Kitabı oku: «Этот мир. Сборник стихов», sayfa 2

А история пахнет кровью

…А история пахнет кровью.

И хотя счет ведется с творенья

Человека по имени Адам:

Это, по существу, витийство.

Одержимый своей любовью

Бог, пославший нам откровенье,

Приоткрыл и ворота ада

После первого братоубийства.

Все ли в мире – промысел Божий?

Или выбор всегда за тобою:

Верить Высшему Триединству

Или низшим отдаться силам?

Почему так ночами тревожит

Колокольным набатным боем,

Прорываясь сквозь дня подхалимство,

Первобытная дикость Атиллы?

Что же это, вся наша вера?

Страх пред Солнца непостоянством?

Но, ведь если ты любишь Солнце,

То зачем же его бояться?

Хваткой римского легионера

Сердце держит тупое упрямство:

Вижу грязь на щербатом оконце –

Только в том и могу поклясться.

Долог путь, и поникли знамена.

Инквизиции кровопусканье

Сберегло остатки терпенья

В ожиданье прихода Мессии.

А Россия в, слезах каленых,-

Стерегла свое православье,

И вымаливала о прощенье . ..

Что ж, Россия – всегда Россия.

Я ищу и ищу свою Веру.

Я бы смог подрядиться в калеки,

Если б только знал изначально –

Это не шутовские одежды.

Размышления умного зверя

Я хотел бы забыть навеки,

Чтоб в Любви растопить все печали,

И стократ обвенчаться с Надеждой…

Мы одиноки

Мы одиноки, всегда одиноки…

Не хороши, но не так уж и плохи;

Ловко скрывая мечты и пороки

Мы одиноки, всегда одиноки.

Мы простодушны, всегда простодушны…

В меру ретивы, в меру послушны;

С нами не весело, но и не скучно.

Мы простодушны, всегда простодушны.

Мы так беспечны, всегда так беспечны…

Мы забываем думать о вечном;

Мы гоним ночь, но приветствуем вечер.

Мы так беспечны, всегда так беспечны.

Мы одержимы мыслью о чуде.

Мы полагаем, что Бог все рассудит,

В тайне надеясь, что с нас не убудет.

Ну что с нас возьмешь – люди как люди…

Откровение

Зачерпнула полнеба золотая вуаль,

И пророческий сон оказался недолгим…

Я не думал, что прошлого будет так жаль,

Хоть оно – лишь отжившего страха осколки.

Расставанье – извечный удел мудрецов,

Чей секрет бытия – в непрерывном движенье.

Раствориться в пути… Ведь, в конце-то концов,

Ничего на Земле не имеет значенья:

Ни любовь, пропитавшая поры души,

И ни счастье познанья святые мгновенья;

Даже музыки звуки в распятой тиши –

Это лишь безучастная цепь становленья…

Заалел протрезвевший плаксивый закат,

Призывая в свидетели все совпаденья,

Что дороги в пути ведут только назад,

Впереди же – похмелье былых устремлений.

Мы шутя промотали десятки веков,

Превратив родники в грязно-пенные лужи.

Безудержность – слепое стремленье глупцов

Доказать не таясь, что никто им не нужен.

Но к чему эти строки – пустые слова?

Все понятно без ложной игры в откровенье:

Жизнь всесильна – и в этом всесилье права,

Порождая извечную цепь становленья.

Отрада

Промокает дождями ночь,

Цепенея от грома выстрелов…

Нам никто не может помочь:

Мы расхристаны, мы расхристаны.

Во хмелю застарелая муть

Поднимается пышной сдобою…

Ничего нам нельзя вернуть:

Мы не добрые, мы не добрые.

Ничего нам нельзя запретить,

Потому и не ждем участия.

Зато сладко как голосить:

«Мы пропащие, мы пропащие!»

Истин много – да что с них взять?

Перед свиньями бисером истины…

Только душу о них обдирать.

Мы расхристаны, мы расхристаны.

Беспардонная суть бытия

Беспардонная суть бытия

В том, что я – это вовсе не я:

С беспредельно-щемящей тоской

Мне вторгается в душу другой.

Беспричинно-бесстрастный фантом…

Ты полюбишь меня, а потом

Тот, другой, в неизбывной ночи

Тебе грубо прикажет: «Молчи!»

Дуализм – не испитая страсть

Поиграть, покуражиться всласть

Над собой и над тем, над другим,

Кто забрался в чужие мозги.

Грех – унынье, когда ты один.

И второй кровный мой господин

С безупречной усмешкой – «хе-хе»

– Не дает мне забыться в грехе.

Я не знаю, кто я, а кто он;

Я запутался в списке имен,

Я забыл исчисленье времен.

Пусть он – явь. Тогда я – просто сон.

Сразу встало вдруг все на места:

Спи, святая твоя простота,

Все грехи возложи на него –

Бремя мелких страстей и невзгод.

И тогда, у последней черты,

Когда время стирает черты,

Ты не ангела жди, а того

Кто надсадно завоет: «Моё!»

Из тамбура холодного вагона

Из тамбура холодного вагона

Я, согнанный бессонницей с постели,

Смотрю, как делает большие перегоны

Локомотив, охваченный метелью.

Навязчиво и будто бестолково

Колеса перемалывают тему

О суете и бренности земного,

Существенно всему сбавляя цену.

Прижавшись лбом к белёсому стеклу

И замерзая, как поется в песне,

Я чувствую, что больше не могу

Гадать о том, что было бы, а если…

И под неутомимый перестук

Вдруг понимаешь истину простую:

За все, что может быть случиться вдруг –

Обеими руками голосую.

А на душе – и радость, и печаль,

И ожидание случайной встречи.

А за окном поземкой вьется даль,

И лампы в отраженье, словно свечи.

И мысли – все коварней, все хитрей –

В тупик заводят, прямо на ловушки,

Где ждут уже капканы егерей,

Чтобы терзать бессонницею душу.

Двухчасовой душевный монолог

Не произносят, чтобы ставить точку.

И, как всему оправданный итог,

Навязчиво в мозгу кружатся строчки.

Философ я – как будто по натуре,

Поэтом стал как будто поневоле;

И тамбур этот, где плюют и курят -

Ну чем не авансцена новой роли?

Весна

Вот еще один день вроде прожит,

Надоевший успеть весьма,

И единственное, что тревожит –

Только то, что грядёт весна.

Я устал водку пить торопливо,

Я встаю, отупевший от сна.

Я давно уже не был счастливым:

Ты поможешь мне в этом, весна.

Ты разбудишь слепящее пламя

В глазах той, кого буду любить,

С каждым днем навсегда забывая,

Как без этого раньше мог жить.

Эй, зима, подставляй свои уши!

Я тебе всё скажу сполна:

Ты так долго терзала души,

А теперь вот идёт весна.

Все притихшие жизни остатки

Раскалятся во мне до красна.

Я в порядке. Я в полном порядке:

Потому, что грядёт весна.

Игра в слова

Спорная мысль, спорое дело…

И, попирая предел за пределом,

Слово связует и то, и другое.

И нет нам покоя, нет нам покоя.

Зримое вдруг проявилось в нетленье…

Вот бы отбросить все сожаленья

И ухватиться за это мгновенье!

Но за воскресеньем опять понедельник.

Швы мирозданья укрыты фасадом

Старых идей и отживших укладов,

Свежих ужимок и новых нарядов…

А нам это надо? Да вроде как надо.

Всё в этом мире достойно забвенья…

Но я пишу, чтоб продлить упоенье

Вечной игрой света и тени,

Мыслей и слов, снов и их отражений.

Вновь замыкаются строчки на круге:

И ни друзья, и никак не подруги.

Труппа усталых бродяг на гастролях…

И нет им покоя, нет им покоя.

Ожидание

Ожидание боли сильнее, чем боль.

Мы боимся того, что в нас есть от детей;

И, когда кто-то там проиграет отбой,

Мы торопимся жить всё быстрей и быстрей,

Прикрываясь заблудшим словечком «любовь»

Из несыгранной пьесы театра теней.

Ожидание славы сильнее, чем страх

Оказаться всего лишь в ряду с чудаком,

Кого любят насильно носить на руках,

Чтоб затем уронить без соломки, тайком,

На холодный цемент, дабы знал вертопрах

Правду – ту, с какой был он ещё не знаком.

Ожидание жизни сильнее, чем жизнь.

Это легче понять, если помнить про смерть;

Если ты не захочешь погрязнуть во лжи

И скандалить во всю, чтобы «ярче гореть»,

То к Нему обратись, и тихонько скажи:

«Не бичуй себя боле, дай мне свою плеть»