Kitabı oku: «Робинзон в русском лесу», sayfa 8
Глава четырнадцатая
Наступление зимы. Мы плетем невод. Ловля рыбы. Поимка лисицы. Лосиный двор. Мы ловим и приручаем лося
Зима застала нас в положении несравненно лучшем, чем год назад. Прежде всего, сидя дома, мы были в полнейшей безопасности. От всяких врагов нас защищали круговой вал, ров и частокол. Огородных припасов было гораздо больше, в особенности картофеля. Капуста уродилась особенно хорошо. Кроме того, мы запасли мною ягод, грибов и горшок меду. Мясные припасы все истощились, но ящики продолжали нам оказывать прежнюю службу в ловле зайцев, так что каждый день обед наш состоял из двух блюд – щей и жаркого из зайца с картофелем.
Было у нас одно лишение, но мы постепенно привыкли к нему: кончилась соль. Но мы заранее решили постепенно приучать себя к этому лишению и, пока она еще сохранялась, день ото дня солили пищу все меньше и меньше, так что нам не пришлось переживать резкого и очень неприятного перехода к совершенно несоленому мясу.
Дом наш, благодаря перестройке, стал гораздо теплее и прочнее. Вдоль стен тянулись лавки, покрытые звериными шкурами, у каждого окна стояло по столу. На одном из них мы работали, на другом обедали. Светец стоял днем в углу, а по вечерам выставлялся на середину или к одному из столов. Мы с Васей снова принялись за домашние работы, а их набралось немало. Я уже не говорю о поломанных ножах и вилках, о побитой глиняной посуде, порвавшихся полушубках, брюках, сапогах. Но теперь у нас была мочала, а если поработать над этим материалом, то для людей в нашем положении. можно приобрести весьма многое. Поэтому мы не теряли времени.
Конечно, всё наше имущество было грубо, просто и некрасиво, но для нас оно украшалось сознанием, что это плоды собственных неутомимых трудов!
Вася все еще мечтал так или иначе поймать и поработить лося. Как я ни убеждал его в неисполнимости плана, он стоял на своем и, покоряясь его непременному желанию, мне пришлось помогать ему делать хомут, шлею для нашей будущей лошади. Сначала мы хотели было употребить на это мочалу, но потом сообразили, что лучше сделать всю сбрую из лосиной же кожи. Но чем было сшивать нарезанные толстые и крепкие ремни? Да, наконец, разве мы могли знать размеры лося, чтобы сделать на него сбрую. Этим доказательством мне удалось, наконец, убедить Васю отказаться от его фантазии. Он покорился, и мы стали вить тонкие веревки из мочалы, так как собирались сплести сети и попробовать ловить рыбу неводом. У нас не было лодки, следовательно, рыбная ловля была доступна только зимою, пока стоит лед. Дело это было для нас совершенно новое и кропотливое. Витые тонкие мочальные веревки не представляют особенной крепости, а потому мы стали сначала сучить шнурки, а потом сплетать их по трое, как обыкновенно плетутся косы: таким образом веревка становилась гораздо прочнее. Заготовив их, мы принялись вязать сети, но при этом прибегали к самому примитивному способу. Длинную палку я прикрепил к стене, приколотил к ней концы веревок и стал связывать их попарно крепким узлом. Связав таким образом первый ряд узлов, я начал второй, связывая уже одну из веревок первой пары с одной из веревок второй. Уже второй ряд узлов дал мне ряд четырехугольных дырок, которые составляют сеть. Вася усердно помогал мне, так что дело понемногу двигалось вперед. Мы знали, что невод состоит обыкновенно из двух широких и длинных полос сети, называемых крыльями, между которыми вшивается остроконечный мешок из сети же, называемый мотней. К свободным концам крыльев прикрепляют веревки, за которые тянут невод. К верхнему краю невода привязывают деревянные либо берестяные поплавки, а к нижнему – обожженные глиняные шары с дырками, которые называют грузилами. Когда невод спускают в воду, то поплавки держат один край на поверхности, а грузила тянут другой в глубину. Таким образом в воде движется как бы стена из сети, заканчивающаяся мешковидной мотней.
Через месяц у нас был готов невод восьми саженей длины с четырехаршинной мотней. Мы хорошо понимали, что настоящие невода гораздо прочнее нашего, потому что мочало быстро гниет в воде, и решили тщательно сберегать его и просушивать перед огнем после каждой ловли.
С большой радостью и отчасти страхом за будущий успех сложили мы, наконец, наш невод на сани, захватили корзину, топоры, две длинные жерди и отправились на озеро. На самой середине мы расчистили слег и вырубили во льду большую прорубь, потом, отступив от нее аршин на десять, сделали второе отверстие, уже гораздо меньше (лунку) и так далее, располагая лунки по кругу. После этого, мы сложили невод возле лунки, которая находилась прямо против большой проруби, привязали веревки к жердям, просунули их под лед и сильным толчком прогнали от одной лунки до другой, к большой проруби. При этом веревки крыльев провели в разные стороны и в проруби они встретились. Затем мы постепенно спустили в воду невод и на некоторое время оставили его в покое, чтобы вернулась рыба, распуганная стуком топоров об лед и плеском жердей и веревок. Тащить его нам стоило неимоверных усилий: сперва приходилось хвататься за одни веревки, затем показались крылья и, уже после долгих трудов, приблизилась мотня. Заметив это, мы стали подтягивать нижний край с грузилами, чтобы лишить рыбу возможности выбраться из сетей. Наконец мы вытащили на лед весь улов. Он был не особенно велик, но зато состоял в основном из крупных и жирных лещей. Мы ссыпали рыбу в корзину, сложили невод на сани, собрали топоры и жерди и потащили все это домой.
Начинало уже вечереть. Необходимо было спешить, а груз наш был так тяжел, что мы могли подняться в гору только самым медленным шагом. Хорошее расположение духа Васи после улова пропало.
– Вот вы все говорите, что рабочий лось возможен только в моей фантазии. Да как же не употребить всех усилий, чтобы поймать его и ухитриться свалить на него все эти воловьи работы? Ведь на это никаких сил человеческих не хватает!
Я предложил ему сбросить невод на снег и оставить до завтра, а с собой взять только корзину с рыбой, мы могли приехать за ним завтра.
– Разве он малых трудов нам стоил? – ответил он ворчливо. – Если оставить его на ночь на воздухе, то он замерзнет, и как станете брать его завтра, так веревки и будут ломаться, как сухие сучья, – ведь это мочала, а не пенька, да и та от этого прочнее не делается. Уж нечего делать, – потащимте все зараз.
Вечерняя заря совсем потухла, когда мы, наконец, въехали в свой двор и подняли за собой подъемный мост.
Как мы ни устали, однако нам крепко хотелось есть. Пришлось развести огонь и сварить щи с капустой, рыбой и грибами. Ужин этот нам очень понравился: жаль только, что у нас не было соли. Остальной улов мы вынесли на двор, чтобы он замерз. В нашей крепости нечего было бояться воровства со стороны лисиц или волков. Невод мы внесли в избу и на спинках стульев и на нескольких кольях развесили перед печкой, которую оставили гореть всю ночь.
Мы легли спать очень довольные. Десяток хороших, крупных лещей, да около сотни плотиц, окуней и ершей отодвинули нужду и однообразие в пище дальше от нас.
До сих пор в наш ров не попадало еще ни одно животное. Мы были обеспечены пищей и слишком заняты домашней работой, поэтому и не клали приманок, хотя Вася опять припрятывал заячьи внутренности и остатки от наших обедов, а я сохранил всю зелень от овощей.
Но в эту ночь в ров, на колья, попала лисица. Ее, должно быть, привлек запах рыбы, лежащей на дворе, и она хотела пробраться к нам, не подозревая опасности. Мы узнали о ее поимке по следам на снегу, покрывавшим вал, и по пролому в тонкой настилке, прикрывающей ров.
Вася слез в ров по лестнице; убил лисицу ножом и принес домой. Пока я заделывал новым хворостом дырку в настиле и закидывал ее снегом, чтобы не возбудить подозрения в зверях, он сиял с лисы шкуру, разрубил мясо и, когда я вошел домой, уже жарил бифштекс. Но, севши завтракать, мы заметили, что мясо было очень невкусным, с каким-то странным запахом, так что решили не есть его.
– Ничего, – сказал Вася, – эта лисица все-таки не пропадет у нас даром. Я угощу ею своих любимчиков – волков. Теперь опять зима, и они голодают, так обрадуются всякой поживе.
Чтобы не попортить настилки над рвом, мы привязали мясо к середине жерди и перекинули ее через ров так, что оно лежало как раз над замаскированными кольями.
Хотя по ночам вблизи нашего жилья раздавался вой волков, звери, вероятно, были уже несколько напуганы то стуком топоров, то звуками выстрелов, а потому до сих пор не пробовали влезать даже на вал. Но лисье мясо было слишком заманчивой поживой для обезумевших от голода волков. В эту же ночь в ров попались два матерых волка. Должно быть, они наперегонки спешили к приманке и, увидя ее с высоты рва, прыгнули к ней, но в то же мгновение провалились и попали на колья. Утром мы добили их кольями, сняли шкуры, а мясо до ночи спрятали в сарай. Нам не хотелось приваживать волков к своему жилищу днем, потому что выход из него мог сделаться опасным, если бы они вздумали осаждать нас.
А между тем ходить по лесу нам было необходимо. Мы задумали сделать у себя в доме пол, потому что голая земля была постоянно сыра, холодна и недостаточно опрятна, даже для таких лесных бедняков, как мы. Досок мы накололи еще осенью и теперь понемногу по вечерам остругивали их. Но настилать пол прямо на землю было нельзя, потому что он скоро сгнил бы, да и мало защищал бы наши ноги от холода. Поэтому мы решили настлать его на балки. Толстых деревьев, годных на балки, рядом уже не было.
Однажды день стоял морозный, ясный. В лесу было как-то торжественно светло и весело. Мы вышли из дому, надели лыжи и побежали по лесу. Стояла прекрасная погода: как-то даже не хотелось приниматься за топор, и мы, сами того не замечая, забрались очень далеко. Вася немного отстал от меня, а я несся вперед и вперед, но вдруг остановился, точно окаменелый, от смешанного чувства удивления, страха и радости…
Поперек моего пути, в глубоком снегу была протоптана довольно широкая дорожка: она, спускаясь по склону, вела к озеру.
«Неужели здесь близко жилье?» – мелькнуло у меня в голове.
– Вася, – крикнул я дрожащим голосом, – иди сюда, посмотри!
Он подбежал ко мне и, вероятно, первая мысль его была такой же, потому что он сильно покраснел.
– Ведет она к озеру, значит, надо искать жилье выше. Пойдемте! – сказал он наконец. – Идти по ней не стоит, по глубокому снегу лыжи идут бойчее. Побежим рядом с ней.
И мы быстро стали взбираться по отлогому склону. Вдруг, к величайшему нашему удивлению, дорога круто повернула почти в обратную сторону и, затем, извилины и повороты стали повторяться беспрестанно и в самых разнообразных направлениях. Мы были в большом недоумении. Можно было предположить, что в лесу жил сумасшедший человек и занимался устройством этого сложного лабиринта, вокруг которого виднелось множество волчьих следов. Но вот в нескольких саженях от нас, за крутым поворотом дорожки, точно из снега выросла пара громадных лосиных рогов, за ними показалась другая и третья. Тогда мы поняли, в чем дело. Чтобы обезопасить себя от нападения волков, вроде того, которое мы видели прошлой зимой, лоси вытаптывают в снегу глубокие аллеи или дорожки, настолько твердые, что уже не проваливаются и не вязнут в снегу. А если передние ноги лося свободны и могут раздавать пинки, то ему не страшен никакой враг. Впоследствии я узнал, что зимнее убежище лосей называется «лосиным двором». Волки на горьком опыте изучили силу лося и его манеру защищаться на твердой почве.
Мне очень хотелось выстрелить в одного из этих великолепных животных, но Вася тихо позвал меня.
– Побежим скорее домой! – отрывисто сказал он и легко и ловко понесся по снегу. Он опять что-то задумал.
Придя домой, мы сели завтракать. Вася ел как-то особенно быстро. Это, впрочем, нисколько не мешало ему в это же время говорить со мной.
– Я слыхал от старого охотника, Германа, об этих лосиных дворах. Лоси боятся выходить оттуда, чтобы не провалиться в снегу. Мы можем перестрелять их всех, и чем больше их будет убито, тем упрямее будут они держаться на своих аллеях. Но нам нужно заманить их сюда, в ров. Тогда можно голодом, как Робинзон коз, приручить одного из них, а потом объездить. А если бы мы и убили лося, то как же доставить его домой. Ведь нам его не снести, а лось свезет на санях хоть десяток своих братьев. Приманить же их я думаю вот как: у нас есть еще зелень с овощей. Возьмем ее с собой и пойдем к лосиному двору, только уже без лыж, а по дороге постараемся оставлять самые глубокие следы, даже утаптывать снег. Дойдя до двора, на краю его набросаем немного зелени. Возвращаясь домой по той же дороге, станем опять утаптывать ее, а по краям раскладывать пучки зелени вплоть до рва, над которым положим ее побольше. Лоси приманятся зеленью и по протоптанной дорожке охотнее станут собирать ее и подвигаться к нам, а когда ступят на настилку рва, то провалятся и уж не уйдут. Только нужно выдергать острые колья из дна, чтобы, падая, лось не напоролся.
Мы так и сделали. Дня через три колья были выдерганы в значительной части рва, настилка опять заделана и закидана снегом, а сверх него положена порядочная куча зелени. Дорожка вышла довольно узкая и негладко утоптанная, но мы очень рассчитывали на приманку.
Устроив все это, мы никуда не выходили из-за частокола, старались как можно меньше шуметь, даже дома не стругали, а принялись вить веревки. Но работалось плохо – мы беспрестанно прислушивались. Наконец, на третий день утром, когда мы вышли смотреть ров, в том месте, где лежала зелень, оказался пролом. Мы, не помня себя от радостного волнения, бросились туда и увидели двух лосей. Один был большой с огромными рогами, другой безрогий, меньше ростом, но шире первого. Видно было, что они чрезвычайно перепуганы своим положением. Безрогий стоял, понуро опустив голову, а рогатый, по-видимому, пытался выбраться на поверхность, потому что задние ноги его стояли в самой глубине, а передние упирались в стенку. Но гладко обтесанные колья, которыми выстланы были обе стороны рва, представляли слишком малый упор для его тяжелого тела.
Вася первый овладел собой, отвел меня в сторону и тихо, точно боясь, что его услышат и поймут лоси, сказал:
– Этот большой, рогатый, что-то очень страшный. Его нужно будет застрелить и вытащить нашим блоком, а того, что поменьше, оставим. У него вид такой смирный. Сначала проморим хорошенько голодом, а потом станем отлично кормить его, поить и ласкать. Когда он к вам привыкнет, выведем т рва и поселим в леднике.
Я согласился с ним. Он пошел домой, зарядил двустволку пулями, возвратился ко рву, стал на колени, приставил дуло к самому лбу большого лося и выстрелил. Великан зашатался и упал. Я взглянул на второго. Сначала он заметался в страшном испуге, но, поняв всю невозможность бегства, поднял на нас такие испуганные умоляющие глаза, что мне стало невыразимо жаль его. Я пошел домой, привязал к веревке горшок с водой и пучок зелени, спустил их к лосю, а вечером набросал туда веток, чтобы он мог лечь.
Убитого лося мы со страшными усилиями вытащили с помощью блока. Это было очень трудно, потому что лось был втрое тяжелее корзины, наполненной землей. Оставить его по нашу сторону рва было совершенно безопасно, но нам непременно хотелось отвлечь внимание волков в медведей от нашего пленника, поэтому пришлось везти тушу во двор. Мы проработали над добычей почта весь день. Но хотя уже и начинало вечереть, мы старательно заложили пролом над рвом новым хворостом, а приманки разложили в большом количестве с совершенно противоположной стороны, чтобы хищные звери, почуяв близость лося, не ввалились к нашему пленнику в ров и не причинили ему вреда.
Хитрость наша удалась отлично. В ту же ночь мы поймали еще двух волков на приманку, а навес над лосем остался цел.
Три дня мы продержали пойманного лося без пищи и впотьмах под наметом. Все это время мы занимались перевозкой сена во двор, вымосткой пола в леднике и пошивом крепкого хомута из лосиной кожи.
Наконец на утро четвертого дня мы раскрыли намет над лосем. Он очень похудел за это время и, видимо, обрадовался свету. Мы спустили в ров лестницу и слезли к нему с зеленью и сеном. Лось охотно и жадно стал есть, мы накормили его досыта и повторяли это раза четыре в день. Дней через пять мы достигли того, что он радовался нашему приходу, позволял ласкать себя и даже не оказал сопротивления, когда Вася расходился до того, что сел на него верхом. Видя такое смирение, мы решились надеть на него заранее приготовленный ошейник-хомут, поглаживая лося и ласково разговаривая с ним.
Вечером Вася сказал мне, что больше не надо кормить лося, а завтра нам нужно будет подняться чуть свет, выдернуть в одном месте колья, выстилающие стенки рва, и сделать отлогий откос, чтобы лось мог выйти по нему. До вечера все это следовало поправить и снова покрыть ров хворостом. На другое утро мы закончили подготовительную работу, спустились в ров и к хомуту привязали веревки. Став по бокам и крепко ухватившись за их концы, мы осторожно, держа перед мордой лося пучок зелени, провели его через мост во двор и ввели в ледник, пол которого заранее был выстлан мхом и ветками, а в углу лежало сено.
Когда животное освоилось на новом месте, мы стали выпускать его прогуливаться по двору, но пить и есть давали только в леднике или из рук. Оно вскоре совершенно привыкло к нам, даже оглядывалось и приходило на свою кличку. Быстроте приручения способствовали, может быть, два обстоятельства, из которых одно впоследствии приобрело для нас чрезвычайно важное значение: животное оказалось самкой, лосицей, ожидавшей появления теленка. Она в смерти своего спутника увидела нашу силу, но не озлобилась против нас, потому что после долгого и мучительного голода, мы накормили ее.
Между тем, мы исподволь приготовили большие сани с оглоблями и сшили шлею, по мерке нашей, теперь уже не воображаемой, лошади. Когда мы освоились с лосицей до того, что могли без страха садиться на нее верхом, брать ее за морду, за ноги, за хвост, снимать и надевать хомут, то решились, наконец, запрячь ее. Это, без сомнения, было дело рискованное. Очутившись в родном лесу, она могла вспомнить все прелести свободы, разбить сани, перервать упряжь, уничтожить нас и убежать. Поэтому еще за несколько дней мы стали кормить ее все меньше и меньше, а в день испытания не дали ей ничего, так что она опять похудела и ослабела. Когда упряжка была готова, мы попробовали провести ее несколько шагов. Тяжесть и шелест саней о снег испугали было ее, но мы с Васей стали по бокам и пошли с нею рядом, в она успокоилась. Убедившись на дворе, что она поведет сани не упрямясь, мы поставили на них три котелка и поехали к озеру за водой. К великой нашей радости лосиха и по лесу шла спокойно и послушно. Пока Вася наливал воду, я стоял возле нее и поглаживал по морде. Новая тяжесть удивила ее, но она скоро с нею освоилась и благополучно довезла воду домой. После этого мы сытно накормили, напоили ее и поставили в ледник.
Вася просто торжествовал и беспрестанно шутливо упрекал меня за то, что я считал прежде приручение лося делом для нас невозможным.
– Стоит только человеку захотеть что-нибудь, подумать, да потрудиться, и он может сделать все на свете! – повторял он свою обычную поговорку.
Глава пятнадцатая
Мы делаем свечи. Наши предположения, как нам объездить лося
Самые главные потребности наши были удовлетворены: у нас было теплое жилье и платье и вдоволь хорошей, здоровой пищи, за которой уже не нужно было гоняться по лесу большую часть дня. Поэтому мы имели много времени, чтобы заняться устройством некоторого комфорта в своем жилище. Давно задуманный пол мы настлали довольно скоро. Глина была у нас запасена еще с осени, в сарае. Часть ее пошла на выделку грузил к неводу, а другою мы обмазали внутреннюю сторону стен. Очень огорчало нас, что от копоти и дыма лучины новый пол и стены быстро почернеют, как уже почернел потолок. Поэтому мы попробовали делать свечи из воску. Его было у нас немного, не больше двух фунтов, но мы решили беречь свечи и могли сохранить их довольно долго.
Сначала мы стали делать их самым простым способом: раскатывали воск в довольно толстые длинные пластинки, ссучивали фитиль из ниток, которые выщипывали из лоскутов старой ситцевой рубашки Васи, и, завернув его в воск, катали сделанную таким образом свечу под дощечкой. Она становилась совершенно прямой и круглой.
Но такие свечи сгорали очень быстро, оплывали и давали мало света.
– Нет, не хорошо мы это придумали, – сказал Вася. – Помните, ваш батюшка купил для рабочих на заводе пять большущих серых быков. Их велели убить и посолить, потому что рабочие любят солонину. А у нас в селе жил шорник, чинил в каретном сарае старые сани и хомуты. Как увидел он, что с быков пообрезали много сала, и стал приставать к барину: продайте его мне. Барин согласился. Я все тогда думал, что он станет делать с этим салом? Прихожу, а у него в котле растоплено сало, сам сидит над котлом и макает в него светильню. Сало к ней пристанет, он вытащит и даст остыть, а потом опять в котел обмакнет. Так он при мне сделал несколько свечей. Потом он продавал их нашим рабочим по три копейки свечку, а в городе они дороже. Теперь я так хочу попробовать. Ведь сала у нас много.
Мы, действительно, попробовали делать сальные свечи и сначала нам это нравилось, потому что они горели светлее восковых, но тоже оплывали, и, кроме того, я никак не мог примириться с их неаккуратной формой. Свечи выходили неровные, безобразные. Мне это очень не нравилось, и я придумал отливать их в форму: выбрал осиновую, прямую и без веток, палку, длиной несколько более обыкновенной свечи, и распарил в теплой воде. Когда она остыла, с одного конца аккуратно срезал кору, до дерева, чтобы рука могла удобно схватиться за него, а по остальной коре стал легонько постукивать маленьким молотком. Когда на палке не осталось живого места, я взял ее в одну руку, а другой ухватился за обнаженный конец, стал осторожно поворачивать дерево и, наконец, вынул его из коры, как из футляра. Получилась пустая трубка с очень гладкой внутренней поверхностью. Теперь можно было наливать в нее сало и вдевать фитиль. Чтобы сало застывало скорее, мы выносили форму во двор и втыкали ее в снег, потом осторожно вытаскивали свечку. Васе очень понравилась моя выдумка, потому что свечи выходили очень правильные.
Обзаведясь некоптящим освещением, мы выскоблили черный потолок, вымыли пол с песком и щелоком, сплели и разостлали перед дверью толстую рогожу, чтобы вытирать при входе грязные сапоги. Мочалы у нас было много, а потому мы сделали из нее тюфяки и обтянули их хорошо выскобленной лосиной шкурой, мехом вниз. Они стали мягче и гораздо опрятнее подстилки из моха, которая постоянно рассыпалась и валялась на полу клочками. Подушки у нас были уже из перьев. Наволочки на них порядочно выносились, но Вася надеялся, что летом выделает несколько заячьих шкурок и из мягкой кожи сошьет чехлы.
Дом наш стал гораздо теплее, и спать на лежанках было уже жарко. Потому мы, хоть и с грехом пополам, сделали две кровати, переложили на них тюфяки и подушки и застлали одеялами. Я даже теперь с удовольствием и любовью вспоминаю мою милую, хотя жесткую и далеко не удобную кровать!
Печка с ненужными лежанками стала занимать слишком много лишнего места, поэтому мы решили разломать ее летом и переложить иначе.
Не забыли мы также и о пчелах и, надеясь на роение, сделали новый улей, в виде маленького домика с внутренними перегородками, смазали их воском, а летом собирались выставить в огород и приманить пчел запахом кипящего меда.
Посуды у нас было теперь много, и мы так хорошо научились выделывать ее из глины, что она выходила довольно красивой. У нас был даже чайник с носиком, чашки и блюдечки. Если случалось долго работать на открытом воздухе в холодные дни, мы вываривали липовый цвет пополам с сушеной малиной и пили как чай. Он отлично согревал нас.
Между тем мысль о лосином дворе не выходила из ваших голов. Очень хотелось нам запастись еще несколькими шкурами, копченым мясом и сухим бульоном. Да, наконец, и самая охота была большим удовольствием. Убить нескольких лосей, которые не решаются выйти из своей крепости, не представляло никакой трудности. Все дело было в том, как доставить их домой. Если оставить убитых лосей на ночь в лесу, то их съедят волки; они могли также напасть и на нас, пока мы повезем их, а главное, мы все-таки еще не могли вполне полагаться на кротость своей Машки. Увидев свободных родичей, она могла наделать много беды. Поэтому мы со дня на день откладывали свой поход, но почти ежедневно толковали о нем. Наконец Вася вспомнил, что лошадям завязывают глаза, когда хотят, чтобы они не испугались. Ничего не видя, они становятся кроткими и послушными.
Меня очень заинтересовало это соображение.
– Послушай, Вася, – заговорил я, – запряжем завтра Машку в большие сани, захватим ружья, пули, порох, топоры и пойдем к лосиному двору. На середине дороги завяжем ей глаза, так что она свободных лосей и не увидит. Пока стреляем, привяжем ее к дереву крепким ремнем, а чтобы к ней не пришли другие лоси, перекинем ей через спину большую рогожу – они побоятся.
– Правда ваша! Молодец вы, Сергей Александрович! Так, завтра на охоту, а теперь спать.
