Kitabı oku: «Семь ступеней в полной темноте», sayfa 9
Глава 16. Чудо
Сил хватило только на один бросок. Но, больше и не требовалось. Падая, он закрыл ее своим телом, заметив в ее заплаканных глазах ужас, и блики от яркой вспышки. Земля и песок лишь на мгновение замедлили короля. Он не дрогнул. Сгусток обжигающей плазмы ударил кузнецу в спину….
В этот момент время для Сольвейг остановилось. Она ни сразу поняла, что случилось, но неприятное предчувствие, дрожью отдалось в сознании девы, и она испытала боль, которой еще никогда не знала. Там, где, по ее мнению, ее и быть не могло. В самой глубине души…
Она трясла кузнеца, но он не отвечал. Она звала его, но он молчал. Она разговаривала с ним, пыталась поставить на ноги. Носилась словно с тряпичной куклой. Но и это не помогало. В это же время голос в голове кузнеца, тщетно пытался достучаться до опустевшего сознания. Один лишь намек, и врагов вокруг не станет. Но Арон молчал…
Хаук, не в силах смотреть на это зрелище отвернулся и зашагал прочь, скрепя немногочисленными зубами. Королева Гуда закрыла лицо руками… что будет дальше она знала. Еще минута и она лишится дочери и больше никогда не взглянет в глаза своему мужу.
Наконец осознав, что случившееся и есть правда, Сольвейг подняла взор на отца, ожидавшего, когда смертоносное оружие снова зарядится. Он твердо решил поставить в этой истории окончательную, жирную точку. Но… то, что он увидел в ее глазах сковало его волю и чувства. Он не увидел ненависти. Не увидел злости, или привычной дерзкой решимости. Только непонимание, немой вопрос и боль.... Последнее он ощутил почти физически. Не так все должно было произойти. Конец он планировал быстрым, расправа короткой… Он просто хотел ее убить. Потому что породил ее тоже он. Он научил. Он дал в руки меч. Он радовался ее достижениям. Указывал цель и поощрял победы. В ее лице он решил покончить со всеми совершенными им ошибками. Но мучить ее он не хотел.... И тем более не хотел вмешивать кого-то еще.
Когда-то давно, тайком, он прилетел сюда, держа в руках умирающего младенца. Он отдал его кузнецу, чтобы тот смог оплакать и похоронить маленькое тело. Но, младенец каким-то чудом выжил! И для чего? Чтобы пасть от его руки заслоняя собой его недостойную дочь?! Уж это было слишком.
Рука его дрогнула, Ангус уже колебался, а стоило ли продолжать все это? Не перешел ли он черту. Не затмила ли гордыня его совесть? То, что сделал король было подлым шагом. Но он никак не мог проиграть. Нельзя было этого позволить. Однако, как теперь выглядел он в глазах своих подданных?
Король огляделся. Воины его все понимали, но отводили глаза. Каждый знал, что нужно было довести до конца начатое. Но, ясно было и то, что их отважный мудрый король проявил недостойную монарха слабость.
Ноги Сольвейг подкосились. С бездыханным, израненным телом на руках, она рухнула на пыльную землю. Она прижала тело кузнеца к груди прикрыла крыльями и издала такой крик отчаяния и боли, что воздух вокруг уплотнился. Волна его сбила с ног всех, кто находился по близости. Сметая листву с деревьев, она обожгла сердца и души людей такой болью и ужасом, что многие потеряли сознание. Когда все стихло, обгоревший остов дома с грохотом и скрипом обвалился, хороня под собой все что значил для Сольвейг кузнец.
В умирающем сознании Арона пульсировало только одно. Он, наконец, осознал: всё что дорого ему в этой жизни, он обрел лишь сейчас. Внутренний голос вкрадчиво твердил ему, что все уже не важно. Это уже не его заботы. Что он ничего не сможет изменить отсюда. Он умер… Все! Спроса нет, и здесь его никто не достанет и не осудит. Но… память о Сольвейг не отпускала его сознание в темную пучину забвения. И, вдруг, этот душераздирающий крик… взорвавший темные задворки мироздания! Переполненный чудовищной болью. Ее болью.
Память быстро вернулась к нему. Вместе с осознанием того, где он находится и что происходит. Для самого Арона словно прошла вечность, но для остальных – минуты.
Убитая горем Сольвейг, не сразу почувствовала перемены. Ей показалось, что бездыханное тело немного потеплело. Крылья ее затрепетали, она взяла его окровавленную руку и прислонила к своему лицу. Но ей не показалось. Сквозь прорези, оставленные кнутом, из-под пластин доспеха струился мягкий свет. Он был слабым, но в темноте заметным. Под кожей кузнеца словно сквозь воск свечи, пробивались алые всполохи. Сольвейг затаила дыхание. Она уже видела это раньше и сомнения в ее душе сменились надеждой…
И он действительно оживал. Но ничего хорошего это не сулило.
– Арон! Арон! – паниковал голос в голове. – Что происходит? Ты нагреваешься! Ты греешься слишком быстро!
Но он не обращал на это внимания. Оживший мозг загружал в растерянное сознание последнюю картинку, которую видел. Тело кузнеца и правда становилось горячим. Сольвейг обдало жаром, и она опустила его на землю.
Мертвое тело пошевелилось. Кузнец резко сел. И так же резко встал. Его голова, руки, тело – все светилось какой-то лучистой энергией. Зрелище было жутким, но чарующим…
Ошметки ткани на его истерзанной броне задымились и вспыхнули ядовитым пламенем. Голос в голове, истошно вопивший до этого, вдруг, пропал. В сознании не осталось ничего кроме слепой злобы. Свежая кровь на его ранах запеклась и осыпалась пеплом. Порезы и ссадины на лице и руках, вспыхивали и исчезали.
Когда вернулось зрение, перед ним была только одна задача. А в памяти только одно обещание. Ничто более не имело значения. Он вновь встал между пораженной крылатой девой и крылатым коронованным великаном. Кто эти люди он понимал смутно, но точно знал, что место его здесь.
Выстрел опешившего короля оказался бесполезным. Он просто ушел мимо. Пылающий мертвец лишь проводил взглядом сгусток плазмы. Оружие вновь издало характерный свист, накапливая энергию. Нужно было совсем немного времени. Но, его у короля уже не было. Пылающий труп ринулся в бой стремительно. Король попытался взмыть в воздух, но этого не случилось. Его схватили за ногу и с силой ударили оземь. Словно кошку, пойманную за хвост. Королю обожгло ноги, но он смог высвободиться, и отскочить.
Его смертоносное оружие оплавилось и теперь, валялось на земле сломанной безделушкой. Воспользоваться кнутом король тоже не успел. Кнут отказал, едва вступив в контакт с пылающим телом. Меч стал бесполезен. Ужас и смятение пустили корни в душу крылатого монарха.... Загнанный в угол, король, судорожно озирался в поисках спасительного шанса. Но… шансов не осталось. Пылающее ненавистью тело кузнеца вцепилось в короля мертвой хваткой. Он держался сколько мог, но вскоре завопил от дичайшей боли. Жар от раскаленного мертвеца обжигал его тело, а руки, зажатые в лапах кузнеца, покрылись кровавыми волдырями. Запах паленого мяса смешался с запахом гари. Хватка кузнеца и зажженная в нем ненависть не оставили шансов королю. Ангус уже не мог кричать. Он умирал в адских муках.
Сердце Сольвейг дрогнуло подобно треснувшей плотине. Вина, жалость, любовь, стыд и снова вина – все смешалось. И эта волна, ломая все на своем пути, хлынула из глубин души, наружу.
– Не надо больше!!! – вдруг закричала она голосом, содрагнувшим души. Именно закричала, а не прохрипела, как раньше.
Она бросилась к кузнецу, который ненавистью, превратившейся в пламя, превращал ее отца в пепел. Сольвейг упала перед ним на колени.
– Это же я, Сольвейг… Хватит! Не надо больше. Ему же… больно!
В воспаленном сознании кузнеца осело лишь два слова:
"Сольвейг" и "боль".
Ненависть и злоба, словно капля воды, упавшая в раскаленный горн – без следа испарились.
Мгновение, и пламя, окутавшее кузнеца звучно схлопнулось, сменившись густым едким дымом. Черно – серое облако повалило от него, наполняя воздух мелкими тлеющими ошметками, и едкой гарью. Он разжал пальцы. Измученный, обожженный король, изнывая от предсмертных мучений, рухнул на землю. Крылья его обгорели до самого остова, волосы на лице и голове тоже. Обожженная кожа свисала лоскутами. Не было живого места на теле.
Арон взглянул на свои раскаленные добела пальцы, отступил на шаг, и обо что-то споткнулся. Это и был Ангус. Глаза заслезились от дыма, но он успел разглядеть, что только что сделал. Вот только торжества в душе от чего-то не было. Король умирал… Все, кто до этой минуты наблюдал безучастно, ринулись к нему. Давящаяся слезами Сольвейг, многострадальная королева мать, израненные воины, Хаук… и даже местный староста, в сопровождении двух взволнованных воинов, осмелился, подойти ближе.
– Сольвейг! – позвал вдруг король, порванными связками. Он искал ее растеряно, озираясь запекшимися глазами.
– Я здесь отец! Я рядом.
Король повернул голову на ее голос и тихо заплакал.
– Прости меня. – прохрипел он. – Я вел себя недостойно. Я сделал тебя такой, какая ты есть. Я.… не показал тебе другую сторону жизни. Где есть любовь, покой, умиротворение. Я, старый дурак, только сейчас это понял.
– Отец! – всхлипнула она. – Не нужно сожалений. Я знала, что творила и делала это, потому что хотела. Но не назло тебе. Не надо!
– А ты изменилась… правда! Я не вижу, но, наконец, чувствую это! Надо было потерять глаза, чтобы начать видеть сердцем. А кузнец… где кузнец?
– К нему невозможно подступиться, ваше величество, – отозвался Хаук.
– Это я должен был любить тебя так, как любит он. Он разглядел в тебе то, чего я не заметил. Не захотел увидеть. Я натаскивал тебя как боевого пса. Единственную из сестер. Я не думал о последствиях.... И ведь самое удивительное, ты смогла… ты полюбила! Твое сердце не очерствело, а душа вернулась к жизни. И это настоящее чудо…
Король закашлялся, на обожжённых губах проступила темная, густая кровь.
– Я искренне рад, что в своей бесконечно длинной жизни, видел то, что случилось сегодня. Теперь мне не страшно. Мне больно, но, радость за вас меня переполняет....
– Уна! А где Уна? – запаниковал умирающий король.
– Я здесь, – коротко отозвалась она.
– Уна…
– Слушаю, мой король.
– Я чувствую, что ухожу, но все еще в твердой памяти! – выкрикнул король. – Младенец твой выжил....
Уна взглянула на Сольвейг, в ожидании какого-нибудь ответа. Но та молчала. Лишь слезы катились из глаз, когда-то беспощадной девы.
Королева, стоя в стороне, наблюдая за всем безучастно. Она достигла своего болевого порога, и, теперь даже падение неба на землю не заставило бы ее вздрогнуть. Король умирал. Дыхание его медленно, но неотвратимо затухало. Никто не заметил, что уже расцвело. Люди, крылатые и не крылатые, утонули в своих чувствах и страхах.
Первые лучи предрассветного солнца уже коснулись верхушек ободранных деревьев. Оно вот-вот должно было показаться над горизонтом. Сумерки отступили. Сольвейг смотрела в лицо отца, вспоминая, как безгранично она любила его в детстве, сознавая, что любит его и сейчас. Его…и всех, кого заставила страдать не единожды. Людей, которые, не смотря на все пережитое, все-таки сохранили в душе частичку любви и для нее. Чувство чуждое ее резкой, жестокой натуре, почему-то переполняло Сольвейг. Оно яростно прорывалось наружу…
Она смотрела по сторонам, в туманном забытьи, вглядываясь в лицо каждого, кто стоял сейчас рядом. Узнавая и вновь принимая в свое сердце. Ей вдруг показалось, что это сон… просто страшный сон, длинною в полжизни. Пора просыпаться… этот сон затянулся. Сейчас взойдет солнце, и все они станут прежними. Будут улыбаться, угощать ее, как в детстве, сладостями. А мама обнимет, усадит ее на колени и заплетет красивую косу из непослушных, вьющихся, рыжих волос….
Прикрыв мокрые от слез ресницы, она расправила свои могучие крылья и обняла умирающего отца, так крепко как маленькая Сольвейг, делала это в детстве. Солнце из века в век дарующее свое тепло, взошло над горизонтом. Его багровый свет ударил в глаза, заставляя людей отвернуться. Крылья Сольвейг обагренные кровью, заиграв алыми бликами, воссияли чудесным золотистым светом. И сияние это не затухало. Оно множилось с каждой секундой, пока не затмило солнечный свет. Все вокруг замерли, словно восковые фигуры.
– Арон! – голос в голове звучал ел слышно…
– Я в норме, – ответил кузнец тихо.
– Знаю, что в норме! Убирайся оттуда! Хватит сюрпризов от этой семейки!
Кузнец попробовал двинуться, но не смог. Тело окаменело.
– Я не могу… Что происходит?
– Твоя подружка сейчас излучает неизвестное поле высокой напряженности. Это сияние с орбиты видно, и мощность его растет. Я не знаю, чем это кончится. Нужно вытаскивать тебя оттуда!
– Не нужно, – Тихо решил Арон. – Ничего не нужно…
– Приказ понял… – грустный голос сменился шумом помех и отключился.
Двинуться Арон не мог, но, подняв глаза, заворожено созерцал как яркое, почти осязаемое свечение двух сияющих крыл, заливает пространство мягким светом. Еще мгновение, и кроме белой пелены перед глазами не осталось ничего. Боль отступила, забрав с собой остатки страха, злобы и беспокойства. В душе стало легко и спокойно. Арон, вдруг, снова решил, что умер. Но на этот раз и не думал об этом сожалеть.
Глава 17. Забытая вражда
Сколько времени прошло – сказать трудно. Но солнце уже близилось к зениту. Первое, что увидел кузнец, когда белая пелена спала – это Хаук. Он стоял, выпучив глаза, в полной прострации и недоумении. Бегло осмотрев старика, он вдруг понял причину такого состояния… Хаук, недоверчиво ощупывал пальцами свои серо-голубые крылья.
поймав на себе взгляд Арона, старик вдруг смутился.
– Как…? – безмолвно вопрошал он, шевеля одними губами.
Арон, словно контуженный, лишь смог качнул головой. Он все еще не мог двинуться – только озираться. Королева Гуда повисла на плече странного лысого мужчины в обожженных тряпках. Лицо ее озаряла радость. Она просто сияла от счастья. Крылатое воинство тоже пребывало в недоумении. Люди смотрели друг на друга, рассматривали свои руки, снимали окровавленные бинты, не понимая, куда делись их раны. Мозг еще отказывался воспринимать случившееся, как реальность.
Однако среди крылатых воинов, Арон не увидел своей валькирии и насторожился.
– Где она!? – Его голос прорезал воздух неожиданно резким хрипом.
Не сразу поняв кому он принадлежит, люди расступились. Сольвейг лежала на земле, свернувшись калачиком и укрывшись крыльями, как ребенок.
– Она уснула… – поспешила успокоить королева Гуда. Казалось, она помолодела, а на ее лице ни осталось и следа от недавних переживаний.
Никому, не доверяя он вглядывался в ее тело до тех пор, пока не заметил, как мерно, в такт дыханию, вздымаются ее могучие плечи. Это немного успокоило его. Кузнец попытался встать, но снова ничего не получилось.
– Не понимаю… что это было? – не слишком учтиво обратился кузнец к королеве.
– Чудо… – просто и с улыбкой на лице ответила она.
– Вот как… – кузнец кивнул головой. – Ну, это все объясняет!
Пламя битвы все еще пылало в его груди, порождая бешенство.
– А что мне теперь делать!? – процедил он сквозь зубы.
– Не беспокойся, – лысый небожитель присел рядом. – Спасибо, за то, что ты сделал… Теперь, мы позаботимся о Сольвейг. Поверь, все повернулось к лучшему.
В лысом мужчине Арон с удивлением узнал короля. Его брови поползли вверх, от чего король, на удивление добродушно улыбнулся.
– Ты здорово потрепал меня, парень. Как видишь… все исцелилось. Жаль, но на волосы чуда не хватило. Ну, ничего, так даже лучше. Свежее. – Король погладил ладонью облысевшую голову.
– Если с ней что-то случится… – начал, было, Арон, но король его прервал.
– Знаю, знаю… Сровняешь с землей белые горы. Это я уже слышал. Давно, правда.
– Да ладно, и от кого же? – кузнец не сдержал издевки. Двинуться он не мог, и был беззащитен. Но еще мог жалить словами!
– Всему свое время. – Король оглядел опаленного кузнеца. – Тебе здорово досталось, парень.
– Не могу двинуться… – неохотно признался он.
– Еще бы… твои странные доспехи оплавились. А когда остыли – затвердели.
Король встал и привлек к себе внимание окружающих.
– Давайте-ка, поможем этому герою встать на ноги!?
И люди откликнулись. Без возражений. Отламывая по кусочку от выгоревшей брони, общими усилиями, кузнеца освободили от оков, и поставили на ноги. Но тут возникла другая проблема: он был гол и перемазан сажей.
На крылатом воинстве толком не осталось одежды после битвы, так что вопрос встал ребром. Смущенно улыбаясь, королева Гута предложила свою накидку. Она оказалась великовата, но срам от посторонних глаз скрывала. Правда, крыльев у Арона почему-то не выросло. А потому сзади через длинные прорези сильно сквозило утренней прохладой.
Выйдя, наконец, из ступора, крылатое воинство соорудило из ремней некое подобие сети, куда с осторожностью погрузили спящую Сольвейг. Королева вновь подошла к Арону, и улыбнувшись спросила:
–Скажи, отважный юноша… что ты сделал с моей дочерью?
Арон взглянул в ее глаза, но не смог сказать ничего внятного. Лишь неопределенно пожал плечами.
– То, что здесь случилось, пока не поддается пониманию. Забудем, все, что встало между нами? Причин враждовать более нет.
Кузнец бросил взгляд на бесчувственную Сольвейг. Затем на короля, и, снова на королеву.
– Это зависит… от того, как сложится ее судьба, – тихо, но без злобы ответил он.
– Ты и здесь идешь до конца? – Королева вновь улыбнулась. – Кажется, теперь, я могу быть спокойна за судьбу хотя бы одной дочери.
Арон ответил лишь молчанием.
– Мы готовы отправиться в путь. Я подумала, что ты захочешь быть рядом. Пойдешь с нами? – королева замерла в ожидании.
– Благодарю, ваше величество… Вверяю Сольвейг в ваши руки. Когда она очнется в кругу семьи, то поймет, что ее беды кончились. Я же, лишь послужу их напоминанием. Я знаю, где вас найти и явлюсь по ее зову. Пока же… – он указал на пепелище за своей спиной. – У меня есть незаконченные дела, дома.
– Ну… – она вдруг погрустнела. – Как пожелаешь. Я, как и мои дочери, хотела бы узнать тебя поближе. И надеюсь, что твое отношение к королю… и ко всем нам переменится. Все что здесь было, это… не нормально для нас.
– Сейчас я не готов, – признался Арон искренне, – Но, поверьте, скоро появится такая возможность. Не знаю почему, но вам как матери, я, почему-то верю. Вы ведь единственная, кто не пытался убить меня сегодня.
Королева погрустнела еще больше, но говорить больше ничего не стала. Лишь слегка склонила голову в благодарность за что-то. Крылатая братия собралась в дорогу быстро. Первый шок прошел. Нужно было убираться, пока еще чего-нибудь не случилось. Зеваки вокруг тоже ожили. Но то ли от увиденного ими, то ли из-за усталости, и бессонной ночи, про камни, факелы и вилы позабыли.
– Тебе не опасно оставаться здесь? – спросил на прощание король.
– Нет, – Арон покачал головой. – Мне дали два дня. Возможно, я уйду раньше.
– Так скоро?
– Здесь меня больше ничего не держит.... Завтра пепелище остынет. Откопаю вещи.... Если управлюсь к вечеру, то выйду с рассветом, – Он взглянул на короля. – Это место было мне домом.
– Да… многое случилось в эти сутки…
Ангус окликнул старика, все еще не верящего своему счастью, и Хаук послушно приблизился.
– Хаук проследит, чтобы все было нормально. Он покружит здесь… Уверен, ему не терпится встать на крыло.
Старик кивнул и широко заулыбался. Странно, но зубов у него тоже прибавилось. Да и так… посвежел заметно.
– Как хотите, – согласился Арон.
Наконец, небожители, как назвал их Эсхил – удалились. Когда пыль и листья, поднятые многочисленными крыльями, наконец, осели, Арон в первую очередь вспомнил о корабле. Он вызвал его на связь, но ничего не случилось. Он позвал снова – эффект тот же. Тогда, побродив, среди ошарашено разбредавшихся селян, он отыскал расколотый шлем, и надел на голову.
– Эсхил ты меня слышишь?
– Да! Громко и отчетливо.
– Ну, слава богу.
– Что это было? – обеспокоился грозный корабль.
– Не знаю… Нет объяснения. Чудо… – пространно ответил кузнец.
– Разве такое возможно?
– Факты говорят, что возможно, – подтвердил кузнец, до сих пор не до конца веря в случившееся.
Со стороны Арон представлял собой зрелище то еще… Сидя на заборе, босяком, в белой, шитой золотом, женской накидке, и расколотом шлеме и разговаривая сам с собой – он внушал опасения.
Кто-то осторожно ткнул его в колено. Арон снял шлем и прищурился. Перед ним, переминаясь с ноги на ногу, стоял староста.
– Я.… прошу прощения, уважаемый Арон.
– Да?
– А что тут было? Все эти люди, страшная битва между вами. Гром, молнии. И почему вы горели!?
Арон не смог придумать разумного объяснения ошарашенному пожилому человеку.
– Знаете… я растерян не меньше вашего. И, признаться мало что помню… Было страшно.
Староста вздрогнул и согласно закивал головой.
– Такое раз в жизни увидишь и.… знаете, та крылатая дева и правда была похожа на ангела.
Староста снова содрогнулся от недавних воспоминаний.
– Однако, вы должны уйти.... Вы же понимаете, я не могу иначе. Святая церковь меня просто вздернет на первом дереве. Братья шутить не любят, они сразу творят свое милосердие.
– Да, я понимаю. Это моя последняя ночь… дома.
– Сочувствую, – вздохнул пожилой человек. – Но я обязан обо всем сообщить куда следует.
– Конечно. Я поброжу тут, на пепелище. Вдруг что уцелело. А то совсем вот босой остался.
– Да, да, конечно! Сегодня я напишу все что видел, а завтра отошлю посыльного. Думаю, два дня у вас точно будет. И, я не хочу знать, куда вы отправитесь.
– И на том спасибо, – кузнец поклонился. – Через сутки меня здесь не будет.
– Рад, что мы договорились, – староста поклонился в ответ. – А вот эти, с крыльями? Они больше не вернутся?
– Думаю, что нет. Им тут больше нечего делать. Разве что старик, Хаук. Представляете, у него отросли крылья!
– Вот любопытный дурак… попал под раздачу! – посетовал староста вслух, а потом добавил шепотом: – А у меня зуб вырос, представляете… И, срамно сказать, хочется к женщине!
– Странно все это. Никому больше не говорите…! – Прошептал кузнец вкрадчиво.
Староста тут же перекрестился и быстро закивал головой, охотно соглашаясь.
Распрощавшись со старостой и двумя ошарашенными стражниками, стоявшими поодаль, кузнец немного расслабился. Однако, холодало. Хоть дом еще и дымился, но тепла от него было маловато. Арон снова надел шлем.
– Дружище?
– Да Арон, – отозвался Эсхил.
– Королевская накидка, конечно, вещь шикарная, но в ней, как бы это сказать… здорово поддувает снизу.
– Намек понял. Это займет какое-то время… Через час тридцать прибудет спасательная капсула. Она небольшая и не привлечет много внимания. Потерпи немного.
–А что мне остается.... Эсхил?
– Да?
– А что, по-твоему, это было?
– Что конкретно?
–Все, что произошло за последние… несколько часов.
– Я не уверен. Сделать анализ?
– Да. И я хочу знать, что происходит с моим телом.
– У твоего отца такого не наблюдалось. Есть несколько возможных объяснений. Твои гены не сильно отличаются от отцовских. Тут что-то еще. Нужно тебя серьезно обследовать. Я не могу сделать это дистанционно.
– Понятно, что ничего не понятно… – кузнец вздохнул.
– Арон?
– Слушаю.
– Я пришлю новый ключ…
– Что, опять?!
– Прости, но его компоненты не пережили последних событий. Те чипы, что ты вживил – больше не работают.
– Хорошо. Я все понял. Жду твою капсулу с нетерпением.
