«Тринадцатая редакция» kitabından alıntılar, sayfa 4

Дима Маркин уехал в Москву, учиться на психолога. Ему всегда было интересно, что происходит в головах у людей и как можно обернуть это к собственной выгоде.

Каждый сотрудник при приёме на работу сам называет желаемую зарплату – и получает её без разговоров. Потому что человеку, занимающемуся выполнением чужих желаний, надо как минимум не задумываться о базовых потребностях, а запросы у всех – разные

Выскочка, определённо. Костюм носит как униформу, без благородной небрежности.

Чтобы научиться водить машину, надо взять и начать водить машину.

Маркин весьма иронично отозвался об удивительной способности некоторых петербуржцев запоминать совершеннейшие мелочи и хранить их в своём сердце годами. На что Джордж заметил, что есть и другой сорт петербуржцев: самые важные моменты своей жизни они называют мелочами, но при этом почему-то вспоминают о них при всяком удобном случае.

В любом, даже самом бездарном произведении всегда найдется удачный момент.

– Меня пугают его интонации, – заметил Лёва, – таким тоном обычно говорят: «Я сейчас пойду и убью себя, медленно и мучительно».

– Медленно и мучительно не сможет, – со знанием дела протянула Галина. – Тут опыт нужен. Непрерывные тренировки на других людях. Иначе получится быстро и безболезненно. И не насмерть к тому же.

==========

Он же сегодня так и не позавтракал – а теперь уже нет никакого смысла завтракать, обедать пора.

==========

Было осеннее дождливое питерское утро, одно из тех, что позволяют жителям города узнать себя чуточку лучше. Если питерец выглядывает в окно, обнаруживает за ним эту серую, неприветливую хмарь, задёргивает шторы и укладывается обратно в постель, притворяясь неизлечимо больным, диагноз ясен: ему срочно надо искать такое занятие, ради которого он, несмотря ни на что, выскочит на улицу и побежит к своей цели, не замечая лужи, чужие автомобили, красные сигналы светофоров и другие мелкие препятствия. Ну, а если у него есть возможность провести этот – не слишком, будем говорить честно, погожий – день дома, нежась в кровати и попивая горячий чай, а он придумывает себе срочное дело и выскакивает на улицу, лишь бы только поменьше общаться со своими домашними, то и тут всё понятно: с отношениями в семье надо что-то делать.

==========

Но вообще-то вы все нужны мне бодрыми и свежими, а не сонными и вялыми.

– Тогда убейте меня, – пробормотал Лёва. – Я сонный, вялый и тупой.

==========

Врать при помощи SMS было проще и удобнее, чем по телефону. Да здравствует научно-технический прогресс, помогающий людям ещё больше запутаться в своих отношениях, чтобы в старости было о чём вспомнить.

==========

– Четыре-то пачки? Да я их и не замечу. А тебе не стыдно будет, касатик? Что бабушка старенькая тащит здоровенный рюкзак, а ты бежишь рядом налегке?

– А я не буду рядом бежать. Я буду идти чуть поодаль.

==========

– Я сейчас зарыдаю от умиления, честное слово! Будить тебя утром всегда было одним из моих любимых занятий. Так приятно наблюдать за мучениями живого человека, а у меня, как ты, наверное, помнишь, есть некоторые садистские наклонности.

==========

Расслабляться следует ровно до того момента, пока расслабляться ещё хочется. Иначе это занятие сначала наскучит, а потом и вовсе будет раздражать.

==========

– Знаете, мне постоянно кажется, что я как будто бы оказалась в освещённой комнате с огромным незанавешенным окном во всю стену. Наступила ночь. И свет не выключишь, и не спрячешься – снаружи все видят тебя очень хорошо, что бы ты ни делала. А делаю я одни только глупости. – Это тебе изнутри комнаты так кажется, – вдруг очень по-человечески сказал шемобор, – на самом деле мир полон домов с огромными незанавешенными окнами во всю стену. Он буквально состоит из этих окон. За каждым окном сидит человек и дрожит: думает, что его преотлично видно другим людям, сидящим за другими окнами. Но даже если эти другие люди на какое-то время перестанут сидеть и дрожать в своих хорошо освещённых комнатах и выйдут на улицу, чтобы развеяться и поглядеть по сторонам, они увидят только миллионы светящихся точек. Каждая точка – это огромное окно во всю стену. Но тому, кто гуляет по улице, нет до этих окон никакого дела.

==========

Эта дама, несомненно, возлюбленная Дмитрия Олеговича, и сейчас прольётся чья-то кровь. Понятно даже чья. Главное – не запачкать этой кровью меню, такое дорогое и красивое!

==========

«Если бы ты знал, как мне надоело выбирать. Хочу и мёду, и сгущенного молока. И с хлебом, да, обязательно с хлебом. Два батона булки, каравай ржаного и целый поднос сдобной мелочи!»

==========

– Слушай, а что, если так – тут я даже логотип придумал: распахнутая дверь и название – Welcome! Или опять что-нибудь напоминает?

– Ну, как бы тебе сказать? – ядовито усмехнулся Гумир. – Почти ничего. Только есть похожий логотип – летящее куда-то к чертям в ад закрытое окно. И надпись – Windows.

==========

– Наверное, это всё осень. Она как будто создана для уныния. Даже если у тебя всё хорошо – эти бесконечные дожди и всеобщий упадок сил всё равно испортят настроение. Не понимаю, как кто-то умудряется быть счастливым осенью?

– Счастливым можно быть в любое время года, – мечтательно прикрыл глаза Даниил Юрьевич.

– Счастье – это вообще такой особый пятый сезон, который наступает, не обращая внимания на даты, календари и всё такое прочее. Оно как вечная весна, которая всегда с тобой, за тонкой стеклянной стенкой оранжереи. Только стенка эта так странно устроена, что иногда её не прошибить из пулемёта, а иногда она исчезает – и ты проваливаешься в эту оранжерею, в это счастье, в эту вечную весну. Но стоит тебе забыться, как приходит сторож – и выдворяет тебя на улицу. А на улице всё строго по календарю. Зима – так зима. Осень – так осень. Обычная весна с авитаминозом и заморозками – так обычная весна. Но оранжерея-то никуда не исчезла, в неё можно вернуться в любой момент, главное – поверить в то, что стеклянная стенка исчезла, поверить без притворства, без показной бодрости и долгой подготовки, непроизвольно, чтобы она и в самом деле исчезла.

==========

Сисадмину платят за то, что он ничего не делает, а всё само собой работает.

==========

Лучше остановиться за несколько сот метров до вершины горы – и запомнить эту высоту как следует.

==========

– А со славой, друзья, тема такая: как только вы поймёте, почему её надо избегать, – всё, можете уже не избегать.

==========

– Так вот, он-то требует меня уволить, а все остальные – не согласны с этим. Вы, Даниил Юрьевич, например, говорите: «Не надо увольнять Шурика. Давайте его лучше съедим!» Галина с Мариной говорят: «Давайте его просто зарежем, но есть не будем, а то потом изжога замучает». А Денис говорит: «Если сварить на пару, то никакой изжоги не будет. Главное – не жарить его в большом количестве масла». А Константин Петрович упёрся и повторяет своё: «Нет, давайте всё-таки его уволим!»

==========

– Для того чтобы убить человека, недостаточно уметь стрелять, – откликнулся Джордж. – Умение стрелять и умение убивать – это вообще два разных умения. Можно быть первоклассным каллиграфом и великолепно выписывать буквы, но при этом абсолютно не владеть словом. А можно быть гениальным поэтом с совершенно чудовищным почерком.

==========

– Знаешь, если уж не суждено быть поэтом, то следует хотя бы научиться выписывать буквы, чтобы не чувствовать себя совсем никчёмным.

- Нет, я понимаю, у каждой фирмы должен быть свой скелет в банковском сейфе! Но если скелетов в нём больше, чем денег - это уже перебор!

Каждый второй - поэт, каждый первый - запойный.

– Самые большие глупости люди говорят, когда хотят услышать голос дорогого им существа, но не знают, что ему сказать.