Kitabı oku: «Сборник рассказов «Всякая всячина»», sayfa 3
Ацетон
Он шел по полю. Солнце немилосердно жарило, тело в тяжелых доспехах покрылось липким потом, но он старался этого не замечать. Он сжимал во вспотевшей руке меч и мужественно продвигался вперед. Ему нельзя расслабляться, иначе, он хорошо знал себя, решимость его растает, как весенний снег. Он свалится прямо в пряно пахнущую траву и останется так лежать.
Может день, может неделю, а может вечность… Но он отогнал от себя эту глупую, назойливую мысль, и тряхнул головой. Ну почему же так жарко? И когда же закончится это бесконечное поле? Жаль, что он сделан не из железа, и потому так страдает. И почему именно сегодня ему так важно идти? Ах, да! Он встретил старика. Проклятый старик тряс жиденькой бороденкой, и грозил ему пальцем. Старик выглядел недовольным. Он хотел ударить его по плоскому морщинистому лицу, но старик исчез. Это был знак. Знак, что он должен исполнить то, что должен.
В последнее время он немного расслабился. Так, совсем чуть – чуть, но о нем не забыли. Более того, ему дали понять, что он не прав. Он хотел отдохнуть и много пил и ел, не заботясь ни о чем, бесконечные пирушки и женщины вскружили ему голову. Он менял их каждый вечер, запивая наслаждение огромным количеством вина. Но у него закончились деньги, и в этом деле была поставлена большая жирная точка. Он снова надел доспехи, успевшие покрыться слоем пыли, и вышел на охоту. Он еще помнил, что должен уничтожить Огнедышащую Тварь, живущую в пещере у подножия гор. Сколько таких тварей он уже уничтожил? Много, очень много, просто огромное количество. Но их не становилось меньше. Каждый раз он узнавал о новой твари, и плелся туда, чтобы сразиться с ней. Он не задавался вопросом, зачем он их убивал? Он знал, так нужно. Это его работа, и он должен ее делать. За это он-то и получает плату. Он может есть, пить, и иметь самых красивых женщин.
Иногда он задумывался, почему он не мог быть просто лесорубом, или углежогом на худой конец? Но отметал эту мысль, здраво поразмышляв. Тогда бы он работал от зари до зари, и приходил домой, едва волоча ноги. Его единственной женщиной была бы его жена, да и на ту хватило бы сил? Это вопрос. Сопливые дети без конца бы канючили, и что бы прокормить эту ораву, он бы вкалывал, как проклятый. Судьба же щедро одарила его, и грех жаловаться. Пусть его профессия рискованная, но сколько радости она приносит! Он приходит победителем, он купается в лучах славы! Нет, определенно он всем доволен. Вся его злость – это так, минутная слабость. Глупое ребячество. Сегодня, в крайнем случае, завтра, он убьет Тварь, принесет ее голову местному Вождю, и получит кучу денег. Можно будет опять немного расслабиться, до следующей Твари. Он чувствовал себя несколько усталым – гонялся за Тварью уже неделю, но она ускользала. Теперь он выследил ее, и она не уйдет. Он точно знал, в какой из пещер она скрывается, и будет там ждать, пока она не выползет. Начинало темнеть, жара спала, и он немного взбодрился, даже засвистел незатейливую мелодию.
К пещере он подобрался в полной темноте. Он сразу определил, что Тварь там – он почувствовал ее зловонный запах. Но им овладел азарт охотника. Он втянул ноздрями воздух даже с каким – то наслаждением. Отлично! Она в ловушке. Ночью она не выйдет, это ясно, а утром он ей конец. Он забрался в кусты с подветренной стороны, чтобы Тварь не могла его учуять раньше времени, и приготовился ждать. Он знал, что она выходит по обыкновению с первыми лучами солнца и отправляется портить посевы, резать скот и так далее. В общем, делать чего – то там еще не очень хорошее. Кажется, так. Но точно он сказать не мог. Он убивал Тварей, получал плату и уходил. Зачем перегружать себя всякой ерундой? Не ему это решать. Нужно убивать, и он убивает, а дальше не его дело. Он вспомнил свою последнюю подружку, и у него приятно засосало под ложечкой. Милая пташка! Пожалуй, он купит ей колечко, она его заслужила. Такая сладкая, просто хочется съесть! Он начал раскручивать эту мысль, смакуя подробности их встреч, и постепенно забылся сном.
Когда он открыл глаза, рассвет уже забрезжил. Неужели проспал? И Тварь опять сбежала? Он тихо застонал. Нет! Ему не вынести очередной гонки за ней. Он осторожно выглянул их куста, понюхал воздух. Удовлетворенно улыбнулся – Тварь здесь! Нежится в постельке! Он взял в руку меч и крепко сжал его – теперь она у него в руках. В его деле главное внезапность и натиск. Всего – то раз и нужно удачно взмахнуть остро отточенным мечом, и …! голова с плеч.
В пещере началось шевеление. Он напрягся. Сотни раз он проделывал это, но каждый раз ощущал трепет. Он подкрался поближе, чтобы одним прыжком преодолеть расстояние до Твари. Иначе, если она заметит его первой, то все может закончиться не столь радостно – Тварь умела плеваться огнем. Он затаил дыхание и занес меч для удара.
Послышалось громкое сопение, и наружу вырвался горячий воздух – Она! Он задрожал от невероятного напряжения. Наконец Тварь высунула голову и зевнула. В этот момент он прыгнул прямо на нее и опустил ей на шею свой остро отточенный меч. Голова Твари покатилась, а из шеи пульсирующим потоком начала выливаться кровь. Знакомая картина. Он подошел ближе, и пнул бесполезную тушу ногой. Даже не успела вылезти толком. Здорово он все рассчитал! Теперь будет смердеть и разлагаться, пока дикие звери не растащат ее на куски. Ничего, им тоже нужно питаться. Он ничего не имел против диких зверей. Свободной рукой он поднял отрубленную голову и положил ее в мешок. Мешок сразу окрасился в грязно – коричневый цвет, но его это не смутило. Дело сделано, ему пора возвращаться. Отчего – то руку сильно запекло. Он поднес ее к глазам. Ожог. И когда это Тварь успела подпалить его? Странно, но он даже не заметил. Он подул на руку – до свадьбы заживет. Хотя это ему не очень понравилось – раньше такого не случалось. Видимо, он становится нерасторопным. Он в ожесточении плюнул на обезглавленную тушу, еще корчащуюся в предсмертных судорогах, и зашагал прочь от этого места.
Немолодой доктор сидел у себя в кабинете и молча взирал на посетительницу. Женщина тихонько вытирала платочком глаза. Доктор старался не смотреть на нее, боясь выдать себя – чувствовалось, что он смертельно устал и от женщины, и от этого тягучего разговора, но по каким – то непонятным причинам он не мог прервать его, и потому слушал.
– Доктор, но что мне делать? Ему становится хуже, я больше так не могу! Господи, я совершенно бессильна! Только вы в состоянии помочь, прошу, не отказывайте!
– Но я же говорил вам, он совершенно не опасен. Социально не опасен. Мы и так сделали для вас слишком много, поверьте. Это лучшее, что мы можем вам предложить.
– Да, да, я понимаю, что болезнь не лечится, и это мой крест, но облегчение возможно, я знаю. Когда он был у вас, мне даже показалось, что он здоров. Во всяком случае, как это можно быть в его положении. А теперь… Я вся издергалась, я не сплю ночами… Это кошмар… Я не хотела говорить, но он стал… как это называется? Нюхать, что ли? Ацетон, или клей там, я точно не знаю. Он пропадает по целым дням, я даже не знаю, где. Приходит грязный, оборванный, в ссадинах… Господи! – Женщина торопливо высморкалась. – Я работаю с утра до ночи, чтобы содержать его. Лекарства, больницы, сами знаете, а он… Не могу же я посадить его на цепь?
– Ну, не расстраивайтесь так… Зачем же на цепь? Это мало что даст. А насчет ацетона… Это вам не ко мне, а к наркологу нужно. Я, как вы помните, психиатр…
Женщина, казалось, пропустила его слова мимо ушей.
– Ума не приложу, где он этому научился? Все было нормально, и вот… Мы как – то жили, приспособились, он даже помогал мне по хозяйству, в меру сил. А в этот раз… Вы знаете, – она понизила голос дот шепота, – иногда мне кажется, что лучше бы он умер… – Она махнула рукой и заплакала, – это так ужасно, желать смерти своему ребенку, но я ничего не могу с собой поделать, эта мысль просто преследует меня. Еще немного, и я сама сойду с ума, – она опять всхлипнула.
Доктор молча ждал, когда она немного успокоится.
– Ничего удивительного, он мог попасть в эту компанию где угодно. Во дворе, да мало ли где? Дали попробовать, понравилось, и пошло – поехало… Да что там говорить…
– Да, я понимаю. И все же, доктор, я так надеялась, что вы поможете мне… Может, он отвыкнет, полежав у вас? Глупо, но это моя последняя надежда…Я не могу смотреть, как он гибнет, вы же понимаете, я же мать… – женщина опять заплакала. – Вот вчера, например, он пришел домой в ужасном виде, и я заметила, когда раздевала его, на руке ожог. Господи! Может, над ним издеваются, когда он в таком состоянии?! Люди сейчас такие жестокие! Наткнутся на беспомощного и веселятся… – Глаза у женщины стали совсем красными.
– Я не знаю, – видимо, доктор понял, что ему не отделаться от нее, не пообещав чего – нибудь, – позвоните мне через недельку, может, освободиться место… – он поднял палец вверх, уловив в ее глазах огонек благодарности и надежды, – я ничего не обещаю. Я сказал, может… – он поднялся с кресла. – Я постараюсь помочь вам. А сейчас мне пора.
– Спасибо, доктор! – Женщина поднялась вслед за ним. – Я в долгу не останусь, можете быть уверены. Я хорошо зарабатываю. И у меня никого нет, кроме него… Огромное спасибо!
Они вместе вышли, и доктор запер дверь.
– Значит, через недельку… – Он кивнул женщине. – Всего доброго!
– До свидания! – Та засеменила к выходу, дробно стуча каблуками.
«Надо же, – подумал доктор, – у нее красивые ноги… Могла бы выйти замуж…». К нему подошла медсестра, что – то сказала, и он заспешил в палату…
Он с трудом разлепил сонные веки. Как хочется спать! Он приподнял голову, но тут же со стоном рухнул на подушку. Господи! Зачем нужно было так перебирать?! Что – то он совсем расслабился в последнее время. Голова трещала, а одеревеневшее тело плохо слушалось. Он пошарил рукой рядом с собой. Так и есть! Улизнула. Вчерашняя пташка упорхнула, бросив его на произвол судьбы. Скорее всего, выгребла последние деньги, оставив его без гроша. Придется брать в долг. Он поморщился. Он ненавидел долги. Он лежал с закрытыми глазами, а сердце его громко стучало. Вообще – то грех на нее обижаться. Вчера он был в таком состоянии, что вряд ли мог доставить ей удовольствие. Хотя, если разобраться, за то, что она нашла в его карманах, могла бы хоть кружку воды подать.
Он попытался сесть на кровати. Все бабы жестокие и неблагодарные. Он опустил ноги на пол. Тело ломило, голова кружилась – его вырвало. Этого еще не хватало! Он превращается в жалкую развалину. Черт возьми, сколько раз он пытался жить по – другому, и столько же раз нарушал обещание. Он потер руками виски. Стало немного легче. Скрипя, словно рассохшийся пень, он поднялся на ноги, и проковылял в угол. Взял в дрожащую руку меч и сжал его. Попытался взмахнуть, но рука бессильно повисла. Он дотащился до кровати и упал на нее. Нет, нужно немного отлежаться. Сейчас бы даже ребенок смог с ним справиться. Что – то вдруг показалось ему подозрительным. Он обшарил воспаленным взглядом комнату – так и есть! В дальнем углу притаился старик. Он сфокусировал взгляд на тощей фигуре, в надежде, что она исчезнет, но старик остался стоять. Он снова, кряхтя и охая, встал, и медленно подошел к старику. Приблизил к нему свое лицо и посмотрел прямо в глаза, словно пытаясь выучить наизусть каждую его морщину. Старик смотрел на него немигающим взглядом, и он отступил. Все ясно, пора. Когда – то это должно было случиться. Он вытащил кольчугу и стряхнул с нее пыль. Подошел к бочке с водой и опустил туда голову. Вода была ледяной, но быстро привела его в чувство. Он стал ощущать себя значительно бодрее. Доел остатки вчерашнего ужина, допил вино из бутылки, надел кольчугу, взял меч и отправился в путь. На прощанье он оглянулся на старика и хотел подмигнуть ему, но того на месте уже не было…
Несколько дней он уже бродил в поисках твари, но никак не мог напасть на след. Он устал и выбился из сил. В конце концов, это начинало ему надоедать. Может, старик посмеялся над ним? Он еще не совсем хорошо себя чувствовал, появилась одышка, и эта охота раздражала его.
Вдруг неожиданно он уловил запах. Запах Твари. Запах был не совсем обычным и не таким зловонным, но сомнений быть не могло – это была Тварь. Он втянул ноздрями воздух и вновь почувствовал охотничий азарт. Запах был сильным, значит, Тварь прошла здесь недавно. Он бросился по следу почти бегом, как гончая собака. Он знал, твари любили селиться возле воды, в пещерах. И он не ошибся – след вывел его к скалистому берегу реки. Начинало темнеть, и он стал озираться в поисках ночного убежища. Но скала стояла обособленно, и кусты виднелись только вдалеке. Он немного растерялся. Вряд ли он сможет напасть внезапно в таких условиях. Он обвел глазами скалу, и к своему огромному удивлению, не заметил даже намека на пещеру, хотя запах обрывался здесь. Что за чертовщина! На этот раз все наперекосяк. Он начал осматривать скалу, понемногу продвигая взгляд вверх, пока он не наткнулся на небольшую пещерку возле самой вершины. Вот те раз! Он в первый раз видел, чтобы Тварь селилась так высоко. Темнота понемногу сгущалась, и он решил забраться на скалу. Он переждет ночь на небольшом плато наверху. Утром Тварь вылезет, и он отсечет ей голову прямо сверху. Мысль развеселила его. От подножия наверх вела тропинка, и он начал подъем. Достичь цели ему удалось уже в полной темноте, он устал и запыхался.
Плато оказалось совсем маленьким, так, что он едва уместился на нем. Запах достиг своего апогея, и он понял, что Тварь здесь. Он осторожно подполз к краю, и посмотрел вниз. В сторону реки скала круто обрывалась, и у него закружилась голова от высоты. Удар должен быть очень точным, иначе дело может закончиться плохо. Он начал обдумывать, с какой стороны лучше напасть, но поток внезапно вырвавшегося из пещеры воздуха ошеломил его. Это была Тварь. Она не стала дожидаться утра, и вышла.
Он беспомощно хлопал глазами. Тварь была небольшой, с огромными крыльями, и жутко подвижной. Она сразу заметила его, и стала кружить прямо над его головой, издавая визгливые звуки. Он схватил меч, и начал размахивать им, но удары не достигали цели. Тварь ускользала, причем явно без особых усилий. Он махал мечом направо и налево, воздух свистел, но Тварь мало обращала на это внимания. Она визжала все громче, и от ее крика у него закладывало уши. К тому же, он плохо видел в темноте, и черная Тварь на черном фоне стала для него практически невидимкой. Он совсем выбился из сил, но Тварь кружила возле него и громко хлопала крыльями. У него вскипел мозг. Как она смеет! Да она просто издевается над ним! Он убил сотню, если не тысячу таких, как она! Мерзкое создание! Пот лился с него градом, и он совсем перестал соображать. Одно желание довлело над ним – убить любой ценой! Тварь завизжала где – то сбоку, и он бросился туда, выставив вперед меч…
Он не сразу понял, что падает. Визг Твари удалялся, и он ощутил свободный полет. Он падал. Тварь в ночном небе хлопала крыльями, а он летел в бездну. Все – таки Тварь обхитрила его, удивился он, не желая принимать действительность. Жаль закончить вот так, глупо и бездарно… Он ударился об скалу и даже успел ощутить боль. Потом его опять бросило на камень, потом еще и еще, и удара о землю он уже не почувствовал… И в этот последний миг существования, затухающее сознание уловило где – то высоко над собой торжествующий визг Огнедышащей Твари. Его последней Твари…
Доктор вспомнил о ней в самом конце дня. «Странно, почему она не позвонила? – подумал он, закрывая кабинет. – И вот ведь ирония судьбы, место действительно освободилось». Он усмехнулся про себя – она настаивала, когда он ничем не мог ей помочь, а теперь, когда у него появилась такая возможность, она исчезла. Хотя, какое его дело? Он выполнил свою работу, он даже не отказал ей, и то, что она не звонит, это ее дело. Может, все наладилось? Зачем забивать себе голову ерундой? Но, как ни странно, мысль, поселившаяся однажды в его голове, не давала ему покоя. Он думал о ней и завтра, и на следующий день, но звонка не было. Место пустовало, желающие пока не появлялись, и он решил позвонить сам. Вообще – то это было не в его правилах, и не в правилах клиники – звонить самому, но он оправдывал свой поступок наличием свободного места. Конечно, не сегодня, завтра, пациент найдется, но почему бы не помочь, если есть такая возможность? Он крикнул медсестру, и попросил ее найти номер интересующего его телефона.
Телефон долго и равнодушно гудел через равные промежутки времени, а он слушал эти гудки. Он уже решил положить трубку, собираясь позвонить позже, но неожиданно трубку сняли.
– Да? – Голос был глухим и бесцветным, но он узнал ее.
– Здравствуйте, извините, это из клиники, по поводу вашего сына… – так как она молчала, то доктор продолжил. – У нас освободилось место, и вы можете приходить…
– Место? – Казалось, она совершенно не поняла вопроса.
– Ну да, место… – Доктор слегка растерялся. – Вы приходили дней десять назад.
– Я приходила? – Возникла неловкая пауза. – Ах, да, простите! Не думайте, я пока не сошла с ума. Я помню, что приходила. Спасибо вам, доктор, вы хороший человек…
– Пожалуйста. Когда вы приведете сына?
– Когда? Интересный вопрос.
– Вы меня извините, но может, я не в курсе? У вас что – то произошло? Вы очень странно говорите…
– Возможно. Но я слегка не в себе, это правда. Не берите в голову. Я одна во всем виновата.
– Да в чем вы виноваты?! – Доктор начал терять терпение.
– Я желала ему смерти. Кажется, я даже вам это говорила… И она пришла… Мое желание сбылось, но я тоже совершенно уничтожена. Оказывается, он значил для меня гораздо больше, чем я представляла… Зачем теперь все? Работа, еда, сон? – Она глубоко вздохнула.
– О чем вы говорите? Я не совсем понимаю…
– Это нетрудно. Мой мальчик умер. Пару дней назад. Он выбрался на крышу и прыгнул вниз… И это все из – за меня! – Она зарыдала. – Я чудовище!
– Умер?! Простите меня… – Доктор помолчал, слушая всхлипывания. – И не казните себя, вы ни в чем не виноваты, это был просто синдром безысходности и отчаяния… Такое бывает, это я говорю как врач. Вы же знаете, он был очень больным человеком… В его состоянии ничего нельзя было предугадать… Я выражаю вам свои соболезнования…И возьмите себя в руки. Вы еще молоды… Соберитесь. Вряд ли он бы хотел, чтобы вы загубили себя…
– Да, спасибо. Вы тоже думаете, что он нас слышит?
– Конечно, – соврал доктор, – я тоже так думаю…
– Хорошо. Я буду стараться. Не знаю, как у меня это получиться, но я хотя бы попытаюсь… прощайте.
Она первая положила трубку, а он еще сидел некоторое время, слушая гудки. Потом осторожно положил трубку на рычаг, встал из – за стола, подошел к двери и закрыл ее. Подергал ручку, проверяя, и вернулся на место. Открыл сейф, достал бутылку с надписью «ацетон» и пакет, и положил все это на стол. « Что же все – таки там случилось?» – он открыл бутыль и понюхал. В нос ударил резкий запах. Он снова понюхал. Голова немного закружилась…
Старик подошел к распростертому на земле телу. Голубые глаза неподвижно смотрели в небо, и старик закрыл их. Отмучился. Все они рано или поздно кончают одинаково. Вино, женщины, пирушки… А потом встречается какая – нибудь хитрая сильная Тварь, и у них не остается шанса. Он поднял глаза в небо. Оно было чистым. Старик вздохнул. Не стоит его хоронить, пусть послужит пищей диким зверям… В конце концов, он сам виноват. Старик подобрал меч, валявшийся недалеко от тела, и пошел восвояси. Надо искать нового. На свете еще полно тварей…
Из милицейских сводок: «В последнее время в городе участились случаи немотивированных убийств граждан, совершенных с помощью холодного оружия. Связь между жертвами не прослеживается. Иногда жертвами преступления являются лица без определенного места жительства. Возможно, в городе орудует маньяк, одержимый жаждой убийства. Граждан призывают сохранять бдительность, особенно в темное время суток, и просят по возможности не посещать безлюдные места…».
Бассейн
Лиза лежала в шезлонге на газоне поодаль от бассейна, который к тому же скрывал куст рододендрона. Ее длинные ноги были вытянуты, глаза закрыты. На пушистых светлых волосах красовалась огромная шляпа последнего фасона. Круглое лицо, покрытое веснушками, которые придавали ему некоторую пикантность, выражало блаженство и умиротворение. Борис лежал рядом, в таком же шезлонге, но под зонтом – он не очень любил жариться на солнце. Его тело, словно вылепленное умелым скульптором, отливало цветом старой бронзы. Между ними располагался небольшой столик, на котором стояли два бокала с коктейлями и вазочка с фруктами. Борис не особенно утруждал себя работой. Конечно, в его жизни бывали всякие времена, но он не любил это вспоминать. В один прекрасный момент он понял, что всегда найдутся богатые дамочки, изнывающие от тоски и одиночества, жадные до молодого упругого тела. Он умело использовал эту их слабость, и жил припеваючи. Моральный аспект такого образа существования его нисколько не беспокоил. Если кто – то лопается от денег, не зная, куда их потратить, то почему бы и нет? Разве он грабил бедняков, издевался над слабыми? Нет. Тогда и переживать не о чем. Эти надушенные куклы вызывали у Бориса только презрение, и он беззастенчиво вымогал у них деньги, не зная стеснения. Хочешь красивую игрушку – плати.
Борис лениво тянул коктейль. Но Лиза – это другое. Пожалуй, в первый раз в своей жизни он понял, что женщины существуют не только для пополнения своего счета в банке, от них еще можно получать удовольствие. Ему бы и в голову не пришло тянуть с Лизы деньги, хотя она была далеко не бедной. Да вряд ли бы Лиза стала ему платить, даже сама мысль об этом была для нее нелепой – платить за любовь. Да стоит ей только свистнуть, желающие получить лакомый кусочек сбегутся сами и еще выстроятся в очередь. Это немного огорчало Бориса, но он не особенно беспокоился. В конце концов, она замужем, и когда – то всё все равно закончилось бы. Борису была чужда ревность, он предпочитал жить моментом, не думая о будущем. Борис тронул Лизу за руку. Она приоткрыла глаза.
– В чем дело? Я почти уснула.
– Ужасная жарища! Ты не хочешь искупаться? – Он спросил это просто так, зная, что Лиза по каким – то ей одной известным причинам, никогда не купается в бассейне. Это выглядело странно, но Борис не привык много думать.
– Нет. Мне и так хорошо.
– Странно, дорогая, зачем тебе тогда такой огромный бассейн?
– Он тут уже сто лет, тем более, это дом моего мужа, не забывай. Не закапывать же его, в самом деле!
– Думаю, не стоит. Но все – таки? Я сейчас расплавлюсь, и от меня останется только мокрое место.
– Я тебя не держу.
– Мне хочется с тобой. Что за радость плескаться одному? – Борис еле справлялся с накатывающими на него волнами желания. – Ну, милая, измени своим правилам, хотя бы ради меня.
– Даже ты не стоишь того, чтобы менять правила. Что ты о себе вообразил? – Лиза начинала не на шутку сердиться. – Если я говорю «нет», это значит «нет». Неужели трудно это уяснить?!
– Хорошо, хорошо. Не стоит так нервничать. – Борис встал с шезлонга и подошел к бортику бассейна, выложенному красной плиткой. Что – то резко кольнуло его в ступню, и он непроизвольно вскрикнул. Поднял ногу, чтобы посмотреть, что это было, и вытащил из ноги осколок стекла. Ранка слегка кровоточила. Борис чертыхнулся, и опустил ноги в прохладную воду, оставив на красной плитке совсем незаметный след крови.
– О! Божественно! Ко мне возвращается жизнь. – Борис спрыгнул в воду, нырнул с головой, потом вынырнул, помахал невидимой за кустом рододендрона Лизе рукой и поплыл вдоль бассейна. Вода приятно охлаждала разгоряченное тело, и Борис испытывал наслаждение. Он нырнул в самом глубоком месте, чтобы остудить голову. Вода была прозрачной, она приятно обволакивала тело, лаская прохладными струями разогретую на солнце кожу. Нехотя Борис вынырнул на поверхность, чтобы глотнуть немного воздуха и услышал рядом с собой тихий всплеск. Он повернулся в воде, удивленный с чего это вдруг Лиза решила изменить своим правилам, которые так жарко отстаивала пару минут назад, и столкнулся с ней лицом к лицу.
– Лиза?
Девушка молчала. Над водой клубился туман, скрывающий бортик бассейна и куст рододендрона. Борис обнял Лизу за плечи.
– Как хорошо, детка, что ты решила искупаться. Не стоит слишком упрямиться в такое пекло. Ты такая конфетка! Я хочу тебя прямо здесь. – Борис прижался губами к влажным губам Лизы. Они оказались холодными, как лед, и Бориса прошиб озноб. Он хотел слегка отстраниться, но девушка крепко прижалась к нему. Он ощущал холод ее тела и у него начало покалывать кончики пальцев. Лиза потянула его на глубину, и он снова оказался под водой. Было темно, и волосы на голове Лизы шевелились словно щупальца медузы. Борису вдруг стало страшно. Он почувствовал подвох, но тело вдруг утратило самостоятельность, совершенно перестав его слушаться. Он яростно молотил руками и ногами, пытаясь всплыть, но оставался на месте. Лиза приблизила губы к его уху и отчетливо произнесла: «Побудь со мной. Тут славно». При этих словах она засмеялась прямо под водой, отчего из ее открытого рта вырвался сноп пузырей. Потом она погладила Бориса по лицу рукой, и ему показалось, что между пальцев у нее перепонки. Борис открыл рот, пытаясь кричать, но ни звука не вырвалось из его горла. Лиза захохотала и впилась губами в его губы. Борису все же удалось вырваться и вынырнуть на поверхность. Он жадно хватал широко открытым ртом воздух.
– Господи, детка! Мне не нравятся эти шутки! Ей – богу, не смешно! Я замерз. Давай вылезать.
Лиза крепко держала его за руку.
– Нет, постой! Мне хочется побыть здесь еще. Там очень жарко. Я не могу выйти сейчас.
– Ты говоришь загадками. Знаешь, милая, всему есть предел! – Борис попытался грубо вырвать свою руку, но хватка Лизы была железной.
– Я же сказала, побудь здесь! Не зли меня! – Лизино лицо искривила мерзкая усмешка, отчего оно стало попросту безобразным. Борис был близок к панике. Ситуация становилась непредсказуемой, а от того пугающей.
– Отпусти меня! Хватит, я сказал! – Борис сделал попытку ударить Лизу по лицу, но она ловко увернулась.
– Ты останешься здесь, пока я не вернусь. – Лиза посмотрела прямо в глаза Борису, и он почувствовал, что его будто парализовало, он не мог больше двинуть ни рукой, ни ногой.
Тело Бориса стало медленно погружаться на дно бассейна, а сознание постепенно меркло, пока полностью не погрузилось в темноту…
Лиза, одурманенная запахом цветущего растения, снова закрыла глаза. Она нисколько не питала иллюзий насчет Бориса, но он ей нравился. С ним она могла позволить себе быть самой собой. Не нужно было изображать из себя умницу и интеллектуалку, мучительно вспоминая имена писателей, музыкантов, политиков, чтобы поддержать беседу. За одно это она была благодарна Борису, и охотно проводила с ним свободное время, как раз как сейчас, когда Феликс уехал на неделю по делам. Она опять начала засыпать, согретая солнечными лучами.
Когда Лиза наконец очнулась от дремы, Бориса рядом не было. Пустой стакан сиротливо стоял на столике, забытый хозяином. Лиза осмотрелась по сторонам в поисках Бориса, но его и след простыл. Она недоуменно передернула плечами: «Странный все – таки этот Борис… Мог бы и разбудить. Что за дурацкая привычка уходить не прощаясь?». Лиза была осведомлена о способах его заработка, но не осуждала его. Ее просто раздражало пренебрежение к ее особе. Сорваться с места по зову истекающей соком очередной самки не первой свежести, не удосужившись даже извиниться, это уже слишком даже для ее ангельского терпения. Придурок. Придурок и хам. Она вся кипела праведным гневом. Его совершенно не тревожит, что он испортил ей вечер, оставив ее ни с чем! Но он еще поплатится, она это так просто не оставит! Лиза резко встала с шезлонга, набросила халат и пошла в дом. Она почувствовала усталость и захотела прилечь. Весь день она жарилась на солнце, и это не прошло бесследно. Тело у Лизы горело, и она подумала, что перестаралась с загаром. Голова раскалывалась так, что мысли о Борисе и мести отошли на задний план.
В доме Лиза выпила аспирин и легла на кровать, накрывшись пледом. Конечно, она выглядит более чем странно, наотрез отказываясь купаться в такой жаркий день, но мало кто знает, что у нее есть достаточно веская причина для такого каприза. Более чем веская причина.
Два года назад у нее была сестра, похожая на Лизу как две капли воды. Милая, нежная Лора. Они просто не могли жить друг без друга. Или это Лора не могла жить без нее? Этого Лиза не знала до сих пор. Но со стороны казалось, что они души друг в друге не чают. Все было хорошо, пока девочки не повзрослели, и Лора не надумала влюбиться. Откровенно говоря, Лиза всегда относилась к Лоре чуть снисходительно. Она не считала ее ровней себе. В ее глазах Лора всегда была излишне романтичной и впечатлительной, в отличие от самой Лизы, отнюдь не лишенной здравого смысла. Даже в любви Лиза искала прежде всего выгоду для себя, но когда счастливая Лора привела к ним в дом Феликса, Лиза почувствовала что – то вроде укола ревности.
Лора вся светилась от счастья, она так и льнула к Феликсу, всячески демонстрируя, как она довольна. Тогда в первый раз в своей жизни Лиза ощутила, что Лора обошла ее. Причем сделала это так легко и непринужденно, что даже сама не заметила. Не стремясь никогда к выгодным знакомствам и не пытаясь отхватить богатого жениха, она, тем не менее, наткнулась именно на такого.
А в том, что Феликс был богат, сомневаться не приходилось. Об этом свидетельствовало все, начиная от его ботинок и заканчивая счетом в банке. Перечень того, чем владела его семья, выходил за рамки разумного, а Феликс был единственным наследником. Такой пощечины Лиза не могла простить. Это была даже не пощечина, а плевок в лицо. Конечно, Лора так не думала, и ни в коем случае не пыталась ей досадить. Она была просто счастлива, и порхала, как бабочка.
Возможно, именно эта ее беззаботность и пленила Феликса. Но с тех пор Лиза потеряла покой. Она утратила интерес ко всему, кроме Феликса, но он упорно не обращал на нее внимания. Он был просто поглощен Лорой, и это еще больше бесило Лизу. Она сменила тактику. Стала наблюдать за Феликсом, изучать круг его интересов. Читала, то же, что и он, вникала в деятельность его компании, пару раз за общим столом обронила остроумные реплики, правда, подслушанные у кого – то. Но это было не важно, Феликс начал интересоваться ей. Он охотно заговаривал с ней, слушал ее советы, тоже где – то невзначай услышанные. Но что с того? Для достижения цели все средства хороши. Как – то при всех Лизе даже удалось выставить Лору в смешном свете, и она видела, что Феликса это покоробило. Очевидно, ему не нравилось, что его будущая жена выглядит смешно. Лиза зарабатывала очки. Она так увлеклась этим, что совершенно не думала о том, что чувствует Лора. Ей было все равно. Глупышка поплачет и перестанет. Тем более, что все деньги ее так называемого жениха не имеют для нее значения. Лиза даже не думала, что для Лоры может иметь значение сам Феликс.
