Kitabı oku: «Рассказы и стихи», sayfa 4

– Я знаю причину этого!

Потом он сказал старшей дочери быстро принести договор аренды, находящийся в кабинете, а также чернильницу и перо. Господин Хаджи Ниязи, как будто застыл, на задаваемые вопросы не отвечал, а лицо прятал в темноту. Когда принесли договор аренды, перо и чернильницу, господин Сермет сказал:

– Давай бери перо в руку!.. Пиши то, что я скажу, если ты не хочешь понести наказание за аборты и инфаркты, и поставь подпись!

Господин Хаджи Ниязи механическим движением схватил перо и без раздумий написал слово в слово то, что диктовал господин Сермет:

– Я получил от арендатора господина Сермета авансом арендную плату за шесть лет в размере одной тысячи восьмидесяти лир. Вот так!

Он поставил подпись и пошёл в сторону, в которой скрывался каждую ночь. Этот путь он проделал, завернувшись наполовину в белую простыню.

Все вокруг удивились, что господин Хаджи Ниязи дал возможность жить господину Сермету на вилле два года. Когда соседи говорили господину Хаджи Ниязи:

– Вероятно, ваши злые духи переселились в другой особняк. Не похоже на то, что новые арендаторы будут съезжать!

Хаджи Ниязи сначала бледнел, потом краснел, и бормотал в ответ:

– Ни омовение, ни пост, ни намаз, ни молитвы… Жёны, мужи, многочисленные дети так ужасно ведут себя с утра до вечера! Нет на них злого духа. Даже чёрт не может здесь появиться!

Благодетель

Эпиграф

«Зависть – это гвоздь в куляхе (головном уборе) человека.

Кулак после удара в голову не входит…»

Албанские пословицы

Какая была прекрасная погода в прошедшие дни! Мы прибыли в Хюрриет Тепе вместе с Логарифмом-Хасаном и проехали до Бомонти. С высоты мы увидели всё ещё не проснувшийся от зимней спячки и покрытый туманом Каатхане, голубой и сонный пролив Золотой Рог. Хасан начал сразу же делиться своими познаниями о Лале Деври. Он начал рассказывать, что не мог понять рассудком, который к тому же был раздроблен на мелкие кусочки, почему заранее были допущены сорок два восстания (имеется в виду восстания вице-адмирала Халиля в 1730 году), и отсутствовал план действий гвардии при дворе султана. Из этого плана не была известна даже численность войска зятя Ибрагима Паши.

Я сказал:

– Мой учитель, не обращайте внимания на то, что прошло! Интересно, этим летом мы можем здесь приятно провести время?

– В Каатхане?

– Да.

Он поднял начавшие седеть густые брови. Блестящие чёрные глаза словно из глубины вышли наружу. Он покачал тяжёлой головой, выглядевшей ещё больше из-под маленькой бесформенной фески, и сказал:

– Ты сошёл с ума!

– Почему?

– Послушай-ка, в прежние времена один ягнёнок был дороже десяти луковиц тюльпанов.

Десять лет назад Хасан был моим учителем математики. После моего окончания школы он стал моим другом. Сейчас, когда я разговариваю с ним, то ощущаю сладкий вкус, похожий на удовольствие, «наполовину эстетический, наполовину геометрический», который мы чувствуем напротив удивительных табличек, выполненных в стиле кубизма. В его взгляде всё было ясно: прошлое, настоящее, будущее… Он не переносил неизвестности. С математической логикой он сразу решал самые запутанные и сложные вопросы. Он выносил приговор твёрдо, как «дважды два – четыре». Потом, он в то же самое время был невыносимым наставником… Если вы спросите почему, то он найдёт для вас или вашего оппонента по спору, единственный понятный способ, касающийся жизни. В форме нравоучения он выведет единственный верный принцип. Один единственный. Между тем, на его взгляд вся жизнь – это ошибка! Потому что в природе нет места для его системы мышления. В природе нет места находящимся в его голове мыслям, расчётам и цифрам!

Вместе с этим мне нравились его мысли, которые выглядели очень необычно. Мне доставляло большое удовольствие наблюдать его абстрактные представления, которые висели на волоске, как бы «повисшие в воздухе», вопреки здравому смыслу. Сегодня он говорит, что англичане не знают «четыре арифметических действия». Все ошибочные расчёты являются причиной, затягивающей борьбу! Время от времени я вдыхал запах чистого воздуха, ощущая свежесть, как будто протестующий ветер дул по пустынной просматриваемой нами дороге. Мы увидели едущий на нас автомобиль и отошли на обочину дороги. Машина была роскошная, чёрная и блестящая, словно большое ожившее фортепиано. Она быстро проехала рядом с нами. За хрустальными стёклами застыли, как привидения, очень похожие лица красивой женщины и молодого мужчины. Потом был острый запах бензина… Сзади нас послышался голос:

– Господин Хасан!

Мы оба одновременно повернулись.

Автомобиль остановился. Молодой брюнет с остроконечными усами радостно бежал по направлению к нам. У меня не было времени спросить кто это. Он словно загипнотизировал меня изяществом чёрного пальто и блеском дорогого воротника из меха выдры. Он подошёл, схватил руки Хасана и пожал, обхватив их двумя руками.

– Как поживаете, мой благодетель?

– Очень хорошо…

– Что Вы здесь ищете?

– Вот, дышим немного свежим воздухом…

Я был удивлён и подумал вдруг, как Логарифм, в своём полинявшем коричневом пальто, может быть благодетелем этого молодого человека.

– Так смог ли ты сделать один миллион?

– Ей-Богу, не смог…

– Слушай, а сейчас-то, сколько у тебя?

– Ей-Богу, пустяки… четыреста тысяч лир.

Я не мог поверить своим ушам. Хасан, выглядевший угловатым, сотрясался от смеха, но хладнокровно сказал:

– Работай, ещё больше работай!

– Я буду стараться. Вы мой благодетель. Я буду благодарен Вам до самой смерти.

– Упаси, Боже.

– Видит Бог, я говорю об этом везде и каждому. Если бы Вы меня не надоумили, я бы продолжал жить по-старому.

– Мой дорогой. Так было угодно судьбе! Я дал тебе совет вместо денег. Я сказал одно слово. Что получилось из одного слова?

– Слово одно, но слово святого покровителя…

Я остолбенел от удивления. У меня отнялся язык. В заднем окне впереди стоящего автомобиля я заметил женское изображение, которое шевелилось, когда я слушал разговор шикарного молодого человека и Логарифма. Женщина была обручена с ним. Тот кого он спрашивал, как дела, был из самой знатной, самой благородной, самой древней семьи Стамбула. Он купил автомобиль за три тысячи лир… Я молчал и смотрел.

Его рост был ниже среднего. Или так казалось из-за его полноты. Когда он засмеялся, мне в глаза бросились платиновые пломбы его коренных зубов. Смуглокожий и очень спокойный, он сиял своей свежестью, как каждый достигший благополучия богач. Хотя под его тонкими волосами внутри его смеющихся глаз не было блеска большого ума. К тому же он был полным и тупоносым… Он не оставлял сомнений в том, что был полон решимости барана, когда тот бодал своего хозяина. Он распрощался с Хасаном. Кивнул мне головой. Быстро прошёл к ожидавшему его автомобилю. Мы смотрели сзади. Я до сих пор не мог собраться и хоть что-то спросить. Автомобиль сорвался с места с большим рёвом. Я спросил:

– Кто это? Как ты можешь быть покровителем человека, который имеет четыреста тысяч лир?

Он рассмеялся:

– Давай я расскажу тебе.

Опять мы очень медленно побрели по пустынному шоссе.

В жизни, также как и в математике, есть некоторые общеизвестные аксиомы. Кому-то не нравится, когда нет сомнений в истинности. Например «если каждый сам видит своё дело, не остаётся никакой нужды в ком-то другом!». Я умолял его сказать, кто был этот богач:

– Ради любви к Аллаху, расскажи тайну.

– Я расскажу тебе об этом.

– Давай же, расскажи.

– Этот молодой человек был моим слугой, когда я был в Селянике.

Я остановился и сделал шаг назад.

– Твоим слугой?!

Я даже выкрикнул это. Шагая и держа руки за спиной, Логарифм, как всегда хладнокровно ответил:

– Да, моим слугой. После Балканской войны я прибыл в Измир. Ещё через год я переехал в Стамбул. Однажды я оказался перед гостиницей Месеррет. Вдруг я увидел как Ахмет бросился ко мне и взял мои руки, чтобы поцеловать. Я спросил: «Чем ты занимаешься?» Он ответил: «Ничем, я безработный». Потом он стыдливо попросил у меня серебряную монету в двадцать курушей. Я спросил, зачем и на что ему деньги. Он ответил: «Ей-Богу я не ел два дня, дай мне хотя бы пять курушей. Я сегодня наемся». Тогда я подумал. Этот ребёнок, подобно многим эмигрантам, стал бродягой. Я подробно расспросил его о жизни. Я спросил его: «Два дня назад у тебя были деньги, чтобы набить желудок?». Он ответил: «Да». Я спросил, почему он не подумал два дня назад, что через день он останется голодным. Он ничего не ответил и смотрел себе под ноги. Тогда я напомнил ему о Котоне.

Я спросил:

– Кто такой Котон?

– Котон – это имя моей маленькой собаки из Селяника… У этой собаки был самый ясный, самый сильный характер с «тревогой о будущем». Она не съедала одну из пяти косточек, которую ей давали, а закапывала на клумбе в саду и хранила. Да, даже в самые изобильные, самые радостные времена она всегда думала о «завтрашнем дне», не упуская из ума возможности того, что мы не сможем ей ничего дать «завтра». Чтобы спрятать косточку, она портила клумбу и цветы. Мы сильно колотили и ругали её, но всё равно никак не могли заставить её отказаться от этой тревоги. Я спросил Ахмета: «У тебя не было такого же предчувствия, как у Котона?» Он смутился, ещё больше склонил голову и смотрел под ноги. Я вытащил свою карточку из кармана. В Эйюпе у меня был друг в дирекции верёвочной фабрики. Я написал ему рекомендацию и сказал: «Возьми эту записку и отнеси. Работай, зарабатывай деньги, кушай… И не бери ни у кого денег!» Он поблагодарил, но опять не отходил от меня: «Дай мне хотя бы два куруша. Сегодня я куплю себе хлеб с сыром. А то я умру с голода». Я собрался дать ему немного денег и полез рукой в карман.

Вдруг я подумал, что сломаю этим ненужным милосердием сильную волю молодого человека. Да, помощь, сделанная с исключительным милосердием, чиста, кроме преступления. Это означает, что мы подвергли сомнению его волю и решимость, если мы помогаем, «не давая взамен уважение», жалея кого-то. Я быстро вытащил руку из кармана. «Поворачивай отсюда, выйди на улицу идущую налево. Пройди немного. Там есть гостиница „Косово“. Владелец – мой друг. Передай от меня привет и скажи: „Я готов сейчас же вымести и вымыть всю гостиницу. Я вычищу все туалеты. Дайте мне пять курушей“. Возможно, он согласится на эту сделку. Если не согласится, то я буду в Валде Кыраатхане. Приходи. Найди меня. Я найду тебе другую работу, которая принесёт тебе деньги на хлеб». Он не смог отказаться. По его лицу было ясно, что он голоден. Под его глазами были очень тёмные круги. Губы были очень белыми. Он выглядел близким к обмороку. Я прождал его в Валде Кыраатхане полчаса. Он не пришёл.

Я столкнулся с ним шесть дней спустя. Он сразу взял мои руки, поцеловал их и сказал: «Если бы тогда Вы дали мне деньги на хлеб, то я не пошёл бы на фабрику. Вы заставили меня делать тяжёлую работу и научили меня стараться. Я очень Вас благодарю за это!» Он рассказал, что получал по пол лиры в день, стал большим мастером и быстро получил повышение по службе. Стал большим специалистом. Я объяснил ему это. Только для прозрения его воли ему надлежало объяснить эти азы. При каждой нашей встрече я видел, что он ещё больше изменялся, больше умнел, больше здоровел и полнел. Потом он стал компаньоном одного богача, приобретя уважение окружающих людей. Открыл фабрику фланелевых чулок. Вскоре он стал подрядчиком разнообразных управлений. В работе он был сама прямота и честность. Он даже не возгордился после того, как стал богатым… Сейчас, где бы он меня не увидел, сразу бежит ко мне и называет «благодетелем». Он никогда не забывает, что получил от меня заряд решимости, который стал основой его капитала…

Деревья без листьев в Хюрриет Тепе, к которому мы постепенно приблизились, выглядели, как тени уродливых чёрных грустных скелетов, которые заставляли вспомнить о далёких голодных кошмарах. Я чувствовал, что был смущён под грудами невидимой обрушившейся твёрдой скалы в моей груди, когда я слышал мудрость геометрии, когда Логарифм говорил по поводу решимости, воли, чисел и счета. Не знаю почему, но мне было горько видеть, как Ахмет, не получивший образования в рюштие (средняя школа в султанской Турции), босоногим и стриженым подростком-слугой от профессии рабочего-специалиста по изготовлению верёвок дослужился до должности мастера. От должности мастера перешёл к управляющей должности на фабрике, от должности на фабрике добился должности подрядчика и уже от должности подрядчика переезжает на автомобиле к положению миллионера. Может быть, я ревновал?

Да разве я ревновал? Но почему? Самые знаменитые и великие промышленные короли Америки разве не начинали с работы в десять долларов? Ревность расстроила мои чувства, мои мысли, мои суждения. Я был жалок, как тощая кошка, облизывающаяся напротив печёнки, к которой она тянулась, но ей говорили «брысь!». Я не мог сдержать себя. Я сделал кислую мину с презрением, как будто я не придавал никакого значения этому количеству денег, этому богатству, покачал головой и сказал:

– Вот новый богач…

Логарифм остановился. Широко открыл свои глубокие чёрные глаза и рассмеялся:

– Какой он?? Он тебе не нравится? Отбрось сомнения. Это богатство! Это не вино, дитя моё. Богатство такое же старое, как и новое.

Подстриженные усы

Как было сказано Дарвином, необходимо верить словам человека. Да. Люди, безусловно, произошли от обезьяны! Потому что, если мы что-то увидим, то сразу же начинаем подражать сидению, вставанию, питью, хождению, итак любой вещи…

Сколько людей, когда в этом нет никакой необходимости, надевают моно очки, которые мы называем «монокль». Дело в том, что у портного они просматривают рисунки моды в альбомах с единственным словарём.

Что за… Не будем затягивать разговор. Я также один из подражателей. Я делаю любую моду. Шесть-семь лет тому назад я видел, что каждый американец подстригает свои усы, вы конечно догадываетесь, что я тоже сразу стал подстригать их. Ох, да, я также заставляю себя подстричься. Действительно, как и желал Дарвин, я был похож на своего предка.

Однако первое время мне было так стыдно, что не могу вам объяснить. Особенно первые дни, чтобы не встречать какого-нибудь товарища, я задворками приходил домой. Приёмная дочь, открыв мне дверь и увидев меня в таком виде, ужасно заорала. Она с криком убежала, как в большом волнении кобылица, увидевшая волка. Я, толкнув дверь, прошёл наверх. Свинья-девчонка, кто знает, что она наговорила моей матери. Ко мне в комнату вошла моя мама. Я прикрывал рукой рот и не показывал свои усы, как будто у меня болели зубы. Она сказала:

– Ах, низкий негодник! Ты уже не мой сын!

Она плакала и кричала. Бескровные несчастные руки тряслись от ужасного биения её сердца. Глубокие-преглубокие всхлипы сотрясали её грудь. Моя голова задрожала, и я спросил:

– Почему, моя мамочка?

Она простонала:

– Почему? Где же твои усы?

– Почему подрезав усы, я стал низкий и негодник?

Моя мама ещё больше заплакала, ещё больше начала рыдать и сказала:

– Ты полагаешь, что ты не понимаешь меня? Усы подрезают безбожники. Значит ты тоже безбожник! Пусть молоко, которым я тебя кормила, не пойдёт тебе впрок! Ох, значит, ты тоже стал безбожником, а мы и не знали!..

Несмотря на то, что этот скандал шёл от её абсолютно подражаемого лица, от того, что бы я ещё не сообщил, не имело бы никакого значения, даже если бы я попытался дать объяснение сделанному поступку. Моя мама ещё больше расплакалась. Она не верила моим словам. Я сильно пожалел, когда она хлёстко сказала:

– Лучше бы я родила камни, чем тебя!

Разве мой отец не приходит точно в этот момент?.. Приёмная дочь сообщила о состоянии моих усов также и ему. Я задрожал, когда увидел его, вышедшего из оставшейся приоткрытой двери сверху вместе с толстой тростью. Если бы я сказал, что не боялся, то я бы соврал. Я понял, что погиб. Мой отец быстро вошёл внутрь помещения. Я до сих пор держал руки, прикрывая свои усы. Размахивая в воздухе тростью, он закричал:

– Раскрой свои руки, я посмотрю!

Дело уже осложнилось. Я сразу выдумал одну ложь:

– Мой папочка, когда я сегодня зажигал свою сигарету, то случайно поджёг с одной стороны мои усы… Поэтому я их подстриг. Но у нашего старика не был взгляд хаджи. Он сказал:

– Ты меня не проведёшь, стало быть, улицы переполнены щёголями, и у них всех усы обожжены спичкой?

Я молчал. Не отвечал.

Мой отец открыл рот и зажмурил глаза…

Он растерялся от того, что я собрался сделать, отвечая на гнев моего отца. Я высказал: «лучше бы я отрезал себе голову, чем усы!» Мой отец сказал своё последнее слово: он отверг меня и выгнал из дома.

– Немедленно убирайся! Ещё раз берегись, я приду сюда… Потому что на место его усов, если он уйдёт, его совесть не придёт…

Что мне делать? Хочешь, не хочешь, но я ушёл. У меня не было места куда уйти. Я вспомнил про своего товарища из Топкапы. Я подумал, что «по крайне мере приду и буду ему гостем».

Я шёл прямо по трамвайному пути. На углу я встретил своих товарищей по спорту. Заметив меня, они закричали:

– Бонжур, бонжур! Вот сейчас ты похож на человека… Какие у тебя были длинные густые усы?.. Ты был, как отец янычара, поднявшийся из могилы!..

Я не передал им ни ответа, ни привета. Я ушёл. Эти господа были очень рады видеть меня в добром здравии и одобряли моё несчастье, как его истолковывали мои мама и отец.

Я сел на трамвай до Топкапы. Внутри его было мало людей. Я прислонился к одной стороне, чувствуя себя виноватым. Седобородый ходжа в чалме из грубой шерсти подошёл и сел рядом со мной. Я купил билет. Время от времени я посматривал из окна трамвая. Я скользнул глазом по ходже. Посмотрел внимательно. Он смотрел на меня сурово… Моё сердце ёкнуло. Я подумал «как бы он тоже не стал ругаться из-за моих усов». Постепенно моё сердцебиение усиливалось. Я захотел встать и выйти наружу. Приготовился. Ходжа улыбнулся и сказал:

– Сын мой, благодарю вас! Вы друг!

Теперь на смену моему волнению пришло изумление, и я спросил:

– Почему, мой господин?

Он ответил:

– Для нас большая гордость видеть таких элегантных обрезанных молодых людей, как вы.

Ходжа рассмеялся и пояснил:

– Вот вы, сын мой, заставили себя подстричь усы. Разве это не священное обрезание?

Любовь и пальцы на ногах

1

Письмо Хасану от Асимы

«Вначале ты любил меня, ты умолял, ты сгорал от любви, моя любовь была слабым ответом твоему неистовству. Наконец, ты взял меня.

Я была богатой. У меня были лошадь и коляска. Все сегодняшние молодые люди были влюблены в меня. Ты достиг того, что хотел каждый. Ты был счастлив. Я была верна тебе. Что потом случилось? Ты вдруг изменился. Ты охладел ко мне. Ты избегал меня, теперь, наконец, ты расстался со мной. Получив это письмо, не думай, что я тебя умоляю. Однако мне интересно! Почему ты не любишь меня? Со мной что-то произошло? Или нет? Ещё в этом году я была первой в конкурсе красоты среди женщин Кадикёя. У меня образование первого уровня… Я также богата. В таком случае, почему ты не любишь меня? Если даже ты найдёшь красивее меня, то я уверена, что ты не сможешь найти богаче меня. В таком случае почему, почему я тебе не нужна?»

Асима

2 Письмо госпоже Асиме от Хасана

Да, красавица, я любил тебя. Однако, что значит любить? Знаешь ли ты это?.. Для каждого человека любовь различна. Это как наблюдения совершенно различных естественных характеров… Кто-то смотрит в глаза другого, иной на кожу. Некоторые смотрят на руки и ноги, кто-то на полноту или худобу, кто-то на рост, кто-то на бёдра. Однако, я… я смотрю на профиль… Ещё со школы у меня есть привычка: когда я разговариваю с кем-то, я придаю значение тому, какой у кого профиль. Например, когда я разговариваю с человеком, у которого профиль маленький, то я отождествляю его слова с лаяньем. Сколько есть человек в мире, у них всех есть профили животных.

Когда я прохожу через мост или сижу перед толпой в казино, я обращаю внимание на лица людей. Я ещё никого не встречал без профиля. Все люди входили в свои образа, люди надевали маски зверей… Одно стадо – собака, бык, коза, аист, лошадь, осёл, сова, орёл, курица, попугай, пчела, голубь, ворона, рыба, медведь, гусь, тигр – Божьи твари… Когда я был маленький, то с наивным и невинным интересом изучал теории физиогномики, они настолько повлияли на моё воображение, что я сам захотел побывать внутри альбома, иллюстрирующего басни Лафонтена. Например, приходит мой друг, я разочек взгляну на него: высокая красная феска, пёстрый костюм, блестящий галстук… Острый кончик носа… Пухлые руки подняты… Любитель поспорить, смелый… Посмотрев со стороны, что он собой представляет, я говорю про себя:

– Ох, вот это – петух…

Он подходит, держит мою руку, я смотрю на его феску, похожую на розовый гребешок, на его красное лицо. У него резкий голос с долгими нотами. Как будто он непрерывно поёт. После его ухода я встречаю другого человека. У него широкие челюсть и рот. У него кривые ноги. Тихонько говорит и смеётся, растягивая свои щёки. Я говорю:

– Утка, утка…

Я получаю удовольствие от своего открытия, успокоенный, ищу его крылья и хвост, я даже их нахожу наверху. В моей памяти есть профили известных людей, великих писателей, министров, депутатов, больших чиновников. Вследствие того, что я знаю их профили, я говорю слово в слово каждому, что они будут делать, на должностях новых министров. Вдобавок мои друзья говорят мне:

– Ты пришёл из прошлого, может ты был пророком…

Они думают, что я чудотворец. Нет, я всего лишь распознаю профили. Человек с ослиным профилем непременно ведёт себя, как осёл. Человек с львиным профилем непременно ведёт себя, как лев. Если в человеке есть какой-то профиль животного, то непременно он имеет нрав того же животного. Человек с профилем быка никогда не может хитрить, плутовать и быть проницательным. Имеющий профиль осла упрямый, стойкий, с благородными мыслями; с профилем собаки – производит шум, показывает зубы; с профилем тигра – давит и не знает жалости; с профилем попугая – не останавливается, подражает; с профилем голубя – не стоит на месте, играет в любовной и мелодраматической комедии. С профилем лисы – всех обманывает. С профилем свиньи – ест, пьёт, веселится.

Женщины, так же, как и все мужчины, есть не что иное, как животные. У них также непременно есть профили животных. Полная, с большими грудями, погружённая в раздумье и степенная женщина, в полной мере корова. Женщина худая, вздорная, смуглая, некрасивая, но с красивыми глазами – коза. Самые красивые желтоголовые корольки, канарейки имеют профили курицы. Ни один из этих трёх профилей Вам не подходит.

Это было прошлым летом. В первый раз мы встретились друг с другом в Фенере. Я сразу же стал искать Ваш профиль, но не смог найти.

Я говорил:

– Ох, интересно было бы узнать, какой он?

Всматриваясь в твоё лицо и не находя профиль, я начал влюбляться в тебя. Поскольку у тебя не было профиля животного. Как у других людей, женщин, у тебя не было никакого профиля, никакого нрава животного, никаких инстинктов животного тоже не было. С некоторым сомнением я снова сказал:

– Я обманываюсь, у неё также есть профиль, но я не вижу его, я не распознаю его…

До нашего бракосочетания, в дни любви, у меня были очень долгие погружения в твоё лицо, я полагал, что возможны любовные кризисы. Нет. Я постоянно ищу твой профиль, но не могу определить, на кого ты похожа. Я любил тебя, когда не мог найти твой профиль. Вероятно ты меня тоже… С каким удовольствием мы прожили шесть месяцев. Разумеется, ты помнишь.

Но однажды утром… Ох, если бы я не встал раньше тебя… Встав рано, я сел у окна. Ты всё ещё спала. Я сказал:

– Это что за леность…

Ты поднялась, оделась, присела на своей кровати. Погода была немного прохладной. Растопленная печь ещё не нагрела комнату. Вдруг моё сердце начало сильно биться. Я как будто задыхался. Ты держала один из твоих лиловых чулок, упавших на твои туфли, пальцами твоей правой ноги. Ты подняла его наверх и одела, сидя на кровати. Для того чтобы поднять с места другой чулок, ты вытянула свою левую ногу. Я отвернулся, чтобы не смотреть. Да, красавица, ты пользовалась пальцами своих ног так же, как пальцами рук.

Я говорил:

– В середине двадцатого века, через сто тысяч лет после возникновения человека или эволюции…

…

Я дрожал. Я был болен. Ты не могла понять, что случилось, от удара, уложившего меня на месте. Когда мы лежали, ты потянула, держа пальцами своих ног, смявшуюся рубашку. Приняв её, я опять начал дрожать и сжимать свои зубы. Ты опять не поняла и сказала:

– Вероятно погода холодная, ты замёрз, вот…

Снова однажды утром ты сидела в кресле перед печкой. На твоих ногах не было чулок. Опять моё сердце сильно забилось. Пальцами ног ты открыла заслонку ещё не разогретой печки, ты полежала, не шелохнувшись, опять схватила заслонку. Потом опять пальцами ног ты играла с любимой кошкой. Ты ещё не надела свои чулки. Моё сердце затрепетало. Однако я стиснул зубы. Я увидел, что пальцы на твоих ногах длинные. Собственно говоря, они немного длиннее. Этими длинными пальцами ты схватила кошку под лапы и подняла её, как маленького ребёнка. Ты просто пользовалась своими ногами, как руками, даже ещё лучше, чем руками.

Я поднял свои глаза и взглянул в твоё лицо. В тот момент, столько времени проискав, я увидел твой профиль, который я не мог найти. Ты была обезьяной… Твой лоб узок, твой рот немного выступает вперёд. Твоя красивая, блестящая кожа не могла покрыть полностью этот твой обезьяний скелет. Особенно твои пальцы… Господи, помилуй… Также как у обезьяны, у тебя были третья и четвертая руки. Если ты ещё немного постараешься, то ты не только будешь брать чулки с пола, открывать заслонку в печи, поправлять одеяла и рубашки, держа, поднимать кошку, но ещё вдобавок, потренируясь этими длинными пальцами, ты сможешь кушать и играть на пианино. Тогда я стал избегать тебя. Впредь я не ложился в постель с тобой. Я считал, что я сам нахожусь в девственном лесу, я полагал, что сам сочетался браком с объектом из доисторических существ.

В двадцатом веке, в твоём теле, имелись доисторические мышцы, как у сегодняшних обезьян, использующих свои ноги по прозвищу руки, я убежал от несовершенных существ, то есть от тебя. Я удалился.

Одну из твоих ног, которые ты используешь, как руки, положи сейчас на своё сердце, и, таким образом, прими решение. Прав ли я, что уже не люблю тебя?..

Телеграмма Хасану от госпожи Асимы

– Срочная —

«Прочитав твоё письмо, я порвала его, я ненавижу тебя. Смотри не отправь мне ещё одно письмо. А то тебе будет плохо…»