Kitabı oku: «Смотритель», sayfa 10
– Прямо сейчас? – спросил его Берия и голос его ослаб, стал сипящим. – В какое время доложить?
– Не знаю, – сказал Поскребышев и положил трубку. – Вот тебе, сука, задачка на размышление, – улыбнулся про себя секретарь Сталина.
Кабинет Абакумова. Генерал решил проверить состояние молочных желез у молоденькой телеграфистки, настраивавшей его аппаратуру. Внезапный звонок вызвал спазм правой руки, держащей молодую девичью грудь. Девушка вскрикнула от боли, а генерал-полковник Абакумов встал, одернул на себе китель, застегнул его на все пуговицы и строевым шагом подошел к телефону.
– Товарищ Абакумов, – раздался в трубке голос Поскребышева, – товарищ Сталин просил вас доложить ему по делу номер сто.
– Прямо сейчас? – спросил его Абакумов и голос его ослаб, стал сипящим. – В какое время доложить?
– Не знаю, – сказал Поскребышев и положил трубку. – Вот и тебе, сука, задачка на размышление, – улыбнулся про себя секретарь Сталина.
Монгол оказался чукчей
– Собственно говоря, – сказал профессор своим детям, – я не планировал собирать вас так рано, не дожидаясь окончания войны, но с легкой руки Савандоржа, инкарнировавшего в неизвестность моих сыновей, мне пришлось организовать их поиски, и вот мы все здесь. Давайте-ка спросим у Савандоржа, чего это ему вздумалось водить билом по краям медного котелка. Давай, колись, монгольский чукча.
– Он действительно чукча? – удивился лейтенант Метелкин.
– А что такое чукча? – спросил штурмфюрер фон Безен.
– Начальник, а ты, однако, как меня расколол? – спросил Савандорж.
– А вот по этому «однако» и расколол, – улыбнулся профессор. – А ты, сынок, посмотри на Савандоржа, и поймешь, кто такие чукчи, – сказал он фон Безену.
– Так, и на кого ты работаешь, Савандорж? – продолжил допрос профессор.
– Ни на кого не работаю, – начал оправдываться Савандорж, – совсем ни на кого, однако, только на пахана тружусь.
– А пахан на кого работает? – не унимался профессор.
– Пахан на Берию работает, – сказал Савандорж, – на него все паханы работают.
– Значит, и ты на Берию работаешь, – подытожил профессор.
– Нет, однако, я на Берию не работаю, – сопротивлялся Савандорж, – я только на пахана работаю.
– А кто тебе отдал приказ на инкарнацию вот этих мужиков? – спросил профессор.
– А пахан и приказал, – сказал Савандорж, – пусть, говорит, они меня сделают бессмертным, а я тогда создам партию криминального мира, и мы проведем в стране новую революцию, введем криминальную законность и криминальный порядок, будет у нас зона криминализЬма на зависть всем мафиям мира.
– Савандорж, – спросил профессор, – ты умеешь думать или за тебя пахан думает?
– Обижаешь, начальник, – сказал Савандорж, – как Савандорж становится голодным, он начинает думать, где и что поесть. Куропатка попадет – куропатку съем, моржа, однако, любим и олешки тоже вещь хорошая, покушаешь плотно и кушать дня три не хочется.
– А как ты в монахи подался? – поинтересовался лейтенант Метелкин.
– Из-за уполномоченного, – как-то неуверенно сказал Савандорж.
– Не понял, – сказал профессор, – из-за какого уполномоченного? Оперуполномоченного?
– Да хрен его знает, какой он там обер или не обер, – сказал монах, – а приехал к нам в стойбище уполномоченный от власти и говорит, чтобы мы все ехали землю рыть, золото, мол, там, а нам за это полный пансион, водки от пуза и баба каждый день новая. Кое-кто согласился, а я сказал, чтобы уполномоченный ехал к своей мамочке, которая жила с нашим шаманом, недавно сгоревшим синим пламенем от неумеренного потребления огненной воды. Ну, уполномоченный схватился за маузер, а у меня винчестер наготове всегда, я и стрельнул в песца, а песец был на голове этого уполномоченного, вот они оба упали.
– Кто оба? – не понял профессор.
– Ну, песец и уполномоченный, – и Савандорж укоризненно посмотрел на слабо понимающего профессора, – а потом нужно было делать ноги. Вот я на вельботе и переплыл в Америку, а тамошние чукчи сказали, что я на монгола шибко похож и определили меня в школу буддизма, которую вел какой-то кривой японец. Там меня и нарекли Савандоржем.
– А как тебя раньше звали? – спросил профессор.
– Лахтыбууртыхуангсанг, – гордо сказал Савандорж.
– Как-как? – переспросил профессор.
– Да вы не забивайте голову, профессор, – сказал Савандорж, – это обозначает Быстрый олень с зорким глазом. Другой уполномоченный тоже так же удивился, а потом сказал, что я Лешка Николаев и выдал мне паспорт с серпом и молотом.
– А где этот паспорт? – продолжил расспросы профессор.
– Скурил, однако, – просто сказал Савандорж, – трубку где-то потерял, а курить шибко хотелось, вот бумага и пригодилась.
– Что мне с тобой делать? – стал размышлять профессор.
– Однако, ничего не делай, начальник, а? – жалобно попросил Савандорж.
– Ладно, – согласился профессор, – ничего не сделаю, но ты останешься здесь и будешь просить у Будды искупления своих грехов. Ты меня понял?
– Понял, начальник, – хмуро сказал Савандорж и вышел из домика.
Через пятнадцать минут все собаки селения и многие жители были разбужены завыванием, доносившимся с ближней сопки.
– Дурной знак, – говорили местные жители, расходясь по домам, – волк к покойнику воет.
– Однако, место застолблено, – думали местные волки, проходя мимо селения к кошарам чабанов, спустившимся в низовья, где трава была сочнее.
Две радиограммы
Радиоцентр НКВД. Везде аппаратура, мерцают разноцветные лампочки. Девушка с погонами младшего сержанта настойчиво пиликает на телеграфном ключе. Остановилась. Через две минуты зеленым цветом замигала зеленая лампочка. Девушка взяла блокнот и выписала квитанцию о том, что радиограмма принята. Офицер с квитанцией побежал к капитану. Капитан к полковнику. Полковник к генералу. Генерал к Берии. Берия удовлетворенно кивнул головой.
Радиоцентр SS. Везде аппаратура, мерцают разноцветные лампочки. Унтер-офицер настойчиво пиликает на телеграфном ключе. Остановился. Через две минуты зеленым цветом замигала зеленая лампочка. Унтер-офицер взял блокнот и выписал квитанцию о том, что радиограмма принята. Штурмфюрер с квитанцией побежал к гауптштурмфюреру. Гауптштурмфюрер к штандартенфюреру. Штандартенфюрер к группенфюреру. Группенфюрер к Гиммлеру. Гиммлер удовлетворенно кивнул головой.
Приказ возвращаться
Мадам Лохонг подошла к профессору и подала ему две бумажки.
Профессор прочитал их и сказал:
– Однако, тьфу ты, этот Савандорж со своим однако, получены две радиограммы. Из НКВД и из SS. И обе приказывают возвращаться. Что будем делать, дети мои?
Все молчали.
– Ладно, как на военном совете будем спрашивать младшего, – сказал профессор, – давай, Катерина, высказывайся.
– Надо ехать, – твердо сказала девушка.
– Да, да, нужно ехать, – хором заговорили все.
– А вы не подумали, что вас там ждет? – спросил профессор. – Чем отличается НКВД от гестапо? Да ничем. Только формой да знаками различия. Чем отличаются их концлагеря? Почти ничем, в немецких порядка больше. И возьмут вас в оборот костоломы из НКВД и гестапо, и что вы тогда запоете? Будете рассказывать сказки, что советский лейтенант и эсэсовский штурмфюрер это близнецы-братья? А два капитана от медицины это сестры близняшки. И что у всех четверых родные языки немецкий и русский. И что отец у всех один – штандартенфюрер SS. Кто же поверит хоть одному вашему слову? Никто. И второе. Война заканчивается и заканчивается она не в пользу Германии. Можно, конечно, смыкануть в Америку, она примет всех военных преступников, лишь бы ей хорошо было. Да только и там нас не ждут, начнут выкачивать все, что знаем, а потом выпнут на улицу, фокусы на улице показывать. К Советам тоже не резон. Там академиков и гениев от науки в лагерную пыль превращают.
– И что же нам тогда делать? – обреченно сказали все собравшиеся.
– Будем делать так, – сказал профессор. – Мадам Лохонг наш давний сотрудник, работает на НКВД и гестапо почти что с одного времени. Вместе с Савандоржем они будут готовить базу нашего пребывания здесь после войны. Строить новую Шамбалу, реальную, а не виртуальную. Вы все, будете играть потерявших память и пойдете в разные стороны. То есть, Йозеф и Мария к коммунистам, а Исай и Катерина к нацистам. Причем, Йозеф и Мария в виде Исая и Катерины будут выдавать себя еще за Йозефа и Марию, инкарнированных в них. Исай и Катерина у нацистов будут выдавать себя за Йозефа и Марию и будут выдавать себя и за Исая и Катерину, инкарнированных в них. Так что, вряд ли кто-то докажет, что вы говорите неправду, потому что вы будете говорить обо всем, что знаете. До генетики человечество еще не доросло. Мировая звезда генетики доктор Вавилов только что умер в сталинском лагере. Вечная ему память. Так что, никто не сможет доказать, что вы это не вы. Даже по отпечаткам пальцев, нужно быть сверхспециалистом, чтобы найти отличия. Так что все будет в порядке. А до генетического анализа крови еще далеко.
– А для чего такая хитроумная комбинация? – спросил штурмфюрер фон Безен.
– Нужно спасать советскую и германскую науки, сын мой, – сказал профессор, – после войны нам предстоят великие дела. Нужно будет осваивать космос для поиска планет, пригодных для существования, потому что население будет расти быстрее, чем это нужно для земли, а больших войн на горизонте не предвидится. Так, маленькие драки подвыпивших диктаторов.
– А не получится так, что мы будем предателями по отношению к тому, к чему мы готовились всю жизнь? – спросил лейтенант Метелкин.
– А к чему ты готовился, мой сын? – спросил профессор. – Чтобы сказку сделать былью? Так и делай, превращай войну империалистическую в войну освободительную, освобождающую человечество от чумы коммунизма и национал-социализма. Демократия дрянь, но лучшей формы для существования общества еще не придумано.
– Ну, с Богом, – сказал профессор и по-православному перекрестил четверку. – Переодевайтесь, дети мои в одежду друг друга. А ты, давай, зови Савандоржа, – сказал он мадам Лохонг.
Перекарнация
– Слушаю, начальник, – сказал подошедший Савандорж.
– Давай, Савандорж, время твое пришло, – сказал профессор, – вот этих двоих, – и он показал на штурмфюрера фон Безена и гауптштурмфюрера Марию Гутен Таг, одетых в красноармейскую форму, – перемести в расположение какой-нибудь части Красной Армии, а вот этих, – он показал на лейтенанта Метелкина и капитана медицинской службы Катерину Добрый День, одетых в немецкую униформу, – перемести куда-нибудь в расположение войск SS. Понял?
– Понял, однако, – сказал Савандорж, – чего тут не понять. Все, однако, понятно, только вот проблема у меня…
– Что это за проблема, Савандорж? – быстро спросил профессор.
– У меня на голодный желудок инкарнация плохо получается, – сказал Савандорж, – и прикажи мадаме, чтобы она мне грамм сто водки плеснула, а то продрог на горе, зато все волки селение стороной обошли.
Профессор распорядился, чтобы мадам Лохонг покормила Савандоржа, пока все будут перекуривать.
– Значит, так, – сказал профессор, – если что, встречаемся здесь. В шесть часов вечера после войны соберемся здесь и отпразднуем нашу с вами победу.
– Над кем победу? – спросил штурмфюрер фон Безен.
– Над всеми, сын мой, – сказал профессор и засмеялся.
Смеялся он один.
Вскоре пришел раздобревший от пищи и водки Савандорж. В руках он держал медный котелок и медное било.
– Однако, начнем, что ли? – спросил он.
– Начинай, – махнул рукой профессор и вышел из дома, прихватив одну парочку с собой.
Минут пятнадцать из дома доносился какой-то дребезжащий и неприятный металлический звук, получающийся, когда медным билом водят по верхнему краю медного котелка.
Затем дверь открылась и высунулся Савандорж.
– Давай, других, однако, – сказал он и закрыл дверь.
Не туда попали один
Расположение советской воинской части. Из березового леска выходят штурмфюрер фон Безен и гауптштурмфюрер Мария Гутен Таг в советской военной форме.
Проходивший мимо офицер-медик остановился и вскричал в порыве радости:
– Ребята, как я рад вас видеть. Исай, как ты, мы уже тебя потеряли, а вас, Катерина Федоровна, разыскивают на самом высоком уровне.
Подошедший пехотный офицер всмотрелся в них и сказал:
– Лейтенант Метелкин, ты почему молчишь, как в рот воды набрал.
Фон Безен открыл рот и на чистом немецком языке ответил:
– Ich bin keine Leutnant Metelkin, ich bin Sturmführer von Bezen.
И Катерина в погонах капитана медицинской службы тоже ответила по-немецки:
– Ich bin Hauptman der Sanitätsdienst Guten Tag.
– Ни хера себе, – задумчиво сказал офицер и куда-то убежал. Через несколько минут он вернулся с двумя автоматчиками и скомандовал:
– Руки вверх (Hände hoch!)
Мария и Йозеф подняли руки и были отконвоированы в Особый отдел дивизии.
Не туда попали два
Расположение эсэсовской части. Из березового леска выходят лейтенант Метелкин и капитан Катерина Добрый День в немецкой военной форме.
Проходивший мимо офицер-медик остановился и вскричал в порыве радости:
– Sturmführer von Bezen und Hauptsturmführer Mary Guten Tag, ich bin froh, Sie zu sehen. Wir haben Sie bereits verloren haben, bestellten aufzuspüren von der höchsten Ebene (Штурмфюрер фон Безен и гауптштурмфюрер Мария Гутен Таг, как я рад вас видеть. Мы уже потеряли вас, приказано разыскать с самого высокого уровня).
Подошедший пехотный офицер всмотрелся в них и сказал:
– Sturmführer von Bezen, warum bist du still, wie ein Schluck Wasser gewonnen? (Штурмфюрер фон Безен, вы почему молчите, как в рот воды набрали).
Фон Безен открыл рот и на чистом русском языке ответил:
– Я не штурмфюрер фон Безен, я советский лейтенант Метелкин.
И Мария в погонах капитана медицинской службы тоже ответила по-русски:
– Я капитан медицинской службы Добрый День.
– Kein Schwanz selbst (Ни хера себе), – задумчиво сказал офицер и куда-то убежал. Через несколько минут он вернулся с двумя автоматчиками и скомандовал:
– Hände hoch! (Руки вверх)
Мария и Йозеф подняли руки и были отконвоированы в сектор гестапо дивизии.
Доклад Гиммлеру
Кабинет Гиммлера.
Спиной к двери стоит неизвестный группенфюрер и докладывает:
– Майн фюрер…
Гиммлер его останавливает:
– Не майн фюрер, а майн рейхсфюрер…
– Так точно, майн рейхсфюрер, объект «Зильбер кугель» объявился, и он перенесся в личность советского «зильбера» лейтенанта Метелкина. Мы восстанавливаем его личность и узнаем много нового об аналогичных работах нашего противника, советских медиков. Судя по всему, мы на пороге открытия бессмертия и неуязвимости.
– Так-так, – сказал Гиммлер, – работы строго засекретить и докладывать мне еженедельно об успехах и неудачах проекта.
– Яволль, майн рейхсфюрер, – гаркнул группенфюрер и вышел из кабинета.
Кабинет Гитлера.
– Мой фюрер, – говорит Гиммлер, – мы на пороге бессмертия и неуязвимости. Вы будете жить вечно и вас не возьмет никакая пуля.
– Генрих, ты все время лезешь с какими-то мелочами, – сказал Гитлер, – нам надо думать, как нам победить русских, а не быть вечными. Если нас победят, то мы будем вечно сидеть в клетке и будем уязвимы от огрызков яблок маленьких русских хулиганов.
Доклад Берии
Кабинет Берии. За приставным столиком сидит генерал Абакумов.
Спиной к двери стоит неизвестный генерал и докладывает:
– Товарищ Берия…
Берия его останавливает:
– Здесь еще генерал Абакумов, поэтому обращайтесь ко мне товарищ нарком…
– Так точно, товарищ нарком. Появился лейтенант Метелкин, но он переместился в личность немецкого штурмфюрера фот Безена. Мы восстанавливаем его личность и узнаем много нового об аналогичных работах нашего противника, немецких медиков. Судя по всему, мы на пороге открытия бессмертия и неуязвимости.
– Так-так, – сказал Берия, – работы строго засекретить и докладывать мне еженедельно об успехах и неудачах проекта.
– Так точно, товарищ нарком, – гаркнул генерал и вышел из кабинета.
– Ну что, кто будет докладывать Хозяину? – спросил Берия.
– Ты нарком, ты и докладывай, – сказал с хитрым прищуром Абакумов.
– Я тебе еще припомню этот прищур, – подумал Берия.
Кабинет Сталина.
– Товарищ Сталин, – докладывает Берия, – мы на пороге бессмертия и неуязвимости. Вы будете жить вечно и вас не возьмет никакая пуля.
– Это очень неплохо, Лаврентий, – сказал Сталин, – скоро мы уничтожим тысячелетний рейх, поэтому нам нужно жить вечно. А что, есть какие-то данные о том, что на меня готовится покушение.
– Товарищ Сталин, – затараторил Берия, – мы за неделю найдем тысячу людей, которые хотели устроить на вас покушение.
– Дурак ты, Лаврентий, – сказал Сталин, попыхивая трубочкой, – преданный, но дурак, на товарища Сталина не может быть никаких покушений, потому что народ его любит, а ты хотел развеять это, найдя сходу тысячу человек, кто хотел моей смерти. А, может, это ты хочешь, чтобы кто-то кокнул меня?
– Товарищ Сталин, отец родной, – чуть ли не заплакал Берия и ноги его подкосились, – да я за вас, да я….
– Ладно, успокойся, – сказал Сталин, – ты лучше подумай над тем, как нам поймать этого Гитлера. Хотя, ты занимайся внутренними делами, а поимкой Гитлера пусть занимается Абакумов со своим СМЕРШем.
Берия вышел из кабинета Сталина и вытер вспотевший лоб.
– Ну, и подставился же я, – подумал он, – а чего я все лезу на глаза, пусть Абакумов лезет, а я сзади подтолкну его.
Немецкие опыты
Немецкая секретная лаборатория.
Представительная комиссия во главе с профессором и штандартенфюрером Гутен Таг рассматривает результаты медицинского осмотра штурмфюрера фон Безена – он же лейтенант Метелкин.
– Итак, – читает старший научный сотрудник, – кожный покров головы представляет собой субстанцию, состоящую из молекул серебра и живой плоти, образующую защитный колпак мозгового вещества, способный экранизировать мозг от посторонних воздействий электромагнитными полями. Это же является и активной защитой от физического воздействия, причем активность защиты заключается в быстром создании плотного вещества, предохраняющего от сильного физического воздействия. Такая же сереброклеточная ткань обнаружена в области сердца как со стороны груди, так и со стороны спины. Подобная защита является постоянной и ее не было до исчезновения штурмфюрера фон Безена в результате инкарнации. Мы берем на себя смелость утверждать, что подобные серебряные включения являются следствием воздействия на исследуемого черных сил, относящихся к ведению Князя Тьмы. Так же мы предполагаем, наличие людей с золотоклеточными тканями, образовавшимися в результате воздействия на них сил добра, называемых Божественным провидением.
– Таким образом, – спросил профессор, – вы утверждаете, что штурмфюрер фон Безен является ангелом Ада?
– Наука не может что-то утверждать, господин профессор, – сказал старший научный сотрудник, – однако она может предполагать, дело за временем, утверждать или не утверждать правильность наших предположений.
– И какое же практическое применение данного феномена возможно в условиях тотальной войны? – спросил профессор.
– Учитывая, что большевики, идущие на нас, являются безбожниками, – сказал докладчик, – мы можем создать вакцину ангелов Ада для привития ее нашим доблестным солдатам.
– И за какое время мы можем создать эту вакцину? – спросил штандартенфюрер Гутен Таг.
– За полгода мы сможем это сделать, – сказал сотрудник.
– То есть к маю 1945 года, – сказал профессор.
– Так точно, – подтвердил сотрудник.
Советские опыты
Советская медицинская лаборатория в институте Бурденко.
Представительная комиссия во главе с профессором и генерал-лейтенантом медицинской службы Бурденко рассматривает результаты медицинского осмотра лейтенанта Метелкина – он же штурмфюрер фон Безен.
– Установлено, что, кожный покров головы представляет собой субстанцию, состоящую из молекул серебра и живой плоти, образующую защитный колпак мозгового вещества, способный экранизировать мозг от посторонних воздействий электромагнитными полями, – читает начальник лаборатории в звании полковника. Она же является и активной защитой от физического воздействия путем создания плотного вещества, предохраняющего от сильного физического воздействия. Такая же сереброклеточная ткань обнаружена в области сердца как со стороны груди, так и со стороны спины. Подобная защита является постоянной и ее не было до исчезновения лейтенанта Метелкина в результате инкарнации. Будучи сознательными атеистами и сторонниками материалистической теории марксизма-ленинизма, мы, тем не менее, рискуем предположить, что подобные серебряные включения являются следствием воздействия на исследуемого черных сил, относящихся к ведению Князя Тьмы, что совершенно невозможно, но вполне реально. Так же мы предполагаем наличие людей с золотоклеточными тканями, образовавшимися в результате воздействия на них сил добра, называемых Божественным провидением, отрицая существование как самого Бога, так и его проповедников на земле, хотя священнослужители, оставшиеся в немалом количестве, верят в существование Ада, открываемого серебряными ключами и Рая, закрытого на золотой ключ.
– Таким образом, – спросил профессор, – вы утверждаете, что лейтенант Метелкин является представителем отрицаемого нашей наукой загробного мира?
– Мы не можем ничего утверждать товарищ генерал-лейтенант, – сказал начальник лаборатории, щелкнув каблуками новеньких хромовых сапог и скрипнув ремнями новенькой портупеи, – мы только докладываем то, что видели, однако только время и история сможет утверждать или не утверждать правильность наших предположений и всего виденного в процессе исследований.
– И какое же практическое применение данного феномена возможно в условиях Отечественной войны? – спросил Бурденко.
– Учитывая, что фашисты, напавшие на нас, верят в разных Богов, – сказал докладчик, – мы можем создать вакцину ангелов Ада для привития ее нашим доблестным солдатам.
– И за какое время мы можем создать эту вакцину? – спросил генерал Бурденко.
– За полгода мы сможем это сделать, – сказал начальник лаборатории.
– То есть к маю 1945 года, – сказал профессор.
– Так точно, – подтвердил сотрудник.
– И сделать ее нужно в одном флаконе под нашим неусыпным контролем, – сказал сидевший в последнем ряду генерал НКВД в накинутом на мундир маленьком медицинском халате. – Мы сами будем определять, кто достоин вакцины, а кто нет. Не все достойны бессмертия и неуязвимости, это противоречил марксизму-ленинизму и вызовет перекос в базисе нашей прогрессивной общественно-политической формации, стремительными шагами идущей в направлении коммунизма. Да здравствует коммунистическая партия Советского Союза – вдохновитель и организатор всех наших побед! Да здравствует Великий Сталин, вождь и учитель пролетариев всего мира!
Весь зал встал и, тяжело вздохнув, запел стройным хором:
Вставай проклятьем заклейменный
Весь мир голодных и рабов…
Укол Гитлеру
Рейхсканцелярия. Начало мая 1945 года.
– Мой фюрер, один маленький укольчик, вы даже ничего не почувствуете, и вы будете Великим и бессмертным, – уговаривал Гитлера его личный врач, стоящий перед ним со шприцем, наполненной чудодейственной вакциной.
– Мой фюрер, – проникновенно говорил Геббельс, наклоняясь к уху Гитлера, – пока живо наше знамя, наше дело не помрет. Про большевицкого Ленина говорят, что он и сейчас живее всех живых, он их знамя, сила и оружие. А вы будете живым, вся Германия до последнего человека будет костомясить большевистские орды, и они сами уйдут, испугавшись народного гнева, возглавляемого бессмертным и неуязвимым фюрером немецкого народа.
– А вдруг что-то пойдет не так? – затравленно спросил Гитлер.
– Восемьдесят процентов, что все будет благополучно, – подтвердил доктор.
– Ага, – ныл Гитлер, – а эти двадцать процентов оставлены мне? Где у вас доказательства, что вакцина действует, где он тот бессмертный и неуязвимый воин Рейха?
– Вот он, мой фюрер, – торжествующе сказал Геббельс, – штурмбанфюрер фон Безен, войдите сюда.
В кабинет Гитлера зашел лейтенант Метелкин, он же штурмбанфюрер фон Безен. Ни слова ни говоря, он расстегнул мундир и показал серебряное пятно на груди, а затем, раздвинув пряди волос, показал серебро лысины.
– Давайте, я сам вам сделаю укол, – сказал Метелкин и взял из рук доктора шприц.
Гитлер кивнул головой и уже через несколько минут он спал вечным и беспробудным сном. Он был первым, кто попробовал действие вакцины на себе.
– Вот сейчас все тоже будут говорить про фюрера, что он живее всех живых, наше знамя, сила и оружие, – подумал Геббельс.
Выйдя в приемную, Геббельс поднял руку в нацистском приветствии и крикнул:
– Фюрер умер, да здравствует фюрер!
Все присутствовавшие в приемной тоже заорали:
– Хайль фюрер!
– Пойду и я домой, – подумал Безен-Метелкин, – а то моя Катерина-Мария заждалась. Нужно рвать когти от советских солдат, благо я знаю, кто они и что из себя представляют.
Укол для Сталина
Кабинет Сталина на даче в Кунцево. Март 1953 года.
Сталину плохо, то ли гипертонический криз, то ли симптомы инсульта.
Семидесятипятилетний диктатор и генсек был в раздумье, стать ли ему ангелом Ада или не стать. Все-таки он учился в семинарии и внутренне верил в Бога, а, следовательно, верил и в загробную жизнь, и в существование Ада и Рая.
Он достал из нагрудного кармана кителя ампулу и посмотрел ее на свет. Ампула была черной сверху и невозможно увидеть, какого цвета содержимое внутри. Сталин взглянул на капельку стекла, которая осталась при запаивании ампулы, и увидел что-то яркое, свернувшее перед его глазами, и он стал махать рукой, призывая к себе врача, чтобы сделать инъекцию бессмертия.
Начальник смены личной охраны товарища Сталина полковник Метелкин Исай Иванович, он же штурмфюрер фон Безен, смотрел в замочную скважину двери и видел, как подохранный объект махал рукой, призывая к себе, но встал спиной к двери и коротко сказал:
– Товарищ Сталин просил его не беспокоить.
То же самое он сказал и приехавшему Берии, а также членам Президиума коммунистической партии товарищам Хрущеву и Маленкову.
По приказу Берии Метелкин-Безен осторожно вошел в кабинет, посмотрел в потухшие глаза человека, чьего воскрешения боится весь Советский Союз, и взял из его рук черную ампулу.
– Правильно говорят китайцы, – подумал он, – что нужно сидеть на крыльце и ждать, когда мимо твоего дома пронесут гроб с телом твоего врага. Вот и я дождался того момента, когда смог исполнить мое предназначение.
– Выйдя из кабинета, он объявил присутствующим:
– Товарищу Сталину очень плохо.
Никто не сдвинулся с места, только Берия подошел к нему и с надеждой спросил:
– Очень-очень плохо?
– Очень-очень плохо, товарищ Берия, – подтвердил Метелкин.
– Ну что, прошу проходить в залу, – тоном радушного хозяина пригласил Берия присутствующих в кабинет когда-то всесильного генсека.
– Пойдем и мы домой, милый, – к Метелкину подошла экс-гаутштурмфюрер Мария Гутен Таг, а ныне майор медицинской службы в запасе Катерина Метелкина-Добрый День.
Забытый Тибет
Горы Тибета. В домик мадам Лохонг зашел замерзший и охрипший Савандорж.
– Как дела? – спросил он.
– Тишина, – ответила женщина, – если бы не твои завывания по-волчьи, то было бы совсем скучно жить. Давай, для сугрева покрути педали генератора, а я послушаю эфир, сегодня дата сеанса связи, профессор не из тех людей, что подставит себя под пулю или пойдет под суд как пособник Гитлера.
Резкий писк морзянки подтвердил ее слова. Принятая радиограмма была очень короткой, но Савандорж все крутил педаль генератора, заряжая аккумуляторные батареи на будущее, чтобы послушать музыку входящего в моду американского ансамбля «Битлз», поющего примерно так, как поют ламы во время молитв. Савандорж никому бы не поверил, если бы ему сказали, что певцы – англичане.
Мы уже осушили третий графинчик домашнего вина и было понятно, что наука может развиваться только для всеобщего счастья, а не для отдельных личностей. А как существует вечно наш Председатель?
– Ты никому об этом говори, – говорил мне Ковров и глаза его блестели влажно то ли от выпитого вина, то ли от слез воспоминаний и было непонятно, то ли он рассказывал о себе, то ли о деле, участником которого был в далекие военные годы. – Я тебя еще кое с кем познакомлю, и мы расколем эту суку Иванцова. Он нами гребует, и мы ему отгребуем за это.
Первая командировка. Продолжение
Мысли о вечности бытия возникали у нас постоянно. Почему кому-то уготована вечность, а кому-то максимум шестьдесят лет и отвали моя черешня?
Наш институт в нашей системе мироздания является особенным учреждением, где люди должны знать все и никакой вопрос не мог поставить выпускников в тупик. Из нас ковали крепкие пропагандистские кадры, которые могут ответить на любой вопрос и убедить любого человека в непогрешимости Председателя.
Но, чтобы убедить человека в этом, нужно, чтобы и пропагандист имел доказательства для веры в непогрешимость Председателя.
– Непогрешимость нашего любимого Председателя заключается в том, – читали нам на лекциях, – что Председатель издает законы нашего Бытия и никто, кроме Председателя не может изменить эти законы, потому что эти законы отливаются в граните и спускаются в подведомственные миры для исполнения. Хранители скрижалей являются толкователями их содержания и уполномоченными Председателя.
– Но Председателем может быть любой человек, – упорствовали мы, – и его законы будут иметь такую же силу, как и у прежнего Председателя.
– Председателем не может другой человек, – строго говорил наш преподаватель. – Председатель избранный…
– А кем он избран? – сразу спрашивали мы.
– Высшими силами, – попадался в наш капкан наш штатный по должности старший пропагандист.
– Так получается, что Председатель есть наемный работник у более сильных Председателей? – резюмировали мы.
– Нет, – кипятился лектор, понявший свою ошибку, – наш Председатель самый сильный и единственный. Выше его никого нет. Он создал Тьму, и он создал Свет. Он создал земную твердь и все существующие существа.
– А как тогда объяснять теорию эволюцию? – веселились мы.
– Нет никакой теории эволюции, – почти кричал наш преподаватель, – это все животные извращения и девиации, которые возможны в любом деле. Наш Председатель самый умный и самый могущественный!
– Мы и с эти согласны, – смеялись мы, – но может ли наш Председатель создать такой камень, который сам не сможет поднять?
– Хватит! – кричал преподаватель, – это уже не познание истины от нашего Председателя, а кощунство и глумление над ним, и я это не потерплю. Вы меня еще не знаете, но вы меня узнаете.
Подспудно мы понимали, что наше веселье выльется нам боком по окончании учебы. Все наши высказывания и поступки заносились в книжку, которая будет лежать в потаенном хранилище и будет открываться тогда, когда придет пора служебного роста и сложных заданий. А с другой стороны, как можно доверять человеку, который за всю свою жизнь не напивался в дребодан, не выкурил ни одной сигареты, не спал с девушками и не хулиганил в молодом возрасте. Все нужные качества проявляются именно в этом, а не педантичном следовании правилам, написанным откровенными грешниками.
