Kitabı oku: «После мюзикла», sayfa 2

Живопись и графика

 
Да какой там гексоген—
воды Стикса на дворе:
до свидания, Гоген,
здравствуйте, Гюстав Доре!
 

Машина

 
Туда, где выстрелы в затылки,
шли с воли, Господи, посылки,
и словно ей необходимо,
почти не ошибалась почта,
что логики не так уж мимо,
хотя рехнуться можно точно.
 

«Тот свет, конечно, есть…»

 
Тот свет, конечно, есть,
и что занятно, кореш,
чем долее мы здесь,
тем реже с этим споришь.
 
 
На фарт белить рядно —
наш эксклюзивный метод,
как будто всё одно,
какой из светов этот.
 

«Россия – сфинкс? Какой там хрен…»

 
Россия – сфинкс? Какой там хрен —
она всего лишь Карфаген
от Колымы до Сталинграда,
но это из другого ряда.
 
 
Такой вот микс,
как страшный сон:
Россия – сфинкс,
Майдан – Сион,
чем знак нам всем особый дан,
хотя какой Сион Майдан.
 

Роман на льду

 
Первый бал Наташи,
засветиться дабы, —
на балу все наши
мужики да бабы,
 
 
образ благодати
воплощает прима,
и рукой подати
чуть ли не до Крыма.
 

«С начала дней мир слышит эту арию…»

 
С начала дней мир слышит эту арию
и до последних дней, держу пари, —
всё развивается по худшему сценарию,
который лучший, что ни говори.
 
 
И очень может быть, раз так ей дадено,
не только ради Божьего словца
свергается с небес на землю гадина
и мёртвых воскрешает на живца.
 

Иудейские зимы

 
От Кирьят-Моцкина до Лода
без перерывов на обед
зимы ждала, ждала природа,
снег выпал через десять лет.
 

«Когда бразильцам надоест футбол…»

 
Когда бразильцам надоест футбол,
тогда к евреям явится Мессия,
окажется ненужным валидол,
а вместе с ним и вся анестезия,
и ты увидишь, что никто не умер,
и наконец не пашет даже вол —
ну а какой ещё возможен юмор,
когда бразильцам надоест футбол?
 

«Публика – дура, а паства – тем более…»

 
Публика – дура, а паства – тем более,
только толпа и умна,
всюду родные поля в меланхолии,
пусто в овине гумна.
 
 
Вот надвигается туча дебелая,
тот ещё будет оргазм —
что ж это матушка-нефть понаделала,
батюшка-сланцевый газ!
 

Братья и сёстры

 
1.
Пускай забвения трава
ни в чём ни разу не права,
но – милосердную сестру —
я жизнь из памяти сотру
от первых до последних дней,
да и куда мне дальше с ней?
 
 
2.
Мне Ватикан в затиброречье
являл свое сверхчеловечье,
а человечье – раза два —
замоскворечная Москва
на перепутьях мне являла,
и тоже не казалось мало.
 
 
3.
…а кто ты, собственно, и чей,
тебя усаживая в кеб,
однажды скажут Стокс и Чейн,
а ты считал Борис и Глеб
в шелках и в праведной крови?
ОК, как их ни назови.
 
 
4.
Ну вот и встретились, сестрица,
и всюду смерть, как говорится,
во всей своей красе, кажись,
и если так, то чем не жисть,
в которой я подчас банкую?
Видали мы и не такую!
 

«В международных отношеньях…»

 
В международных отношеньях,
смысл коих дьявольски глубок,
кровь не нуждается в отмщеньях, —
неужто впрямь так мыслит Бог?
 

Анальгетика

 
Вряд ли туберкулез
веселее невроза,
и до слёз не до слёз,
чем и держится проза,
 
 
и уже не вопрос,
если сел на колеса,
есть на Волге утёс,
нет на Волге утёса.
 

«Гуманизма дефицит…»

 
Гуманизма дефицит —
это явный перекос:
геноцид за геноцид,
Холокост за Холокост,
никакой пощады оку,
зуб тем паче в порошок,
и ещё подставить щёку,
чтоб совсем уж хорошо.
 

«Как не сказал Кокто…»

 
Как не сказал Кокто,
а может быть, Прево:
Кто виноват? Никто.
Что делать? Ничего.
 

«Подавись хоть молочая…»

 
Подавись хоть молочая
вечно млечным соком —
зуб за зуб не отвечает,
а за око – око.
 
 
И, конечно же, в пиаре
с правдой или ложью
места хватит каждой твари,
даже твари Божьей.
 

Правда про конвой

 
В любые дни, включая дни рождения,
конвой стреляет без предупреждения,
но и конвой не ведает всего
про Господа и воинство Его.
 

Экскурс

 
Были и другие прецеденты,
так что всё с традициями чисто —
то, за что боролись диссиденты,
лучше всех используют чекисты.
 
 
Никогда не сломит их усталость,
будет каждый в образе и в деле —
помнишь, как язычникам досталось
то, за что боролись иудеи?
 

Приглашение

 
В мир Божий овцам и волкам
добро пожаловать, welcome, —
здесь, как внушают нам эксперты,
ко всем делам – и волки смертны.
 

«Филофобу фобофил…»

 
Филофобу фобофил
органически немил,
и противен, как микроб,
фобофилу филофоб,
 
 
в чём, скажу публично вам,
ничего нет личного.
 

«Над мостовой почти неприкасаемо…»

 
Над мостовой почти неприкасаемо
троллейбусные висли провода—
нет, я не знал рабочего Исаева,
но я его запомнил навсегда.
 
 
Мне думалось: «Ужалила б оса его,
Вознёс бы до небес девятый вал»,—
я невзлюбил рабочего Исаева
и за него не проголосовал.
 

«От Рождества до Воскресенья…»

 
От Рождества до Воскресенья
надежды нету на спасенье:
кому на крест, кому под нож,
что, к сожалению, не ложь,
хотя и есть альтернативы —
убьёт любая ерунда,
неужто лишь для перспективы
жить после смерти, господа?
 

Астрофизика

 
Что у мира за душой,
знает только Взрыв Большой
в час Большого Перерыва
до опять Большого Взрыва.
 

«Эпоха войн и революций…»

 
Эпоха войн и революций —
как много у народа функций:
страну кормить, детей плодить,
врагов природы рвать на части
и бесов к власти приводить,
когда осточертели власти.
 

Генсек

 
1.
Я мальчик Джугашвили,
я не живу на вилле
в Лос-Анджелесе, sorry, —
живу в местечке Гори
в обиде да в испуге
практически в лачуге,
где вечно пьяный папа,
в себе открыв сатрапа,
чудит средь бела дня —
что выйдет из меня?
 
 
2.
Зачем в родном жилище
читаю «Принц и нищий»
уже в который раз, —
бессмысленный соблазн,
основанный на вздоре —
где Лондон, а где Гори,
а на душе – клопы, —
податься ли в попы
во имя лучшей доли,
или в марксисты, что ли,
хоть Маркс не Саваоф,
зато и выбор нов —
да так ли нов, однако?
Жду мудрости и знака.
 
 
3.
Так закалялась сталь,
прошу простить за юность,
а прошлого не жаль,
куда с ним на фиг сунусь?
 

Послание Пилата

 
Солдаты Рима, что есть мочи
зачем идёте вы под нож, —
в сортире Бога не замочишь
и хрен вообще Его распнёшь!
 
 
Евреи, год уже который
подряд не пью на Песах квас, —
что Рим теперь без вашей Торы,
хоть с вами, хоть вообще без вас?
 

Явь

 
Неужто, Матерь Божия,
вбираю духу свежего
в краю, где Цезарь Борджиа
и впрямь учил сольфеджио?
 

Мариус, жираф датский

 
А что в нём было? Только вес да рост
и если правда дух, то не титана, —
жирафа не положат на помост,
как воина, четыре капитана,
и не изобразит событий сих
Шекспир в укор и назиданье близким,
и разве только будет сложен стих
на смерть жирафа неким Межурицким,
который людям выписал бы штраф,
будь он Господь, сгноил бы их в кутузке —
короче говоря, прости, жираф,
хотя, конечно, ты жираф не русский.
 

Миф и завет

 
Убив своих детей, Медея
Ясона назвала злодеем,
и с ней почти что в унисон
ослиной челюстью Самсон,
похожий соблюдая принцип,
мочил без счета палестинцев.
 
 
Такие нам дают уроки —
а ведь не скажешь, что придурки —
древнееврейские пророки
и греческие драматурги.
 

Опция

 
Всё на свете так красиво,
словно набрано курсивом,
словно с нами Бог в трамвае,
словно не про нас конь блед,
а иначе не бывает,
и у каждого билет
до скончанья зим и лет —
да, у каждого билет.
 
 
Плюс ещё зима и лето
для того, кто без билета.
 

«Во глубине сибирских руд…»

 
Во глубине сибирских руд
не пьют и взяток не берут,
и не вступают в Гистадрут
во глубине сибирских руд —
 
 
короче, есть на свете, мля,
обетованная земля.
 

«Как по милости монаршей…»

 
Как по милости монаршей
ни разматывай клубок,
были, есть и будут наши
палестины, видит Бог,
потому что хитрость в том вся,
что единственным путем
мы ещё сюда вернемся,
да и разве мы уйдём?
 

«Была бы хоть какая крутизна, и…»

 
Была бы хоть какая крутизна, и
если пропадёшь, то не за грош, —
не важно, кто и как меня тут знает,
чем этот город, собственно, хорош.
 
 
И есть им или не за что бороться,
кварталы не расходятся по шву, —
здесь не сдают квартиры инородцам,
но с этим делом как-то я живу.
 

Пришествия

 
А зима уже поднадоела,
и душа стенает: хватит мела,
будет ошиваться на мели—
пусть весна придёт из-под земли,
ведь со времён Эреба,
кого ты ни моли,
зима приходит с неба,
весна – из-под земли.
 

Вторая заповедь

 
Не только ради мнений клира,
как бы тот ни был пресловут,
не сотвори себе кумира —
кумиры долго не живут,
идут со временем не в ногу,
и каждый сам себе прево, —
пусть поживет ещё немного,
не сотвори себе его.
 

«Замочить чтоб гения…»

 
Замочить чтоб гения,
Хватит и мгновения,
кто бы ни советовал
обойтись без этого.
 

Топонимы

 
Что история!– вот она ей цена,
как положено на Руси, —
из двух зол выбирают Ельцина,
а от большего – упаси!
 
 
И пусть всё в одну кучу свалено,
но хоть лопни святая рать,
в Петербурге на улице Сталина
я уже не хочу умирать.
 
 
Светлой памяти друг Горацио,
тошно видеть вещей испод, —
и да здравствует иммиграция,
по-библейски сказать – Исход!
 

«Смерти личинка…»

 
Смерти личинка —
что ей беречь нас, —
небо с овчинку,
миг хоть на вечность,
с чем спорит Классик
высшего чина —
вечность на часик,
с небо овчина.
 

«Бандиты есть бандиты…»

 
Бандиты есть бандиты,
но сам я не бандит,
и хоть куда иди ты,
а власть опередит.
 
 
Не парься, недотрога,
и всласть испей до дна, —
нет Бога кроме Бога,
на что и сатана.
 

Три ада

 
1.
Главное, строго блюсти очередность,
и обратятся реальностью сны —
славие, жавие и народность
плюс трификация всей страны.
 
 
2.
Пусть иногда пропадает награда
или порой на душе ар-нуво,
что бы там ни было, с нами три ада
вплоть, разумеется, до одного.
 

С первой и до последней цифры, пожалуйста

 
1.
Не знаю, что за идиотство,
но я попал на производство,
стоял рабочим у станка,
клепал какие-то детали, —
меня из жизни вычитали
на все ближайшие века.
 
 
2.
Шёл верблюжий караван
то ли в город Ереван,
то ли в город Севастополь,
тут с небес раздался вопль
или Божий глас всего лишь:
«Савл, Савл, что ты гонишь?» —
и не спрашивай, приятель,
как при этом Савл не спятил.
 
 
3.
Даже вышибая клинья клиньями,
иногда к себе бывайте строже:
не мечите бисер перед свиньями,
на куй их не посылайте тоже.
 
 
4.
Реакция свиньи на бисер,
согласно мнению пророка —
очередной свинячий высер,
с которым та ещё морока,
иначе бы зачем пророк
свиней от бисера берёг?
 
 
5.
Я председатель сельсовета,
все сжить хотят меня со света,
достали что твои клопы —
зачем я не пошёл в попы,
страдать иного ради страха?
Тяжка ты, шапка Мономаха.
 
 
6.
На Пасху и на Рождество
цветёт и пахнет воровство,
силён порок, в порядке блуд,
и в небе ангелы поют.
 
 
7.
Мой дядя самых честных правил,
когда не в шутку занемог,
уехал навсегда в Израиль
и лучше выдумать не мог…
 
 
8.
Фрукты, овощи, веники,
мы живём в муравейнике,
а во вне светит солнышко
до последнего зёрнышка,
да и жизнь не голодная,
кто сказал: «Мама родная?».
 
 
9.
Со словами "I love you"
Бог стучится в дверь твою —
не пужайся, голубок,
хорошо ещё, что Бог!
 
 
10.
А гибель, знамо, придёт и так,
и кто бы ни был твой зодиак —
Селедка в шубе или Стрелец —
кого Бог любит, тот не жилец
ни в прошлой жизни, ни в оной впредь:
вступить в колхоз бы и умереть
средь молочаев и чайных роз,
но кто же примет меня в колхоз?
 
 
11.
Как там Цезарь поживает, стал ли строже,
пребывая, может статься, в бренном теле,
что с годами не становится моложе,
как ни странно – ведь он бог и в самом деле
там у вас, а тут у нас, пожалуй, полночь,
но зато и про Сенат не вспоминаем,
даже в частной жизни, Постум Соломоныч,
Рим не вечен, что и радует: ле хаим!
 
 
12.
Не только властьимущим светит плаха,
не только по их головы елей, —
пусть не свистят про шапку Мономаха,
жить без неё намного тяжелей.
 

Статусы

 
Средь земных и прочих пертурбаций
сей куплет, как Ариадны нить, —
партия не может ошибаться,
но её возможно распустить,
 
 
а зимой нахально зреют вишни,
и смущает граждан шапито, —
это ошибается Всевышний
сколько хочет раз – Ему-то что!
 

Permanent

 
Увы и ах, не поц ковал —
такая вышла палица,
убили даже Троцкого,
всё только начинается,
и кто б опять ни выдал спич,
что, мол, пора мортирою, —
не плачьте, Лев Давидович,
вас реабилитируют,
не обольщая видами
на богоравный маятник,
и не запишут в идолы,
зато не скинут памятник.
 

Из книги княжений

 
1.
Братва, так дальше жить низя:
племяш у дяди на заточке —
возьмёмся за руки, князья,
чтоб не пропасть поодиночке.
 
 
2.
От дней начальных Родины
чудны дела Володины,
что Первого, что этого,
что в церкви не отпетого.
 
 
3.
—Услышь, о Глеб, слова Бориса:
ложь не бывает бескорыстна,
но правда – это тоже хлеб!
—Что да то да,– ответил Глеб.
 

Родословная

 
Я родился в империи зла
на углу Колчака и Петлюры,
у роддома кудахтали куры
и корова пастушку пасла —
разве это империя зла?
 
 
Ну а может быть, то был не я —
зло, ты знаешь, и вправду коварно —
инвестиции в комплекс аграрный
добивали родные края —
или это был всё-таки я?
 
 
А куда меня жизнь занесла —
это, видишь ли, вовсе причуда —
если правда империя зла
есть на свете, то весь я оттуда —
до последнего в плоти ребра —
и не чаю добра от добра.
 

Поздняя весна

 
Расцветёт шелковица —
сердце остановится
на лету у беркута,
словно дальше некуда.
 

Дом

 
Порвав порочную петлю —
как притча ни стара —
я дом-музей себе куплю,
по-моему, пора.
Мной проникайся без затей,
веков глотая смог, —
вот здесь я принимал гостей,
там что-то ещё мог,
порой взмывая, как орёл,
а вот и смертный одр,
где я бессмертие обрёл,
удачлив, свеж и бодр.
 

«Идут часы, бежит река…»

 
Идут часы, бежит река,
я превращаюсь в старика
и узнаю на все лады,
зачем не умер молодым,
почто себя пришлось беречь,
о чём и речь, о чём и речь.
 

Вечный город

 
Рим, Рим, конечно, Рим,
и в недрах наших хижин,
о чём мы говорим —
какие там парижи!
 
 
Здесь всех на свете драм
число неисчислимо,
и только Третий Храм
лишь для Ерусалима.
 

«Сдуру горная гряда…»

 
Сдуру горная гряда
обратится в крошево —
православная Орда,
что тут нехорошего?
 
 
Будут муку принимать
молодые ратники,
отвали с дороги, мать,
не грузи про ватники.
 

Трапеза

 
Итак, мы жарим шашлыки,
у нас уже растут клыки,
и что ничуть не хуже,
крепчают наши души.
 
 
Итак, пока что я едок,
мы не на пепелище,
и с нами радуется Бог,
благословляя пищи,
 
 
как будто с Ним у нас роман,
а так, вообще, я не гурман.
 

«На светлый праздник Рождества…»

 
На светлый праздник Рождества
шумит в Израиле листва,
и расширяется сознанье
на светлый праздник Обрезанья.
 

«Если баба влюблена…»

 
Если баба влюблена,
с неба падает Луна,
а когда мужик влюблён,
в небе Марс без панталон.
 
 
Мне любви знакомы муки —
без неё кранты и с ней —
и не может быть науки
астрологии верней.
 

«Шестикрылый серафим…»

 
Шестикрылый серафим,
шестирукий Шива —
нелегко, должно быть, им,
но и всем паршиво,
 
 
а с одной лишь парой рук,
разве попадёшь в их круг —
или фибрами души
мы для них нехороши?
 

Генезис

 
Ночью сердце прихватило,
но чего-то не хватило
для финального свистка —
в общем, жив ещё пока,
 
 
и дела идут не кисло —
безусловно, в радость ром —
ну а что до жизни смысла,
то меня зовут Петром.
 

«Если в доме караоке…»

 
Если в доме караоке,
вы уже не одиноки,
как в гнезде застывший ёж —
помолился и поёшь
 

«Какова бы ни была стезя…»

 
Какова бы ни была стезя,
место смерти изменить нельзя,
но зато – какая благодать —
место жизни можно поменять —
баш на баш и даже твердь на твердь,
что в конечном счёте тоже смерть.
 

Мужчины и женщины

 
Славный полк Преображенский,
заберись хоть под кровать —
батальон остался женский
за свободу воевать,
 
 
и за праведные книжки,
и за жизнь без адских смут,
но матросики-братишки
Зимний все-таки возьмут,
 
 
Кремль возьмут и даже МХАТ —
вот и весь матриархат.
 

«Эластичен нравственности остов…»

 
Эластичен нравственности остов,
но что у семитов, что арийцев
не бывает, друг, не будь я Постум,
чтоб ворюга был не кровопийцей.
 
 
Впрочем, засиделся на земле я,
но и на луну ночами вою —
кто ты, говоришь, тебе милее?
С сердцем как, с ногами, с головою?
 

Антиисход

 
Когда погибнет всё живое —
а всё живое не погибнет, —
поникнув гордой головою,
свалю я именно в Египет.
 
 
Пускай там редко видят солнце,
пусть там сплошная глушь лесная,
пусть он хоть Марсом назовётся,
я всё равно его узнаю.
 
 
И кто б ни баловал нас – боты,
а может быть, и впрямь – планиды, —
я не останусь без работы,
но буду строить пирамиды.
 
 
И душу скорбью мировою
в потехи час утешит Моцарт,
когда погибнет всё живое,
а жить, однако же, придётся.
 

«Что смертным ухабы…»

 
Что смертным ухабы —
конец предрешён —
воскреснуть хотя бы,
и то хорошо.
 

Относительность

 
Мир таков, каков мне дан,
но и сам я данник —
разумеется, Майдан
лучше, чем Майданек.
 
 
Что ж не спросишь: почему?
Тоже правда. Как кому.
 

«В итоге или, прямо скажем – в сумме…»

 
В итоге или, прямо скажем – в сумме
реальный наблюдается астрал, —
от старости ещё никто не умер,
от молодости кто не умирал,
 
 
поэтому согласно теореме
о пользе в топкой местности слеги,
прохожий, не теряй напрасно время,
почти меня и сразу же беги!
 

Иосиф и лев

 
Иосиф Сталин русский занял трон,
а Троцкого судил Синедрион,
Льва удостоив участи барана,
что, между прочим, правда, как ни странно
 

«Хоть я не верю в антибога…»

 
Хоть я не верю в антибога,
его в природе слишком много,
что ей, однако, не во вред —
она сама его портрет,
на коем лирик и романтик,
и в этом фишка, винтик, фантик —
не чисто зверь с его числом,
но типа юноша с веслом.
 

«Жизнь – это театр…»

 
Жизнь – это театр,
в нём ангелы – суфлёры,
и я всё чаще слышу Голоса
с тех пор, как начал тексты забывать.
 

«Ценят по-разному…»

 
Ценят по-разному
жизнь эту бисову
братья по разуму,
сёстры по вызову
 

Письма лишнего человека

 
Письмо Онегина к Татьяне
лет на пятнадцать точно тянет,
хотя виновный и не вор, —
я не приветствую суд Линча,
но тот, кто помнит эту притчу,
оставит в силе приговор.
 
 
Смешна Онегина беспечность —
пятнадцать лет ещё не вечность —
греши, да дело разумей,
а что до нашей бедной Тани,
то к девичьей, простите, тайне
причастны только Бог и змей.
 

«Будешь ли достаточно ретив…»

 
Будешь ли достаточно ретив,
явишь или нет крутую прыть —
жизнь прожить не поле перейти,
даже и не море переплыть,
но, представь себе, словить свой кайф,
как ни назови его – хоть life.
 

Русская земля

 
Марс – это русская земля,
Венера – русская земля,
и Солнце – русская земля,
и звёзды – русская земля,
и, разумеется, Земля —
исконно русская земля,
и лишь Израиля земля
не только русская земля,
но палестинская земля,
увы, Израиля земля,
и этой не избыть беды,
пока на свете есть жиды,
а так Израиля земля,
конечно, русская земля.
 

«Поскольку всё устроено хитро…»

 
Поскольку всё устроено хитро,
чтоб не свихнуться, отбывая ссылку,
откупори «Женитьбу Фигаро»
и перечти шампанского бутылку.
 

«Город без наркотиков…»

 
Город без наркотиков,
Бога и царя
взялся, словно готика,
не от фонаря.
 
 
В чёте или в нечете,
лучшие врачи,
всех не перелечите,
сколько ни лечи!
 

Передышка

 
Нельзя зациклиться на каре,
что лечит раны, словно йод —
играет Гитлер на гитаре,
и Геббельс песенки поёт.
 
 
Не знаю, Кто сидит на пульте —
с хвостом он или без хвоста —
но мирно дети смотрят мультик
про Вознесение Христа.
 

Старое время

 
Наш районный ку-клукс-клан
организовал перформанс
для окрестных поселян,
но обком нажал на тормоз.
 
 
Секретарь обкома – туз,
для него народ что клёцки,
а для нас Высоцкий, ТЮЗ
и для самых умных – Бродский.
 

Континент

 
1.
Не отступай, входя в зверинец,
и в рамках праведных идей
как чисто истинный ариец
монголом жги сердца людей!
 
 
2.
Иудейские пляски, половецкие пасхи,
в свете вечности ласки —
самый полный вперёд!
Это русские сказки —
что ты вылупил глазки? —
Богоносец «Потёмкин»,
броненосец-народ…
 
 
3.
То не пропасть, то не бездна
в закидонах эпопеи,
а всего лишь город Дрезден,
в крайнем случае – Помпеи,
 
 
но всегда в здоровом духе,
что развеется как дым,
старый добрый вечный Мюнхен,
ставший всем таким родным —
 
 
не лечебный, не курорт,
чем он за душу берёт?
 

Немыслимое чудо

 
Сумев достичь нирваны, Будда
явил немыслимое чудо,
ведь пробуждаясь духом в вере,
он даже не спросил о том,
а существуют ли евреи —
не то что Магомет с Христом.
 

Для души

 
Мне филолога диплом
превратил всю жизнь в облом —
где, скажи, в какой стране
власть нуждается во мне,
или где, прости за флуд,
ждёт меня обычный люд:
программист, сантехник, жнец?
Прав был, видимо, отец —
на специальность, да не ту
я учился в ПТУ
не за страх, а для души —
вот пропало и пиши.
 

Конец истории

 
Татаро-монгольского ига
не существовало и мига,
но было то вплоть до ГУЛАГа
татаро-монгольское благо,
по мнению Льва Гумилёва,
и больше, пожалуй – ни слова.
 

О социальных лифтах

 
Может быть, с пользой молитву прочёл,
может быть, выучен лешим,
но деревенский простой дурачок
стал городским сумасшедшим.
 

«Бейте в голову контрольным…»

 
Бейте в голову контрольным —
мозгу все равно не больно,
а от клятв и от молитв
голова и так болит.
 

Ностальгийная правда

 
Сибирских руд глубины,
московских смут раздрай, —
что русскому чужбины,
как не, простите, рай?
 

«Отнюдь не шизофреник…»

 
Отнюдь не шизофреник,
а может быть, и да,
свяжу себе я веник
на долгие года,
 
 
и в назиданье миру
являя благодать,
навек сниму квартиру
и стану подметать,
 
 
узнаю толк в посуде,
в любые сферы вхож,
но сердце не забудет,
что на земле я – бомж.
 

«Мне и привычки мои не нужны…»

 
Мне и привычки мои не нужны,
словно бы это вообще не я —
что ещё хуже ухода жены?
Только ее возвращение.
 

Об экспертном сообществе

 
К счастью, более чем смертное
всё сообщество экспертное.
 

Педагогическая поэма

 
В воскресный день с сестрой моей
мы вышли со двора:
«Я поведу тебя в музей», —
сказала мне сестра,
и по дороге в этот дом
зашли мы на Сенную,
там били женщину кнутом,
крестьянку молодую,
и я сказал сестре моей:
«Зачем нам, собственно, музей?».
 

Смерть чиновника

 
Пусть мир предельно сложен,
пусть Пурим, как звонок,
но я не понял всё же,
причём тут Починок.
 
 
Ебучие цунами,
попался и фьюить —
зачем Он шутит с нами
так, как нельзя шутить?