Горчица белая. Бредущая по граблям

© Ольга Абайкина, 2020

ISBN 978-5-4498-4888-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Горчица белая

Слова всё падали и падали

© Миледу, 2007 С/п №1703052264

***

Случился такой вот комментарий на одном из сайтов: «Читаю Ваши стихи… все в норме… четкий и легкий

ритм… звучик к звучику… но что-то не то…

и – понял: это стрельба из пушки по воробьям..

Талант разменивают на мелкое содержание…

или сброс корма мелкотравчатым…» И подпись БУКА.

И задумалась: «А и, правда, зачем?!. Или почему…»

***

Слова всё падали и падали

На камни вашего бездушья,

Точили основание пагоды

На отпевании остужья.

А время растворяло в памяти

Их пряный вкус в приправах лестных.

Слова всё падали и падали,

И яство становилось пресным.

.

Сердца грубели и грубели,

Моля изящества безумства.

А море лжи рождало мели,

Соль открывая златоусту.

В века слагались дни-недели.

В колодце дум темно и пусто.

Сердца грубели и грубели

Наложниками у Прокруста.

.

Кривлялась злоба и кривлялась

Пред зеркалами власти томной,

И перемалывала в жалость

Зерно сомнений неуёмных.

Втекала в откровенья вялость,

Привычка мастерила бомбы.

Кривлялась злобно и кривлялась

Судьба пред нищенкой бездомной.

.

Убили дух. Бульон из падали

Глотали отроки послушно.

Чадили скорбными лампадами

Глаголы над протухшей юшкой.

Один вопрос, как эхо: надо ли? —

Гудел набатно и натужно.

Слова всё падали и падали —

Точили камешки… бездушно…

***

Остуда – размолвка, обида, досада; остужий – спорщик, человек, который любит ссориться.

Пусть наша жизнь, как детские качели

© Миледу, 2007 С/п №1702182745

***

Прощеное воскресенье – последний день перед Великим постом

***

«За все, в чем был и не был виноват.» С. Есенине

***

Пусть наша жизнь, как детские качели,

Закинет планку в хладный звездопад,

Века, бросая в ночи, дни, недели,

Рассвет меняет строго на закат.

.

Пусть в суете мы забываем друга,

И паутинкой рвем любви канат,

Врага из дома гоним от испуга,

Перекрестив обидою сто крат.

.

Пускай броня становится прочнее,

В нас закаляя опыта булат,

Сегодня нам, Господь, пошли прощенье:

«За всё, в чем был и не был виноват.»

Я надежду в умах рассею

© Миледу, 2007 С/п №1702182647

***

Я надежду в умах рассею,

Голос колос поднимет ввысь,

Зазвенев на полях Рассеи:

«Хлебом, Истина, возродись!»

.

И любому врагу-злодею,

Заказавшему пир в крови,

Силой слова загривок взгрею,

Только, милая, позови!

.

Я не жду от побед трофеев,

А душою смываю слизь.

Лжи пророчащей миф развеяв,

Светом истинным возродись!

.

Поднимая как стяг идею,

Всенародной твоей любви,

За грядущий восторг радею —

Верой юности обнови!

.

Я от плевел зерно просею.

Тёплой сдобою каравай

Принимай от меня, Рассея,

Хлебом истины раздавай!

Коль хвалит друг, ты сдвинешь горы

© Миледу, 2007 С/п №1702182565

 
***
Коль хвалит друг, ты сдвинешь горы,
Коль хает враг – поставишь щит,
Коль зависть прорывает норы,
Толпа сороками трещит —
.
Дай слову волю и свободу,
Дай сердцу радости простор,
Душе дай компас, а народу —
Ты улыбнись: он слеп и скор.
.
Как близорук мгновенной лестью,
Так дальнозорок правотой.
Будь пред собою чист и честен,
И дерзновенен пред строкой.
.
Она одна: и суд, и совесть,
И друг, и враг, кинжал и щит —
Иди за ней, не беспокоясь:
Убьёт, прославит, воскресит.
 

Страстей карающая сила

© Миледу, 2007 С/п №1702182512

 
***
Страстей карающая сила
Распяла, смяла, пригвоздила,
Огнями боли через тьму,
Паролем: «Верую! Приму!»
.
Крест на крест чувства и морали,
Пружинно в омут по спирали.
И пламенея через лёд:
Восстала, свергла. И полет!
.
Объятий запоздалых кольца,
Дыханьем в нежность: «Успокойся!»
Восторгом в беспробудный сон,
В бездонность звездам: «Я и Он!»
.
Сквозь дня грядущего горнила
Любовью возрождала силу
Причастием горячих губ
На струнах мира: «Сладок! Люб!»
 

Я долго терплю, не тираня, не раня

© Миледу, 2007 С/п №1702182471

***

Я долго терплю, не тираня, не раня,

Прощая ошибки, капризы, порыв.

Я вам позволяю кривлянья на грани

Меж правдой и ложью, вскрывая нарыв.

.

Я всех отпускаю, но не возвращаю:

Пустая страница – не мой идеал.

И даже из пасти я выну клещами

Того, кто в неё от безумства попал.

.

Но если терпенье до точки кипенья

Вы глупостью, всё же, своей довели,

Я крышку снимаю с котла откровенья:

Ныряйте, пожалуйста, други мои.

.

И вам не поможет: ни связь, ни заслуга,

Ни звонкая песня молитвой к рублю,

Ни жалости стон, ни восторг с перепугу —

Я, долго не мучая, просто убью.

Я никому не говорила

© Миледу, 2007 С/п №1702182409

***

Я никому не говорила,

Родной мой, как тебя хочу.

Моей любви лихая сила —

Влеченье плахи к палачу.

.

Я никому не открывала:

Как долог день, как ночь строга,

Как телу в тягость одеяло,

Когда под ним тепло врага.

.

Я никому не запрещала

Склонять под смех печаль и грусть,

И слова я лишила жала:

Пусть беззащитным будет. Пусть!

.

Пусть всё прошло, и всё пропало

В пылу мышиной гоп-возни —

С тобой, как рыбка-прилипала,

Сольюсь, желанный мой, казни!

Как языком по лезвию

© Миледу, 2007 С/п №1702182307

***

Как языком по лезвию,

Да, на морозе давешнем,

Пьяному, а не трезвому

Дум приоткрыла залежи.

.

Ты надкусил запретное:

Тёплое, суматошное

И подавился: предками

Чувства забиты: «Можно ли?!»

.

Выпустил Змия пленного.

Сладишь ли? Оскандалишься?

Бренное вздулось венами,

Чтоб разлилось пожарище.

.

Губы коснулись резвые

Тела, как пальцы клавишей.

Музыка страсти лезвием

Плоть обрела алкающе.

Я б раздвинула на раз

© Миледу, 2007 С/п №1702182046

***

Я б раздвинула на раз,

А на два – закрыла двери,

Чтоб тоска не прорвалась.

Только в алгебру не верю.

.

Извлечением корней

Из-под юбочки сомнений

Заниматься, хоть убей,

Надоело – не умею.

.

Не тревожат новизной

Даже пестики-тычинки —

Отстрелялся и домой:

Строго с правилом ширинки.

.

Знаю, милый стихоплёт,

Что ты зол, и я – зараза,

Но науки тут не в счёт:

Я хочу всего и сразу!

Ласкали, грели, раздевали

© Миледу, 2007 С/п №1702181983

***

Ласкали, грели, раздевали

Меж суеты тела строки.

Стань лепестком на сеновале,

Язык Эзопа! Помоги!

.

Чтоб отдаваясь жару, чресла

Воспламенялись слов игрой;

Чтоб девственно душа воскресла,

Стыда латая нежный слой;

.

Чтоб претерпев сомнений муки,

Дождались вожделенный крик

Древнейшей на земле науки:

Что встал, не то, что бы поник.

.

Что плоть не терпит показухи,

И ты когда-нибудь поймешь:

Там и у Музы, и у шлюхи

Меж ног, поверь, одно и то ж!

Что ж ты творишь, неистовый?!

© Миледу, 2007 С/п №1702172346

***

Что ж ты творишь, неистовый?!

Душу, порвав на части,

На поруганье выставил:

Толпам, кусками, в пасти.

.

Что же ты сделал, ласковый,

С даром богов случайным?!

Сразу бы и выбрасывал —

Фразы бы не кричали.

.

Мой победитель истинный,

Флагами снегопада

Хватит под обелисками

Гордость гноить! Не надо!

.

Хватит, не мной измученный.

Зверь выгрызает мякоть.

Хватит себя накручивать —

Я разучилась плакать.

.

И разучилась веровать

Мимике, жесту, слову.

Ты же иного племени —

Жги, если всё готово!

.

И не суди затравлено

Сердце костром горячим,

Временно обезглавленным

Требуя пересдачи.

С вершин «сегодня» комом снежным

© Миледу, 2007 С/п №1702172222

***

Исполнилось 170 лет со дня гибели Александра Сергеевича Пушкина.

***

Вчера же по зомбо-ящику в трансляции с митинга, посвященного печальному событию, один из трибунов современности назвал Пушкина – «главным приобрЕтеньем русской словесности»…

***

Александр Пушкин

***

О сколько нам открытий чудных

Готовят просвещенья дух

И опыт, сын ошибок трудных,

И гений, парадоксов друг,

И случай, бог изобретатель…

***

С вершин «сегодня» комом снежным

Скатилось юное «вчера»,

Где сном сковала побережья

Мятежной памяти игра.

.

Пройдемся, друг, оставим санки —

Мороз порука нам и щит —

Соединим края той ранки,

Что ностальгиею кровит.

.

Да, не забыть. От парадоксов

Я не спасла судьбу свою.

Гоню в печаль лохматых хлопцев,

И одного тебя люблю.

.

А ты?! Ужель под всхлипы вьюги

Не вспоминаешь никогда,

«Как согревали мы друг друга»,

Упрямый мой кусочек льда?

.

Конечно, нет. Тебя надежды

Лишила стойкости гора,

Когда скатилось комом снежным

С неё всё завтра во вчера.

Дали нам точку опоры

© Миледу, 2007 С/п №1702172166

***

Дали нам точку опоры. Мы вас не тронули, Мир:

Пусть возвышаются горы, пусть продолжается пир.

.

Истина яслями спора няньку крестила: Кумир.

Праведник, жалостью к вору, с маскою сжился – сатир.

.

Словом – курком, до упора жертвы – игрушечный тир:

Мимо, бездушно и скоро шалостью лёгких рапир.

.

Рвётся со дна разговора суть через множество дыр:

Пятою точкой опоры в лик половинчатых лир.

Половинкой солнца ваша нежность

© Миледу, 2007 С/п №1702172052

***

Половинкой солнца ваша нежность

Плавит на стекле февральский лед.

Истекают мысли в неизбежность

Безнадежной сухостью: пройдёт.

.

Через марта тонкие капели,

Через снежных контрибуций брод,

По истерике овна-апреля

Безнадежной сухостью пройдёт.

.

В буйство искренней бравады мая,

В барство и кураж июньских вод,

По июлю-августу ступая,

Безнадежной сухостью пройдёт.

.

В сентябри октябрьским стягом, ало —

Ноября разгаданный кроссворд,

Возрождая всё, что прогоняло

Безнадежной сухостью, пройдёт.

.

Преломляя, дружеской горбушкой,

Вновь январь назначит новый год…

Половинка солнца: «Где же кружка?!»

Безнадежно… Сухостью: «Придёт!»

Драной кошкой по мыслям развесила

© Миледу, 2007 С/п №1702171977

***

Драной кошкой по мыслям развесила

Мокрый хвост от виска до виска —

Королева печалей – Депрессия,

И визжит до икоты тоска.

.

И сдаваясь под валенки прессинга —

Грубо, властно – зачетом броска,

Загоняю котенком на лесенку

Я смешок, угловатый слегка.

.

Пусть февраль, замороченный Мессингом,

Угрожает промерзшей клюкой —

Под капель, под дворовую песенку,

Как сосульки, ломаю настрой.

.

Как бумажку, на хвост твой подвесила

Я забаву от дум и икот,

Чтоб скандально, вальяжно и весело

Распоясался Мартовский кот.

***

ВОЛЬФ МЕССИНГ – ПРОРОК В СВОЕМ ОТЕЧЕСТВЕ

«В Тысяча девятьсот тридцать седьмом году в одном из театров Варшавы Мессинг заявил: „Если Гитлер пойдет войной на Восток, его ждет гибель“.»

«И вот Пятого марта, на еврейский праздник Пурим, пришел „великий сдох“.»

«Убить тирана, спасти свой народ…»

«Не пытайтесь никому рассказать эту историю. Впрочем, вам все равно не поверят».

Стекая стихами в воронку души

© Миледу, 2007 С/п №1702171916

***

Стекая стихами в воронку души,

Стихает в нас боль; я с тобою – души.

Стегая шагами по кромке тиши,

Подол расстегая качал камыши.

.

Узнаю ногами дороги болот,

Узлами свяжу для тебя отворот,

Вкус лая устам прививает народ.

Господь – это Чёрт, только наоборот.

.

Витая кудель оплетёт кружева,

Витая над ней, обитают слова,

Святая купель, омовенья трава,

Прости мне, апрель, соглашайся: права.

.

Сметая стихии вороний надрыв,

Сметаною лечат ожог и нарыв,

Смеркаясь, смахнет все печали в обрыв,

Подольше растягивай качку: «я жив».

Слова эти записалась сами в тот момент, когда я уже умытая собиралась ложиться спать – карандашиком на каком-то бланке на обороте его, на кухне, под чаёк предсонный.

Записала и пошла спать.

Сон.

Дело было так. Я как будто наткнулась на стенку. Душа отделилась от тела. Ни боли, ни страха – восторг. В состоянии этого самого восторга и начался полет – вверх. Легко, просто, через что-то голубое, светлое, радостное – благо всеми возможными ощущениями, и много больше того.

И сразу в Небесную канцелярию. Она из себя, полностью оправдав, собственное название (канцелярии на небесах!), представляла: приемная типа: круглый зал, полукругом столы с клерками, вход или, скорее, влёт – громаднючие самораспашные ворота. Один из освободившихся служек мне и говорит: «Подождите! Вам сейчас пропуск оформят.»

На фоне общего настроя – восторг – это показалось почти кощунственным.

И я начала громко и от души возмущаться формализмом и бюрократией, что нельзя так, я полетать должна была. Вроде, как нарушена процедурия – сокращенная программа получилась. На все это мне ответили, что в данном случае процедура не совсем обычная – это не смерть, а как бы экскурсия, потому программу и решили сократить – только Рай.

Я продолжала возмущаться, что никакой сокращенной – помирать, так помирать, иначе, как я смогу потом рассказать о том, что видела, если не все этапы будут пройдены, тоже что ли по сокращенное программе?

«Пожалуйста, – было сказано мне. – Это ваше право, мы просто не хотели вас отвлекать от основного просмотра, думали, может, скучно будет, вам же уже знаком сам переход.»

«Нет! Пусть будет все, что нужно, как по-настоящему. Я хочу полетать.»

«Двери открыты. Никто вас тут не держит. Оформим, когда вы того пожелаете.»

Ну, меня и отправили опять на землю – полетать (почему-то вспомнилось про летальный исход, и пришло понимание, почему именно таковым его называют) – отпустили, то бишь. Восторг дикий.

Легкость! Нематериально выражалась в том, что можно было пролетать насквозь любого объекта, даже людей, хотя я понимала, что через людей не стоит, потому что некоторые из них могут почувствовать, и не была уверена, что им это понравится. Некое насилие получалось. Посему, людей я старалась облетать.

Сам полет – сверху – получался вроде, как по спирали, круг за кругом – земля становилась ближе. Где-то в трёх метрах от поверхности я перешла на горизонтальный полет.

Что там я особо видела, в памяти не осталось, просто общее ощущение непричастности, кроме одного эпизода.

Дело уже было почти ночью. Какие-то гаражи на одной огороженной площадке – сеткой-рабицей. Я к тому моменту уже, что называется, завершала свое путешествие и чувствовала, что процесс материализации идет полным ходом – появилась тяжесть, потому полет продолжался уже где-то в метре-полуметре от поверхности, подняться выше было можно, но уже с усилием, которое продолжало медленно, но верно, нарастать, становясь всё более ощутимым.

Итак, пролетая мимо этого нагромождения колесной недвижимости, я увидела, – причем пролетать насквозь было можно, а вот видеть насквозь не получалось! Зрение сохраняло все свои свойства – что некая группа людей под покровом темноты совершает действия сильно напоминающие то ли грабеж, то ли разбой, но явно тянуло на преступные деяния. Я было хотела вмешаться, но попробовала нажать ладонью на рабицу, и поняла, что рука погружается за сетку, тяжелее, чем в крутое тесто, и заходить придется, как все нормальные люди – через ворота. По ходу к тем воротам, пришла мысль: «А если я настолько уже материализовалась, что они меня увидят?!», подумалось о приведениях, и решила, что как-нибудь обойдутся без меня. Единственное, что сделала для успокоения совести, «послушала» будущее, на предмет, будут ли пострадавшие или убиенные – тест на кровь. Получалось, что ничего такого не будет. Успокоившись, я полетела дальше, хотя это уже был не совсем полет, а скорее передвижение почти по земле.

Народу прибавилось. Проход между небольшими зданиями, типа тех же складов или гаражей, был совсем узким, а народу там все прибавлялось, я старалась всех их «обтекать».

Тут, я увидела, что один гражданин, напротив, старается попасть как раз на линию моего полета, он меня явно «видел».

«Ну, всё – подумала я. – Значит, материализация практически закончилась.»

Мы с ним таки и столкнулись – я оказалась в его объятиях, пытаясь из них вырваться. Ну, и удивилась:

«Как вы меня видите, когда никто не видит?» – вспомнилось про колдунов и экстрасенсов.

«Да, вот так! Ты же не мертвая, а только понарошку.»

«Ну, и отпустите меня!»

«Неа! – хохотал он – я хочу тебя!»

И отстранившись слегка, дал мне увидеть то, что у любого мужчины называется достоинством.

То, что предстало моему взору, даже в бестелесном состоянии вызвало «уважительный» отзвук памяти тела! Сказать, что я изумилась, значить ничего не сказать. Чисто зрительно оно было, против всего виденного раньше раз, этак, в пять-шесть внушительнее:

«Э-ва! Вы хотите всю эту „радость“ засунуть мне туда? Ничего не получится! Не влезет!»

«Влезет!»

Далее, я поняла, что насилие неизбежно, и как в старом анекдоте, предпочла расслабиться и получить удовольствие.

Удовольствия никакого не получалось, но и неудобства, как оказалось, тоже – спасало, видимо, отсутствие тела, зато осталось время на то, чтобы оглядеться.

Кинула взгляд за плечи моего пленителя, ибо я на нем восседала, как на коне, но спереди, а не сзади, при этом мы достаточно ловко и плавно продолжали передвигаться.

Хвост, общая мохнатость и копытца, не оставили никаких сомнений:

«Так ты, оказывается, черт! Теперь понятно, почему, ты меня увидел, когда для других людей я оставалась невидимой.»

«Ну, да! Так где-то.»

Ну, где-то так, он меня доставил в некое учреждение (на руках получилось занес, хвост его я через его же плечо видела!).

Там лестницы, лифты и все посетители с хвостами.

У меня началась форменная истерика, я стала колотить его обеими руками, с чем он меня и отпустил. Находились мы в тот момент где-то, судя по всему, на втором или третьем этаже здания, на площадке перед лифтом.

Я уселась на пол, перекрестно обхватила голову руками, так что пальцы мои сзади доставали до шеи, которая и уронила голову между раздвинутых коленей. И ну реветь. Чертик меня утешает, а я свое:

 

«А это, что Ад? А Рая совсем нет что ли? Обманули! И Бога нет?!»

«Да, всё есть! Но ты ж посмотреть хотела, сама просила!»

На том рыдании и я проснулась.

Представляете, что мне мой сномотограф кажет иногда, да еще, что называется, по заказу!

Расстегай, -чик м. ниж. шелковый, распашной сарафан.

Новый словарь русского языка под редакцией Т.Ф.Ефремовой:

Качка. ж. местн. Детская колыбель.

Не надрывай! Прошу, не надрывай!

© Миледу, 2007 С/п №1702171783

***

Не надрывай! Прошу, не надрывай!

Наш старый мир устал от заморочек,

Жизнь, милый друг, совсем не каравай,

Делить её не надо – хватит строчек.

.

Не надрывай! Ещё не надрывай,

Конфетки нет – лишь ворох оболочек.

Последний слой трещит, как будто май,

Вступил в права среди набухших почек.

.

Не надрывай! Молю, не надрывай!

За край всегда успеешь, между прочим,

Не примет Ад, отроют тут же Рай,

Мы не Ему, самим себе пророчим!

.

Не надрывай! Не смей! Не надрывай!

Молчи! И знай: дороги нет без кочек,

Без рельсов может ехать и трамвай,

Но без отца?! Осиротишь ты дочек.

.

Не надрывай! Себя не надрывай!

Моя любовь, кровит пульсар-комочек!

И не сбивай для домовины свай —

Гвоздей не дам! Не дам и молоточек!