«Ой, дядюшка, ой! Никак не пойму! Ведь денег мы тут накопили тьму, — Ты ж сделал меня в Сасуне слугой, Поставил меня у двери чужой». Отвечал Оган: «Эх ты, сумасброд! Сколько лет я блюл меликов доход, Чтоб сладко глядеть изволил на нас. Ты не дал… Теперь нагрянет как раз. Он камни и те снесет, как поток… А сразиться с ним кто бы выйти мог?» «Ты, дядя, постой, сам выйду я в бой, Отвечу ему, – ты, дядя, постой…» Ворота в сарай он с размаху пнул, Всем девушкам он свободу вернул. — На волю!.. и пусть молва говорит: «Мы солнца тебе желаем, Давид!»
XVII
Избитые, в крови, отсель До мсырских добрались земель Бади с Козбади Сюди с Чархади. Их видят женщины вдали, На крыши женщины взошли, Шумят, поют, в ладоши бьют: «Идут, идут! Ведут, ведут! Наш Козбади ходил в поход, Жен сорок сороков ведет, Коров ведет нам красных – впрок, Нам будет масло и творог, Подъехали – иной уж толк, Вдруг голос радости примолк, И – ну кричать, Ну – величать: «Эй, Козбади! А хвастал тож! Чего ж едва идешь-бредешь? Видать, идешь издалека? Твоя рассечена башка! А сам сулил – в Сасун пойду, Жен сорок сороков сведу, Казны я сорок нош сберу, Страну армян я в прах сотру! Ушел в Сасун, как лютый волк, Пришел, как пес, – зубами щелк!» На Козбади нахлынул гнев. «Молчать! – вскричал, рассвирепев, — Видали мы мужей, отцов, А не сасунских удальцов! То племя – горное оно Их стрелы – каждая с бревно, Край каменист, не подступись, Ущелья – вглубь, а горы – ввысь. Как сабли, травы по хребтам, Бойцов три сотни пало там». Сказав, решился, наконец, Итти к Мелику во дворец, Перед царем своим предстал, — На троне царь захохотал: «Ну, молодец же, Козбади! Повешу я, того гляди, Тебе орла большого знак За то, что уничтожен враг. Так где же всё? А ну, взгляну На дев сасунских и казну!» — Сказал Мелик, а Козбади — Возьми да в ноги упади. «Будь, государь, твой вечен дом! Насилу спасся я верхом. Казну возьмешь ли у армян? Родился у армян буян — Ему ничто лета и сан. Мне голову рассек буян — Отцов, мол, клад, – не дам его, Ни жен народа моего! В Сасуне места нету вам… Пускай ваш царь приедет сам, Тогда сразимся мы вдвоем: Пусть, – ежель смел, – берет силком!» Рассвирепел Мысрамелик. «Рать собирать! – раздался крик. — Тысячу тысяч зеленых юнцов, Тысячу тысяч – без бород, усов, Тысячу тысяч – с пушком на губах, Тысячу тысяч – в цветущих годах, Тысячу тысяч – кто с углем-бородой, Тысячу тысяч – с седой головой. Тысячу тысяч – в трубы трубить, Тысячу тысяч – в барабаны бить. Пусть явятся все, при мече, в броне, — Погляжу, каков Давид на войне, Сасун разгромлю, Как поток, залью».
XVIII
Несметную рать ввел в землю армян, На поле разбил под Сасуном стан И гордо воссел царь Мысрамелик. К Батману-реке тут каждый приник. Припадали пить, а рать велика, Все идут, все пьют, – иссякла река. Без воды страна оказалась вся, Князь Оган-Горлан тут диву дался. Влез в шубу Оган, добрел до горы. Взобрался, глядит – под горой шатры! От шатров бела равнина сама, Словно разом в ночь подошла зима, Словно белый снег весь Сасун застиг! Желчь стала водой, отнялся язык. Побежал домой, завопил: «Арай! Он нагрянул к нам, – арай! убегай!» «Кто нагрянул к нам? Кто пришел опять?» «Мор, огонь пришел, – чтоб Давида взять! Царь Мсыра пришел, Сасун воевать. Там в поле у нас построил он рать. Есть и звездам счет, – счету нет войскам. Горе нашей стране, и солнцу, и нам! Понесем казну, поведем девиц, Пойдем пред ним повергнемся ниц, — Умолить хочу Не предать мечу». «Ты, дядя, постой, ни к чему тоска, Ты поди домой, да поспи пока. Я встану, пойду на равнину сам, За всех нас ответ я Мелику дам». Отправился вновь к старухе Давид. «Нани моя, джан, – он ей говорит, — Кочергу, пруты, весь железный хлам, Что есть у тебя, собери по углам, Добудь мне осла, чтобы мог я сесть, — С Меликом хочу я сраженье весть». «Ох, чтобы тебя унес мой конец! Да таков ли ты, каков был отец? Где конь отцовский голубой? Где меч отцовский огневой? Отцовский пояс золотой И крест заветный боевой, Его наборное седло, Капа и булава его? А просишь, дурень, чтоб дала Тебе я прутья да осла!» «Зачем же, бабушка, серчать? Я молод, мне откуда знать? Я не слыхал о том словца. А где лежит доспех отца?» «У дяди своего спроси. Скажи: достань, давай, неси! А не захочет дать добром, Коли глаза, бери силком»,