Kitabı oku: «Новые переводы. «Луч микрокосма», «Самозваный царь Степан Малый»», sayfa 2

III

 
Всемогущий Бог, на троне сидя,
тайною порфирою украшен,
занят творчеством и созиданьем;
для святого Своего престола
Он миры зовет из царства мрака,
вырываются те из стихии,
словно искры при ночном пожаре
из густого дыма вылетают
к своду пламенеющего неба,
их снопы летят роясь, сверкая.
 
 
Светлая корона Миродавца
увенчала небеса сияньем,
радостью её воспламенившись,
разыгрались звёздные светила,
серебристые бессмертья струи.
А архангелы и воеводы
к Вышнего престолу полетели
в колесницах из огня и света
и в сопровожденье легионов
наслаждались музыкой небесной.
 
 
Их полёт мы уподобить можем
лебединой стаи перелёту:
птицы белыми крылами машут,
радостно летят над океаном,
а под ними длинными грядами
пенятся внизу валы морские;
так же вот и ангелы летели,
воевод своих сопровождая.
В царский двор заходят воеводы,
слуги их обратно воротились.
«Ах, преблагий милостивый Отче! —
Богу Михаил-архангел молвил. —
Беспрестанно ум Твой светло светлый
творчеством, поэзией украшен,
жертва же Тебе – благодаренье
за миры, которые Ты создал
в огненном сиянии лучистом,
за Твое благое попеченье,
за Твою отеческую нежность
чем еще создания заплатят?»
 
 
«О возлюбленнейшее творенье,
ты еси средь духов Моих солнце,
лишь тебе Я в небесах подобен, —
отвечает Всемогущий Пастырь. —
Но один Я, Кто творить умеет,
всемогущество Кого венчает;
Мне лишь одному здесь всё покорно —
и в пространствах, и за их пределом;
отступи от Своего Я долга,
царство мрака тут же все поглотит.
 
 
Часть Моих миров, число которых
погребенных в мрачные пучины,
в точности лишь только Мне известно,
остаётся в хаосе и мраке.
Занимался Я когда твореньем,
время было выпущено мраком
из его цепей и перекрытий,
мрак пустил его лететь свободно
по обширной вечности державе
и по царству светлого порядка.
Так заносчивое царство мрака
власть иметь повсюду захотело,
отвратительные образины
ворвались в небесные порядки
(этих омерзительных уродов
вы вообразить не в состоянье!);
но они приблизиться не могут
к Моему Божественному трону,
Божий взгляд их вмиг испепеляет,
в ужасе они и разбежались.
 
 
Неосмысленные массы мрака
выступать против Меня не смеют,
и в свою мрачнейшую обитель,
в эту страховитую воронку,
вмиг сольются, лишь меня увидят;
там, по правилам отвратной смерти,
жалкую свою имеют участь.
Я вознес венец Свой над престолом —
первым же блистательным ударом
царство их ничтожное рассеял.
 
 
Так, рассеяны Моей короной,
скрылись дети мрака в черных тучах,
в мёртвой бездне, в глубине кромешной.
Там они теперь, в ладах со смертью,
составляют жалкие фигуры,
сообразно гнусной их манере.
Чем творений больше воздвигаю,
тем их царство делается меньше;
время Мне пришло всё так устроить,
чтоб и эти бездны осветились.
Пламенные напущу Я бури
на пределы хаоса и ночи,
и Моими станут царства мрака,
прежде сном окутанные хладным.
Там сияющий Мой свет одержит
надо тьмой блестящие победы,
отодвинет прежние границы,
на благое бытие позвавши
из чудовищного лона смерти
многочисленных созданий ночи».
 
 
«Для усопших в мировых глубинах,
кого смерти жало умертвило,
кому смерть позакрывала очи
так, что не дано им свет увидеть —
нашего Отца благоволенье,
Ты единственный источник чуда,
как для нас всегда источник счастья, —
Гавриил Отцу своему молвил. —
Чтобы все Тебя благодарили,
пусть и эти мертвенные лики
светом Твоим горним осенятся».
 
 
«Ангельских начальник легионов,
меж бессмертными ты отблеск солнца!
Вот когда горящими светами
массы тёмные, все их скопленья
Я наполню огненным сияньем,
растоплю их жаркими лучами,
никаких задворок впредь не станет,
ни в пределах неба, ни за гранью,
всё воспламеню когда лучами,
образ мрака навсегда погибнет, —
первенцы Мои и воеводы!
Лишь тогда всеобщий ваш Создатель
в полной мере Свой завет исполнит;
вот тогда и все владенья смерти
зазвучат гармониею сладкой
счастья и любви, и всепрощенья;
отчая душа Моя тогда лишь
притечёт к сладчайшему покою,
когда взор бессмертный Мой подарит
счастье всем, без всяких исключений».
 
 
«Ах, всеобщий Отче благодушный, —
оба полководца возгласили, —
счастье нам иметь Отца такого,
с таковой великою душою,
всё она добро и совершенство
превышает и в себе содержит;
нужно было бы все царства мрака
схоронить в Твоем всесовершенстве,
чтоб они воскресли к жизни сами,
светлый образ Твой спеша увидеть».
 
 
«Воеводы, полководцы света!
Только Я один никем не создан,
а с другими это не бывает,
не позволит то закон природы,
что Мою печать в себе содержит.
Всё случается своим порядком.
На бессмертие кого венчал Я,
тех в веках прошедших миллионы.
Там, где Бог следы Свои оставил,
образуется Его пространство.
О сиятельнейшие творенья
между всех Моих бессмертных духов,
как понять обширное пространство
вам подсказывает разуменье?»
Михаил-архангел тихо молвил:
«Это лишь Тебе вполне известно,
вот как я об этом полагаю:
шар державного престола неба —
наивысший и святейший, значит,
он серёдка общего пространства.
 
 
Вкруг него кругов Твоих небесных
я предполагаю миллионы
(тех кругов число я умножаю
в наивысшей степени счисленья
из всех тех, что Божие созданье
самому себе представить может);
у всех этих хороводов – солнца;
солнца верховодят каждым миром —
всякий мир свое имеет солнце,
все миры имеют свою сферу.
 
 
Меж кругов беру я расстоянье,
сообразно Твоей славе, мере,
дальний хоровод объемлет ближний
так, как больший шар включает меньший;
и у круга, что лежит подальше,
боле дальний есть, и так – всё дальше.
И, как раньше Сам Ты нам поведал,
достигаю я границы мрака
(мрак есть то, что недоступно свету);
образом таким пространство мыслю».
«Ум высокий твой, о Мой архангел,
далеко ты в небо простираешь,
своему Творцу честь оказавши, —
Михаилу Бог изрек могучий, —
но не знаешь смысла ты пространства:
область мрака, как и царство света,
кои ум твой светлый представляет
как отдельные две величины,
во единый шар лучами света
претворятся и в нём будут слиты.
 
 
Этот шар нанижется на спицу,
самую прямую из тончайших,
проникающую все громады,
спица та лучом тончайшим свяжет
бесконечное пространство это
(край его лишь Я могу представить) —
будет всё пронизано светами,
станет, словно маленькая точка!
Мой лишь ум ничем не ограничен,
у других умов – ограниченья.
 
 
Странно мне, – продолжил Всемогущий,
обращаясь к воеводам неба, —
что теперь не вижу вместе с вами
Сатану, вам равного по чину,
вы сюда почасту заходили
как военачальники на небе,
хорошо, что ангельские духи
наслаждаются свободным правом,
рад всегда Я, коли вам приятны
лёгкие священные законы».
«Светлый Зиждитель великой правды, —
Гавриил-архангел отвечает, —
сколь священны все Твои законы
во премудром, строгом их порядке!
как они собою красят небо!
Наслаждаемся мы вечным счастьем!
Сатана же, наш собрат блестящий,
сам остался на своем престоле,
между всех полков своих великих
он любовным пеньем убаюкан».
 
 
«Ангелы, великие вы в небе!
Я теперь открою вам такое,
что смутит благие ваши души:
Сатаны заносчивое сердце
облачилось в черные одежды;
этот воевода славу любит,
мир небес поколебать он хочет
и низвергнуть в вечную погибель
самого себя и свое войско.
Праведный Мой гнев – оружье правды!
 
 
Гордая душа та повредилась,
корень зла внутри себя зачавши,
подняла страданий злое знамя.
Зла его последствия Я вижу
и погибших жалко Мне созданий,
но отцу тягчайших преступлений
звание одно – неблагодарность:
строгие законы святы правдой,
всем созданьям исполнять их должно,
бич преступнику Я приготовил.
Опоённую отравой душу
мрачные колеблют злые бури;
горделиво мыслит тот безумец,
будто б даже не Моей рукою
из ничтожества на трон посажен,
мрак толкнул его на преступленье —
Божеский престол Мой вниз повергнуть,
чтобы по слепому произволу
новый круг небес ему составить
и бессмертья завладеть венцами.
 
 
Раб безумья, враг небес, порядка,
не познавший Моей силы, мощи,
разве след ему Меня стыдиться!
Я могучим Моим Божьим словом
свод великого благого неба
в невесомом произвел эфире,
Аз есмь Тот, Кто океан воздушный
с его сладостными островами
съединил всеобщим притяженьем,
взглядом лишь они друг друга держат.
 
 
В правилах всеобщего порядка
заключен завет Мой, жизнь природы,
если кто посмеет разрушать их,
сильная рука Моя немедля
на того с ответным гневом ляжет:
раздроблю его Я на обломки,
заключу его Я в мертвой бездне,
вместо нынешних громад другие
вызволю из темного Я лона,
чтоб в кругу миров Моих вращались.
Дух лукавый, мрака злом вскормлённый,
чтоб исполнить гибельные планы
все полки свои теперь наладил
и прельстил на зло своё Адама,
младшего из всех вас воеводу,
да и легион его немалый.
Легковерность дерзкая Адама,
шаткость неустойчивой натуры
бросили его в злосчастный лагерь,
в тот, что и в кошмаре не приснится.
 
 
Замышления Сатанаила
зрит Мое всевидящее око,
бунт зажечь он в небесах задумал,
на равнине безмятежной неба.
Дерзость ему, видно, нашептала,
что он ваше войско одолеет,
силою лишит Меня престола,
разорвёт все цепи мирозданья,
под Моим прикованные троном,
все утопит в мировом хаосе.
 
 
Ослеплён злосчастною гордыней,
вечной гибелью он увлекаем,
думает, со Мной он власть разделит,
всемогущество Моё разделит,
и мы вместе миродержцы станем.
Он почёт Адаму обещает —
после нас двоих быть высшим в небе,
от обоих главным командиром
обещает он его поставить
в новом мире, им объединённом.
«Ах, всесильный и преблагий Отче, —
молвили архангелы едино, —
удивительно нам, что те двое
в льдяные столбы не превратились
близ пресветлого престола Божья, —
Твоя воля праведна и свята,
сатанинский дух слепой отвратен!
Кто с тобою, Отче, силы мерит,
ежели по Твоему веленью
бездны, мрак и все миры трепещут!
 
 
Пресвятой и милостивый Творче,
слабую услышь молитву нашу
ко преблагости души Господней!
Праведный Твой гнев пусть не замедлит
на того несчастного злодея,
на его пособников пролиться —
на порог погибели ступили,
отдалились, как лучи от солнца,
мир душевный у себя отняли;
сами же себя и погубили».
 
 
«Напились их души злой отравой,
воспалились завистью слепою, —
воеводам двум Творец ответил, —
так что путь для них навек потерян —
не вкусят они бессмертных счастья.
Кто законы правды попирает,
справедливо будет тот наказан.
Я у Сатаны святое отнял,
скоро праведный Свой гнев обрушу,
зло на место быстро Я поставлю.
До какой же глупости дошёл он:
разорвать вериги Миродержца!
Ничего глупей не мог придумать —
ведь прикована цепь мирозданья
к многочисленным столбам алмазным
и висит она в Моих покоях,
невдомёк ему, что цепь вселенной —
Зиждителя творческое Слово,
все миры оно собою полнит,
составляет ангелов блаженство!»
 

IV

 
День уж сильно к вечеру клонился
на цветущей небесах равнине,
два венчанных славой полководца
путь свой пролагали меж полками
гибельного супостата неба;
как ладьи на парусах надутых
следуют по узкому каналу
посреди заснеженного поля,
так они сквозь гущу проходили
гордого погибельного войска.
 
 
«Сатана, ты равночинный брат наш, —
Михаил ему промолвил мирно, —
признаки погибели я вижу
на тебе и на твоих собратьях,
разве справедливо ты решился
испытать гнев правого Владыки,
в вечную решил погибель ввергнуть
самого себя и легионы,
подчинившиеся твоей власти,
ангельскую всю твою дружину?
Как же смеешь во врагах ты числить
твоего Отца и Отца светов?
Он тебя из атома простого
до бессмертного возвысил духа,
дал тебе архангела корону,
чтобы вечную вкушал ты радость
на полях блаженнейшего неба.
Сатана, да выправи ты взгляд свой,
вечного Отца престол увидишь,
в Чьей руке концы все и начала.
 
 
Помрачённая душа, опомнись!
покаянные пролей ты слезы
пред Отцом всеобщим милосердным,
всемогущества пойми значенье —
против оного чего ты стоишь!
Тьму исторгни из ума слепого,
злую зависть из души ты выбрось!
Многомилостив благой Отец наш,
Он тебе простит все заблужденья,
в вечное вернёт тебя блаженство».
 
 
«Нет и нет! – воскликнул гласом громким
злой губитель ангелов бессмертных,
так, что стан бунтовщиков всё слышал. —
Михаил, подобен ты мне чином,
духом же ты много меня ниже,
ибо не зажглося твоё сердце
благородной гордостью моею,
Сатана прощения не ищет,
моих требований справедливость
небо видит, все пространства знают!
Горьки для меня блаженства неба,
если своей цели не достигну —
мирозданью дать другой порядок,
смысл всемогущества постигнуть,
коим вы мне так теперь грозитесь.
Почему же властелин ваш гордый
от невинного сна меня поднял
с благородною моей дружиной,
коли нам венец самодержавья
надевать на голову не думал?
 
 
Я бы мог навечно там остаться —
в мирном сне, в объятьях сновидений,
со блистательной моей дружиной,
я не сам на свет решился выйти,
не желал я умножать гордыню,
как соперник мой невыносимый.
Сатаны душа не пожелает
славе неприятеля стать большей —
он её со мной не преумножит,
похвалы моей Он не дождется.
 
 
Проницательный взгляд сатанинский
тайну неба до конца разведал,
окончательно я разобрался
в прошлой участи небес высоких —
как заносчивый владетель неба
всемогущество себе присвоил,
завладел всем мировым пространством.
Мне ясна творения причина,
собственной судьбы предназначенье
и моей дружины благородной.
Зря мой неприятель утверждает,
будто б это он и сотворил нас —
и меня, и эти легионы —
наш отец был только тайный случай;
это случай сообща нас создал,
утвердил порядок для творенья
положил владычеству границы,
чтоб с владыкой неба горделивым
власть мы и могущество делили
и единые права имели.
 
 
Страшная судьба небес начальных,
страшно мне о ней помыслить даже;
вот когда был предоставлен случай
завладеть захватчику пространством,
всемогущество себе присвоить
самочинно, по собственной воле.
Тех небес падение ужасно,
их начало тьмой густой покрыто,
вековечной тьмой непроходимой,
спрятано за кучами завалов.
 
 
В незапамятные времена пространство
заполнялось сплошь шарами света,
тьма нигде свой лик не обнажала.
Все шары размером были равны,
жили заедино с целым небом,
в светозарном плавая просторе.
Высился престол над каждым шаром,
как теперь стоит престол верховный;
и на каждом царственном престоле
коронованный царил хозяин.
Тех небес преславное величье
рок ужасный сокрушил внезапно:
некая злосчастная судьбина
сотрясла небесные пространства,
бури страшные там пронеслися,
над былым воздушным океаном;
участились там землетрясенья,
судный час былому свету пробил;
на огромный лакомый пожиток
бездна пасть голодную раскрыла.
 
 
Тотчас же, в одно мгновенье ока,
божества посыпались с престолов,
все миры куда-то устремились
и обрушились со страшным гулом
к жертвеннику господина мрака.
Зрелища того кромешный ужас
ум представить никакой не может;
как шары к погибели летели,
то наталкивались друг на друга
и обломками ссыпались в бездну.
 
 
Все миры великого пространства
в вечную низвергнулись погибель,
шар один лишь невредим остался,
чтоб по воле случая слепого
там престол заносчивый воздвигся —
нынешнего властелина крепость.
Хорошо бы так случилось, если б
в мировую рухнул он гробницу,
чтобы царство первобытной ночи
света луч повсюду погасило!
На просторах тех небес спалённых
воцарились сёстры – ночь с пустыней,
сёстры были слепы и бессильны,
тотчас же по-рабски поклонились
своему сопернику прямому.
Из пространств испепелённых этих
деятельный властелин упорный
царство начал создавать помалу
и рабами всё его заполнил —
были вы всегда ему покорны.
 
 
Вот он, случай! – закричал истошно, —
по случайной воле узурпатор
всемогущество себе присвоил,
Сатана узнал про эту тайну!
На обширнейших равнинах неба
я ищу владельца их: поделим
власть, пусть станет всё, как прежде.
Изначальный строй вернём природе,
чтобы всякий здесь, с верховной властью,
на своём престоле был владыкой!
 
 
Силу супротивника я знаю
и его упорство, постоянство,
но моим оружием преострым
и моим щитом непобедимым,
мощью всех полков моих преславных,
храбростью моих оруженосцев,
преданностью воинства Адама
думаю намеренье исполнить,
моя жертва будет благородна:
вечное спокойствие, блаженство!»
Погубитель выдал своё слово,
брызжущее завистью поганой,
миллионы глоток отозвались
из полков мятежников отвратных:
всяк к нему с почтением подходит,
выражает преданность и верность.
Полчища колеблются рядами,
будто зрелая пшеница в поле
спелыми колосьями махает,
ждёт, когда её покосят люди.
 
 
«Зависти вы ядовитой жертвы,
в вечную идущие погибель!» —
обратился Гавриил к собранью;
но хуленья миллионов криков
на Всевышнего и полководцев
ничего сказать ему не дали.
Гавриил оставил свои речи.
Поднялись два верных воеводы,
полетели на воздушных крыльях
посреди полков своих блаженных.
 
 
Сатаны приспешники лихие
с общего идут к нему собранья:
Алззенк, Илзхуд и Алзавалг гордый,
Обенизрем и Йаобаз злобный
вожаку несут его корону,
а в короне этой их погибель —
общей волей гибнущего войска.
Властелин когда со злом венчался,
поздравленья ото всех гремели,
гордо он приветствовал их верность.
Вот Адам, а вот и Ноелопан,
Разец вот, а вот он и Аскела¹⁰
от всего злосчастного их войска
супостата неба поздравляют;
в верности ему они клянутся,
если только сдержит своё слово,
если будет их самодержавье
над единым, словно река, миром.
Ах, несчастный род славолюбивый,
всем вам вместе этот грех зачтётся!
 

V

 
Тихий и святой покой блаженный
зрелище нежданное являет:
развеваются знамена распри,
богохульные взвилися крики,
назревает гибельная сеча;
пьяные от воинского духа,
ратной славой закусить готовы,
легионы вмиг пришли в движенье;
ненавистник неба поспешает
наказанье собственное выпить.
Воеводы, верные Святому,
злого не стерпели богохульства
от изменника с душою мрачной;
быстро легионы свои строят,
к битве поспешают неизбежной.
Длинные порядки легионов
выстроились друг напротив друга
по просторам неба необъятным,
словно облачные массы неба
в воздухе готовятся к сраженью.
 
 
Видеть можно некое подобье
в горделивых северных чащобах —
их зимой снега оденут в шапку,
а над ними в бесконечном небе
облака напополам разбились
на массивы – оком не охватишь,
и лохматит с двух сторон их ветер;
вид похожий взору представляли
воинства из ангелов небесных,
изготовившихся к страшной сече.
 
 
Гулким эхом музыки военной,
боевыми кличами лихими
небеса повсюду огласились.
Меж бессмертными бойцами битва
разгорается и полнит небо;
воеводы ревностные бьются,
доказать свою желают храбрость;
верные Творцу с усердьем служат,
а неверные вовсю стремятся
завладеть могущественным троном.
Как завистлива слепая злоба,
как напрасны жертвы душ погибших —
с Всемогущим разве же воюют!
Несчастливые вы мореходы,
вас постигло кораблекрушенье
посреди бушующего моря,
если солнце вам еще засветит,
в нем спасение себе ищите,
прежде к солнцу приложите руку,
а потом овладевайте троном.
 
 
Льдины полюсов разъединенных,
воздуха громады и массивы,
словно под напором урагана,
разлетелись на куски и глыбы
по простору брани запредельной;
столько стрел никто и не просыпал,
как два войска ангелов небесных,
не было и разрушений стольких,
стольких сломанных щитов и копий,
сколь небесная явила битва.
 
 
Светлые два дня, две белых ночи
бой свирепый между равных длится;
воинов бессмертных видны груды,
что ничком повсюду повалились,
раненые мучаются, стонут;
вод бессмертия когда напьются,
вновь встают и продолжают битву.
Тысячи и сотни тысяч бьются
и по воздуху, и по равнинам,
навсегда их битва разделила.
Копья, луки, пламенные стрелы
ангельскою выпачканы кровью;
молнии сверкают над бойцами,
захмелевшими от вида крови
на своих военных колесницах, —
величайшая пред нами битва!
раны тяжкие бойцов свергают
с колесниц горящих прямо наземь;
так, рядами по небу разбившись,
оба войска искупались в крови.
 
 
Когда третье утро завиднелось,
на полях забрезжило военных,
то Адам со своим войском вышел
из погибельной кровавой сечи
с покаянием в душе глубоким.
На него жестоко ополчились
Ноелопан, Разец и Аскела,
все передовые командиры:
мол, предательством Адам постыдным
запятнал честь воинов бессмертных.
 
 
«Подчиненные мне воеводы!
Славолюбье некое слепое,
пламенем мятежным обернувшись,
вас подвигло – с моего согласья —
на Всевышнего пойти войною,
не держите против меня сердца!
Поздно понял я свою ошибку
и что значит имя «Всемогущий».
Не простят нам наше заблужденье,
гроб отверст, и гибель неизбежна!
Я летел на огненных колесах,
пред рассветом сон увидел легкий:
снилося мне грозное виденье
Бога, что готовится карать нас.
Сила праведного Его гнева
вмиг мою измученную душу
всю стеснила и оледенила —
мне, безумцу, было очень страшно
Всемогущего Творца увидеть
переполненного грозным гневом!
 
 
Божие возмездье совершилось,
ещё небо и не завиднелось,
а два воеводы, верных Богу,
Сатану и яростное войско
в пух и прах разбили и погнали —
гнали по небу, вплоть до границы,
сбросили всех в пакостную бездну
и в кипящую смолой стихию:
богомерзкий царь со своим войском
утонул в той пропасти горячей.
 
 
Бич руки Господней всемогущей,
как с небес изменника низринул
в пламенем кипящую пучину,
то тогда победоносно войско
под началом ангелов верховных
двинуло на нас с громадной силой,
громкие их крики загремели
с тех небес, где мы все вместе жили,
чтоб и мы, вослед за Сатаною,
разделили с ним победу злую.
Милосерд Отец наш и Создатель —
у границ погибели конечной
слово Его нас остановило.
Воеводы, преданные небу,
в тяжкие железные оковы
всех до одного нас заковали,
сбросили носить нас эти цепи
на планету мрачную, глухую,
где блаженства память исчезает,
темнота заполонила местность».
 
 
Только гибели прямой зачинщик
об ужасной участи поведал,
как на ангельских прекрасных лицах
мертвенная воцарилась бледность,
вмиг ушла божественная живость
из их глаз и черт, из всех движений.
Словно удручённое семейство,
где больной остался без надежды
и поддержки лекаря лишился,
выглядело воинство Адама.
 
 
Ярости своей слепая жертва,
с дерзостным отчаянием жестоким
до конца враг с Господом боролся.
На свирепом поприще военном
храбрости выказывал примеры,
вкруг него горами громоздились
груды павших воинов бессмертных.
Трудно было этого безумца
и его свирепых полководцев
одолеть в жестокой рукопашной.
Третий день с ужасным грохотаньем
пробежал небесные равнины;
вечером два верных воеводы
пред престолом у Творца предстали
и Отца премилостиво молят,
чтобы Он оружье войсковое
смертоносным изострил ударом.
Говорят, что Сатаны хуленья
и его бессмысленного войска
их в отчаяние повергают.
 
 
Отвечает воинам: «Не стану
вечный Свой святой завет Я рушить:
кого Сам Я повенчал бессмертьем,
под косою смерти тот не ляжет!
Ненавистника, что злобой пышет,
долго же Я ждал для покаянья;
думал, вспомнит он о Моем даре —
светлом счастье вечного блаженства,
долг сыновний, думал, он исполнит,
что насельников увеселяет неба.
 
 
Если ангела Я напояю
наслажденьем святостью Моею,
делается ангел тот подобным
великану меж деревьев – кедру,
он летает по небесной сфере,
весь от головы до ног окутан
сладкою духовною усладой;
ежели коснется его зависть,
благостью Творца пренебрегает,
то утратит вечное блаженство.
Правды нашей всесвятую чашу
злом своим громадным переполнив,
дело враг к погибели склоняет.
Утром дня четвертого обрушусь
на врагов Я гневом наказанья
к страшной их погибели конечной;
завтра нанесу удар смертельный,
в страхе ужас полный испытают —
так им Моя слава отзовётся,
с ней вкусите вы свою победу.
 
 
Весь небесный круг миродержавный,
и кружащийся, и неподвижный,
вместе будет праздновать наутро
вашего Творца удар могучий.
Необъятные глухие бездны,
в мёртвом сне застывшие навеки,
утром огласятся эхом славы
их сильнейшего противоборца,
завтра нанесу удар мощнейший,
испытает враг всю Мою силу.
 
 
Сатаны огромная неправда
чёрный шар произвела на воздух,
злочестивого царя владенье —
то мучилище зовется адом.
Враг небес на шаре возгордится
адовым своим самодержавьем,
вот такую заслужил награду
он и злобные оруженосцы,
небесами завладеть решившись,
Вышнего Творца лишить престола.
Шар этот пустынный, оголенный,
местность его чёрная печальна,
состоит из ночи и рыданья.
Две стихии местность раздирают,
абсолютно противоположны:
лёд и пламень, бурями раздутый,
страшные гремят удары грома
над пространством проклятого царства,
гул ужасный слышен непрестанно,
злые вихри друг на друга дуют.
 
 
Стиксом злочестивый царь владеет,
он венцом девятикружным вьётся,
его волны бурно закипают
враз смолой расплавленной и смрадной,
а кругом свирепствуют морозы:
в половине той короны – огнь,
а полцарства дикий лютый холод.
Тот венец громадный смолянистый
страшное свое вершит круженье,
злобное мучительство являя.
 
 
И в Коцитовых волнах плачевных,
в грязных и зловонных его водах
духи падшие мученья примут,
там же рядом Флегетон и Менте
ненасытные раскрыли пасти.
Холод и огонь соединяя,
Лета льёт поток воды забвенья,
изгнанные с неба к ней стремятся,
но свирепы дочери Горгоны —
вод забвенья не дадут напиться.
Царство муки для врагов небесных
низким тяжким принакрылось сводом,
облачной бесформенной громадой;
сплошь по аду океан разлился
смолянисто смрадными водами,
яростью вскипающими лютой,
испускающими бледный огнь,
ужасом наполненный смертельным;
вонь от испарений океана
мрак мешает с бледными огнями.
 
 
В недрах мерзостного океана
тысячи дымящихся вулканов
со стенаниями изрыгают
над поверхностью пучины дикой
клубы страшные огня и дыма,
свод туманный их не принимает.
И когда смердящее дыханье
снова возвращается в утробу,
отворяются чумные жерла,
полные удушливого дыма.
 
 
Берега кипучей той пучины
частыми усеяны горами,
голыми и жалостного вида;
из них тоже пыхают вулканы,
жадные и жуткие их недра
месивом наполнены вонючим,
беспрестанно исторгают жижу
в гадкую пучину океана
и плюются ей с отвратным звуком
в облака из пламени и пепла.
В тартаре – хулителей владеньях,
ужасы превратная природа
в наивысшей степени явила.
Поселила в этом смрадном месте
всякие страшила безобразны,
что беснуются, добычи ищут
в полном мраке по волнам мерзейшим.
Гидры из породы несусветной
головы задрали над пучиной,
многоглавы их большие стаи;
 
 
и бесчисленные там ехидны
из бездонной пакостной утробы
звуки горестные производят;
водятся химеры и драконы,
ужас по окрестностям наводят,
на великие стада разбившись,
следуют закону своих предков;
змеи там величины громадной,
крокодилы, чудища премерзки
Сатану во мраке поджидают;
 
 
фурии гнуснейшие летают
с криками, пригодными для пекла,
их угомонить никто не может,
жжёт их злобы зуд и неприязни,
так уж их устроила природа,
их мученье дикое прольется
на слепых мятежников небесных.
Злобой они много превосходят
прочих поселенцев преисподней,
ядовито злобных и хвостатых.
Половину сумрачного царства
адская зима оледенила,
несравнимые ни с чем морозы
воду превратили в твердый камень,
и метели завились кругами,
ежечасно высят горы снега,
так же быстро ветер их разносит,
развевает вихрем на позёмки;
снежная пурга заносит местность,
крупный град и день и ночь там сыплет.
 
 
Воеводы, верные Мне слуги!
хоть свирепы ураганы ада,
и вулканов жерла тяжко стонут,
хоть и рыщут в пекле том страшила,
яростно звенят железом цепи,
волны ходят со звериным ревом,
гул стоит под низким хмурым сводом —
тартар из своей утробы мрачной
общим голосом из злого горла
шлёт на богохульников проклятья!»
 
 
Всемогущий речь свою закончил,
объявил Он верным воеводам
наказанье, вечную погибель
и врагу, и всем его солдатам,
а архангелы с благоговеньем
от престола быстро полетели
к верноподданным полкам небесным,
насмерть бьющимся с владыкой адским;
в бой жестокий и они вступили.
День четвёртый занялся на небе,
бой ожесточился напоследок:
возмутились воздуха равнины
войском богохульников зловредных.
Гордая глава владыки мрака
всё считала, что непобедима,
он ещё судьбы не выпил чашу,
полную отравою жестокой,
не видал, что гибель подступает,
звона погребального не слышал.
 
 
В миг единый молния блеснула!
Облако тяжёлое наплыло,
белое, из однородной массы,
вроде круглого венка по виду,
только толщины неимоверной —
трононосную объяло гору;
быстро начало оно вращаться
на мелькающих эфирных крыльях
возле трона и горы священной
с поразительным каким-то звуком.
 
 
Вечное боренье океанов
с берегов утёсами крутыми,
всё свирепое морское буйство,
все напоры яростные ветров,
нападающих могучей грудью
на леса зелёные густые,
если слить в единый звук мощнейший,
этот звук окажется слабее,
не покажет он всю силу гласа,
что из облака тогда раздался.
Глас из этой тучи прекращает
бой кровавый на великом небе.
Воины и Сатаны, и Бога,
обращают взгляд на Божью гору
(хоть неверные опять хулили
имя Господа и славу неба);
каждое небесное светило
совершать перестаёт круженье,
половину своего сиянья
возвращает пламенной короне.
 
 
Облако мгновенно разделилось
на две облачные половины,
из глубин его, сверкая, вышла
светлая, как солнце, колесница,
упряжь у неё из тысяч молний,
пламенные крылья за спиною.
Всемогущий колесницей правит,
гневом Божиим вооружённый,
с устрашающим негодованьем
мечет Свои пламенные взоры!
 
 
Пламенную Он стрелу пускает
из алмазного тугого лука
на отпавшего врага Господня
и на всё бунтующее войско;
та стрела крылатая летела,
словно бы горящая колонна.
Звук совместный тетивы и лука,
огненной стрелы летящей посвист
по всесокрушающей их мощи
наши представленья превосходит.
Острием стрела та угодила
в середину сатанинских полчищ,
гневом огненным их раздробила:
тысячи громов тогда раздались
по всему предательскому войску.
Адский царь и все его клевреты
повалились на полях сраженья,
сражены орудьем гнева Бога,
пламенем спалённые ужасным,
чернотою угольной покрылись.
 
 
От стрелы Всевышнего могучей
бездны вмиг на атомы распались —
те, что Его имя не познали
(ни луча не знали, ни эфира
в сне холодном и в безмолвье мёртвом),
сотрясла их мощная десница,
мрачная утроба огласилась
Всемогущего великой славой;
смерть в довековой своей гробнице
пробудилась от того удара.
 
 
От удара той стрелы Господней
вздрогнуло и вспыхнуло творенье;
бесконечные миры Вселенной,
все несчетные шары и круги
от космического потрясенья
со своих орбит вмиг соскочили,
каждый воинами неба полон,
пчёлами слетелись к трону Бога;
с той поры, по всемогущей воле,
носятся кометами по небу.
Всемогущий Победитель грозный
смертоносной выстрелил стрелою
из звенящего тугого лука
во врага, что злой мятеж затеял;
поразил стрелой полки неверных;
молнией повитая блескучей,
огненная колесница Бога
моментально путь свой устремила
к высочайшим запредельным сферам.
Господь славы к трону воротился!
 
 
Вновь над троном светится корона
в целокупной лучезарной славе,
и тотчас небесные светила
с новой живостью пред ней взыграли.
Воеводы Господа с войсками,
воинства миров победоносных
в виде бесконечной белой массы
полетели по блаженной сфере,
чтоб вкусить им от победной славы
и святой любви, и всеблаженства.
 
 
День четвёртый грозного явленья
сокрушающей десницы Бога
приближался к своему исходу,
начали звучать святые гимны
и мелодии благого неба.
Легионы длинными рядами,
по закону всемогущей воли,
устремились всяк к своим владеньям,
им Господь велел вкушать блаженство
и испить от радостной победы.
Два первоверховных воеводы
вспять полки свои поворотили,
чтобы гнать изменников злосчастных
из пределов ангельских владений
в сумрачное адское жилище
на сплошные вечные мученья.
Победителей сомкнулось войско,
слаженностью страхи наводило
на отродье адского владыки,
скованное ужасом смертельным.
 
 
Сатанинские войска вприпрыжку
побежали от полков блаженных
с криками проклятий и хуленья.
И нутро поганое явили
в ад поверженные силы мрака
после праведного приговора:
лица словно уголь, все с хвостами,
а у многих рты пораскрывались,
многие себе свернули шею,
оттого и стали ещё гаже.
 
 
Без поблажек, строго, беспощадно
слуги Бога злыдней изгоняют —
так догнали до границы неба
и спихнули с крайнего уступа
в тартара расплавленную бездну.
Сатаны дружки и прихлебалы
лишены небесного блаженства,
сброшены с сияющей равнины
в пропасть пекла в безобразном виде.
Непростительно их преступленье.
Целых три дня угольным потоком
непрестанно вслед за их главою
полчища бесовские ссыпались
с края неба в тартара утробу.
Безобразная была картина —
всех возможных ужасов страшнее!
Попадали изгнанные с неба
в адские дымящиеся жерла,
тартар яростно хрустел зубами,
с радостию жертву пожирая.
 
 
Как нечистая собралась сила
под тяжелым сводом раскаленным,
потасовки начались и драки
со страшилами из адской бездны,
там такое безобразье было,
началась такая там трясучка,
что свод тартара едва не треснул,
зарычал из мрачной бездны Цербер,
по своим местам он всех расставил,
начал сторожить ворота ада.