чужие мысли. Может, экстрасенс какой? Или лжеучёный? Да какая разница, главное, знает, как от этих белых защититься.

– Они что, на людей охотятся? – осторожно спросила Инга. – А нас – могут найти?

– Да. Думаю, улавливают излучение твоего мозга и прибегают. Вроде акул, которые чуют кровь, – длинные пальцы сложились в «челюсти» и пощёлкали.

– Смотри, вон ещё!

Из-за поворота показались пять зубов. Доктор повертел головой, прижался к стене, хлопнул рядом:

– Живо, становись и думай о бублике.

– Почему – о бублике?

– Потом расскажу! – Он изо всех сил тряс отвёртку, наконец, стукнул ею по корню, обрадовался и выставил перед собой.