Kitabı oku: «Анты», sayfa 26
В сумерках на окраинах поля вспыхнули погребальные костры. Всем изрядно досталось. У нас из шестнадцати тысяч воев пало около двух тысяч. Вдвое больше насчитали раненых. Наибольшие потери понесли словенские, тиверский и улический полки, потерявшие четверть состава. Ромеи тоже понесли немалые потери, и тоже хоронили своих павших на христианский лад. Сарматы и савиры обошлись почти без потерь.
На другой вечер все вожи, полковники, стратиг и трибуны, тысяцкие и комбаты собрались вокруг большого костра. Небывалая победа над небывалым злом собрала вместе таких разных и таких похожих людей. Из круга сидящих вокруг костра командиров поднялся жрец Перунич:
– Слава светлым богам! Ныне их волей мы с великой победой! Слава победителям, слава павшим воям, ныне вознесшимся в светлый ирий! Слава нашей земле, силы собравшей супротив злого поганства! От имени светлых богов благо дарю и кланяюсь всем вам великие вожи, – и Перунич поклонился на три стороны, – а теперь пришёл черёд Перуну и павшим воям вослед тризну вознесть.
Я знал, что должны произойти ритуальные поединки с пленными врагами, но в душе надеялся, что мне драться не придётся. Зря надеялся. С одной стороны, не казнь затевалась, а равные поединки на равном оружии на глазах свидетелей и перед ликом Перуна. С другой стороны, по сути, убийство. А самое противное, что отказаться нельзя, поскольку по вере антов то грех великий. Однако, как мне всё это остобрыдло. Не могу больше. Сейчас меня точно стошнит. Не стошнило.
Когда все ханы потеряли головы, пришёл и мой черёд взять в руки меч. Мне оказали честь и поставили против аварского кагана Бояна.
Теперь я разглядел его получше: высокий моложавый мужик средних лет с крепким мускулистым торсом с седыми висками и голубыми глазами на лице европейского типа. Меня поразили его глаза полные мудрости, печали и насмешки. И от него исходила нистребимая жажда жизни.
А у меня внутри расползлась необъяснимая тоска. Стало противно и стыдно убивать этого человека, не смотря на всё то, что он натворил. А что натворил бы я, оказавшись на его месте? Вдвойне коробило понимание абсолютного неравенства поединка, ведь меня поразить он не мог ни при каких обстоятельствах. Видно мои переживания отразились на лице.
На минуту мы сцепились глазами. Боян горько усмехнулся и проговорил по-славянски с небольшим акцентом:
– Смелее, воевода,– сказал он без малейшего страха в голосе. – Перун ждёт твоей жертвы и победы. Подними меч и побеждай.., если сможешь.
Он первым сделал шаг и хитрым финтом попытался пройти вдоль моего меча. Отбой, уход и контратака. Я сорвал дистанцию и кинул меч сверху, переведя его в диагональ. Клинок чиркнул кагана по руке. Тот посмотрел на кровоточащую рану и кивнул. Снова атака, приход на встречных ударах и ещё одна рана на другой руке Бояна. Он хмыкнул, недовольно качнул головой и продолжил. Я опять достал его кончиком меча по ноге и тут же отбил боковой удар.
Мы с ним не рубились, как предыдущие пары, мы фехтовали. Но неотвратимо приближался финал. Я знал, что Боян обречён, но не хотел его убивать. А пошёл тот Перун к едрёной фене!! Я ушёл из-под кругового удара, поднырнул и приставил клинок к горлу Бояна. Каган и все участники тризны замерли. И тогда я громко крикнул:
– Тебе Перун, и тебе Макош, и тебе Велес, и тебе Сварог, и тебе Даждьбог, и тебе Хорс, и тебе Симаргл, и тебе Лада посвящаю жизнь этого человека. Да, будет он жить!!
Из сумрака к огню вышел Даян, воздел руки вверх и громогласно провозгласил:
– Свершилось!! Боги приняли твой дар, Светлый Бор. Кровь лютых врагов им мила, но много милей милость и великий дар жизни. Ибо нет ничего дороже под небом, чем хрупкая жизнь! А месть небо гневит, да душу губит. До скончания веков слава тебе, Светлый Бор – победитель!!
Все вожи вскинули мечи и в буйном восторге радостно взревели:
– Слава!!
Под низкими тучами висела косая борода дождя, подгоняемого слабыми порывами западного ветра. Шум непогоды сливался с сердитым шумом недовольных ненастьем деревьев. Частые капли выбивали нудную дробь, будто затеяли пробить дыру в человеческом терпении. Кожаные накидки и двойной парусиновый полог кое-как спасали от небесной хляби, но были бессильны против наполнившей воздух сырости, которая пропитала одежды насквозь.
Костёр шипел и сердито плевался искрами, но упрямо горел, изо всех сил борясь с торжествующей слякотью. Вокруг огня плечо к плечу сидели пятеро. Покашливая и отмахиваясь от дыма, они тихо переговаривались, не переставая бросать взгляды в наползающие с востока сумерки.
– Скажи, Бор, почему ты не убил Бояна?
– А зачем? Он теперь не опасен и будет жить в Византии.
– Да-а, наворочали мы тут дел и кровищи пролили море.
– И без нас бы тут той кровищи напустили вдвое поболее.
– Не тужи, Бор. Здесь тебя жрецы вославили от имени богов и объявили чуть ли не святым, а домой вернёмся, доктор Лободырный засунет тебя в свой волшебный ящик и окончательно грехи отпустит.
– Хватит вам про жуть всякую толковать. Ребёнка разбудите или напугаете.
– Не напугаем. Вон под навесом сладко дрыхнут все трое.
– А всё-таки здорово, что Зверо здесь свою судьбу нашёл, и мальчонка хороший и смышлёный.
– А Лео с Сершем так и не удалось отговорить. Остались. А может и к лучшему. За Антанией присмотрят и князю, если что, укорот дадут.
– Да, уж. Лео кому хошь укорот даст.
– Скорее бы хронокапсула пришла что ли. Ждать уж мочи нет. Ладно бы погода стояла, а то второй день льёт не переставая.
Они сидели плечо к плечу возле костерка и изредка бросали взгляды туда, где вот-вот должно появиться светящееся окно в сумасшедший двадцать первый век.
Москва. Апрель 2020 г.
Следующая четвёртая книга серии «Сторно» называется «Дружина», которая поведает о неизвестных и героических событиях первых лет становления Руси.
