Kitabı oku: «Преступление тысячелетней давности», sayfa 3
Родион лежал в белой палате, слушая раздражающий писк медицинских приборов и щурясь от яркого света. Он то засыпал, то просыпался, то снова терял сознание. Его тело оставалось неподвижным, но разум, казалось, уже готов был вырваться из оков плоти. Мужчина пытался собрать в памяти последние моменты своей жизни, но они словно распадались на мелкие кусочки, не позволяя ему ощутить целостность. Каждый раз, когда он пытался вспомнить, вихрь эмоций охватывал его, а тревога нарастала. Образы мелькали: девушка в мужской одежде, лес, дружина князя Олега, знакомые лица, неясные разговоры. Почему же они так далеки? Он чувствовал, как его сознание борется, стремясь вырваться из этой белой клетки.
Вдруг дверь скрипнула, и в комнату вошла Ольга. Она посмотрела на него с нежностью, поцеловала его заросшее щетиной лицо, стала объяснять что-то, чего он не в силах был понять.
Родион не слышал её слов – он был в ином мире с иной женщиной. Всё, что он мог сделать, – это наблюдать за ней, как за живым существом, олицетворяющим связь с внешним миром, который он чувствовал утраченным.
Постепенно нежный голос стал убаюкивающим, и Родион вновь погрузился в полусознательное состояние. Темнота окутала его, но в ней мелькали искры сознания. Возможно, вскоре все изменится, возможно… А старая зеленая бабка-кикимора, словно сказку на ночь, шептала:
«Давно это было, очень давно… Так давно, что забыли даже те, кто читал славные книги, которых уж и нет сейчас. А писали эти книги те, кто слушал рассказы того, кто не забыл, что им пращуры ведали. И сказания эти хранятся, как игла в яйце на высоком дубе. В душах носителей языка. Язык есть тайна и энергия народа. Оттого ведуньи заговаривали хвори да раны, оттого слово лечит, а иной раз и калечит».
Резкая боль в плече заставила очнуться Родиона. Белая пелена, которая заволокла его, сползла и наступило необыкновенное прояснение. Женщина с белокурыми с медью волосами, наклонившись, поила его густым, пахнувшим травами и малиной снадобьем. Плечо жгло огнем, а пот струился по лицу.
С трудом соображая, Родион перевел взгляд с красивого лица женщины на старуху, которая сидела по другую сторону скамьи и что-то причитала. «Будто песню поет», – пронеслось в его голове.
– Кто ты? – хриплый голос больного пошевелил пламя лучины, слепившее Родиона.
– Я Хельга, а это баушка. – Женщина смочила лоскут льняной тряпицы в прохладной воде и положила на его горячий лоб. Стало легче.
– Где я?
– Не гласи, молодец, – вмешалась в разговор старая, молчи, неча тебе сейчас глаголить.
Сон снова окутал Родиона, в его мозг пробралось нечто и начало шептать:
«Давно это было, очень давно… В те времена, когда слово имело особую силу и значение. Когда люди еще понимали, что язык – это не просто средство общения, но и ключ к пониманию себя и окружающего мира. Именно поэтому знание слов и умение использовать их ценились высоко, а кто ведал колдовским словом да знанием предков, те назывались чародеями да ворожеями. Были слова заветные – в современном русском языке стали они нецензурными (употреблять их в быту – погань на себя навлечь). Впрочем, предки слова ценили и берегли: умело зашифровывали в них послание для грядущих поколений.
На земле разразилась борьба между богами, каждый из которых стремился установить свою власть над людьми.
Давно, более двух тысяч лет назад мир вступил в новую эпоху, а, как известно, гегемон всегда стремится подавить волю тех, кто оказался в подчинении. Неведомые силы начали оказывать влияние на разум людей, пробуждая в них самые низменные желания. От исхода этой битвы зависело само существование человечества на планете, и только любовь могла спасти мир от разрушения…
Род не стал воевать с иноверцами, уступил, ибо знал, что для человека жизнь в Яви – для него секунда в Прави. К тому же, богам неведомо, что такое время. Лишь покой и вера в свои корни. Знал Род, что придет его время.
Многое забыли люди, живущие на щедрых землях Руси. Да не просто забыли, а выкорчевано было иноземцами всё то, что передавалось от рода к роду. Память затуманили новой верой, а славные книги сожгли огнем да увезли к морю, попрятали в своих каменных домах с золотыми куполами. Многих писаных книг нет сейчас, но сохранена любовь Рода к отрокам своим. Через сказания, притчи да язык передается знание. Язык есть тайна и энергия народа. Кровь его.
Любовь Рода возрождает дух человеческий. Кривда, царствующая в последние века, вновь будет спрятана под камень. А Правда восторжествует. Мудрость Рода по сей день видится сквозь сказания, песни народные и легенды. Да остались малые обрывки на бересте. Хранит мудрость земля-матушка.
Образован был народ русичей. Грамоту сызмальства знал. А ворогам это мешало волю свою насаждать. Ведь ежели человек предков своих забывает, Род свой не чтит – называли таковых пращуры Иванами, родства не помнящими.
История многое сожгла, утопила в болотах скверны да возвеличила похабных людей до власти великой.
Историю переписывали, правили, а народ порабощали, угнетали и выхолащивали под новую действительность. Ведь история – это взаимодействие различных культур, государств, цивилизаций, которые непрерывно боролись за господство над землями, служившими основным путём перевозки, торговли и культурного обмена между различными народами и, наконец, источником обогащения.
А земля русская щедра своими недрами. Широки луга и поля её, полноводны реки, да красив и умен народ русский. Русы являются одним из древнейших славянских народов, история их тесно переплетается с историей Восточной Европы. Многие княжества Руси имели торговые и культурные связей с Востоком и Западом, что благоприятствовало обмену знаниями и искусством. Великие империи, такие как Персидская, Ассирийская и Римская, оказали своё влияние на становление ценностей и традиций огромной страны. Русы, взаимодействуя с этими империями, впитывали и адаптировали новые идеи, обогащая свою культуру и обретая новые навыки. Наконец, будто притоки полноводной реки, пополняли они свой язык заимствованиями. Как ни стремились вороги властвовать над русами – не выходило у них.
Новгородский князь Александр Невский говорил: «Кто с мечом к нам придёт, от меча и погибнет!» Свободолюбив народ русов. Испокон веков ставил во главе своей людей мудрых, сильных да доблестью наделённых. Умеющих словом да примером народ на ворога поднять. Оттого вече выбирало князя, а если князь не справлялся, то народ мог его изгнать. Именно народное собрание обладало властью в славянских землях. Но не любо было это многим. Оружием, которым получилось завоевать народ русов, стала вера. Не раз так обманывали честный и открытый народ русичей. Но многие предрекали, что придет время и вспомнит народ русский свои корни.
«– Мошенник, мошенник. Вас заботит, кто я такой? Я вам скажу сейчас, кто я такой, к тому и веду. Не даром же я у вас руку поцеловал. Но надо, чтоб и народ уверовал, что мы знаем, чего хотим, а что те только „машут дубиной и бьют по своим“. Эх кабы время! Одна беда – времени нет. Мы провозгласим разрушение… почему, почему, опять-таки, эта идейка так обаятельна! Но надо, надо косточки поразмять. Мы пустим пожары… Мы пустим легенды… Тут каждая шелудивая „кучка“ пригодится. Я вам в этих же самых кучках таких охотников отыщу, что на всякий выстрел пойдут, да еще за честь благодарны останутся. Ну-с, и начнется смута! Раскачка такая пойдет, какой еще мир не видал… Затуманится Русь, заплачет земля по старым богам…»
Родион пришёл в себя от голоса жены, которая с выражением читала отрывок из «Бесов» Достоевского.
Он почувствовал резкий запах чистоты и лекарств.
– Тише, милая, зачем так громко? – ощупывая свое плечо, прошептал он.
– Ты очнулся, Родион, ты очнулся, – Ольга подскочила и побежала в коридор.
– Понятно, что очнулся, а вот от чего я именно тут – не понятно, – уже громче сказал Родион и пошевелил рукой. – Где я?
Ольга ворвалась в палату с медсестрой и врачом. Встала на колени у кровати мужа, целуя ему руку, и, чуть не плача, зашептала:
– Ты в больнице, тебя нашли возле шурфа с проломленной головой, мы боялись, что ты, что ты…
– Так, девушка, – вмешался в разговор врач, – уйдите, дайте нам работать.
Но в этот момент Родион закрыл глаза, и черный водоворот утянул его обратно в лес, в старую избушку.
Он с трудом разомкнул веки, но кругом был полумрак. В углу тускло горела лучина. Запах древесины и плесени тут же окутал его. Дом был очень похож на тот, в котором он жил в детстве у бабушки. Родион считал это воспоминание частью той утраченной жизни, что осталась далеко в прошлом. Оно вызывало в нём странное чувство тоски и тревоги.
Лучина коптила, отбрасывая тени на стены, где танцевали силуэты распадающихся обрывков памяти. Родион моргнул, пытаясь вернуть ясность зрению, и поднёс руки к лицу, внимательно вглядываясь в них. Руки были не его, руки были чужие.
За стенами загудел ветер, и Родион вдруг понял, что за древними деревянными стенами избушки ожил лес. Деревья загадочно шептали на только им ведомом языке странное имя, их голос звучал таинственно и достаточно громко, словно призывал: «Радосвет, очнись, Радосвет…»
Он вдруг подумал, что это его имя и они, деревья, зовут именно его, но мысли переключились на иное: «Я не просто вернулся в физическое свое тело, я вернулся в ту точку своей души, где началась борьба».
Пришло время разобраться с тёмными призраками души, которые в последние годы так часто тревожили его. Родион-Радосвет глубоко вдохнул, и тут же лес прошептал ему: «Ты вернулся, а время расплаты пришло».
4. Любовь
Хельга задыхалась в горнице. Маленькие окошки, затянутые бычьим пузырем, не пропускали весеннего света, а на поляне капельник во всю топил снег. Ворон все чаще прилетал к их избе и, кося левым глазом, внимательно наблюдал за жизнью в доме.
Запасы почти кончились, оставалось немного муки и сухих ягод. Дедушка ранним утром ушел в хутор к людям, чтобы обменять снятое с покойников оружие на муку и льняное масло.
В последние недели он все чаще стал ходить к людям, иногда приносил вяленую рыбу и яйца, а порой возвращался хмурый и злой. Сказывал, что съестные запасы давно закончились у многих, а на западе от деревни бушует черная хворь. Весна выдалась холодной. Казалось, сама богиня Мара разгневалась на людей.
Куры в последнее время не неслись, а дедушка не разрешал их рубить. Раненого русича, которого они с бабушкой лечили почти до самой тёмной и долгой ночи, пока великая богиня Мара правила зимним солнцем, дед отвёл к людям. Уже наступила весна, но вестей от него так и не было. Хельга подошла к прялке и посмотрела на резное солнце – оно служило ей календарем. Больше двух сороков минуло со дня, как Радосвет исчез из её жизни. Но сердце ныло, а чрево ждало семени.
Лада-мать снилась женщине – обещала, что свет в её окошке порадует Хельгу и понесёт она от света с радостью. Но молодая женщина давно перестала верить снам. Лишь ворон, будто насмехаясь над ней, все чаще прилетал, садился на сухой сук старой ели и громко каркал. В его карканье слышала она слова Одина: «Не быть тебе матерью, проклята, пуста твоя жизнь!»
Хельга, накинув на голову платок, обув чуни, вышла в весну и побежала на опушку леса, очень уж ей хотелось попросить богиню Ладу о помощи, как учила бабушка. Ворон, что сидел на суке и внимательно следил за женщиной, вдруг вспорхнул и улетел в чащу леса. Обняв старый дуб, где дедушка еще осенью втыкал стрелы, закрыв глаза, начала шептать:
«Как ручей рождается в земле, так пусть новая жизнь родится во мне! Как травинка растет из земли, так и чадо пусть растет во мне! Ляда добренька, дай мне силы. Помоги плоду созреть в моем чреве! Великая Мать, помоги дщери своей уподобиться образу твоему».
Хельга хотела было продолжить заговор, но шум хлопающих крыльев ее остановил. Она повернулась лицом к реке, пытаясь взглядом найти надоевшего ворона. Но на ветке над ее головой сидел сокол. Птица будто сияла в лучах яркого весеннего солнца.
В этот момент девушку, словно лучом света, озарило счастье, и она улыбнулась. Но, как это часто случается, солнце может в любой момент скрыться за тучей. Так и у Хельги, несмотря на радость, промелькнуло чувство тревоги.
Она ощутила на себе чужой взгляд. Энергия, исходящая от смотрящего, не была энергией птицы или животного – это был человек!
Закрыв глаза, она постаралась понять: враг смотрит или друг. Чутьё подсказывало, что бояться не нужно. Она вновь внимательно посмотрела в гущу леса и увидела из-за молодой листвы знакомое лицо Радосвета.
Сокол взмыл в небо, а Хельга бросилась в объятия баженого. Мужчина притянул к себе любимую и горячо прошептал:
– Бажутка ты моя, любава. – Он целовал глаза женщины, будто пил росу с листка ландыша.
– Пошли в избу, – Хельга показала на дом.
– Не могу. – Радосвет подхватил молодую женщину на руки.
– Там дед и бабка твои. У нас стоянка недалеко. Воевода Олег людей ратных собирает, мы с отрядом на охране стоим.
– Тут за поймой реки на холме землянка есть. Дедушка, когда сопровождает почивших, сжигает тела рядом.
– Понесу тебя, Олюшка. Богиня Лада вон – все залила водицей, ножки испачкаешь. В сильных руках Радосвета Хельга чувствовала себя будто ребенок малый, но отстранилась, крепко схватила милого за руку и увлекла в чащу.
– Я быстрый путь знаю. Пошли.
– Веди, ведунья. – Мужчина засмеялся и поцеловал женщину в изгиб шеи.
Хельга и Радосвет направились к землянке на холме. Путь был несложным, так как Хельга уже знала эти места как свои пять пальцев. Они преодолели небольшой подъем и скрылись в еще молодой зелени леса. Приближаясь к землянке, Хельга почувствовала, что сердце ее бьется сильнее. Сквозь ветви деревьев пробивался лучик солнца, освещая их путь. Вскоре они достигли тайного места, и Хельга, открыв хлипкую дверь, впустила Радосвета внутрь.
В землянке было тихо и холодно. На сухом месте лежали подготовленные дедом для ритуала захоронения поленья. Хельга разожгла небольшой костер в очаге, чтобы согреться.
Радосвет усадил её на мягкую медвежью шкуру, которая лежала рядом с очагом, и обнял, передавая тепло своего тела. Они провели много времени в объятиях друг друга. Луна Хельги устала, а матица вдоволь наполнилась плотом, кострище тлело лишь яркими углями. Утомившись плотским, но крепко обнявшись, начали они сказывать друг другу о том, что произошло за время их разлуки…
Хельга поведала Радосвету о настырном вороне, который преследует ее, будто черное прошлое. Не дает жить новой жизнью.
– Так в чем же беда, Олюшка? Я подарю тебе своего сокола Василия. Он быстро прогонит эту дрянную птицу.
Радосвет смотрел на женщину нежным взглядом, а она понимала, что защитник готов бросить к её ногам весь мир, так она была ему люба. Счастье переполняло обоих.
– Подари мне чадо, сокол ясный! Женщина повернула ладонь Радосвета и поцеловала тыльную ее часть.
– Все будет, только верь, любушка моя. Я вернусь с похода да заживем с тобой крепко. Воевода Олег, отец мой, обещал много злата и почестей, коли я женюсь.
– Не нужно мне злата да славы. Богатство счастья не приносит. Лишь одно горе и зависть. Марене хочу служить, продолжать дело бабушки да деда. Обещала я им это.
– Чародейка ты моя, чаровница милая, – Радосвет перевернул женщину на живот и шлепнул поцелованной рукой по гузнышку женщины.
– Чада от тебя хочу и понесу. Будет твой род знатен. Дедушка мне сказывал, что в ночь, когда звезда яркая стояла над старой елью, он творил дружбу с Ярилой. Обещал Бог, что труд его не пропадет. А то, что детей у них с бабушкой нет, так я продолжу. Оттого и почитаю я их, как родных. Мечтала я о твоем возвращении, ждала я тебя сокол ясный! Люб ты мне, как никто иной.
– Верю я, Олюшка, что так и будет, только службу бросить не могу нынче. Слово воеводе дал. Если понесешь, знай – вернусь и заживем мы одной семьей.
– Дай Род! – Женщина закрыла глаза и уткнулась носиком в изгиб руки воина, слезинка скатилась с ее щеки.
– Не плачь, любушка, сражаться буду, аки медведь, но думать буду только о тебе, хорошая моя.
Угли в кострище почти потухли. В землянке стало холоднее. Они решили приготовить ужин. Хельга достала из запасов деда сухари, вяленую рыбу, которую старик принес от людей, в крынке в холодном углу стоял квас. Тут же она нашла и мед. Женщина быстро собрала на стол.
Мужчина помогал ей – расщеплял лучины для костра. Время пролетело незаметно, и они приступили к трапезе, наслаждаясь теплом и простотой момента.
Радосвет и Хельга делили скромный ужин, но их взгляды были полны нежности, а слова – любви. Радосвет не мог налюбоваться на свою возлюбленную. Её красота пробуждала в нём простые человеческие желания, а нагота взывали к мужской охоте, за которой следовал взрыв мироздания и удовлетворение. Волнение и счастье накатывали на него много раз, словно сама богиня Лада создала для них этот шалаш, где они могли почувствовать себя единым целым.
Поев, устроившись на медвежьей шкуре и прижавшись друг к другу, они ощущали огонь своих тел, шептали слова любви. Хельга смотрела в глаза любимого, а Радосвет на огонь. Порой они слушали шум леса за старым бревенчатым потолком землянки, который охранял их покой.
Сокол Радосвета сидел на верхней балке, словно не желал расставаться с хозяином, и краем глаза наблюдал за парой. Вдали слышались пение птиц и шум ручья. Хельга вспомнила свои молитвы к богине Ладе и решила продолжить их. Она взяла руку суженого в свои и начала шептать: «Как ручей рождается в земле, так пусть новая жизнь родится во мне!» Радосвет поцеловал женщину, и они вновь растворились друг в друге.
Заговор и нежность наполнили землянку теплом, чарами и любовью. В этот момент молодая женщина почувствовала, что их любовь и желание помогут сбыться ее заветной мечте. Их ребёнок уже был с ними, жил в её чреве. Они обнялись, и между ними установилась великая невидимая связь, которую не смог бы разорвать ни один скандинавский бог.
Хельга понесла русича, а оттого стала частью рода Радосвета. Полюбовники заснули, обнявшись, и во сне видели своё светлое будущее, где их семья процветала и радовалась жизни. Белая береза у землянки за ночь покрыла свою крону молодыми листочками, словно богиня Лада благословила их союз.
Они знали, что их ждет разлука и много трудностей, но верили, что с любовью и поддержкой друг друга они точно смогут преодолеть все преграды и создать счастливую семью, в которой родится новая жизнь.
Когда солнце только начало золотить облака, Хельга почувствовала, что дедушка наблюдает за ними. Предстоял сложный разговор. Она наклонилась к уху Радосвета и прошептала: «Дед рядом».
В этот момент он вдруг подумал: «Что руководит человеком? Желания, мысли, семейные устои, стремление к хорошей жизни или энергия Мироздания и Богов? Неизвестное всегда влечет мыслящего человека к цели, о которой он и сам не подозревает. Нить Макоши, или, как говорили предки, линия жизни, рисует узор человеческой судьбы. Однако иногда то, что недоступно пониманию человека, может подтолкнуть его к действиям, способным существенно переменить не только его личную жизнь, но и жизнь окружающих людей. А если человек является предводителем целого государства, то его поведение, личные желания и стремления могут изменить судьбу всего народа». Испугавшись собственных мыслей, Радосвет прижал любимую к себе и сказал: «Пусть узнает!»
Хельга и Радосвет встретили утро под ласковыми лучами весеннего солнца. За ночь богиня Лада озеленила лес и поляну. А в сердце мужчины разожгла пламя страсти к женщине. Молодые были готовы к серьёзному разговору с дедушкой, который, как старейшина семьи, должен был принять решение о том, смогут ли они, по законам Рода, быть вместе. Собравшись с духом, Хельга и её избранник направились к древней избе. Оба понимали, что для того, чтобы получить поддержку и понимание бабушки, им необходимо быть предельно искренними и откровенными.
Радосвет и Хельга стояли перед стариком и старухой, опустив головы, словно провинившиеся дети, а весенний воздух был наполнен ароматом молодых трав и свежестью новой жизни. Все вошли в избу. Старуха подошла к Хельге, которая, опустив голову, рассматривала сучок в половице, пряча глаза. Пожилая женщина обняла её за плечи, заглянула в глаза, спросила:
– Люб он тебе?
– Люб, баушка, очень люб. – Глаза Хельги засветились в полумраке избы, будто Лада зажгла лампадку в душе настрадавшейся женщины изнутри.
Воздух в избе стал густым и тяжелым, а в трубе дымохода завыл ветер.
– Пойми, чадо ты глупое, – продолжала старуха, – мы с дедом, аки лодьи, плывём по реке жизни, ведаем малость, но точно знать может только великий Род. Неспроста, девонька, ты прибыла к нам, да и не ведаешь ты, что отбили мы с дедом тебя от темных богов. Думали, что продолжишь дело наше, а теперь вон оно как…
Радосвет, встав между бабкой и Ольгой, нарушил молчание:
– Почему ты, старая, не веришь, что добра я желаю всем вам?
– Молчи, глупый, – шикнул на мужчину старик. Вопрос о том, что важнее – увидеть один раз или услышать сто раз! Даже с нашими сорока глазами и восьмью руками мы все равно не можем полностью раскрыть все тайны этого мира. Нам остается лишь прятаться за печкой до темноты и осознавать, что все в мире аки колесо крутится, токмо и жизнь рода человечьего не просто повторяется.
– Не надобно это им, старый, не поймут они, – властно перебила старуха, – не успела я обучить Олюшку всему.
– Не ведомо им, что ждет, да и слава Роду! Одно могу сказать, пусть воин идет в поход с князем, а когда вернется, тогда и решим. Но Хельга с нами останется. Не пущу я ее в белый город. Не пущу – смерть ей там!
– Если вернется, – дед крякнул и почесал бороду.
– Что значит «если»? – У Хельги покатились слезы из глаз, крупные словно жемчужины. – Что, батюшка, ведаешь ты про милого?
– Я сказал, что Велес мне сказывал.
– Добро, – Радосвет взял Ольгу за руку, – пусть остается жить с Вами. Но обряд соединения проведите, очень прошу. Важно мне там, на битве великой, знать, что боги соединили нас.
– А отца своего с матушкой спросил позволения? – Старая ведунья сверкнула взглядом.
– Нет, баушка, но и идти в город Лады времени нет, – отвратил взгляд Радосвет.
– Молодые нынче не почитают веру Рода, – старик сел за стол, и его кулаки сжались.
– Да почитаю я, но отец не позволит мне, – опустил голову Радосвет.
– Знамо дело – не позволит, – прокряхтел дед. – Ты же воеводы сын, ведаю я про тебя всё. Еще этой зимой Велес открыл мне тайны о тебе и окружения твоего. Ведомо мне всё! И про то, как князь великий род свой пресек, и про то, что к дчере средней обратился за ветвью новой для продления рода. Ведаю, что отец твой – дух рода той ветви великой. Оттого и отвел я тебя к людям. Мы люди сирые, волхвы малые, не чета отцу твоему.
– Люблю я Хельгу, жить без нее не могу и с отцом говорил, но для него важно, чтоб князь Рюрик соединил русичей в один кулак.
– Знаю я отца твоего Олега, и великого волхва Умила знавал, кто обучал его, да ведаю, что великим Олег станет, но ты зелен пока с Олюшкой под одну ветвь становиться.
– Отчего зелен, – зарделся Радосвет. – Мне уже осемнадцадь годков!
– Зелен духовно, – вступила в разговор ведунья. – Пойдем, старый, покалякаем в сенях. Вона Олюшка вся в слезах, милая!
Старик с ведуньей ушли в сени, а Хельга бросилась в объятия Радосвета. Он, утирая слезы желанной, шептал:
– Так не отпустят – я тебя силой увезу, не плачь, голубка.
Недолго шептались старые: вернулась бабушка, села за стол, поставила перед собой чашу, налила воды, в нее шептать что-то стала. Следом вошел дед и сказал:
– Вот что решили мы: соединим вас алой лентою богини Лады. Ребенок, что народится, будет законным. Если отец твой воспротивится, я сам пойду к нему и расскажу, что ведаю. Думаю, не пойдет он супротив меня.
Старая ведунья посмотрела на молодых и громко сказала:
– Так тому и быть! Чей бы бычок не тыкался – теляток нашим будет!
– Выйди из избы! – властно приказал старик Радосвету. – Таинство совершать будем!
Мужчина вышел на крыльцо, прикрыв за собой дверь. Весна в лесу убрала поляну цветами и зеленью.
Старуха, кряхтя, поднялась из-за стола, размяла больную спину, открыла старый сундук и опустилась перед ним на колени. Бережно достала две ленты: алую и белую. Подозвала Ольгу. В руки женщине легла выбеленная чистая рубаха изо льна, украшение на голову и фартук с красивым поясом-кушаком.
– Иди, Олюшка, в баню, помойся да облачись в чистое.
Женщина проскользнула черным ходом к бане.
Дед сидел по другую сторону стола и тихо напевал, что-то непонятное мерно раскачиваясь.
Бабка достала из сундука и для себя рубаху, пояс, сплетенный из кусочков кожи, мелких монет, с кисточками из трав, достала чистую рубаху и деду.
– Облачись, – велела ведунья старику, – скоро пойдем на капище.
Старик послушно взял рубаху и, сняв темно-синюю, повседневную, натянул на себя красную.
Старуха, кряхтя, тоже облачилась в одежды для таинства соединения. Оправила льняные одежды, повязала пояс, а голову покрыла платком. Еще один платок положила на стол. Но в этот момент схватилась за спину и застонала:
– Ох, не думала я, что так дочку буду соединять!
Эта зима, влажная и почти сиротская, не прошла даром, приближая старую ведунью к царству растений и животных. Она всё больше и больше напоминала ель, которая росла у избы.
Старуха проковыляла к котлу, осмотрела его содержимое, затем, словно бы решившись, принялась бросать туда травы, листья и пучки корений. Изба наполнилась запахом отвара: терпкого и сладкого.
– Иди, старый, на капище с Радосветом, а мы чуть позже подойдем с Олюшкой, я пока взвар доварю, да жаль не успею каравай испечь, придется черным хлебом соединять сердца. Старуха достала круглый черный каравай, испеченный из последней муки.
Взяв хлеб, она надломила на его на четыре части, с каждым надломом произнося таинственные слова. Затем окунула во взвар. Жидкость пропитала его, придавая особую силу. Опустив хлеб в круглое керамическое блюдо, ведунья прикрыла его льняным, вышитым знаками Лады полотенцем да перевязала лентами.
Дед собрался с силами, взял медвежью шкуру и вышел к Радосвету.
– Пошли, красный молодец, – волхв махнул рукой вглубь леса, – надобно нам костер развести – поможешь мне.
Они отправились к старому, заросшему кустарником капищу возле древней пещеры Рода. На плато неподалеку от вековой огромной ели Радосвет заметил 4 больших и 4 малых камня – по направлениям сторон света: на севере камни Макоши, на юге – Рода, на востоке – Велеса, а на западе камни – Сварога. Все они были уложены в виде спирали, начиная от огромного валуна в центре и заканчивая меньшим камнем ближе к пещере. И тут в небе появился сокол. Пролетел над ними. Качнул крылом. Вначале Радосвет подумал, что это его птица, но она была гораздо больше и с огромными когтями жителя леса. Сокол сел на ель и внимательно посмотрел на гостей.
– А вот и привет от богов. И того с нас достаточно. Заулыбался дед.
Спустя час Хельга, облачившись в свадебные одежды, с ведуньей отправились на капище, где их ждали уже старик и Радосвет. Они стояли возле костра, смотрели на священное пламя и ожидали начала таинства.
Ведунья с кряхтением присела на шкуру медведя рядом с огнем и начала читать древние заклинания. Её голос звучал мягко и завораживающе, словно призывал силы природы и духов предков. Постепенно вокруг костра стало тихо и таинственно. Крики птиц и шум леса, будто приклоняясь перед заговором, утихли. Дед отдал по части хлеба Радосвету и Ольге, а вторую половину оставил себе и ведунье. Подтолкнул молодых к баушке. Они подошли к огню, держа в руках свои кусочки. Ведунья взяла каждый, сложила их вместе и связала льняной ниткой, символизирующей объединение сердец. Затем она связала свою краюшку с краюшкой деда и тоже перетянула нитью. Связанный хлеб макнула в оставшийся отвар и поднесла его к пламени костра.
Старик подхватил ритуальное пение, а старая ведунья возложила хлеб на ручник и поднесла молодым. Старик взял ленты, повязал руки Радосвета и Ольги крест-накрест.
Ведунья приблизилась к старику, взяла его руки в свои, нежно взглянула и положила в его ладони венчальный браслет. Затем, произнесла заговорные слова, желая молодым счастья и благополучия. Дед, смотря в глаза старухи, почувствовал, как сила проникает в сердце, соединяется с его, закрыл глаза и запел: «Как сокол соединяет два крыла и благодаря ним может взмыть в небо, так Род великий соедини нашу силу, силу чад наших в одно целое и позволь лететь им в мире твоем». Немного помедлив, он приложил браслет к губам, а затем передал его старухе. Ведунья подхватила старинную песню и, низко поклонившись огню, протянула молодым свой браслет и браслет деда.
– Обменяйтесь венчальными браслетами – кольцами Лады, дети мои!
Старый чародей, почувствовав, что боги видят таинство, громче стал петь песнь радости и вечной весны. Огонь вспыхнул ярче, ветер пронесся по кронам деревьев, сокол вспорхнул и улетел на восток, а они, взявшись за руки, стали кружить хоровод и вместе петь старинную песнь воссоединения, наполняясь силой и надеждой на лучшее. Таинство завершилось. Старая чародейка не могла сдержать слёз радости, понимая, что всё задуманное ею осуществилось. «Великое сегодня, возможно, потускнеет завтра, а выступят священные знаки лишь тогда, когда богам станет надобно!» – подняв руки, вскричала она в небо.
