Kitabı oku: «Урановая вахта», sayfa 5

Даже праздник весны, проведенный Климом с семьей, не сумел погасить разлад. А ведь в чуньцзе поучаствовал даже старый Хан. Они лепили пельмешки из триходермов, бегали по виртуальным лабиринтам, дружно меняли сознание, покупали в Сети подарки, запускали в тоннелях ракеты… Но признаки единства оказались в итоге фальшивкой.

Клим как-то не думал о подборе новой жены, не посещал нужные бары и Храмы. Ему даже казалось, что он никак не может попасть в бурный ритм марсианской жизни и оттого смешон. То он покупал уцененный вязаный палм, какие не носили с прошлого месяца, то алые сапоги-скороходы. Или вдруг начинал рассуждать о породах камней, когда все смаковали героизм персонажа во вчерашнем фильме. Неудивительно, что коллеги женского пола избегали близкого общения с ним. Особенно после того, как бывшая жена принялась фыркать всякий раз при упоминании имени Клима (это не запрещалось условиями соглашения при разводе). Все чаще Клим слышал от Кристины короткое, но емкое обвинение: «Неудачник». Но он старался не слушать ее – какие могут быть ярлыки, когда тебе всего тридцать восемь лет? Расширяй кругозор, не отказывайся от нового опыта, доверяй шестому (седьмому и так далее) чувству и всегда верь в свою удачу… Когда-нибудь эта формула обязательно сработает, если ты везунчик. Впереди еще три четверти жизни, за это время можно успеть создать компанию и разориться, основать секту и получить персональное проклятие от ЕЦСС, слетать на Землю и подхватить ретро-вирус, родить наконец собственного ребенка и позволить ему отселиться… И все-таки порой Климу мерещилось, что вся эта прорва возможностей так и будет плыть мимо него, пока он годами батрачит на «Азеф».

Потому-то находки в реголитовых завалах Фобоса так и лежали потаенным грузом в его каюте и на Марсе, надежно укрытые среди безобидных предметов, что он боялся спугнуть призрак удачи неловким движением.

Клим заметил приближение бортовых огней Чжанговой платформы и только тут понял, что Солнце уже взошло над Марсом и вовсю озаряет сонм трудолюбивых роботов-чистильщиков. Они методично обшаривали каждый квадратный метр панелей, сдувая пыль и порой приникая к покрытию с ингановыми распылителями.

– Успеваем до вечера? – спросил Роман. – А то нынче концерт передавать будут…

– Ты же на днях какой-то смотрел.

– Это уже другой. «Драный ровер», слышал о такой команде?

Платформа с Чжангом медленно вылетела из тени. От нее до основания фермы с батареей оставалось метров шестьсот.

Тут Роман отвлекся на показания своих приборов, да и роботы засуетились вокруг какой-то аномалии в грунте, словно грибки в капле особо питательного раствора. Чжанг присоединился к компании механизмов, отыскавших энергетическую течь в кабелях. В этом месте кабели пересекали небольшую расселину, сейчас заваленную довольно крупным валуном. Судя по всему, волноводы после подвижек Фобоса погрузились в эту щель, и какой-то из них, вероятно, потерял часть оболочки.

Чжанг принялся насвистывать Климу популярный мотивчик из «Драных роверов», но закончить даже первую музыкальную (если ее можно было так назвать) фразу ему не удалось. Когда роботы дружно столкнули камень с расселины и Роман сунулся в нее чуть ли не целиком (широкая оказалась), Клим услышал отрывистый треск и мимолетное шипение. Чжанг захрипел и попытался что-то сказать, но издал лишь булькающий вздох. Окружающие его роботы подняли настоящий электромагнитный шторм, но геологу уже и так на полной мощности двигателя мчался вниз.

– Чжанг, Будда тебя забери! – крикнул он. – База! База, срочно готовьте медицинский блок, у нас пострадавший!

Через три минуты сумасшедшего полета над острыми тенями и ослепляющими пятачками пыли он достиг платформы Чжанга и нырнул под нее. Ноги Романа покачивались будто метроном, и Клим ухватился за них, вытягивая техника наружу. Пришлось перейти на голосовое управление двигателем.

Аккуратно, чтобы не выпустить тело, он развернул его головой вверх и к лицом к Солнцу. Челюсть Чжанга была сведена судорогой, а глаза плотно закрыты. Если он и не был мертв, то полностью утратил сознание. Обе руки его тщетно прижимались к левому виску. Сквозь поляризованное стекло шлема невозможно было толком разглядеть цвет кожи, но Клим и так знал, что она желто-красная. Вакуум! Что еще может поразить здорового человека в открытом космосе? Химические датчики на Климе уже давно активно выдавали информацию, но он глянул на нее мельком и уже на пути к станции – из-под реголитовой плиты, потревоженной роботами Чжанга, вырывалась мощная струя тетрафторида урана. Очевидно, в базальтовой полости создалось огромное давление газа. Чжангу не повезло: микровзрывом наружу выбросило облако крошечных осколков, и один из них смог прошить все три слоя демрона.

– Блок готов, – спокойно отозвался Ноэль. Как обычно, именно он дежурил в диспетчерской, пока Канетти инспектировал дальние шахты. – Что-то особенное нужно?

– Дозу ЭДТА. – Старый добрый препарат успешно снижал содержание кальция в крови, и она легче бежала по сосудам, поставляя кислород во все клетки – пока они и сам мозг еще холодны. А Клим не сомневался, что тело Романа быстро охлаждается. – И регенератор крови, конечно.

– Вакуум?

– Что же еще?

– А кричал так, словно человеку голову оторвало…

Клим сдержался и не высказал что-нибудь созвучное фразе Габо. Оказаться в одиночестве без воздуха, при температуре космоса – не было в этом ничего хорошего. Когда еще роботы доволокли бы человека до станции? Через десять секунд после пробоя скафандра Чжанг потерял сознание, затем кровь у него вскипела и остановилась бы вместе с сердцем, если бы у Романа не работал в груди искусственный орган. (Все, кому приходилось выходить в космос, предпочитали заменять сердце на электрическое, иначе страховые взносы подскакивали раза в два.) Когда организм у техника остынет, без ЭДТА и электростимуляции запустить мозг не выйдет. Только бы микроосколок не повредил сосуды внутри черепа…

Ноэль встретил Клима в техническом отсеке, и сразу поволок Романа в медицинский блок базы, пока геолог стягивал скафандр. Когда Клим прибыл в белый, полный диагностических щупов блок с саркофагом регенерации, в котором лежало голое тело Романа, Ноэль уже закончил загрузку нужных препаратов.

– Полюбуйся, – сказал он и протянул геологу пробитый шлем. В нем отчетливо было видно оплавленное отверстие, как будто раскаленная игла прошила сверхпрочный пластик. – Осколок застрял у него в переносице, опасности не представляет…

– Не понял. Так он сбоку вошел, что ли?

– Еще пару сантиметров в сторону, и угодил бы прямиком в мозг, пришлось бы череп бедняге вскрывать. А так только сетчатка глаза разрушилась.

Автомат тем временем приступил к обновлению крови и химиотерапии (заодно накачивая пострадавшего Т-клетками для снижения иммунитета). Через пару минут Чжанг шевельнулся, взнузданный импульсом тока. Мышцы на груди принудительно зашевелились, нагнетая в легкие воздух. Здоровый глаз Романа открылся, поврежденный же, блокированный автоматом, так и остался белым пятном геля.

– Что-то с левым глазом? – хрипло спросил Чжанг.

– У тебя свой был?

– Ага. Что, совсем стух?

Ноэль сверился с показаниями диагностического щупа, погруженного в глазницу Романа, и пожал плечами.

– Похоже на то. Восстановление займет не меньше месяца. Ты стволовые клетки сдавал, когда прилетел? Поленился. Вот и думай теперь, как лучше.

– И думать нечего. Мне же полагается новый искусственный орган, если свой накроется на службе? Я контракт-то знаю, читал. Вот и ставь новый, получше…

– Тут только одна модель.

Габо вывел проекцию клавиатуры на участок пространства перед лицом Чжанга, чтобы тот мог самолично запрограммировать операцию. Во избежание недоразумений… Принуждать другого следить за медицинским автоматом считалось дурным тоном и неким «детством». Модель «Сокол-9», возникшая из приборного отсека автомата, состояла из миниатюрной видеокамеры, стилизованной под обычный человеческий глаз. Она имплантировалась в глазное яблоко вместе с чипом, формирующим качественный сигнал для мозга. Производитель импланта гарантировал шестьдесят четыре миллиона цветов.

Вообще, модель «Сокол-9» считалась хоть и устаревшей (современные умели самостоятельно менять цвет, ориентируясь на вкус ближайшего человека), но неприхотливой и практически вечной.

– Ладно, Ромка, поправляйся, – пожелал молодому товарищу Клим.

– Эй, спасибо тебе, – улыбнулся тот. – Ты мне кучу времени сэкономил. А ведь не зря мы с тобой в Храм Девяти заглянули, верно? Ты бы тоже хотел такой ответный подарок, признайся! Ничего, в другой раз повезет. Мы с тобой на Марсе на концерт сходим, ладно? У меня карта фана есть, с парной скидкой.

– Конечно.

Клим понял, что дико устал, и отправился в кают-компанию. Сезон Чуньфэнь, начавшийся неделю назад, никогда не нравился ему традиционными ограничениями в еде – из-за угрозы аллергии и прочих неполадок в организме. Канон рекомендовал избегать горячей и холодной пищи одновременно, а заодно укреплять обе функции, Инь и Ян. Ничего лучшего, чем развести питательную среду, богатую полезной химией, и вырастить на ней культуру псевдомонас (до полной споруляции, чтобы остыла), нельзя было придумать.

13-й день сезона Чуньфень, поселение Офир

Клим составил протокол ремонта, распотрошив память паука-матки. Теперь у Чжанга было серьезное оправдание, чтобы не заканчивать проверку энергетического канала. К моменту прибытия челнока, во второй половине дня, он был бодр и сверкал новеньким пластиковым глазом.

– Вот повезло так повезло! – довольно улыбался Роман, торча в кают-компании.

– Интересно, челнок пустой или со сменой? – озабоченно хмурился Канетти.

Вряд ли кому-нибудь из вахтовиков всерьез хотелось, чтобы полеты на Фобос прекратились. Помимо хороших денег, это давало им особое ощущение избранности: пока большинство марсиан толчется в переполненных хутунах, они видят мир с высоты спутника. И не только Марс, но и чистое, незамутненное пылевыми смерчами Солнце.

Фобос вроде замер – новая шахта угодила точно в сгусток напряжений, и сетка Хартмана уже вряд ли напугает чиновников в офисе «Недр». Мастерство вахтовиков уберегло Марс от метеорного ливня! Как можно прекращать добычу урана после такого оглушительного успеха точечного бурения? Очевидно, в правительстве согласились с мнением холдинга, потому что голограмма с кадрами какого-то шоу внезапно смазалась помехами, а вместо нее возникла добродушная физиономия менеджера следующей смены.

– Эй, на Фобосе! Гостей принимаете?

– А то? – отозвался Марсино. – Держись подальше от кают-компании, этот стальной парень из церкви сожрал половину наших вахтовых.

– Вот и славно, – влез в кадр сменщик Чжанга. – Давно мечтал распотрошить его. Надеюсь, канал связи с банком перекрыли?

«Таблетки» ядерного топлива, нужные для тепловыделяющих сборок реакторов на Марсе, уже лежали в грузовом модуле. К диоксиду урана автоматика добавила нужные дозы окислов алюминия и кремния. Так что на планету груз прибудет полностью готовым к употреблению.

Как всегда, Клим слегка волновался от будущей встречи с Марсом. Конечно, он десятки раз работал на орбите и точно знал, что внизу совершенно ничего не изменилось. Но все равно почему-то надеялся на чудеса – как он сядет в вагон монорельса, попрощается на одной из развилок с Ноэлем, живущим в соседнем хутуне, прибудет в квартиру… Однако там и на этот раз окажется суетливая пустота сетевых забав, ужимки Венеры, презрительный сленг Куй Виня и недолгое уважение Кристины. А первый же визит к сумасшедшему родителю напрочь отобьет желание посещать его снова. «Ян-шен, – вспомнил геолог и словно ощутил сквозь плотную ткань дорожной сумки три небольших старинных предмета. – Старик Ляо!» Нет, это возвращение на Марс обязано стать другим. И пусть поначалу оно ничем не будет отличаться от прежних, но Климу очевидно – оно станет началом великих перемен.

Сила тяжести возвращалась в челнок постепенно, по мере его плавного входа в атмосферу. Пилот топливо не экономил и уложился в один виток вокруг планеты. Долина Маринера, изрезанная пропастями, раскинулась под челноком в последнем приближении. Затем каньон Копратес рассыпался вокселями на периферии обзорных мониторов, уступая место уютному провалу стартового комплекса. Вздымая тучи пыли, челнок вошел в него под острым углом и приклеился к посадочной полосе.

Подстегнутые химией, мышцы рвались опробовать себя в поле тяжести, и спустя несколько минут после приземления пилот гостеприимно распахнул шлюз. Вокруг челнока уже крутились диагносты, ожидая команды своего главного робота. Чжанг вышел последним, как-то неуверенно трогая перчаткой скафандра шлем.

– Отличный глаз, парни, этот «Сокол-9», – поделился он переживанием. – Разрешение раз в десять лучше, чем у моего старого.

– Вот и носи до пенсии. А то и второй поставь.

– Вот заработаю и сразу воткну. Или этот заменю на самую лучшую модель. Тогда головизор можно прямо к башке подключать, через кабель. Ух, какая будет полифония! Клим, так ты мне позвони насчет билета, ага? И в гости приходи, я в Коккони живу. Только сперва позвони, конечно. Мамаша моя тебе рада будет, я уже поведал ей, как ты меня пол-Фобоса на себе волок. Она и сказала – пусть приходит, по всему хороший человек твой Клим Хан.

– Коккони где-то на окраине, кажется? Ладно, если не забуду.

Еще около часа пришлось избавляться от орбитальных бактерий, наверняка приклеившихся к вахтовикам, несмотря на все защитные меры. Министерство бионики строго охраняло биосферу Марса от мелких пришельцев из космоса, полагая, что эти живучие грибки вытеснят полезные микроорганизмы, обитающих в хутунах. Как будто не догадываясь, что производители коммерческих бактерий веками практикуют направленные (зачастую опасные) мутации среди грибков, постоянно смещая равновесие микросреды туда или обратно.

– Опять затычки таскать, – поморщился Чжанг.

– А мне нравится, – признался Клим и аккуратно поместил в ноздри любимый штамм.

– Помнишь, о чем мы договорились? – грозно поинтересовался Ноэль.

– Нет, а что?

– Ты же хотел помочь мне с расчетом ударного воздействия на Фобос!

– Так уж и хотел… Ладно, подумаю на досуге, – отмахнулся Клим.

Домой он прибыл к шести часам вечера, как обычно. На этот раз он, правда, какое-то время постоял рядом с инвалидом Ванадием, слушая его игру на электроксилофоне. Оказывается, даже по таким гнусным звукам можно стосковаться.

– Живой! – пробурчала Кристина, холодно проведя губами по его щеке.

Венера приветила отчима гораздо мягче, демонстративно повиснув на нем, Куй Винь же сварливо вскричал:

– Нинь хао! Постреляем от пуза? Сеть ждет нас, пыльные демоны! Йопт.

– Дайте пожевать чего-нибудь, – сказал геолог.

– Там, – махнула жена. – Куйка, бросай свою хушо бадао, сейчас реклама тур-операторов будет… Ты там чуть не загнулся, говорят? У нас учебная тревога была, всех на нижний уровень гоняли, будто крыс каких. Ты, что ли, бомбу не туда заложил? Смерти нашей хочешь?

– Тряхнуло слегка…

Он набросал в миску холодных грибков вперемешку с белковой массой, присыпал все это перцовым порошком и вернулся к семье. Посреди комнаты вертелись кадры столичной чиновничьей жизни – президент призывал ограничивать потребление импортных товаров, сетуя на отрицательный платежный баланс Марса. «Дома», – вздохнул Клим и расслабился в кресле.

Политика сменилась красочным роликом турфирмы, и по комнате разнесся аромат «морской» соли и фруктовой каши. Из центра голограммы в зрителей ринулись сонмы падучих плодов (они сыпались с пышных пальмовых ветвей), а в углах комнаты угнездился прибой. Из него выскочили темно-желтые и черные люди в узких трусах или совсем без них (красотки как на подбор), затем какие-то яркие рыбообразные объекты.

– Где еще вы увидите и почувствуете на собственной коже настоящую соленую воду, теплую и синюю до полной прозрачности? – В согласии с коварным вопросом комментаторши Клима окатило виртуальной волной.

Оглушительная синева повсюду на Земле поражала зрительные нервы до самого последнего аксона. Но если бы только она! Зеленый, красный, желтый и все их возможные смеси выглядели как настоящая подделка и порождение компьютерного безумия.

– Красиво… – хором прошелестели Венера с матерью.

– Даешь снега Папуа! – возразил Куй Винь. Он брезгливо отмахивался от бесплотных рыб, но они плохо слушались его, проскальзывая между пальцами. – Прочь, бэйбиди! По мне так в сибирских пустынях ухватистей. Песчаный медведь, йопт. Табень в глаз! Шкура на постели! Шаоняни в нее шмыг, гунмынь нараспашку. Эй, Венька, в шкуре дашь вихотку коцнуть? Волосатые хари, йопт, полиняем как уши недорезанные. Дреды приладим на макушку, медвежатина в корне.

– Иди до пипениса, кэбиди хойка. Лопатки сверни, мозоль ты гнойная в гунмыне, ага. В кулачок тыкалку суй, липучка супонный. Микробу задвинь, пиньфади! Сяобенить только умеешь.

– Языки урезали, грибки позорные! – обозлилась Кристина. – Не мелькайте граблями, а то вырву.

Они вяло перекидывались фразами, пока Клим мирно смаковал пищу. Однако долго побыть наедине с собой ему не дали – жена загрузилась рекламой по макушку и приступила к нему с ментальным буром.

– Я уже десять лет не была на Земле, Клим! А дети вообще ни разу.

– Да, Климуша, купи нам билетики, ага?

– Йопт! Роверы обрыдли, лоханки ржавые. На Олимп и то не слетать, а вы – Земля!

– Сколько можно тухнуть в этих катакомбах? У нас на работе сотрудницы чуть не каждый год с мужьями там отдыхают.

– Мне нужна срочная терапия, – поделилась Венера. – Иголочками уколоться, правда. Там как придавит, на Земле-то. И ножки подкосятся. А на лайнере дорого!

– Ножки! Кривоссачка, йопт. Знак вопроса кверху жупелом.

– Пипетка гноёвый. Гунмынь драный.

– Фаллопий-то надую, хо.

– Тычок себе надуй висячный, геенка дырявый. Гаовань обкоцанный.

– Чего молчишь?

– Билеты стоят очень дорого, – терпеливо пояснил Клим. – Столько же, сколько вся оплата моей месячной вахты на Фобосе, да и то лишь во время Великого противостояния, а оно случится только через три года. Охота вам лететь сто один миллион километров против пятидесяти шести? Почти в два раза дольше…

– На лайнере весело!

– …А во время ВП билетов всем не хватает, правительство для своих чиновников резервирует…

– Вот и закажи сейчас, шагуа! Рекламу не видел, что ли?

Семейство взвыло словно фреза в тысячу оборотов, наткнувшаяся на нихромовый штырь. Клим был вынужден изолироваться от звуков и зрительных сигналов, подключившись к Сети. Но последний вопль Кристины все-таки достиг его: «Так-то ты с семьей после месячного отсутствия общаешься!» Никаких угрызений совести эти слова у геолога не вызвали, и он напрочь отгородился от комнаты. Конечно, он опасался, что кто-нибудь попросту выдернет кабель из разъема его палма, но этого не случилось. Оно и понятно – сегодня состоялась только первая, пробная атака на Клима. Завтра будет еще одна, и так до тех пор, пока он не перетряхнет все свои «секретные» счета (а в их существовании Кристина не сомневалась) и не купит-таки билеты на круизный лайнер до Земли. Ведь через два месяца начинается сезон отпусков!

Клим нашел в себе силы только поучаствовать в коллективном шутере, на самом простом уровне (среди полных профанов), но и там его убили несколько раз, прежде чем он сообразил, что сегодня не его день. Он пролистал десяток каналов головизора, ничего интересного не нашел и вернулся в реальность.

Куй Виня не было – очевидно, болтался в тоннелях с дружками. А Венера с матерью, кажется, бились в марсианской пыли: их тела синхронно подергивались, а в глотках клокотало рычание. Геолог спокойно съел бургер с протоплазмой и ушел в спальню, к генератору альфа-ритмов. Этот неудачный день решительно нуждался в том, чтобы с ним покончили…

Кристина все-таки выдернула его из первой фазы сна, не дав толком отключиться.

– Не уходи так просто! – возмутилась она. – Между прочим, я целый месяц тебя ждала.

Она хищно надвинула ему на голову мягкий ночной шлем.

Фантазия жены размножила ее на три копии. Одна была пухлой и низкорослой (не больше метра высотой) брюнеткой, другая очень высокой и мужественной, с колоссальной грудью блондинкой… И сама как таковая – средних пропорций женщина, заметно омоложенная по сравнению с оригиналом. Впрочем, Кристина и в реале следила за внешностью, время от времени сбрасывая старую кожу и наращивая новую. Все три чернокожих виртуальных подруги томно повизгивали в интерьере из песка, травы и гладких камней. Клим же обнаружил себя густо-мохнатым монстром, в недоумении ощупал физиономию и понял, что к тому же непомерно зубаст.

– Приди к нам, герой! – хором воскликнули сладострастницы, и программа швырнула Клима в объятия мощной девы-блондинки. Жадный рот любовника распахнулся на невиданную ширину, поглощая чуть ли не всю левую грудь девы, весьма немалую. Сосок со сливу размером запульсировал где-то в горле, затем перекатился на коренные зубы и брызнул терпким соком любви.

Толстушка тем временем не тушевалась и стянула с виртуального Клима обрывок первобытной шкурки, закрывавший ему чресла. Пенис-шланг (даже не видя его, он ощутил его чудовищный размер) тяжело вывалился в ее необъятный рот. Дева втянула его целиком, погружая куда-то в пищевод.

Третья подруга (эстетическая часть сознания Кристины) подбадривала прочих участников действа эротическими стонами и чувствительными касаниями, вплоть до укусов и пинков по эрогенным участкам. Но долго она не продержалась, столкнула толстуху на задворки процесса и подставила ягодицы под доведенный до кондиции пенис мужа-монстра. Тот уже плохо соображал, что творится вокруг – программа полностью вытеснила осознающую часть его личности, заменив ее секс-механизмом. Он рычал, терзал могучую мазохистку зубами, рвал коротышку руками (не разбирая, где живот, а где прочие части ее рыхлого тела) и буравил образ Кристины до самых глубин ее существа.

Разрядка пришла после длительного безумия, приняв форму подлинной свалки. Все три гражданки ревели в голос, раздирали партнера ногтями и в итоге оторвали ему пенис, поделив его на три части. Разбрызгивая кровь и сперму, они изодрали орган в клочки и чавкая слопали, будто какой-то деликатес. Клим с теплой улыбкой расслабления взирал на это бесчинство, с неохотой выпуская из сознания программу. Пейзаж затуманился, подергиваясь патиной, и принял формы спальни. Кристина все еще подрагивала рядом на смятом постельное белье, и скулила как голодный робокот.

«Надо будет попробовать, когда половая функция восстановится, – решил геолог. – Симпатичная программка». Поскольку блокирующая химия пока не позволяла ему вступить в реальную половую связь, оргазм приключился с ним только в его воображении. В отличие от жены, не скованной химиотерапией.

Клим опять почти заснул, когда Кристина потормошила его и сказала:

– Ну как? Подружка программу дала…

– Здорово, – признался он. – Попробуем еще через пару дней?

– Само собой. Я тут подумала, что можно и тебя размножить, а меня наоборот, сократить до одной копии… – Она мечтательно затуманилась. – Ты вот что, заканчивай с Фобосом, а? Найди себе нормальную работу, на Марсе… И пилюли глотать не придется. Вантоз всегда будет стоять как перископ.

– Ладно.

– Правда, что ли? – вскинулась Кристина.

– Говорю же. Завтра в «Недра» схожу.

Она удовлетворенно откатилась в сторону и потянулась, смакуя остаточные проблески возбуждения. А Клим наконец полностью отдался альфа-ритмам.

– Да что ты к этим нищим «Недрам» приклеился?

Клим мысленно погрузился в банк положительных эмоций, накопленный им за детские и подростковые годы (отчасти и во времена первой молодости, когда он еще только учился своему делу и начинал работать в геологии), и прицепил к нему новейшее сексуальное впечатление. За этим приятным занятием он почти не слушал, как жена прохаживалась острым языком по скупому начальству холдинга.

14-й день сезона Чуньфень, поселение Офир

Следующий день у него по контракту был выходным, но именно его Клим наметил для того, чтобы явиться в офис «Азефа». На носу Ци Ю добавилась свежая татуировка – хвостатая бактерия, а грибковую культуру на голове она успела выжечь, вживив туда пучок модных сиреневых псевдо-волос.

– Клим! – слащаво обрадовалась она. – Что-то стряслось?

Геолог так же радушно приветствовал секретаря и выложил перед ней твердую копию уведомления. Чтобы никаких уж сомнений в его намерениях не возникло, Клим прихлопнул уголки для личных меток пальцами, один лизнул и на последний громко рыкнул, записывая тембр голоса.

– Что это? – испугалась Ци Ю и схватила бумагу. Но ее глазная радужка не входила в перечень допустимых, и документ Клима остался для нее пустым бланком.

– Для передачи менеджеру по кадрам, госпожа Ци Ю.

– Что это ты так официально? – обиделась толстушка.

И как ей не надоест следовать моде прошлого года, когда ценились пышные бедра и мощная грудь? Наверняка какой-то ретроград не дает ей сбросить лишнюю тяжесть. Ци Ю сердито кивнула на дверь позади себя – служебный ход ко второму заместителю директора:

– А с ним поговорить не хочешь?

– Прибавки просить, что ли?

– А что такого? – шепнула она. – Некоторые ходят, которые много о себе воображают. – Губы ее глухо звякнули колечками, складываясь неодобрительным изгибом, а татуированный нос гневно раздул ноздри. – А ты уж сколько лет работаешь, а ни разу ничего не просил… А работа самая сложная. Сильно трясло? Наши-то долго совещались, что делать.

– Со мной никто не посоветовался, – рассеянно проговорил Клим, Ци Ю же в ответ фыркнула и тут же прижала червленую ладонь ко рту, испугавшись неуместности смешка. – Тут уведомление о намерениях, – снизошел до очевидного пояснения геолог. – Если холдинг не предложит мне работу на Марсе, которая бы меня устроила, я увольняюсь из него.

– В семье наладилось, – всплеснула руками Ци Ю.

– В мозгах у меня наладилось, – возразил геолог.

В холле, под растением, Клим с минуту размышлял, хочет ли он пройтись по кабинетам коллег и отвлечь их от работы. И выбрал ближайшую дверь, ведущую обратно в тоннель. Разумеется, тут его подстерегал один из пронырливых роботов ЕЦСС. Сдержав импульсивное движение ноги (хотелось пнуть вымогателя), он быстро преодолел шлюз в соседний хутун. Фламмарион, куда он проник, сегодня был малолюден – Церковь не проводила никаких акций с движением людских толп по улицам. В итоге собственная жизнь хутуна расцвела рекламой и суетой роботов-торговцев. Неожиданно накатила шумная стая подростков на «скороходах». У них были какие-то особо быстрые и зверские модели этих роликовых ботинок на простых электромоторах – кажется, с шипами. Клим тоже когда-то пользовался такими (не шипастыми, конечно, а с пружинками).

Игнорируя термокамеры, местная группировка промчалась мимо геолога и пожилой гражданки с паучьей лапой вместо гуманоидной руки, вынудив их отступить к полинялому уличному терминалу. Из-за мусорного бака высунулся робот – сборщик налогов, и содрал со счета женщины юань (она оказалась ближе).

– Нет, пойду-ка я домой, – зло буркнула та, гневно вскинув лапу к невидимым электронным наблюдателям. – Куда смотрит полиция?

Раз уж терминал оказался под боком, Клим ввел в него запрос на поиск 4-й улицы Фламмариона. Вскоре он уже опустил прозрачное «забрало» на правый глаз и пошел по зеленой стрелке. Кое-какие назойливые рекламные программы из встречных магазинчиков пытались перехватить управление палмом и утверждали, что именно их заведение – нужный пешеходу дом на 4-й улице. Но Клим не поддался на призывы и твердо отслеживал вывески.

Так что нужного отростка тоннеля он достиг почти без помех. Разве что пришлось обойти за квартал культовое сооружение ЕЦСС, вокруг которого кишели не только автоматические сборщики пожертвований, но и реальные сектанты с религиозным товаром.

Антикварный магазин Ян-шена под незатейливой вывеской «Милые древности» притулился рядом с ботанической лавкой и компанией по проектированию персональных бактерий. Клим задержался под термокамерой Ляо, демонстрируя добрые намерения, и дверь приветливо отъехала в сторону. Переливы рекламных огней и гулкие слоганы остались за спиной, а вокруг Клима разлилось красноватое сияние нескольких дешевых голографических проекторов. Картинки, впрочем, они выдавали неплохие, хотя и беззвучные – динамические пейзажи Марса с вкраплениями древних лэндеров, Мемориальную станцию Сагана, санитарную орбиту с тучами диковинных аппаратов… Ян-шен даже потрафил приземленному вкусу обывателя (или связался с тур-оператором) и вывел Город пирамид.

– Сама история говорит с вами, друг мой, – мягко прозвучало в ушах Клима. – Прикоснитесь к ней собственными руками и ощутите ее загадочное дыхание, вечно живое благодаря памяти потомков. Пройдите же в мою скромную галерею древностей.

«Нагородил!» – уважительно подумал Клим.

Он погасил взмахом руки голограммы и очутился в обыкновенном магазине, стендами для которого служили древние панели солнечных батарей. Застенчивый свет лазеров выгодно выхватывал плотно уложенные на них детали старинных аппаратов. Сам хозяин присутствовал в форме проекции на левую стену. Но он не мешал погружению посетителя в историю, и Клим решил пока не обращаться к нему напрямую.

– Здесь вы найдете многое, мой любознательный друг… «Маринер-9» и «Марс Одиссей», лэндер «Дип Спейс-2» и его зонды-пенетраторы, даже «Глобал Сурвейор»… Неисчислимо множество великолепных устройств, нашедших виртуальное пристанище на моих гостеприимных полках. Прекрасны их компоненты, свидетели неиссякаемой мощи человека.

«Ладно, поглядим, – решил Клим. – Что тут есть и как это называется». В нагрудном кармане у него лежала запакованная в фольгу деталь (найденная им в последнюю вахту), и геолог намеревался оценить ее, не прибегая к помощи антиквара.

Лавка Ляо имела неплохую программу обслуживания. При взгляде на какой-либо товар тот обретал зримый объем и вливался в полупрозрачную конструкцию «материнского» аппарата. Стенд становился прозрачным, и образ зонда то парил над Марсом в орбитальном танце, то полз по грунту планеты, смешно вращая колесами. При этом звучала величественная «музыка космоса», а образ хозяина лавки кратко описывал назначение детали и биографию аппарата.

– Прекрасный выбор, дорогой друг! – прокомментировал Ян-шен, когда взгляд посетителя выхватил очередной древний обломок. В воздухе поплыл сдвоенный аппарат. – Это «Марс-Экспресс» и спускаемый «Бигл-2» на его борту. От него сохранилось немногое. Только радар для зондирования планетной коры, хвостовой обтекатель и «крот» – сборщик образцов по кличке Плуто. Перед вами колесо от «крота». Только представьте себе волнующую картину! – Панель фона стала показывать Климу красочный ролик. – Плуто выползает из «домика», отъезжает от него на несколько метров и целиком зарывается в грунт, спрятавшись за камнем. Обратный путь (с образцом внутри) он должен проделать с помощью кабеля на барабане, который втянет его в «домик». И вдруг! Счастливая поломка аппарата – и Плуто застрял в расселине! Иначе он не остался бы на Марсе в дикие годы бесчинства лаоваев, когда наша планета подверглась культурному разграблению. Сейчас «Крот» находится в Музее истории, а это колесо, потерянное первыми краеведами – на моей витрине. Имеется сертификат подлинности: «Найдено на равнине Изиды (10,6° с.ш., 270° з.д.) 16 мая 2891 года». Не правда ли, великолепный образчик древности? Ему почти тысяча лет!