Kitabı oku: «Как Орлик-царевич невесту себе добывал», sayfa 3
Звёздочка в ответ тихо опустилась на мох и стала гореть менее ярко.
– Спасибо, родная, – поклонился ей Орлик.
Перекусили, легли спать под ёлкой, а чуть свет Ратибор растолкал Орлика, и пошли они за звёздочкой дальше. Шли, пока лес не расступился. Впереди стегой встала гора. Дошли. Гора, исполинская чёрная скала, поднималась прямо из земли.
– Милая звёздочка! – попросил Орлик. – А спрячься, пожалуйста, у меня в кармане, а то вдруг кто твой свет заметит.
Звёздочка и прыгнула к нему в карман.
– Что дальше?
– Идём вдоль горы, может, какую тропинку найдём.
Горы вздымались чуть не до самых небес. Где же логово змеево? Неужели придётся каждую гору осматривать? С чего-то надо начинать, и друзья решили лезть на хоть какую гору, чтобы хотя бы оглядеться. Пошли искать, где сподручнее карабкаться.
– Постой, царевич. Чего мы сами-то носом водим. Выпускай звёздочку.
– А вдруг увидят?
– И очень хорошо, если увидят, пусть выходят, будем биться! – и за меч взялся.
– Тебе б только биться. Может, ещё добром уговоримся. Милая звёздочка, покажи пожалуйста, есть ли тут какой проход наверх?
Звёздочка тут же из Орликова кармана выпрыгнула и к горе полетела. Друзья за ней. Звёздочка прямо внутрь горы устремилась, да там и скрылась, только светит оттуда. Орлик в тайную расщелину – сами ни за что бы не углядели – легко прошёл, Ратибор следом протиснулся, идут, а ход вверх да вверх забирает. Вверх да вверх.
Довольно долго забирались по узкому ходу. Затем горная тропинка перешла в подземный туннель, такой низкий, что людям приходилось идти, согнувшись в три погибели. Наконец впереди блеснул свет, показалось синее небо и друзья вышли на зелёную лужайку. Как вышли, так и отпрянули. На лужайке, щурясь на солнышке, валялся в траве не кто иной, как сам змей горыныч. Морды благостные, все три.
Вдруг змей потянулся, крылья расправил, захлопал, замахал – и в воздух приподнялся. Батюшки, а обе лапы у него вот такущими цепями прикованы, каждая к своей скале. Хлопай крыльями, не хлопай – всё равно не улететь. Но и Орлику с Ратибором мимо него незаметно не пройти. Ясно же – животное серьёзное, рассуждать не будет, пыхнет огнём – и нет богатырей. Кто же его хозяин, что этакую зверюгу на цепях держит. Без чародейства явно не обошлось. Куда они против такого-то, с бабушкиными крупиночками.
– Мысли есть? – спросил Орлик.
– Выскакиваем, каждый рубим по голове, потом я оставшуюся.
– Тебе б всё только рубить по голове. А ну как нашумим? Стража набежит, а то и кто похуже? А ну как у него чешуя заговорённая? А тем более – видишь, он прикованный? Не по своей воле принцессу-то крал. Нет, брат, тут по-тихому надо. Давай вторую горошинку, то есть крупиночку.
Пока Ратибор возился с мешочком, где крупинки лежали, Орлик поклонился звёздочке и сказал:
– Спасибо тебе, милая звёздочка, за помощь. Лети, отдыхай.
Звёздочка мигнула и рассыпалась мерцающей пылью.
– Чудеса в решете, – выдохнул Ратибор.
– Это тебе не мечом махать.
– Ладно-ладно. Мечом тоже надо уметь махать.
– Это да.
– Ты зачем звёздочку погасил?
– Нам мимо чудища пройти надо? Чтобы он не заметил. И никто не увидел. Где принцессу держат, найти надо? Наверняка же охраняют. Взаперти, конечно, держат.
Ратибор только кивал, крепко сжимая рукоятку меча. Его раздражали эти премудрости, ему хотелось действовать. Но напрямую, как он привык, непонятно было, как действовать, и смышлёный Орлик, который придумывал дальнейшие ходы и принимал решения, оказался весьма кстати.
– Милая, славная крупиночка, – обратился Орлик ко второй крупинке, – пожалуйста, умничка моя, сделай нас с Ратибором полностью невидимыми. Пожалуйста. Ратибор, ты где?
– Здесь.
– Ай! Тьфу, как непривычно. Ты где?
– Здесь.
– Дай руку. За руку пойдём. Выходим!
6. Загадки горного замка
Если не смотреть под ноги и на руки, то можно было идти как обычно.
Стараясь не производить ни звука, друзья, взявшись за руки, вышли на солнечный свет из сумеречной расщелины.
Им казалось, что они ужасно громко топают, но змей, видимо, был глуховат или просто ленив. В их сторону не повернулось ни одной головы.
Дзынь! Это Орлик споткнулся о цепь, которая тянулась в траве от скалы к лапе чудища. Ближайшая голова приоткрыла глаза, покосилась в сторону звона и выпустила из ноздрей синеватый дымок.
– Куда идём-то?
– Вначале от этого подальше.
Орлику очень хотелось ускорить шаг, но совестно было перед Ратибором показать, что ему страшно.
Зашли змею в хвост. Того явно разморило на солнце, а тени на лужайке не было. Трава под змеем была вытоптана и примята, насколько хватало цепей, а от хвоста и дальше по траве убегала тропиночка.
Пошли по ней. Постепенно привыкли к невидимости, спотыкаться перестали, руки отпустили. Идут-идут…
– Орлик-царевич, а ведь мы кругами ходим.
– Как кругами? Солнце ровно с одной стороны светит. Прямо мы идём.
– Прямо-то прямо, а вот я специально свой след около камушка вмял, вон, впереди.
– Однако.
– Третий раз уже этот камень попадается.
И тут из-за этого камня вышло грустное существо. Вроде человечек, но уж больно махонький. Существо тащило ведро, полное яблок вперемешку с кашей, и грустно-грустно вздыхало. За этим вышло ещё одно, тоже грустное, тоже с ведром. Это было с морковками. И третье. С помидорами и огурцами. Идут друг за другом, вздыхают.
– За ними! – шепнул Ратибор.
Идти пришлось недолго. За кустом бузины обнаружилась знакомая лужайка со змеем, который при виде грустных человечков оживился, цепями загремел и захлопал крыльями.
Те подошли к каждой из голов, поставили перед ними вёдра, и змей принялся питаться всеми тремя головами. Грустные гномики – так про себя определил человечков Орлик, присели каждый около своей головы и гладили чудовище за ушами. Змей чавкал и довольно урчал. Когда головы доели, полезли к гномикам в карманы, раздобыли там себе что-то, пожевали, потом змей сел и завалился на бок. Головы разлеглись в траве. Гномики забрали вёдра и потянулись обратно. Ратибор дёрнул Орлика за край одежды. Орлик и сам понял, что надо следовать за малютками. Тот, кто носит еду змею горынычу и позволяет ему лазать по своим карманам, безусловно, многое знает.
Бац! После того, как все трое зашли за камень, Ратибор, сам невидимый, налетел на невидимую же преграду. Впереди та же трава, тот же лес, а если руку протянуть – упирается во что-то твёрдое рука. Неприятно.
Ну вот, приплыли. Лес дремучий преодолели, сквозь гору пробрались, а здесь застрять?
Стукнул Ратибор в сердцах по камню, да и провалился сквозь невидимую преграду. Орлика, которого он крепко за рукав держал, тоже за собой увлёк.
Полетели они в темноте вниз, но не стремглав, а плавненько, будто бы вплавь. Потом плавание прекратилось, и очутились друзья на полу, вроде как в деревянном домике. Сам пустой, только дверь наружу. Ратибор щёлочку приоткрыл – а там целый хозяйственный двор, всюду снуют грустные гномики, все делами заняты. Одни воду таскают, другие бревно пилят, кузнец в углу двора молотом об наковальню звенит, в одном окне швеи сидят, что-то блестящее шьют, из кухни звон посуды раздаётся и запахи чудесные идут.
– Выходит, змей для этой мелкоты Феодосию утащил?
– Судя по привязи, змей тут существо подневольное. Да и эти малыши здесь, скорее всего, не хозяева. Посмотри, какие они грустные.
– Идём, поглядим как тут что. Только не наступи ни на кого.
Колдовских преград больше не попадалось и друзья беспрепятственно обошли весь замок. Он был небольшой. Труднее всего было уворачиваться от грустных гномиков, которые ходили туда-сюда, ни минуты не сидя без дела. Проходя мимо окна, за которым работали швеи, друзья услышали обрывок разговора.
– А когда остаётся одна, то либо плачет, бедняжка, либо сердится. Посуду бьёт. Вчера блюдо расколотила, а до этого вазу. И не ест ничего, представляешь? Так, поклюёт немного.
– А мне она нравится. Красивая такая и грустная, ещё грустнее нас.
– Ну, так мы уже привыкши под Амарантом жить, а она, видать, вольная, не нравится под замком.
– Шшш, ты что! С ума сошла?
7. Грустная история малого лесного народца лесовичков
– Бабушка Тью, а расскажи, почему мы стали такие грустные!
Бабушка Тью сидела в глубоком кресле и вязала внучке жилетку. Спицы так и мелькали.
– Расскажу. Отчего не рассказать.
Когда-то давным-давно, тогда нас с дедушкой Тью ещё и на свете не было, наш малый лесной народец был свободен. Жили в деревне под горой, кормились из леса – грибами-орехами, и с огородиков. Никого не обижали, не трогали. Даже с птичками лесными разговаривали. От птичьего языка имена наши пошли. И вот однажды небо потемнело, налетел ураган. Восточный ветер принёс змея горыныча. А на нём верхом сидел человек в чёрной одежде. В руках у него лежал маленький ребёнок, завёрнутый в одеяльце. Человек сказал, что его зовут Амарант и он великий чародей и властелин. Чего именно он властелин, мы не поняли, но на всякий случай согласились.
Он нанял на работу десятерых самых сильных мужчин и пятерых женщин. Мужчин – для строительства дома, женщин – заботиться о ребёнке, который тогда был немногим меньше самих этих женщин. Заплатил по золотой монете за каждого, хотя на что нам было его золото. Но взяли. Всех их Амарант посадил на змея и унёс на вершину горы. Потом вернулся и сказал, что не отпустит этих, пока не будет построен его дом. Жёны тех мужчин заплакали, что долго не увидят мужей, родители заплакали, мужья тех женщин заплакали, дети заплакали. Тогда Амарант сказал, что кто хочет, тот может пойти наверх помочь, чтобы те быстрее освободились. И семьи, сказал, пусть поднимаются. И вызвались же многие помочь, и улетали. Никто не возвращался. Только весточки присылали, как им на верху горы хорошо. И солнце-то там ярче светит, и репа в огороде веселее растёт. Потом оставшаяся родня запросилась наверх, для воссоединения. Так всю деревню Амарант на гору и перетаскал на своём змее. Поди, сейчас от неё уже ничего и не осталось.
Отстроили Амаранту дом, целый замок. А сами в кубиках, друг на друга поставленных, ютимся. Как замок построили, то и поняли, что где раньше жили, не помним, как самим жить, без указки – не знаем.
Так и повелось. Амарант с учеником в замке и мы, потомки вольных лесовичков, в кубиках. Больше никого в замке, кроме них да нас, за долгие годы не завелось. Живём как-нибудь. Хозяйство налажено, сыты, в тепле, но сильно грустим об утраченной свободе. Наши ведь предки как – захотел – домик построй, огородик распаши, семьёй обзаведись, живи себе, грядки поливай, орехи в лесу собирай.
А захотел – одежонку потеплее справь и ходи-гуляй по лесам да по горам хоть целый год.
А то ещё среди наших предков были такие люди – мы их мечтателями звали. Разные были мечтатели. Один сядет на солнышке, мечтает себе, чертит что-то прутиком, потом и соорудит летательный аппарат. А то намечтал и изготовил устройство, чтобы всей деревне бельишко стирать, а самим рук не мочить, только бросить, вынуть, отжать да развешивать.
Упал, конечно, тот мечтатель вместе со своим аппаратом, у тётушки Ньи всю брюкву в огороде измял и кабачок выдрал. Но его не ругали, а наоборот, восхитились, почёт выказали, брюкву с кабачком тётушке Ньи возместили, только впредь попросили мечтателя над огородами не летать. Так он другой аппарат через год намечтал, соорудил, летал. Сначала, как было велено, в сторону от огородов сворачивал, а там навострился и ласточкой над всею деревней планировал. Это мне моя матушка Тьи рассказывала. Людей катал, детишки в очередь выстраивались. Полные туески орехов ему таскали, чтобы покатал.
А как Амарант на нас свалился, то этакие мечтания враз пресёк. Даже имя того летуна упоминать запретил. Мы-то, конечно, помним. Потом, когда подрастёте, скажу вам. А не то, неровён час, сболтнёте где, а у нас везде уши.
А вот еще были у нас и такие мечтатели: картинки яркие рисовали. Эти мечтание Амарант тоже велел прекратить, чтобы чего лишнего не нарисовали. Под его присмотром рисуют, конечно, а чтобы сами – ни-ни. Ещё из мечтателей остались стихоплётчики. Раньше красиво плели, а сейчас иной раз такое наплетут, слушать тошно. Что-то разболталась я, как бы лишнего не сказать. В старые времена насчёт стихоплётства как было – наплетёшь чепухи, так слушатели тебе всё напрямую и выскажут. А сейчас – при Амаранте – плести можно только то, что можно, лишь бы в рифму. Да и та у некоторых через пень-колоду.
А то ещё как у нас раньше было: деток вырастишь, на ноги поставишь – и свободен, живи как хочешь. Огород сводишь до самой нужной малости и сиди мечтай. Или наоборот, бывает, хлебом человека не корми, дай грядку вскопать, овощей вырастить. Хочешь себе в погреб складывай, хочешь с соседями на плюшки меняйся. Или на дрова. Или на муку.
А сейчас сами знаете – работаешь на Амарантово хозяйство, пока ноги держат. Сами знаете. Мечтать нельзя. Ничего своего нельзя. Всё, что не по хозяйству – нельзя. И уйти никак нельзя. Уходили, правда, некоторые, кто из молодых. Мы не знаем, что с ними стало.
Даже свой дом построить нельзя, а только кубики можно, ставим их друг на друга для экономии места. Кто стал старый и наверх больше карабкаться не может, тот вниз переезжай.
Вот, деточки, поэтому мы и грустные, что не своей свободной жизнью живём, а обслугой подневольной.
– А у нас хороший кубик, нам нравится, правда, Тья? – спросила сестру Тье.
– Хорошая, хорошая, – грустно покачала головой бабушка Тью. – А вот ещё ходят у нас такие разговоры, с самого начала житья у Амаранта. Был у нас мечтатель, из тех, кто дома не сидел, а всё по лесам ходил. Он жил без семьи, поэтому наверх не полетел, ему воссоединяться было не кем. Так вот он рассказывал, что в своих странствиях видал великанов, которые живут с той стороны нашего леса. Эти великаны строят себе огромные дома, пашут огромные огороды, а в лес редко заходят, но, бывает, заходят. Вот мы и думаем – может, когда-нибудь эти великаны до нас дойдут? Правда, мы сами не знаем, хорошо это будет или плохо. А что знаем, уже толком и не помним, – и бабушка Тью погрузилась в грустное молчание. Жилетка для Тье была готова.
8. Сад вместо леса
Жизнь в замке шла своим чередом, разве что лесовички были грустнее обычного, потому что Амарант пребывал в дурном расположении духа и больше обычного на них огрызался. Он раздражённо ходил по замку и по двору. Однажды вызвал главного распорядителя, старосту лесовичков, и приказал ему срочно разбить за замком сад. За неделю.
