Kitabı oku: «С.У.П.Е.Р.», sayfa 13
Глава 4
Лес, 01–03.07.2071 г.
Это были не очень простые времена. Владу стукнуло пятнадцать, мамы уже не было с ними несколько лет, и ее очень не хватало. Отец делал все возможное, чтобы оградить сына от лишних переживаний и потрясений, но жизнь постоянно преподносила каверзы. Да и у самого Николая Петровича на работе было не все гладко, система оптимального распределения перекидывала его с объекта на объект.
Как раз в это время Влад впервые стал задумываться всерьез об окружающей его действительности. Именно серьезно, а не просто так, по-подростковому. Они проводили с отцом много времени вместе в свободные от учебы и работы минуты, обсуждая текущее мироустройство. Конечно, Николай Петрович имел большое влияние и авторитет в этом вопросе. Но и сам Влад пытался рассуждать критически. Пусть он был еще юн, ему не хватало опыта, но он уже мог сопоставлять происходящие в жизни события. В своей собственной жизни, в жизни его приятелей, в жизни Города, наконец.
Влад никогда не был «ботаном», его с детства привлекал активный образ жизни. Он занимался спортом, изучал космос, был не прочь ввязаться в какое-нибудь по-мальчишески рискованное предприятие. То есть, несмотря на отсутствие помощи в его развитии со стороны СУПЕР, он не считал себя обделенным. Напротив, некоторые сверстники, связанные строгим расписанием, казались ему несвободными от навязанных им законов.
Тогда он честно попытался вникнуть в идеологию созидательной технократии. Потратил на это не один час своего времени, ерзая у экрана при прочтении материалов про эволюцию СУПЕР вместо того, чтобы идти на тренировку по блиц-футболу. Он, несмотря на юность, старался быть объективным. И был уверен, что это ему удается. Косвенно это подтверждал и отец: в их дискуссиях взгляды на устройство общества, как правило, совпадали. Николай Петрович много повидал в жизни и всегда мог растолковать со своей точки зрения подрастающему сыну некоторые нюансы общественных отношений.
Нельзя сказать, что Влад находил в симбиозе социума и искусственного интеллекта только минусы. Ни в коем случае. Ему даже импонировал технократический вектор развития общества. Как человек, с самого детства окруженный впечатляющими рассказами о Машинных Залах, о достижениях человечества в освоении космоса, технологических прорывах в других сферах, он с непосредственным детским воодушевлением воспринимал эти знания. Они будили его воображение и заставляли мечтать о собственных будущих открытиях. Ему хотелось изобретать, исследовать, активно участвовать в развитии новых направлений науки. По вечерам, глядя в бескрайнее ночное небо, он словно слышал отзвуки далеких сигналов, испускаемых то ли внеземными цивилизациями, то ли взрывающимися сверхновыми. Это был самый романтический период в его жизни. Но было и другое. Неуверенность в завтрашнем дне, проблемы с дальнейшим образованием, потому что СУПЕР уже давно пророчило ему распределение в Юстицион, а вовсе не в Машинные Залы. Вдобавок к этому он видел уныние отца и его чехарду с местами работы, что никак не добавляло оптимизма. Да и в быту постоянно случались неурядицы. В обособлении от общепринятой системы поддержки со стороны СУПЕР даже небольшие жизненные неприятности иногда оборачивались серьезными проблемами, которые приходилось решать, прилагая большие усилия.
Влад уяснил с самого детства, что можно рассчитывать только на себя. Что в твоем кругу может быть только несколько близких людей, на которых можно положиться. Но это в самом крайнем случае. В этой жизни ты должен все уметь делать сам. Ни на кого не оглядываясь.
Владу не нравилось, что общество все больше перекладывает ответственность за промышленное и техническое развитие на автоматизированные системы искусственного интеллекта. У СУПЕР становится все больше прав, а руководящая верхушка только потворствует ей в этом. Кругом царит большая несправедливость – Влад, быть может, не понимал еще всех нюансов социально-общественных отношений, но с его точки зрения, в самых разных сферах ситуация была далека от идеальной. Да, все было неоднозначно. Возможно, многие из его сверстников в бытовом отношении жили хорошо, но даже в таком умиротворенном способе существования бросались в глаза явные перекосы. Он нисколько не завидовал тем, у кого было больше достатка. Как не завидовал тем, кто заводил себе помощников-аватаров, облегчая, как им казалось, свою жизнь. Это была монета о двух сторонах, как считал Влад. Такая помощь расхолаживала, тормозила развитие: зачем делать самому, если с этим может справиться лучше кто-то другой? Влад постоянно ощущал, как СУПЕР все бесцеремоннее влезает в жизнь людей, отодвигая их стремления и запросы куда-то на второй план. Словно она борется за первенство в этом обществе. Это было неправильно, и он (как и его отец) полагал, что с этим надо бороться. Пока хотя бы таким способом: не впуская эту систему в свою жизнь, обходясь своими силами. Тем более что никакого преимущества по большому счету, на его взгляд, такая искусственная помощь не давала. Он ни на йоту не считал себя хуже остальных, наоборот, в каких-то мероприятиях в лицее он часто выступал в качестве лидера, вожака, мог увлечь своим примером других. Так в чем же был смысл такого глубокого проникновения СУПЕР в жизнь общества? Разумеется, он понимал, что без автоматизации современный мир невозможен, быстро обрабатывать информацию необходимо для дальнейшего технического прогресса. Но для чего разрешать системе давать указания и заставлять людей им следовать? К тому же СУПЕР влияла не только на технологические кластеры Машинных Залов, Природных Ферм, Сигматрона и Сервисграда, которые по определению нуждались в аппаратной поддержке. СУПЕР была повсюду! Она планировала рождение детей, делала рекомендации по направлениям обучения и в Юстицион, и в Лаборатории Смысла. Ей зачем-то навязывались человеческие чувства, и это никак не укладывалась в голове Влада. Сейчас уже не осталось ни одной общественной области, в которой не принимала бы участие Система Управления и Поддержки Ежедневных Решений. Будь то мытье многоразовой посуды после еды или выборы Управляющего Призматроном. Влад видел в этом если не заговор, то некую безответственность. Как раз тех людей, которые обязаны за этим следить. Слишком уж благодушным стало общество, слишком доверилось машинам. Да, чтобы хоть немного упорядочить столько мыслей в голове, юному Владу понадобился не один месяц. Поначалу был полный сумбур, даже отцу он не мог внятно сформулировать свое отношение к происходящему. Но с каждым днем детали прояснялись, выстраивалась логика, и в молодом сознании постепенно складывалась новая философия. Влад заставлял себя смотреть на свою теорию критично, иногда почти в ней разочаровывался, но потом снова убеждался в ее правоте. А значит, в неправильности происходящих вокруг изменений.
И ведь все шло к тому, что влияние СУПЕР на общество будет только увеличиваться. И созидательная технократия постепенно в его сознании неумолимо стала превращаться в технократию машинную. Его все сильнее затягивала эта концепция, подогретая юношеским идеализмом и протестным настроением. И он хотел разобраться в этом до конца. Разобраться, чтобы помочь прогрессу свернуть на правильные рельсы. Ведь сейчас ему казалось, что система уже начинала становиться для общества непредсказуемой и, быть может, даже опасной.
* * *
Арина не могла не задумываться о том, почему все так случилось в ее жизни. Нельзя сказать, что она слишком тяготилась своим пребыванием в Интернате, тем более, что такая практика воспитания была распространена и в полных семьях со вполне дееспособными родителями. Многие отдавали детей в подобные образовательные и воспитательные учреждения с ранних лет на пансион, разумно полагая, что в соответствии с программой развития ребенка по системе СУПЕР их чадо пройдет там более сбалансированное обучение. Такой шаг даже приветствовался обществом, это было вполне нормально, ведь никто не ограничивал общение ребенка с родителями, просто он меньше времени находился дома без присмотра. Ну а тех детей, у которых родителей по каким-то причинам не было вовсе или они воспитывались в неполных семьях, где отец или мать не могли уделять сыну или дочке достаточно внимания, путь к интернатскому образованию был самым целесообразным шагом. Тем более что современные Интернаты представляли собой учреждения с укладом жизни, приближенным к домашнему. Не было ни жесткого распорядка, ни дисциплинарной муштры. Все отношения между воспитанниками были основаны на доброжелательности и взаимопонимании. С малых лет детей приучали уважать других.
До 12 лет Арина была уверена, что она сирота. Данные о родителях, если они были лишены права воспитания или погибли, по закону ребенку не разглашались. Поэтому что с ними произошло и почему она с самого рождения осталась одна, Арина даже не догадывалась. Ей был назначен опекун, дальний родственник, который жил за тридевять земель и мог справляться о состоянии подопечной только удаленно. Поэтому с раннего детства девочка привыкла полагаться только на себя, не ища на стороне никакой моральной поддержки. Конечно, в ее детстве было всякое: иногда накатывали меланхолия и грусть, маленькая Аришка плакала в подушку по ночам, но с рассветом слезы высыхали, и она вновь смотрела на удивительный мир ясным взглядом своих больших бирюзовых глаз. Смотрела с надеждой и оптимизмом. Может быть, как раз поэтому, из-за нехватки ласки от самых близких людей, ей и полюбилось общение с «братьями меньшими», она быстро находила общий язык с любыми животными. Хотя и с ребятами-сверстниками из своей группы общалась вполне нормально, не без конфликтов, конечно, но у кого их нет в таком эмоциональном возрасте? Когда объявился ее родной папа, для девочки это стало потрясением. Это событие переворачивало ее привычный устоявшийся мир, толкало ее к новым, совершенно неизвестным отношениям, которым она, честно говоря, в глубине души противилась. Ей и так сейчас было хорошо и комфортно, к чему было ворошить непонятное прошлое? Хотя, надо признать, объявившийся отец вел себя исключительно деликатно. После того как Арину огорошили новостью, они несколько раз встретились, но разговаривали больше вежливо, чем по-родственному. Арина, увидев родного папу, не почувствовала внутри никакого огня. Ничего не екнуло в ее душе, на глаза не навернулись слезы. Возможно, ей было необходимо время. Они иногда стали встречаться, и, в целом, это было вовсе необременительно. Главный вопрос, который стал для Арины почти навязчивым, по-прежнему оставался без ответа: кто была ее мать и что с ней случилось? Уж родной отец-то должен был об этом знать?
Но про это объявившийся папа хранил упорное молчание. Если мог, уходил от темы либо просто замолкал, не отвечая и не давая никаких разъяснений. Почему этот вопрос был для нее запретным, девочка не понимала. И чем взрослей она становилась, тем сильнее ей хотелось раскрыть эту тайну. Хотя со временем она стала подозревать, что эта тайна достаточно мрачная: все поведение отца говорило об этом. Но неопределенность была еще хуже, ведь можно было нафантазировать что угодно.
В детстве и ранней юности у Арины не было никаких претензий к системе, хотя она сделала выбор за нее, и поначалу выбор был неправильным. После того как ее перевели в кластер Природных Ферм, она уже не представляла себе другого пути обучения и прекрасно себя чувствовала в окружении природы. Хотя она хорошо успевала и в точных науках, тяга к изучению природы и животного мира пересиливала. Но как любой подросток, входящий в переходный возраст, в какой-то момент она «заразилась» протестным настроением. Ее устоявшаяся система ценностей и взгляд на обустройство мира стали мишенью для критического разбора. И неожиданно она стала замечать то, на что не обращала раньше никакого внимания. Что мир многообразнее, чем ей виделось раньше. Что кроме привычного вида из окна ее комнаты в Интернате, выходящего в красивый сад, есть и другие окна, вид из которых не настолько прекрасен. И рано или поздно ей придется столкнуться с не такой уж идиллической действительностью. Она вдруг поняла, что скоро ей придется узнавать мир заново. Не только с парадной стороны, но и с изнанки, и не закрывать глаза на неприятные и очевидные вещи, как она делала это раньше.
И тут в ее жизнь, как живая иллюстрация к этим размышлениям, ворвался Влад.
Поэтому уже через полтора года очень красивая и правильная девочка Арина стала одной из активисток Сообщества «Новый мир».
Что удивительно, отец этот ее демарш принял вполне благосклонно, даже постарался морально поддержать, впрочем, без всякой навязчивости. Но справедливости ради стоит сказать, что он тоже ничего не знал об истинных целях Сообщества, в котором его дочь играла одну из самых важных ролей.
* * *
Когда первый раз Маша ощутила в себе эту странную особенность, она была обескуражена. Сколько ей тогда было? Лет 14, наверное. Вначале она постаралась не обращать на это ровно никакого внимания. В подростковом возрасте чего только не происходит. Желания возникают и пропадают: еще вчера ты хочешь кардинально поменять свою внешность, а завтра не мыслишь себя в этой жизни никем, кроме Президента. Но такие желания непостоянны, они могут быстро пропадать, а могут сохраняться очень долго где-то в самой глубине, чтобы всплыть на поверхность сознания в самый неподходящий момент. Однако эта особенность играла с телом Марии в какие-то странные и невиданные доселе игры. Первым желанием девочки было ее подавить и загнать куда подальше, сочтя ненормальной. Но, с другой стороны, она нисколько не мешала Манюне жить дальше так, как она хочет, и не настолько сильно отвлекала ее внимание от по-настоящему важных дел: написания книги, сочинения аудиом, знакомств с новыми друзьями. Маша научилась с ней мирно сосуществовать, не идти на поводу и не уделять дополнительного внимания. Очень-очень осторожно она попыталась выяснить, не известно ли что-то об этой черте характера ее вездесущему помощнику, элементу всепроникающей СУПЕР. И не может ли это как-то повлиять на вектор ее предписанного развития, который контролирует система? Но ничего такого, судя по всему, ее аватар не подозревал или хорошо маскировался, во что Маша не верила. Все же СУПЕР хоть и была вездесуща, но никак не могла быть абсолютно всемогущей. Способностью проникать в мысли человека искусственный интеллект еще не обзавелся. Как и способностью посягать на личную свободу гражданина.
Вначале свое эмоциональное недомогание Маша списывала на творческий характер своей личности. И это казалось ей вполне обоснованным. Если уж сама система спрогнозировала ей идти по этой стезе, значит, в ней, в Марии, изначально было заложено что-то такое, что позволяет острее чувствовать, глубже сопереживать, пропускать через себя более утонченные чувства. Чтобы потом выразить это в своих произведениях. А как по-другому? Но чтобы ее творческие работы были настоящими, чтобы были наполнены жизненным смыслом и заставляли задуматься, Маша должна была постоянно перевоплощаться в своих героев, думать как они, чувствовать как они, хотеть того же, что и они. Пока это не всегда удавалось в связи с объективными причинами: молодостью и недостатком жизненного опыта. Поэтому Маше приходилось сублимировать в свое сознание психотипы разных личностей, по-своему перерабатывать их мировоззрение, чтобы научиться этому великому искусству – доносить до других людей творческие посылы.
Да, она сомневалась в своем предназначении, но это нормально для взрослеющего человека. Тем более погруженного в атмосферу Лабораторий Смысла. Маше нравилось общаться с интересными людьми. С авторами, для которых конечным продуктом их рабочей деятельности является не что-то конкретно осязаемое, а, напротив, эфемерное, будь то прекрасная музыка или божественные стихи. Марию зачаровывала эта магия, когда из ничего рождается Великое. И она истово мечтала, чтобы у нее все получилось, чтобы она стала таким же интересным для других человеком.
Может быть, эта особенность проявилась у нее из-за того, что Маша слегка комплексовала по поводу своей внешности, в первую очередь, роста. Хотя в современном обществе такие комплексы встречались все реже; над внешностью в определенных пределах можно было работать и производить достаточно глобальные коррекционные процедуры. Почти все девочки после 14 лет прибегали к эргопластике в той или иной степени, поэтому на улицах практически нельзя было встретить откровенных дурнушек. Все девушки и женщины были миловидными. И с маленьким ростом можно было справиться, но это требовало слишком уж сильного вмешательства. Поэтому Маша, посоветовавшись с косметологами, решила оставить все как есть и сосредоточиться на раскрытии своего творческого потенциала.
А потом… Потом случилась встреча с Владом. Которая принесла новые неожиданные волнения и чувства. И только вроде бы все более-менее стало приходить в норму, в их компании появилась еще и Арина, на которую Влад сразу же обратил большую часть внимания. Нельзя сказать, что Машу это вывело из себя или что-то в этом роде. Нет, она была девочкой разумной и вполне допускала такое развитие событий. Дело было немного в другом. Это самая особенность ее организма или души – она сама еще толком не понимала, – так вот, эта самая особенность снова громко заявила о себе, оставив Машу в смятении и самых что ни на есть растрепанных чувствах очень надолго. Мария даже стала опасаться, что, может быть, навсегда.
* * *
Борис Белоручкин никогда не умел себя правильно вести с девушками. Это неумение, на первый взгляд, могло показаться парадоксальным, ведь маленький Боря рос в исключительно женском окружении матушки и сестер.
Но домашние семейные взаимоотношения никак не продвинули его в искусстве общения с противоположным полом. Сестер он воспринимал не как представительниц лучшей части человечества, а как родственниц, поэтому и относился к ним соответственно. Ему никогда бы в голову не пришло проявить какие-то знаки внимания, хотя бы для тренировки, хватало и чисто бытовой и хозяйственной заботы, обычной опеки над домочадцами. Сестры отвечали ему тем же. Так что премудрости практического обольщения Громиле приходилось познавать исключительно путем проб и ошибок и вне стен своего дома.
Неудивительно, что первые робкие попытки завоевать чье-нибудь расположение чаще всего оканчивались провалом. И тянулась череда всех этих любовных неудач еще с детсадовского возраста.
В какой-то момент Боря не то чтобы смирился, что не умеет пробуждать в маленьких женщинах интерес к своей персоне, просто отложил этот вопрос как несущественный, ведь его ждало немало дел, которые представлялись в этот момент гораздо более интересными. Так, Громила, который еще «Громилой», впрочем, не был (эта кличка прилипнет к нему позже, с легкой руки Влада), заболел компьютерами и всем, что с этим связано. Конечно, его не миновала пора отчаянного геймерства, но вскоре параллельно с игрушками его всерьез заинтересовали основы информационных технологий и программирование. Благо что рекомендации СУПЕР имели тот же самый вектор, система пророчила ему исключительно Сигматрон. И связывала его дальнейшее обучение именно с этим профессиональным кластером.
Несмотря на свою, мягко говоря, заурядную и негероическую внешность, Боря всегда мечтал стать настоящим героем, гением в своей области, отчасти поэтому и поддался влиянию Влада, рассмотрев в нем грядущую перспективу. Рядом с сильными людьми легче было добиться успеха, хотя по своей натуре Боря не был прагматиком, но тут сыграл подсознательный инстинкт. Бориса, пожалуй, единственного из четверки активистов «Нового мира», техническая часть СУПЕР вполне устраивала, потому что он вполне понимал сущность ее устройства. Недоволен он был всего лишь интерпретацией ее действий со стороны представителей власти. Именно решения, которые принимались людьми, ему казались несовершенными и несправедливыми, вызывая праведное возмущение. Так что с идеологической точки зрения он все же присутствовал в активе Сообщества по праву.
Кроме этого, очень важным было присутствие в активе Арины. Да, он влюбился, прекрасно отдавая себе отчет в том, что у него смехотворные шансы на взаимность. Но это пока. Пока он не стал великим. Конечно, сейчас на выбор такой девушки влияет совсем другое, и соперничать с Владом бесполезно. Но пройдут годы и приоритеты сменятся, он был в этом убежден.
И приняв такой порядок событий естественным и единственно верным, он даже немного успокоился. Но тут как снег на голову свалилась Инга Берская с ее обожанием. Нельзя сказать, что такое неожиданное внимание было для Громилы неприятным. Нет, это даже льстило, но… Он ведь любил другую.
Мысли мешались в голове у Бори, его тяготила эта ненормальная ситуация, и надо было принять для себя какое-то внутреннее решение. Да, он знал, что отношения с Ингой как с дочерью начальника охраны Института являются своеобразным «партийным заданием», но кое-кто не понимал, обязывая его на это, что такое поведение еще сильнее отдаляет его от Арины. Если раньше их связывали хотя бы совместные общественные дела, то в статусе парня Инги он становился для Арины совершенно посторонним. Это никак Громилу не устраивало и вызывало у него порой жуткую досаду и злость на остальных соратников.
В его голове созрело дерзкое и непростое решение: он собрался во время экспедиции объясниться с предметом своих воздыханий. Нет, не признаться Арине в любви в лоб, а лишь прояснить ситуацию и дать понять истинное положение дел. Арина была на его взгляд девочкой очень проницательной, она наверняка бы поняла его и даже… кто знает… может, оценила бы его смелость и жертвенность. Но…
Вместо разговора в намеченный момент Борис стоял, уткнувшись лбом в дерево, потому что после того, как Арина у него на глазах (хоть и не подозревая об этом) поцеловала его лучшего друга, ему все стало окончательно ясно.
* * *
Костерок весело стрелял во мрак искрами, прохладный таежный воздух ласкал слабым ветерком лица, окутывал и убаюкивал. Где-то там, в темной громадине обступившего путников со всех сторон леса, кричали отрывисто ночные птицы.
Арина поежилась, усаживаясь у огня поудобнее. В ее зрачках отражались сумасшедшие сполохи. Маша тоже смотрела на костер. Она сидела рядом с подругой, положив подбородок на коленки и обхватив ноги. Влад расположился чуть поодаль. Он не бездельничал, а настраивал портативный передатчик, посредством которого осуществлялась связь с Коммуникатором Канавок. Связь барахлила.
Громила же лежал на боку, подперев голову рукой. Пока он устанавливал котелок на огонь, весь перемазался углем и сейчас черными разводами на лице был похож на допотопного коммандос.
Сейчас был как раз тот самый момент, когда накопленная за день усталость ощущалась даже в какой-то степени приятной. От осознания, что уже не нужно никуда идти, взвалив неподъемные рюкзаки на плечи. А можно немного расслабиться, помечтать у костра, посмотреть на причудливые языки огня. Немного отдохнуть, не думая ни о каких проблемах. Конечно, чуть позже усталость опять напомнит о себе. «Забитыми» мышцами, когда каждое движение причиняет боль, гулом в голове, общим разобранным состоянием, безразличием ко всему. Но это будет чуть позже. А пока ребята могли вдоволь насладиться прелестью далеких пеших походов, состоящих, в том числе, и из таких вот безмятежных минут среди ночного леса.
Переход от места, где они оставили байдарки, до точки поиска был не таким резвым, как они рассчитывали. Их путь то и дело преграждали непроходимые чащобы, которые нужно было обходить, мелкие кусты, стоявшие сплошной стеной, через которые нужно было почти прорубаться, неожиданные ручьи, форсировать которые можно было только по перекинутым поперек воды бревнам.
Как и предсказывала Маша, двигаться на крейсерской у них не получилось. Поэтому в точку первичной дислокации для поиска они добрались уже в быстро спускавшейся темноте. Они так устали, что кое-как покидали рюкзаки, и их хватило только на то, чтобы развести костер, наскоро перекусить, заварить чай и активировать автоматические палатки для ночлега.
И вот сейчас настало время предсонного отдохновения.
Хотелось думать о чем-то возвышенном и великом. И даже говорить не хотелось.
Комары, словно осознавшие важность момента, тоже присмирели. Если вначале, потревоженные появлением незваных гостей, они предприняли несколько коварных атак, то теперь почти успокоились, лишь некоторые особи нет-нет да досаждали экспедиционерам.
– А если у нас все получится, – наконец нарушил молчание Боря, – я имею в виду не сейчас тут, а вообще… – даже говорить ему было трудно, от усталости не ныли только уши. – Мы сможем сами управлять Городом?
– Не в этом же основная цель, – отозвался Влад словно нехотя. – Главное, сделать мир справедливее.
– Это не так просто, как кажется, – заметил Громила.
– Кто же спорит, – согласился Исаев. – Но кто-то должен. Для этого мы и создали «Новый мир».
– Иногда наша работа мне напоминает игру малышей в песочнице, – сказала Арина, прищурившись. – Они тоже считают, что изменяют мир.
– Ну уж! – не согласился Громила. – Малыши!
– Я не в том смысле, – уточнила Арина. – А в том, что они же искренне верят в это. В силу своих представлений о мире.
– Мне не нравятся такие намеки, Ариэль, – заметил Влад. – И я не замечаю у нас каких-то завиральных и шапкозакидательских настроений. Мы планомерно готовимся. Мы трезво оцениваем противника. И учимся на своих ошибках.
– А кто наш противник? – поинтересовалась Мария, а Влад глянул на нее с удивлением.
– А ты до сих пор не знаешь?
– Я догадываюсь, но…
– Хорошо! – Влад повысил голос. – Это не СУПЕР, если ты хочешь услышать мой ответ. Не только СУПЕР! Это вся система, в которой очень многое надо менять! Ты с этим не согласна?!
– В любой общественной системе нужно что-то менять. Не бывает идеальных систем.
– Манюня, что это? – Влад сбавил напор и даже усмехнулся. – Спор ради спора?
– Нет, Владик, – Маша вздохнула. – Спор ради поиска истины.
– И такие вопросы мне задает идейный теоретик нашей программы!
– Возможность сомневаться – одна из самых продуктивных способностей человеческого мозга, – улыбнулась Мария.
– А как же вера? – заметил Влад. – Целеустремленность? Наконец, уверенность в своих действиях?
– Вот найдем завтра подземелье, а там подкоп к Рубке, – мечтательно сказал Боря. – И все вопросы сами собой отпадут.
– Ага, а на входе в Нижний уровень нас встретит дружелюбная делегация аборигенов с хлебом-солью, – подала голос Арина.
– Давайте не будем предвосхищать события, – рассудил Влад. – Будет факт наличия, тогда и разберемся.
– Если разберемся, конечно, – произнесла Арина еле слышно, но Маша ее услышала.
* * *
Утром они разделились на две группы. На этот раз по гендерному признаку. Рядом с Владом пыхтел Громила, а девчонки пошли параллельным курсом. Пары так распределились, потому что после завтрака Арина опять поцапалась с Владом. На почве Марк-Зета. Она возлагала на своего помощника определенные надежды в поисках подземных пустот, потому что еще перед поездкой оснастила его специальными датчиками и собиралась использовать в виде своеобразного георадара. На что Исаев отпустил несколько саркастических замечаний, чего Арина, естественно, не потерпела. Остальные члены экспедиции перепалке сильно разгореться не дали, но заявленные на утреннем брифинге пары распались: Арина, фыркнув напоследок, взяла себе в напарники Манюню, а Боря, по остаточному принципу, оказался напарником Влада.
Территорию поиска разбили на квадраты и приступили к первому визуальному обследованию. Двигались медленно и иногда с трудом, продираясь сквозь заросли, преодолевая буераки. Лес вокруг стоял древний и могучий. Столетние сосны солидно покачивали верхушками под порывами слабого ветра; пронзительно пахло хвоей и шишками. Повсюду стояла первозданная тишина, даже лесные птицы куда-то попрятались. Был слышен лишь треск веток под подошвами экспедиционеров и негромкие фразы, которыми обменивались в парах. Пока никаких признаков таинственных люков либо другого чего-то необычного ребятам не попадалось.
Марк-Зет тоже ничем помочь не умел, хотя Арина не прекращала попыток сканировать его датчиками пространство впереди. Под ногами были мох, хвоя, сухостой, но никак не нечто, напоминающее входы в подземелья.
Что заставило его свернуть к тому обрывчику, оторвавшись от напарника, объяснить Боря и сам, наверное, потом бы не смог. Он двинулся левее, обходя три причудливо сросшихся стволами дерева, миновал низкорослый кустарник и очутился на краю крутого глиняного обрыва, тянущегося над маленьким ручьем. Впереди на опушке он различил большое пятно желтой пожухлой травы и пошел в ту сторону, стараясь держаться самого края. С другой стороны рос высокий, почти в рост Громилы, и на первый взгляд непроходимый камыш.
Выйдя на поляну, Боря осмотрелся. Пожухлая трава ничем особенным не выделялась. Он даже присел и выдернул несколько пучков из дерна.
Впереди начинался совершенно непролазный бурелом, справа был обрыв, слева камыш. Надо было возвращаться на тропу. Чертыхнувшись и мысленно сетуя на себя за то, что вообще сюда забрался, Боря поднялся, сделал несколько шагов в обратном направлении и остановился.
Он смотрел на камыш. И взгляд его становился все подозрительнее.
Что-то с зарослями было не так. Но Громила никак не мог понять что. Ровные, высокие – больше двух метров – тростинки, с покачивающимися на ветру косматыми коричневыми камышинами. И тут он внезапно понял, что именно привлекло внимание.
Заросли напомнили ему цифровую матрицу. Именно так сработало ассоциативное мышление. Привыкший к упорядочиванию символов, Борис увидел то же самое в расположение камышин. Они росли, как на плантации, абсолютно ровными рядами и на одинаковом расстоянии друг от друга.
От этого открытия сердце Громилы учащенно забилось. Это называлось – предчувствие.
Боря полез сквозь камышовую стену, с трудом раздвигая крепкие стебли руками и отворачивая лицо, чтобы не поцарапаться. Камыш был повсюду. Он едва не потерял направление, но упорно продолжал продираться сквозь заросли. И когда уже почти разочаровался в своей затее и решил поворачивать назад, вдруг заметил слабый просвет впереди. Энергично протиснувшись сквозь стебли, Борис наконец вышел на открытое пространство. Теперь перед ним было большое и ровное каменистое плато, с одной стороны упирающееся в невысокую, но почти отвесную скалу, а с трех других окаймленное зарослями высокого камыша. И прямо посредине этого плато, на отполированном, отсвечивающим на солнце гранитном пятачке, ярко бросался в глаза большой намалеванный оранжевый крест.
