Kitabı oku: «Донатас Банионис. Волны Океана Соляриса», sayfa 3

Глава 2

…Учебный год завершен. Я ухожу в отпуск. Из Германии пришло приглашение на велопробег, и я получила визу. Виза была бесплатная, и просто воспользоваться ею, чтобы попасть в Европу в обход велопробега, я не рискнула. На следующий год приглашение могли и не выслать. Огорчило то, что срок визы сократили с месяца до трех недель и открыли ее числом за три дня до начала велопробега.

…В сервисе я отремонтировала свой велосипед. Прополола у дома огород, а за котом Нео попросила присмотреть соседку. Оставила ей деньги для него на питание, продукты. Позвонила детям: «Уезжаю на три недели. Буду скучать». Стало грустно. Без Максима и Сережи – все радости наполовину.

Возвращаюсь мыслями в прошлое. Мы вместе. В Париже. На самой высокой точке города, у собора Сакре-Кёр. Париж как на ладони. Видны его архитектурные доминанты: башни – Эйфелева и Монпарнас, небоскребы Дефанс… Изумление! Город отсюда просматривается на десятки километров. Сердце Парижа – остров Сите. По форме он напоминает кораблик. Кораблик изображен и в гербе города. Музеи, театры, площади, парки, соборы, элитные, студенческие, китайские, арабские… кварталы, у каждого из двадцати округов Парижа свои характеристики-достопримечательности, а мне захотелось тогда увидеть места, знакомые по фильмам, побывать, например, там, где снимались «Амели», «Любовники с моста Неф», «Ангел А», «Полночь в Париже»…

Для меня Париж – это голос Эдит Пиаф и музыка Франсиса Лея. Красота, талант Алена Делона и Катрин Денёв. Впечатлительность Клода Моне, отчаяние Ван Гога, боль Камиллы Клодель. А еще… рыцарство и романтизм Антуана де Сент-Экзюпери, юмор Пьера Ришара, несбывшиеся мечты Жерара Филипа, дух CINEMA бульвара Капуцинок… Что там происходило, на этом бульваре, 28 декабря 1895 года, в доме номер 14, в индийском салоне Гран-кафе? Тридцать пять посетителей кафе, сами того не зная, засвидетельствовали рождение кинематографа. Огюст и Луи Люмьеры продемонстрировали им десять фильмов, длившиеся тридцать – пятьдесят секунд каждый. Первым показали «Площадь Белькур в Лионе», хотя, обычно называют «Прибытие поезда на станцию Ла-Сьота» или «Выход рабочих с фабрики Люмьер». Как отметил французский кинокритик Жорж Садуль, фильмы «Прибытие поезда» и «Политый поливальщик» «…наметили пути дальнейшего развития кино». Началась эра кинематографа, и совсем неплохо, что я ее застала. Но если придерживаться правды, то первый коммерческий киносеанс прошел в Берлине 1 ноября 1895 года. Так пишут в книгах о кино. А бульвар Капуцинок увековечили на своих полотнах Клод Моне, Антуан Бланшар и Константин Коровин, также работавший в импрессионистической манере. В тот вечер, когда я стояла на этом историческом месте, у Гранд-кафе, Париж казался мне особенно романтичным и праздничным. Многое вспоминается, но, чтобы рассказать обо всем увиденном, конечно же одной этой страницы недостаточно. Все же добавлю к сказанному еще немного информации. У фонтана Невинных вспомнился роман Патрика Зюскинда «Парфюмер. История одного убийцы». Действие романа происходит в Париже в XVIII веке. Писатель описывает Париж таким, каким он был в то время: грязным, зловонным. «Чрево Парижа», Гревская площадь, кладбище Невинных, Королевский мост, улица Маре – вот неполный перечень мест, где жил и убивал парфюмер Жан-Батист Гренуй.

Антигерой погибает в мучениях. Погибает заслуженно. Ведь на его совести двадцать шесть жертв. «К черту мир и духи!» Интересно, что Том Тыквер, режиссер фильма «Парфюмер», снимал картину не в Париже, а в Испании: в Барселоне, Жероне и Фигерос. Там нашлась подходящая натура для воспроизведения атмосферы того времени. Прогуливаясь по Дефанс, неожиданно наткнулись на «шедевр» современного искусства в стиле «новый реализм». Описать такое сооружение не трудно. Это выполненный из металла, установленный на низком постаменте большой палец руки. Кто автор? Жан Ланкри. Я же полагала, что французский скульптор Сезар Бальдаччини. Престижная кинонаграда «Сезар» названа его именем. Первый «Сезар» вручал Жан Габен, а единственный «Сезар сезаров» в истории награждения получила картина Роббера Энрико «Старое ружье». Нарушив принцип «не тратить время на шопинги», не удержались и посетили в Дефанс один из крупнейших торговых центров Европы «Времена года». Не скажу, что это было неинтересно. Получилась своего рода экскурсия на тему «Мир товаров и мода» с незначительными покупками для себя и друзей. Последний марш-бросок в тот день, на велосипедах, совершили к статуе Свободы. Она находится у оконечности Лебединого острова, на западе Парижа, и если отсюда ехать вдоль Сены в восточном направлении, то встреча с Эйфелевой башней, Лувром, Нотр-Дам-де-Пари неизбежна. Чуть в стороне от реки, на правом ее берегу, на улице Риволи, находится один из крупнейших художественных музеев мира – Лувр, и все дороги в Лувре ведут к Ней. Рядом с «Джокондой» всегда много людей, погруженных в себя, просветленных или находящихся в какой-то растерянности. «Она все знает о нас, а мы о ней ничего. И как теперь уйти от нее?» — сказал Сережа. Так и уходили, оглядываясь.

Ночное возвращение в кемпинг, в район Нейли-сюр-Марна, не обошлось без приключения – заблудились. Помог случайный прохожий. Как оказалось, земляк. Бывает же такое! Торопимся. Нужно выспаться. Завтра, вернее сегодня, продолжение путешествия по Парижу.

– Мам, тебя не догнать! – кричит мне вслед Максим.

– Догоняйте!

Для меня эти дни превратились в праздник. Рядом были мои сыновья. Мы дарили друг другу мысли, впечатления, понимая, что Париж стал частью нас самих.

…Присяду на дорогу. Вроде бы ничего не забыла. Еще раз проверю паспорт, страховку.

ЭТА ПОЕЗДКА ДАЛА МНЕ ВОЗМОЖНОСТЬ УВИДЕТЬ ДОНАТАСА. Мы созвонились, и он знал, что через день я приеду. Телефонные разговоры сближали нас. Привыкаешь к голосу, радуешься общению. Я думала о Донатасе, ждала его звонков. Смотрела по вечерам его фильмы, пытаясь за экранными образами угадать реального человека, которого могла слышать и слушать, и не знала, как ответить себе на вопрос, почему такое происходит в моей жизни.

…Пересекая границу, рассуждаешь о странностях мироустройства. Та же природа, погода, то же небо и на той, и на этой стороне, и птицы свободно летают туда-сюда. У тебя же досмотр вещей, паспортные процедуры. Постепенно начинаешь улавливать различия, по которым можешь осознать, что ты уже не в своей стране: меняется ландшафт поселений, на дорожных указателях надписи на чужом языке. В поезде – все те же переживания: как войду в его квартиру, что буду говорить. Смущало синее пятно под глазом. Подумает – хулиганка какая-то. Напугаю человека. Причина же появления синяка – просто-напросто моя неловкость. Укладывая разобранный велосипед на полку, резко развернула его, ударила себя нечаянно по лицу велосипедным замком, который был прикреплен к велосипеду, и через несколько часов обнаружила последствия удара. Ничего не исправить, загримировать синяк нечем, придется с этим смириться. «Ладно. Как есть, – пробормотала я тогда, чуть не плача. – Что за невезение».

…Все поезда доезжают до места назначения, и люди тоже. Я собрала на платформе свой велосипед, надела рюкзак и поехала к Донатасу в полной уверенности, что мне «конец». С такими подозрительными личностями, как я, он долго разговаривать не будет. А впрочем, расскажу ему, если спросит, откуда у меня такое украшение.

…По телефону Донатас объяснил мне, какие набрать цифры кода, и я вошла в подъезд. Постояла какое-то время у лестницы, вспоминая, как когда-то поднималась по ней к его квартире, и решительно проделала то же самое. Палец руки, который я нацелила на кнопку звонка, почему-то не хотел прикасаться к этой кнопке. «Хватит трусить», – сказала я себе и нажала на кнопку. Донатас открыл дверь, мы поздоровались, и он пригласил меня войти. Я собиралась приковать велосипед к лестнице в подъезде, но он разрешил поставить его в прихожей. Рюкзак я не выпускала из рук. В нем были подарки, и мы пошли на кухню. После телефонных разговоров с Донатасом Я ВООБРАЗИЛА СЕБЕ, ЧТО МЫ УЖЕ ДРУЗЬЯ, но от строгого выражения его лица потеряла дар речи и чуть не уронила чашку, которую доставала из рюкзака. Пока он молча меня рассматривал, я выкладывала подарки на стол. Потом взглянула на него. Совсем не тот доброжелательный человек, которого я видела год назад и с которым общалась по телефону. Недоверчивый и жесткий. Печаль во взгляде. Я предложила ему свои услуги в приготовлении ужина, но в холодильнике мало что нашлось для этого, а из того, что привезла я, – одни сладости. Он сходил куда-то за картошкой, я сварила суп, мы и поужинали этим супом. Поговорили как бы ни о чем. «Спать будете в этой комнате», – сказал Донатас и показал, куда мне пройти. Пожелал спокойной ночи и ушел. Я так устала от впечатлений, что перестала контролировать свои мысли, переоделась и легла спать. В окно спальни проникал свет от уличных фонарей, и в полутьме можно было рассмотреть картины на стенах, шкаф с книгами, вазы на подоконнике. Долго рассматривала одну из картин, предполагая, что на ней изображены Принцесса и Акробат… Позже Донатас рассказал мне, откуда у него эта картина. Ее подарил ему в Ташкенте художник Бахтияр Рамазанов. Картина была огромных размеров, в руках не унесешь, и ее доставили прямо к поезду. Я старалась уснуть, но не получалось. «Ну что ж, если сразу не выгонит, схожу в магазин за продуктами. Что-нибудь ему приготовлю. Если разрешит, – подумала я. – И про мое украшение даже не спросил. Деликатный человек. Мало ли что в жизни бывает… Такая грусть в глазах?»

ОДИНОЧЕСТВО – ненужность самому себе. Бездна, в которую заглядываешь время от времени, в надежде в ее глубинах увидеть свет. Почти неощутимое существование. Омертвение души. Что можно чувствовать, когда тебе столько лет, что каждый день на земле может стать последним? Приближение к Неведомому? Но если рядом с тобой человек более светлого мироощущения, жизнь поменяется в светлую сторону. Неведомое исчезнет, пусть хотя бы и на какой-то миг.

…Всегда просыпаюсь в шесть утра. Годами приходилось подниматься в это время, потому что нужно было сделать зарядку, собраться на работу. Биологические часы моего организма настроены на привычные для меня минуты пробуждения, и перестроить их на другой жизненный ритм тяжело. В лучах восходящего солнца комната преобразилась. Картины, книги на полках, вещи как будто «проснулись» вместе со мной. Мысль о том, что я нахожусь у Донатаса, захватила каждую клеточку мозга. И понимание-переживание этого состояния казалось невероятнее всего того, с чем я сталкивалась в жизни. Так не бывает.

– Знаете, через два дня начинается велопробег, и завтра я должна быть на месте. Я сегодня уеду. Визу открыли на неделю позже того числа, что я указала в документах. Сократили ее сроки. Я бы раньше приехала.

– А сколько дней тебя не будет?

Не будет? Значит, я могу вернуться?

– Десять.

– Жаль. Сможем ли мы созваниваться?

– Конечно. Сразу, как приеду, куплю новую сим-карту в этой стране и позвоню. Я схожу в магазин?

Возражений не было. Я переделала все дела. Потом мы прогулялись по улице. Мои волнения куда-то исчезли. И не надо было искать какие-то слова в разговоре. Находились сами.

Нужно прощаться. Время стремительно «побежало». Я почувствовала это. Сердце заболело. Не физической болью, а какой-то ноющей тоской. Не хотелось уезжать. Но виза, которую мне открыли для участия в велопробеге, обязывала.

– Я обязательно позвоню.

Пребывание в автобусе почти без движения сказалось на моем состоянии: утомленность, отечность на ногах. Когда приехали на автовокзал и я вышла из автобуса на свежий воздух, сразу стало легче. Правда, мне еще километров тридцать на велосипеде предстояло преодолеть по городу до места ночлега группы. Для бодрости я выпила в кафе кофе и где с помощью карты, где с помощью подсказок людей добралась туда. Люди доброжелательные, о чем ни спросишь – ответят, попытаются помочь. Одна женщина подарила мне городскую карту, а молодой человек на мотоцикле проводил до района города, откуда было удобнее ехать, не блуждая по каким-то улицам и закоулкам. Минут пятнадцать я следовала за его мотоциклом. Везет же мне на встречи с неравнодушными людьми.

…Прошел год, а будто и не расставалась с друзьями. Вечером мы обсудили план поездки, рассказали друг другу о переменах в жизни. В нашем коллективе были люди из разных стран, и общались мы кто как мог. Жестами, набором слов из разных языков: из немецкого, русского, английского. Некоторые из нас неплохо владели языками. Я предпочитала английский в общении. Потому что изучала его в институте и кое-что помнила. Кроме языковых барьеров существовали и другие. Кто-то кому-то симпатизировал, кто-то нет. Как в любом обществе. Но большинство из нас искало не причины для разногласий, а то общечеловеческое, что всех сближало: этот велопробег был частью всемирного антивоенного движения, пропагандировал идею разоружения, защиты окружающей среды и объединял людей, близких по духу. «Так как существует связь между истощением запасов энергоносителей и возрастающей опасностью войны, только с возобновляемыми источниками энергии мы можем надеяться на мирное будущее». С таким заявлением выступил перед представителями энергетических концернов лауреат альтернативной Нобелевской премии, депутат бундестага Герман Шеер. Он стал куратором нашего пятого велопробега за мир «Париж – Москва-2010», и это можно расценивать как поддержку движения. «Мир и любовь для всех людей на Земле… День без улыбки – потерянный день». Эти слова написал мне и моим детям на память один человек. Его зовут Франк. Он стоял у истоков велопробегов, был человеком большой души: добрым, отзывчивым. Франк и еще два энтузиаста Конни и Фолькер, из западногерманских городков Кайзерслаутерна и Саарбрюккена, организовали первый велопробег от Парижа до Москвы, который прошел через шесть стран Европы. Договорившись с координаторами движения в этих странах о пунктах размещения участников, они обратились через Интернет с предложением принять участие в нем всем желающим, на условиях, изложенных в их программе. Люди откликнулись. «День без улыбки – потерянный день». Оказывается, это слова Чаплина. Что еще можно добавить к ним? То, что известно всем: когда люди счастливы, они не могут не улыбаться.

Я купила сим-карту и позвонила Донатасу. Он записал мой новый номер телефона и стал мне звонить. Я ему тоже. Много не поговоришь. Дорого. Но я радовалась каждому его звонку. Иногда, во время езды на велосипеде, на ходу разговаривала с ним, иногда останавливалась, чтобы поговорить:

– Я сегодня Эльбу переплыла. Течение было сильное и расстояние немалое. Но справилась.

– Зачем ты переплывала? – удивленно спросил он.

– Не хотела от молодежи отставать… Побывала в Потсдаме в Музее кино. Есть фотографии. И открытку вам… тебе… отправила из Берлина.

– Когда ты приедешь?

– Через пять дней.

– Я вечером позвоню.

– Буду ждать.

«Дорогой Донатас! Надеюсь, эта открытка придет раньше, чем я приеду. У меня все нормально. Жизнь – интересная штука, постоянно познаешь мир и себя. Важно оставаться самим собой. Скучаю по тебе».

Тоже мне открыла Америку. Жизнь интересная штука, важно оставаться самим собой… но так написала.

…Впервые, завершив велопробег, я была на таком подъеме чувств, что друзья на меня смотрели вопрошающе-удивленно. За время поездки привыкаешь к людям, грустишь оттого, что тебе их будет не хватать. Я уже не грустила, расставаясь с ними. Кто-то уезжал домой, кто-то принял решение продолжить путешествие, а у меня мысли о детях, о Донатасе. Я нашла супермаркет и купила подарки. Распределила все по пакетам. Позвонила Донатасу:

– Через семнадцать часов приеду. Я уже на вокзале.

– Ой, какая радость, жду!

На вокзал меня провожал соратник по велопробегам. Туда мы доехали на его машине, пристроив мой велосипед в багажник автомобиля. С Михаэлем я познакомилась четыре года назад, в путешествии. Просто общались. Ничего личного. Общий интерес к путешествиям. Он объездил на велосипеде, без преувеличения можно сказать, полмира и в этом вопросе был для меня авторитетом. Изредка от него из-за границы приходили посылки с запасными частями к велосипеду, письма. Как-то прислал мне письмо, в котором предложил попутешествовать несколько недель по Германии с его знакомой велосипедисткой. Но я отказалась из-за нехватки тогда времени и финансов. Мы были с ним одного возраста, из одного прошлого, эпохи существования Стены, разделившей его страну и мир на две непримиримых стороны. Стены, ставшей символом беспомощности двух систем, не способных преодолеть разногласия. Стена-граница между мирами рухнула. Ее нет. А мир не изменился. Все те же противоречия, конфликты… новые стены между людьми и странами. И кто за этим стоит? Какие кукловоды?

…Время в пути летело незаметно. Всматриваясь в мелькающие за окном автобуса города, я думала о непредсказуемости жизни. Еще пять лет тому назад я и не помышляла ни о каких путешествиях, встречах. Жила и жила себе потихоньку. Но в сознании, вернее, в подсознании, каким-то беспокойством напоминало о себе Несбывшееся. Жизнь проходит. Ищешь какие-то ее смыслы в высоких материях и вдруг, в один прекрасный день, начинаешь понимать, что самое главное не в заоблачных далях, а здесь, на земле, рядом с теми, кого любишь ты и кто любит тебя.

Путь от автовокзала к дому Донатаса я уже помнила. По длинной-длинной улице, к главному проспекту, потом к мосту, а там за небоскребами и его дом. Ощущение неуютной неизвестности в городе как-то незаметно у меня исчезло. Я мчалась на велосипеде к этому дому, как на крыльях летела.

– Ну наконец-то! Как ты добралась?

– Нормально. И поездка была интересная. Расскажу потом.

Я положила в комнату спальный мешок, достала из рюкзака подарки. Одна из рубашек, которые я купила Донатасу, оказалась ему не по размеру. Отложила ее в сторону. Подарю кому-нибудь.

– Хорошо бы пообедать, – предложил он. – Посмотри, что там есть в холодильнике.

На этот раз холодильник был заполнен продуктами. Мы устроили маленький пир и даже отметили мой приезд. У Донатаса в шкафах на кухне было много бутылок с вином, шампанским, коньяком. И такие подарки оставляли у него поклонники! Он не употреблял алкоголь, вот они и стояли нетронутые. Я тоже не испытывала интереса к такому питью, не переносила даже его запаха. Поэтому выбрала маленькую сувенирную бутылочку. «На съемочной площадке приходилось курить, но прошло тридцать лет, как бросил. Не вошло в привычку. Не было тяги и к алкоголю. Разве что, чуть-чуть мог пригубить по поводу какого-либо торжества». Донатас рассказал о единственном в его актерской жизни случае на эту тему: