Kitabı oku: «Дарован день», sayfa 3

Тишина

Нынче ящик почтовый пуст…

Стынь и снега яблочный хруст.

Нынче в доме живет тишина.

Ночь безлунно-светла и длинна.

В ней раздумья просторно-вольны

И глубинно-таинственны сны…

День прозрачен, оснеженно-бел,

Заполняется множеством дел,

Неотложных, привычных, простых…

Нынче мир удивительно тих.

Не врывается вихрем вестей,

Не сбивает волной новостей.

Наши новости только о том,

Что синица свистит за окном,

Что снежинки на ветках дрожат,

И врачуется молча душа…

Что отравленный, шумный, больной

Мир излечится – тишиной.

Морозный туман

Мороз. Туман. Белеют сосны, ели.

Сквозь ветки кружевные – купола…

Прохожие идут, заиндевели.

За ночь метель сугробы намела.

Дома – что корабли в белёсой дымке.

Фотографирую в тумане всё подряд,

Мороз кусает. Сделав пару снимков,

Под куртку прячу фотоаппарат.

Потом уж, дома, монитор покажет,

Что удалось навек запечатлеть.

Чем удивит? Надеюсь, что не смажет

Ворон, что в кадр надумали влететь?

Запечатлелись: дымка и прохожий;

С берёзы сыплется блестящая слюда…

Белеет куст, колючий, словно ёжик…

И даже сказочно красивы провода!

Ветры гулкие

Ветры гулкие – крыльев мощен взмах,

Встречь весне на юг полетели

Стаял снег, и холм чабрецом пропах…

Эту зиму мы одолели!

На окраине, где сквозной лесок,

Запах прелых трав, горьковатых хвой…

Ожил, ожил лес, тихо копит сок,

Машет ветками – я живой!

Забайкальская весна

Забайкальская весна… Седые шубы

Ковыля, и грязный снег в полях.

Ветер сумасшедший, пыльный, шумный,

С посвистом качается в ветвях.

Белые берёзы – словно кости

Светятся на чёрном полотне.

Запах гари, обжигов коросты…

В озерках – мальки снуют на дне…

По степям гуляют табунами

Кони с шерстью выцветше-густой,

Жеребята с тонкими ногами…

Мир раздольный, жёсткий и простой…

У кочевников – обветренные лица.

Жизнь в седле проводят степняки…

Под молитвы ветра мирно спится

Детям в белых юртах у реки…

Степняки

Среди степей, где дышат травы,

Седые волны льёт ковыль,

Журчат ручьи на переправах,

Одно село – на много миль.

Вокруг желтеют шапки сопок

В мехах зелёных сосняка.

Промчатся кони, стихнет топот,

Поёт-журчит Онон-река.

Хранит традиции и песни

Народ степной, что гостю рад.

Его обычай – интересен,

Причудлив праздничный наряд.

Завоевать его непросто.

Хитёр узор его одежд.

Задаст он несколько вопросов,

И… не оставит вам надежд.

Он недоверчив, и не сразу

Себя откроет, не спеша.

Не подчиняется приказам

Его свободная душа.

Здесь встретят чужака, проводят,

Плохого слова не пошлют…

Чтоб частью стать степного рода,

Родиться, видно, нужно тут.

Сосна

Пройдем по рыжей каменистой тропке,

По крутолобой, задыхаясь, сопке,

Вон к той высокой царственной сосне.

И – упадем. И, лежа на спине,

Увидим небо, что гудит над нами.

Оно шумит, исчерчено ветвями

(Иль это кровь прибоем в уши бьет?),

А солнце – блестки огненные льет.

…На дне лесном, на мшистом покрывале,

На шишках глянцевых, на хвойном полотне

Лежи. Гляди, кружится по спирали

Пространство, замыкаясь на сосне.

Поют ветвей невидимые трубы,

Струится жизнь в оранжевом стволе…

Ствол – вертикаль. От занебесной глуби,

До родников, что спрятаны в земле.

Дарован день

Скрип деревянного колодца…

Трель птицы утренней лесной…

Взойдет рассвет, туман свернется,

Осыплет иглы бирюзой…

Ботвы упругая чащоба

Измочит ноги до колен…

Прильни к сосне звенящей, чтобы

Забыть забот зыбучий плен.

Мчит ввысь, туда, где вольно птахам,

Сок жизни в солнечном стволе.

Нет места ни тоске, ни страхам

На бодрой, дышащей земле!

К обеду небо – выгоревшей сини

К обеду небо – выгоревшей сини.

Березы в знойном мареве дрожат.

Под солнцем грея выпуклые спины,

Цепочкой сопки лысые лежат.

По жухлым склонам соснам не взобраться.

На осыпях кустарнички живут.

Сухи, как йоги. Не впервой цепляться,

Ловить песчинки, строить почву тут.

А у реки дымок молочный вьется.

Из плавника – веселый костерок.

Сидит рыбак. Скользит по леске солнце.

Костер, река – и он не одинок…

После дождя

Четвертый день дожди тайгу полощут.

Промытый лес – овражки у корней…

Проглянет солнце – заиграет роща,

Поляна сохнет – пар стоит над ней.

Уходят тучи рыхлою грядою.

Дух банный от березовой листвы…

Цветок тигровой лилии звездою

Оранжевою – в зелени травы…

Подарок

Лес тощий – тонковатые стволы,

Пучками-островками мхи и травы…

Дорога цвета глины и золы…

Багульник редколиственный, корявый…

Но на поляне – изумрудный рай!

Сосняк молоденький, роса на хвойных лапах.

Маслят весёлых россыпь – набирай!

И на прощанье – пять груздей мохнатых!

Соскучилась по лесу я

Соскучилась по лесу я. Любому.

Сосновому, просторному, как храм.

По сумрачно-еловому, густому…

По птичьим пересвистам-голосам…

По запахам, особому покою,

По мху, по хрустким веткам под ногой…

Душа там дышит, так светло, легко ей.

Там мир особый, радостный, другой…

Шатёр готов, коль дождик начал капать…

Проглянет солнце – льётся тёплый свет…

Мой добрый лес… Щеки коснётся лапой.

Я ухожу, и он глядит вослед …

Подмосковный лес

Мы подружились с подмосковным лесом.

Он зарослями плотными встречает.

Осинки сгрудились и смотрят с интересом,

Ласкаются соцветья иван-чая.

Мы входим в полутёмный зал просторный.

Еловые колонны в дымке веток…

Укрыли потолок резные кроны.

А под ногами – мох, брусничник редкий.

Заденешь дождевик – дымятся споры.

Белеет шляпкой шампиньончик новый.

Таинственны лесные коридоры.

Но солнца луч поймал листок дубовый.

За ельником – берёзы и орешник.

А на границе – чудище лесное:

Ель рухнула, в корнях – косматый леший.

Такая глушь… Едва комарик ноет…

В березняке – светлей и интересней.

Куда ни глянь, желтеют сыроежки.

Неведомые ягоды алеют…

Резную ветку протянул орешник…

Одарит лес по-королевски щедро.

Откроет кладовые, словно в сказке.

Пропахшие грибами, свежим ветром,

Придём домой с корзиной – под завязку.

А дома, засыпая, я увижу:

Дубовиков коричневые шляпки,

Травинку, что росу на стебель нижет,

Узоры, тени, что играют в прятки….

Август

Тихонечко снижает обороты

Зелёная лесная карусель.

Средь зелени сверкает позолота…

Чуть холодней небесная капель…

Горячий воздух влит в сосуд прохладный

Поры вечерней, что остудит пыл.

Осыплет ночь потоком звездопадным…

По небу утра – взмахи белых крыл…

Лилово-жёлтый август осторожно

Погладит кудри жёсткие ботвы…

Уходит лето. В колеях дорожных

Блестят монетки жёлтые листвы…

Который час? Ни день, ни вечер

Который час? Ни день, ни вечер…

Дождь сыплет, сеет. Поздний гость.

Шуршит листва. Намокли плечи.

… Брусники ледяная горсть.

Листы брусничные – корытца.

На пальцах – хвоя, кислый сок…

Осины – рыжие лисицы…

Сосновый дымчатый лесок…

Душе уютно и беспечно.

Густеют волглые кусты.

И равномерно, бесконечно

Паденье капель с высоты…

Романс августа

На сеновале – яблоки румяные…

Сквозь щели в крыше – острые лучи.

От сена, яблок – запахи духмяные…

В окошко ветка с вишнями стучит…

Наш август – загорелый, спело-сладкий…

Горчит полынью, пижмой золотой…

Густая зелень, зонтики на грядках…

Вечерний ясный, ласковый покой…

Роняет слива синие слезины…

Ночами – росы… Время тихих гроз…

Грибов ядрёных полные корзины…

Любимый месяц, на пороге слёз…

Больничная тетрадь

Бабка

На больничной койке – бабка тощая.

Что сухая веточка – рука…

В чём и держится душа?

Живые мощи…

Но – синющие глаза из-под платка.

– Выгнала давно я мужа-пьяницу,

Четверых детишек подняла.

Вволю довелось хлебнуть – намаяться,

Дал Господь – здоровою была.

Попустил – пришла болезнь-захватчица,

Видишь – руки плетями висят…

Не дают с внучатками понянчиться…

– Сколько лет Вам?

Улыбнулась:

– Пятьдесят.

Беременные мамочки

Беременные мамочки в халатиках

По коридору белому и длинному

Как мотыльки поникшие гуляют.

Гремят каталки… Потолок в квадратиках.

Медсёстры ходят – талии осиные.

В палатах няни простыни свивают.

Жизнь движется, кипит в гинекологии.

Сыночки-дочки в чревах укрепляются.

Животик мама гладит – пальцы нежные.

За стенкой кресло страшное, пологое,

Там невообразимое свершается,

И льётся кровь на ткани белоснежные…

Операция

На операционном, уносясь

В пугающе-безвольное пространство,

Душа прошла сквозь анфиладу станций,

Всё меньше, беззащитней становясь…

Я помню – по спирали, как в игре,

Пройдя сквозь уровни, за несколько этапов,

Я оказалась средь узоров из квадратов,

Закамуфлированной мошкой на коре.

Я очутилась в душном плоском мире,

Двухмерном, до безумия простом.

Напоминают изредка о том

Обои в нашей старенькой квартире…

Всплывает в памяти порой, теперь уж редко:

Душа разахалась: «Я где? Я – где? Ау!»

Упала – словно яблоко в траву,

Утратив связь с родною крепкой веткой…

…Я думаю, умру – не будет так.

Душе останутся и ясное сознанье,

И разные воспоминанья,

И полечу… на свет, а не во мрак…

Мой август

Подруга вечная – тоска,

И – неблагополучие…

От пожелтевшего листка

Свет, золотые лучики.

О, август, я тебя люблю

За все несчастья сразу,

За то, что неспокойно сплю,

За болевые спазмы.

Ты щедро даришь урожай:

Стихи и озарения.

Ещё чуток силёнок дай

В период обострения.

Спала болезнь июнь, июль,

А в августе проснулась.

Я от её прицельных пуль

Стремительно загнулась.

Плачу за рану по рублю,

И наберётся – тыщща.

И всё же я тебя люблю,

Мой август, красотища!

Обострение

Утром встала – не встаётся.

Пошагала – не идётся.

Расчесаться не могу,

Руки-крюки, стан – в дугу.

Чтобы что-нибудь попить,

Надо чайник вскипятить.

Чтобы что-нибудь поесть, -

В шкаф, согнувшись, надо лезть.

Со вчерашнего утра

В мойке – грязная гора.

Шторы свет загородили,

Их раздёрнуть – нету силы.

Не житьё, а просто рай,

Хоть ложись и помирай.

И со стоном, и молчком

Разогрела молочко.

Проглотила я таблетку…

Приземлясь на табуретку,

Комп включила… Всё, живу.

Кнопочки на «клаве» жму…

На пороге

Жду, когда подействует таблетка.

Жалуются руки и спина.

Не хожу, а ползаю улиткой.

Хорошо, что дома я одна,

И никто не слышит охов-вздохов,

Странных благодарственных молитв.

«Ты благодаришь? Тебе же плохо!».

Мыслей тяжких отгоню наплыв.

Слава Богу! Да! Ещё живая!

Я могу и мыслить, и творить.

А душа тихонько открывает

Дверь, куда так боязно входить.

И глядит. Застыла на пороге.

Там клубится непонятный мир.

Всё уходит. Только мысль о Боге.

О Любви. И нет лукавых игр.

Я – прозрачна. Я – как на ладошке.

Там критерий истины – один.

Пред Судьёй душа в рыданьях тонет.

Ты себе и палач, и господин…

Отпусти вину, коль был обижен.

Всех прости – здесь действует Закон!

И, очнувшись, вновь кровать я вижу.

Стол с таблетками и старый телефон…