Kitabı oku: «Зарубки Бабы-Яги», sayfa 2
Зарубка об интервью.
Интервью… Чего уж проще: задаешь вопросы и получаешь ответы. Задаешь грамотно – хорошо, а если умело да с подковыркой – вообще, молодец! Но с подковыркой да так, чтоб человек не обиделся, не погнал взашей, а ответил то, что и требовалось, да еще и никакого умысла с вашей стороны не усмотрел – дело мастера! Ибо задача – получить от спикера не просто ответ на вопрос, а нечто большее, из ряда вон, интересное, сенсационное, необычное, новое.
В этом плане новостникам проще. Повод новостной есть? Есть! Спикеры сами в кадр полезут наговаривать все, что попросите. А вот постановщикам все самим приходится делать и за себя, и за спикера.
Ну, что сенсационного может сказать диетолог, к примеру, о картошке? Даже не представляете? А надо бы! Потому как, если не он, вам самим придется эту самую «сенсацию» придумать, да еще и близко к правде. Ну, или не близко. Тут в зависимости от уровня совестливости и умения договариваться с самим собой. Нужно быть готовым разжигать зрительский интерес, и для этого создавать правдивую или не очень, маленькую или большую, но именно сенсацию. И как же?
Важен не столько вопрос, сколько посыл и ваша установка на нужный результат. Первое: не бойтесь спрашивать обо всем (в рамках темы, конечно). Следите за своей интонацией, чтобы в случае чего сгладить щекотливость вопроса. Уместны будут нотки игривости или смущения, извинитесь перед тем, как спросить, улыбнитесь мило или виновато, мол, я бы сама ни за что не стала спрашивать, но редактор настаивает, – это всегда подкупает и располагает собеседника. Но не забывайте быть честными в своем смущении, верьте и сами, что вам стыдно, но деваться некуда, ибо работа вынуждает. Тогда и собеседник тоже поверит, проникнется.
А вот с наглостью, хамоватым вызовом и нахрапом следует быть осторожнее. Они оправданы, если ваша цель спровоцировать к всплеску эмоций (негативных, конечно), разозлить, поскандалить. На некоторых каналах приветствуется только такая схема работы, в результате чего, их съемочным группам везде отказывают. Доходит до того, что им приходится прикрываться именами других каналов.
Второе: заинтересуйте своего спикера, подскажите ему направление ответа. К примеру, расскажите ему о каком-нибудь глупейшем факте на обсуждаемую тему, эксперт посмеется вместе с вами, опровергнет или, наоборот, подтвердит и добавит что-то от себя. И вот у вас готова завязка сюжета.
Третье! Помните: у журналиста не бывает безвыходных ситуаций. Вам кажется, что вы именно в такой? Не знаете, о чем спросить? Растерялись? Паникуете, потому что не получили желанного ответа? Спокойно! У вас всегда есть самое сильное и действенное оружие – честность! Просто признайтесь спикеру, что вам нужно нечто на грани абсурда, чтобы удивить зрителя, перевернуть его представления о привычном мире, даже если вы говорите всего лишь о картошке. И грамотный спикер оценит вашу честность, он покопается в закромах своих знаний и что-нибудь эдакое вам непременно выдаст. Бывает, конечно, что закрома пусты. Нет там нужного вам. Но тут уж как повезет. Иногда ведь достаточно какой-то прибаутки, чтобы даже самая банальная информация заиграла.
Вот случай из практики: частенько записывали одного врача на тему новогодних застолий и последствий переедания и спиртных возлияний. Понятно, что на печень это все действует не очень-то благотворно, что тут нового скажешь? Но раз за разом приезжали именно к этому врачу, потому что он говорил легко, с огоньком, и выдавал вроде такого: «Ударная доза спиртного для вашей печени – это все равно, что взять кувалду и со всей силы по ней шарахнуть». Да, не сенсация, но ведь образно, сочно, понятно всем и каждому.
В общем, если нет сенсации, ну нет и все, то «трясите» спикера на запоминающиеся сравнения. Вот так прямо и спрашивайте: с чем можно сравнить? Какую аналогию провести? Глядишь, он и выдаст вам подходящий случаю фразеологизм собственного сочинения.
После съемки на улице у машины парни сразу за сигареты. Люблю вас, ребята, всегда спросите: успеем покурить? Так и подмывает ответить: не. Но я ж себе не враг, да и вам не явная садистка.
Отошли со стажеркой чуть в сторону, чтоб дым ни в нос, ни на одежду не попал. Разговаривать не хотелось, во время интервью наговорилась, так что молчаливое создание рядом вполне устраивало.
Как вдруг она оживилась! Ну почему всегда в неподходящий момент? А ведь я предлагала ей задать свои вопросы спикеру. Отказалась, видите ли, это у нее первая практика и ей достаточно просто понаблюдать, отчеты сдавать не потребуется, потому свой вариант текста сюжета писать она не будет. Конечно, я за нее, но в большей степени за себя, в тот момент порадовалась.
И вот она заговорила.
– А как вы так вопросы задаете?
– Как так? – лениво уточнила я.
– Ну, не знаю, как объяснить, – эй, а надо бы! – У вас как-то сходу вопрос за вопросом, спикер только ответила, а вы сразу следующий.
– Так и должно быть, – подтвердила я очевидное.
Девушка замялась, напряженно подыскивая верную формулировку.
– Я о том, что ваш вопрос плавно вытекал из ее ответа, но вы ведь не могли предугадать, что она ответит?
– Почему же не могла? – я уже поняла, о чем речь, но вот, правда, лень было ликбез проводить, пусть преподаватели в вузах этим занимаются, это ж их работа, за деньги как-никак.
Но стажерка проявила настойчивость. Что ж, если она не сдается в поисках ответа на свои вопросы – потенциал в ней явно есть.
– Как?
А вот так! Знаю и все. Но это не ответ, нужно же развернуто объяснить, с умным лицом. Я вздохнула – разъяснений не избежать.
– Если ты в теме, то и с вопросами проблем не будет. А к интервью нужно готовится, это даже не обсуждается.
– Да, но как понять, какой вопрос задать следующим? Ведь списка вопросов у вас не было, как у других. Не понимаю…
– Просто слушай спикера и все.
– Но она так скучно говорила, что я чуть не заснула, – скривилась девица.
Я усмехнулась.
– Яркие и интересные спикеры – редкость, они ж не актеры. И то, как они будут выглядеть в кадре – работа журналиста.
– И это тоже? – обомлела девушка. – И как этого добиться?
– Вопросами.
Круг замкнулся. У стажерки на лице появилась такая растерянность и непонимание, что она чуть не заплакала.
– Ладно, – сжалилась я, ؘ– есть одна хитрость. Вообще-то, не одна… У всех журналюг свои фомки.
– А у вас какие? – девчуля хватку проявляет. Молодец! Что-то из нее точно получится.
– Если проспала ответ, что ж, бывает, – начала я инструктаж, – но, просыпаясь, ты все равно успеешь услышать последнее произнесенное спикером слово, а то и целую фразу. Так устроен человеческий мозг. Вот от услышанного и пляши.
– От одного слова? – не поверила стажерка.
– А тебе мало? – игриво удивилась я.
– Конечно! – вытаращила она глаза.
– Э, нет! Одним словом и убить можно. Ну, так говорят – сама не пробовала, – слукавила я.
– Все равно маловато… – недоверчиво хмыкнула девушка.
– Вот смотри: «пишешь» врача о картошке и слышишь в финале его усыпляющего монолога слово «картофель», или «клубень», или «зеленое пятно», да любое, и сразу у тебя в голове рой вопросов, – я щелкнула пальцами, – будто переключатель срабатывает: а в чем еще польза/вред картофеля? Или: как выбирать клубни? Или: а откуда эти зеленые пятна? И т.д., и т.п.
– А если она об этом уже рассказала? – напряглась стажерка.
– И что? Сделай вид, что ты специально уточняешь детали, что нужен более развернутый ответ, это обычная практика – уточнять. И дело в шляпе. Ты к этому моменту уже проснулась и готова к дальнейшему разговору.
Стажерка задумалась, парни покурили и дружно уставились на меня в томном ожидании команды.
– Едем на вторую точку! – махнула я им.
В конце смены спросила у стажерки о впечатлениях от съемочного процесса. На что она серьезно заявила:
– Не мое это! Отучусь, конечно, но работать журналистом вряд ли буду.
Вот тебе и финита ля…
А что такого-то?
Пока ехали на базу, думала, что так напугало начинающую журналистку. Это же было самое простое интервью из возможных. Проще некуда.
– Лех? – окликнула я инженера. Оператора мы уже высадили у метро.
– У? – отозвался он, лихо маневрируя между машинами.
– Не пойму, что стажерку так испугало?
Леха не понял, крутнул вопросительно головой, нахмурился:
– Я старался быть паинькой, – гыкнул он.
– Не то слово, – похвалила я его и отвернулась к окну. Леха покосился на меня.
– Ты че, серьезно спрашиваешь? Я думал, шутканула, – удивился мой инженер.
– Серьезно. Сижу в думах, что такого страшного может быть в интервью.
– В чем сидишь? – переспросил инженер.
– Издеваешься?
– Ладно-ладно! Ну, а че тут думать. Тебе легко вопросы задавать, мне вот легко машину вести, свет собирать-разбирать – каждому свое.
– То есть заставь тебя вопросы задавать, ты бы тоже испугался? – сделала я вывод из его тирады.
Леха задумался:
– Ну, не знаю, был бы твоим стажером, то нет, – подмигнул пройдоха.
– Ха! Был бы моим стажером, ты бы меня не знал.
– Верно, – напрягся Леха. Помедлил и добавил: – но, если серьезно, то девчонка права. Я тоже раньше думал, делов-то, вопросы позадавать, по бумажке можно. Но понаблюдал за вами и понял: не просто это.
– И как ты это понял? – усмехнулась я.
– А когда репортажи ваши смотрю, удивляюсь: иной раз с подковыркой вопрос задаете, а спикер не замечает почему-то…
– Потому что он в контекст спрятан, – объяснила я.
– Это как?
– Не важно.
– Или вот еще, давно хотел спросить, как вы понимаете, когда надо давить-додавливать, когда мягко так подтолкнуть, чтобы он сам все выложил, а когда признаться в том, что ты якобы полный профан, хотя даже мне ясно, что это трюк?
– Ну раз ясно, чего спрашиваешь? – улыбнулась я и удивилась про себя, что Леха все подмечает.
– К тому, что трюк ведь хорош к месту, но как угадать-то, что вот сейчас трюк уместен? – объяснил инженер.
– По ситуации…
– Эээ…
– Лех, ты в корры решил податься?
– Не! Но интересно же. Еще заметил, вы нередко задаете вроде бы одинаковые вопросы только разными словами. Зачем? Я попервой думал, что забываете о том, что уже об этом спрашивали. Но потом допер, нет, специально. Так зачем?
– Затем, что в разные моменты человек на вопросы отвечает по-разному.
– Не понял?
– Ну, смотри, – вздохнула я и принялась разжевывать, надо ж уважить парня. Пригодится еще, – в начале интервью спикер к тебе еще не привык, и потому отвечает кратко и сдержанно, а если вы хотя бы минут десять пообщались, он с твоим присутствием уже как бы смирился, пообвык, а значит готов говорить более развернуто, расслабленно, с эмоцией. И если у тебя есть важный вопрос, который ты уже задала, но осталась недовольна ответом, то самое время еще раз спросить. И естественно, что однажды заданный вопрос не должен звучать один в один, чтобы не разозлить или не обидеть спикера.
– Ого! Круто. А вот еще…
– Лех, ты думаешь, это напугало стажерку? – перебила я любопытного инженера, да и полный курс ликбеза не входил в мои планы.
– Объем работы ее напугал. Так думаю.
Да, походу, объем и впрямь не мал, просто я как-то не задумывалась об этом. Но чего его пугаться-то, легкость приходит с опытом.
Зарубка о страхе.
Будьте смелее! И храбрее будьте! Но главное: не бойтесь признаваться в своих ошибках и промахах, косяках и испугах. Это нормально! Только храбрые могут себе это позволить. И за свою смелость будете вознаграждены. Чем? Самым бесценным – решением ваших проблем сразу же, тут же, на месте съемки. (Разве не этого мы все хотим, чтобы наши проблемы решали за нас!)
Не знаете, как раскадровать? Оператор точно знает. Нет идей, как снимать? У вас же целая съемочная группа! Общим умом решение всегда найдется! Словом, полезно порой прикинуться и простаком! Это совсем не зазорно, если не увлекаться и не злоупотреблять. Ибо, каким бы убедительным простачком вы ни выглядели для окружающих, не забудьте все же оставаться себе на уме. Ибо занятие это столь увлекательное, что можно серьезно увязнуть. О, да! Трудно, согласна, очень трудно спрятать в себе охотника до новостей и сенсаций! Но, поверьте, лучший ловчий тот, кто не гнушается и ролью дичи, коли цель того требует. Но, напоминаю, не вживайтесь! Примерили и сбросили! Телевизионщику охота больше под стать.
А теперь по полочкам. Не стоит бояться что-либо забыть. Ибо раз это неизбежно, то нормально, и потому страх этот бессмысленный. Но…
Нельзя забывать основы. Их надо выучить, раз и навсегда. Конечно, любой оператор, даже начинающий, и без вашей команды основное вам снимет. То есть: при подсъеме героя, естественно, вряд ли забудете про его крупный, средний и общий планы, плюс пару деталей вдогонку.
Другое дело – дополнительные, креативные, яркие авторские планы – их-то порой на монтаже так не хватает!
И все равно не стоит рвать на себе волосы. Расцените ситуацию как урок-шлифовку вашего опыта и умений. Вы не врач, и ваши ошибки не могут быть летальными, а вот полезными – однозначно. Конечно, если вы ленитесь и ошибаетесь просто потому, что это уже вошло в привычку, рано или поздно за вами закрепится репутация «ходячей лажи».
Над ошибками надо работать. Ошиблись раз – не страшно, ошиблись два – терпимо, ошиблись три – остановились и задумались… Нет, не о том, что «опять налажал», а над тем, как изменить полюс своей ошибки на противоположный, как можно выкрутиться, обыграть ее, обойтись без того, что не было снято, как подать имеющийся материал так, чтобы он выглядел будто изначально таковым и задумывался.
В общем, зажмурились и поискали в закромах склада своих достоинств хитрость, изворотливость, смекалку или находчивость – все они в такой ситуации ваши лучшие помощники. Не расспросили спикера обо всем, что требовалось? Перенесите это в закадр, а из сказанного им возьмите другую важную или близкую к важности мысль. Простенькие видоизменения картинки, как то – наезды, отъезды, смена крупности и прочее – по силам сделать и на монтаже. Малый и неказистый подсъем героя? Не беда! Минимизируете речь о нем или разбавляйте нейтральными планами (природа, голуби, лужи, прохожие и прочее). Ну, к примеру, идет речь о Пете, купившем дачный участок, а этого самого Петю мало поснимали, так разнообразьте его историю планами дачных участков и домиков – их-то вы точно наснимали, раз тема обязывает? Ну или возьмите из архива, на каждом канале всегда имеется, да и темы сюжетов и репортажей из года в год повторяются так или иначе.
Словом, не спешите бояться! Расценивайте каждую ошибку как возможность освоить что-то новое. Умение выкручиваться из любой ситуации дается не без труда, но оно того стоит.
И только не подумайте, что прежде, чем этому научиться, придется погрязнуть в трясине ошибок. Вовсе нет! Ошибиться достаточно один раз, чтобы понять, что к чему, и в дальнейшем ловко этого избегать. Несомненно, могут возникнуть и другие ошибки, но вы уже будете знать, как правильно на них реагировать.
Да и давайте своему оператору волю на подсъеме. Отпускайте вожжи, пусть снимет несколько кадров на свой лад. Ему полезно попрактиковаться, а вам все пригодится на монтаже.
Главное: не забывать о вменяемости и умеренности, и не расслабляйтесь, ибо порой случается так, что никакие хитрости все-таки не спасут и без того самого, неснятого, никак не обойтись. Значит, досъем! Без вариантов. И так бывает.
Нельзя все знать!
И это нормально.
Закономерный страх начинающих корров – страх незнания. Еще и окружающие масла в огонь подливают, а бывает, и какой-нибудь напыщенный спикер вдруг позволит себе упрекнуть вас в том, что вы чего-то там не знаете, тогда как, по его словам, все это знают! Глупости! Тот, кто вас в этом упрекает, просто самоутверждается за ваш счет. Помните золотые слова Михаила Жванецкого: «Дураки очень любят наказывать умных. Во-первых, себя поднимают. Во-вторых, умней получаются. В-третьих, все видят, кто главный».
Девчонки стояли в туалете. Маруська успокаивала Наташу, большеглазую блондинку.
– Что стряслось? – проявила я любопытство.
– От обиды ревет, – спокойно заявила Маруська и потянулась за следующей сигаретой, но курить в туалетах было запрещено, так что она просто крошила ее в порошок.
Я посочувствовала:
– Забей!
– Ага! – причитала Наташа. – Мало приятного, когда тебя прямо в глаза, называют дурой…
– Кто? – опешила я.
– Спикер один, индюк напыщенный, сказал: «Девушка, вам бы еще поучиться уму-разуму, а потом ко мне на интервью приезжать…» – передразнила его зареванная Наташа.
Я засмеялась:
– Имя, фамилия, пароли-явки? Что за хмырь? – она назвала, я хмыкнула. – Не доводилось такого снимать, но, если вдруг придется, буду знать, а ты не реви, таких мудаков, как грязи. Будь уверена, если он тебя упрекает в незнании, значит, сам знает еще меньше. Знать всего нельзя! Даже опытному журналисту!
– А реагировать как? – всхлипнула Наташа.
Но ответила ей Маруська:
– А ты так вот снисходительно улыбнись невеже и кивни, мол, обязательно, прям уже бегу-спотыкаясь учить-изучать, не подскажете, где именно вы-то сами знания черпали?
– Все равно обидно, – резюмировала плакса. Что ж, до профоптимизма ей еще работать и работать. А без него тяжко.
– Ну, за такое оскорбление ему можно и пинка отвесить, словесного, – добавила я, – Глаза свои пошире делаешь и сексуальным полушепотом с придыханием: «О! Впервые вижу мужчину, который все знает!» – да так, чтоб у него встал, а потом – бах! – кувалдой по стояку: – «А сколько световых лет до центра галактики, не подскажите?»
Мы расхохотались. А что? Себя надо уметь защищать. Нынче все повадились умников из себя корчить. И забывают главное: признаться в незнании не должно быть стыдно, потому что незнание – это стимул к действию, к познанию, к саморазвитию.
Когда день «некамельфатый»!
О двух вечерних обучающих семинарах для корров, которые проведет тот самый новоявленный и показушно деятельный господин режиссер, напоминали каждый день всю неделю с назойливой настойчивостью и преувеличенной важностью. Коррам этот обременительный напряг уже был поперек горла, но всех обязали быть под подписку, вернее под роспись.
– Привет, – встретила меня у входа Маруська. – Остаешься сегодня?
– Хотела слинять под предлогом съемки.
– Самая умная, да? Не прокатит. Всех проверяют, у кого что по графику. Даже монтаж заставляют переносить.
– Да, ладно? – не верилось в такое.
– Ага. Придется топать на это дерьмо, – фыркнула подружка.
– А о чем вещать-то будет?
– Прикинь, надумал за два занятия научить основам монтажа, чтоб, значит, мы монтажерам указывали, как им работать.
– Он че, войну с ними хочет развязать нашими руками! – испугалась я такой недальновидности начальства.
– Во-во! – поддакнула подружка. – И это не все! У вас в редакции молодняка сколько?
– Ну, большинство. С профильным только я и еще одна «старушка».
– У нас та же картина. А теперь самое интересное: этот кретин собирается учить монтажным склейкам на примере – та-дам! – рекламных роликов!
– Да ну?!
Похохотали. В конце коридора нарисовалась Элька. Маруська усмехнулась:
– Вон репродуктор выполз, ща оповещать начнет в который раз. Меня нет!
И она юркнула в свою редакцию. Мне повезло меньше. Элька меня заметила и заорала на весь коридор.
– Ты помнишь, что сегодня всем обязательно быть?
– Помню! – буркнула я и припустила к себе.
Забежала и дверь прикрыла. Вообще-то, двери в редакторские у нас не закрывались, кроме тех случаев, когда требовалось обсудить сугубо «интимные» вопросы. Словом, закрытая дверь означала серьезный разговор за нею.
В редакции у нас никого не было, а двери я закрыла, на случай, если Элька надумает зайти. Есть у нее дурная привычка – разговаривать по телефону именно у нас. Каково? Ты текст пишешь или расшифровки делаешь, а тут заходит фря потрещать о личном по телефону, потому что, видите ли, в нашей редакции лучше всего связь ловит. Садится она всегда по-хозяйски в редакторское кресло у окна и, не стесняясь, обсуждает такое, что не слушать невозможно. К тому же, краткость не сестра нашей Эльки, и по телефону она говорит громко, долго и противно. Однажды я с этим столкнулась – хватило за глаза. В тот раз Элечка наставляла знакомую, где лучше всего искать мужиков, мало-мальски стоящих.
– Ты че, подруга, надо идти на бои. Да! А я тебе о чем? Бокс, бои без правил и тому подобное, не важно! Там столько мужиков, тебе и не снилось, бери не хочу.
Ну? Как под такое текст писать?
P.S. Эля – отрава глаз моих…
Вульгарная молодящаяся деваха под сорок. Скандальная матерщинница, с грубым прокуренным голосом, который режет слух так, что с трудом понимаешь слова, а уж смыслу сказанного и вовсе диву даешься! Девчонки даже рифму сложили: не способна Элька к разговору, склонна она только к ору.
При этом ведет себя как королева, до ответа на вопрос снисходит, если сочтет нужным. Когда впервые ее увидела – опешила. Еще одно пустое место, которое преисполнено собственной значимости. И где только они ее набираются? Значимости этой! Узнать бы и набраться!
П иначе, как такой неграмотный, недалекий, ограниченный во всем, кроме собственного представления о себе, человек может быть штатным работником крупного телеканала?
Наивная!
Со временем поняла: «эльки» – уникальный инструмент воздействия на нашу пишущую братию. Не комфортно корру работать? Отлично! На всех же комфорта не предусмотрено. Да и не должно быть корру комфортно, а то ведь распоясается. Вот и призваны такие эльки морально прессовать нас, дабы ускорять текучку: чем она больше, тем расходы меньше, а то и вовсе не нужно платить, пусть корры задарма работают, они ж рабы.
Что значит не платить?
А то! На телек же когда приходишь, тем более на федеральный, никто в штат тебя сразу не берет – ишь чего захотел! Поначалу предлагают гонорарный договор, то есть: сделал сюжет, он в эфир вышел, только после этого денежку получи, если сюжет не вышел или в резерв отправили до лучших времен – не получи. Поработаешь так пару лет, редактор к тебе привыкнет, присмотрится, и, если сочтет достойным, порекомендует шеф-редактору перевести тебя на ставку, что значит: будет у тебя энная сумма ежемесячно и регулярно, но договор будешь подписывать каждый месяц. А уж если протянешь еще несколько лет, то и в штат соизволят взять, но это как карта ляжет.
Однако и от обратного не застрахован: одна девчонка вкалывала уйму лет сначала на гонораре, потом на договоре, справедливо рассчитывала следующим шагом прямиком в штат попасть, а не тут-то было. Придрались к качеству сюжетов и решили перевести ее назад на гонорар. Такого унижения она не стерпела и уволилась. А корр сильный была, знающий, профессиональный. Да только никто этого не ценит! Мы ж, корры, ведь в самом низу пищевой цепи. По сути, все ТВ на себе тянем, но к нам, как к расходному материалу, относятся, как к рабам, одним словом.
И если корры – рабы, то эльки – самые что ни на есть надсмотрщики, потому как административным звеном считаются. Хотя, по факту, обслуга. Ибо все, кто не является творческой составляющей журналистики, а именно: не выезжает на съемки, не пишет тексты, не редактирует их, не расшифровывает интервью, не знает, как это самое интервью брать, как снимать, монтировать и держать в голове цельную картину будущего сюжета – обслуга! И ведь работенка непыльная, особых умений ни физических, ни умственных не требующая. Вот Элька, к примеру, распределяла монтажное время и видеокамеры согласно дате, а в остальном сплетничала и разносила какие-то бумажки по кабинетам.
Да только вот почему-то эта самая обслуга себя таковой не считает, а мнит начальством. А уж Элечка в этом имела огромную фору! Во всех смыслах! Невысокая, грудастая, обыкновенная до пресноты и скучная до тошноты, Элька наслаждалась уверенностью в доверии начальства и самомнением, не подтвержденным ни умом, ни талантом. С другой стороны, куда ж без достоинств! Хитрости, изворотливости, наглости скопилось у Элечки в избытке, плескалось через край так, что рядом с ней лучше не стоять, захлебнешься.
Элька все же постучала в двери.
Зараза!
Открыла и требовательно приказала с порога:
– Через полчаса всех по списку буду проверять. Тебя видела, учти!
Я кивнула. Нет сил с ней разговаривать.
Признаюсь, ненавижу быть в редакции: мучительно и отдает гнильцой. Другое дело – выезд на съемку…
– Не поняла! Ты меня слышишь или нет?! – я вздрогнула: она еще здесь?
– Слышу! – громко в тон ответила я. Элечке не понравилось.
– Не ори! – и она хлопнула дверью.
А ведь начнешь ругаться и противоречить, гадить сволочь примется: монтаж на нужное время не даст, камеру не ту подсунет или оператора из черного списка. В этом ее сила и рычаг давления, ее ежовые рукавицы, в которых она всех держит, ну, почти всех. Гнилое место…
