Kitabı oku: «Придет время»
Часть I
И кнутом, и пряником
Глава 1
Жара стояла невыносимая. Солнце будто сошло с ума и решило превратить Ферганскую долину с ее обычно мягким климатом в безжизненную пустыню. Казалось, от зноя сомлело все: и природа, и люди. Только верхушками деревьев, которые не могли спрятать высокие, без просветов заборы-дувалы кишлака, как кисточками, иногда помахивал ветерок.
По пыльной улочке селения шла семья. Взрослые и дети с любопытством глазели по сторонам, но за глинобитными мурами ничего не было видно. Не попадались и прохожие.
Наконец мать семейства с двухлетней девчушкой на руках свернула влево, к зеленым высоким воротам. За ней – мужчина с двумя фибровыми чемоданами в руках и девочка-подросток с большим узлом за спиной. Следом шла ее сестра, младше на два года, с эмалированным чайником в правой руке. Она вела шустрого мальчишку четырех лет с картонной коробкой под мышкой.
Женщина громко постучала. Вскоре в воротах открылась дверь, и из нее выглянул седобородый старик-узбек в сером халате на сухощавом теле и с небольшой белой чалмой на голове.
– Захади, захади! – приветливо заулыбался старик. И семья перешагнула через порог.
Хозяин повел всех в домик для гостей, но Людка – так звали старшую девочку-подростка, – скинув на землю узел, застыла на месте.
«Какая красота! – подумала она, оглянувшись вокруг. – Неужели мы будем здесь жить? Как здесь прохладно! А какие чудесные розы! А виноград! Вот бы попробовать…».
– Людка! – раздался призывный голос матери. – Ты чего столбом стоишь? Делать нечего? Иди сюда немедленно!
– Иду, мам! – И, подхватив вещи, девочка быстро вошла в дом.
В глиняной постройке с плоской крышей была всего одна комната, поэтому домик походил на прямоугольный ящик. Два больших окна помещения выходили к воротам, дверь смотрела в глубину двора. На противоположной окнам стене пустели две ниши. На полу лежали тонкие ковры-паласы. Больше ничего в жилище Людка не увидела.
– Мам! А где же кровати, стол? На чем мы будем спать и есть? – удивленно спросила она.
– Будем жить как узбеки, – вздохнула мать. – Они спят и едят на полу. Спасибо людям, крыша над головой теперь есть, не то хоть под открытым небом ночуй. Никто не хочет такую ораву на постой брать. Придется потерпеть, пока отец квартиру на работе получит. Хозяин, видать, добрый человек: обещал посуду и постель дать.
– Да, придется подождать немного, сейчас свободных квартир нет, – уныло сообщил отец и затем бодрее, успокаивающе, добавил: – Но нефтеразведка – это нефтеразведка. С ее текучкой сегодня жилья не предвидится, а завтра уже заселяйся.
Когда пожитки разложили по нишам, Людке разрешили выйти на улицу. У соседних ворот стояли ребята-узбеки. Их было трое. Они сразу обратили внимание на русскую девочку. Та смело подошла к мальчишкам.
– Ти кто? – спросил ее тощий сорванец в закатанных по колено сатиновых штанах.
– Я Люда. А ты кто?
– Мансур. Ти будет здэсь жить? – ткнул мальчишка пальцем в направлении зеленых ворот.
– Да! С мамой, папой, Витей, Валей и Светой. Это мои брат и сестренки.
– А это мой брат, Карим! – Мансур потрепал вихры голопузого босоногого малыша и кивнул головой на рядом стоящего парня: – Это Базар, мой друг.
Мальчик, которого Мансур назвал своим другом, молча смотрел на Людку. В его черных глазах девочка заметила интерес и доброжелательность.
Симпатичную мордашку восточного типа, простенькую ситцевую рубашку, штаны с пузырями на коленях, коричневые кожаные сандалии на босу ногу Базара Людка восприняла как единое целое. Друг Мансура был старше ее, выше ростом и, как многие мальчишки, которых не загонишь домой, крепок телом и духом. «Какое у него смешное имя!» – подумала Людка, но ничего не сказала и приветливо улыбнулась новым знакомым.
– Пошли в сад? – предложил Мансур.
Людка удивилась:
– В какой сад?
– Туда! – махнул рукой Базар на противоположную сторону узкой кишлачной улицы.
Мансур отвел малыша домой, и компания двинулась через дорогу к небольшому пролому в дувале. Людку нисколько не смущало, что среди ее новых знакомых не было девочек. Мальчишек она не боялась. И вообще, у нее есть брат, с которым ей часто приходится играть. А мгновенно взыгравшее любопытство, свойственное этой беспокойной натуре, затмило все опасения и страхи, поэтому она спокойно полезла с незнакомцами в дыру. Спрыгнуть на землю ей помог Базар.
В саду было свежо и сумрачно. Раскидистые кроны деревьев, соприкасаясь друг с другом, образовали зеленый шатер, земля под ним поросла низкой редкой травой.
– Сторож тут есть? – боязливо спросила Людка, как только увидела на деревьях урюк, яблоки, персики и груши.
– Не бойся, никого здесь нет, – успокоил ее Базар. – Никто сад не сторожит: больничный сад. Вон видишь длинный дом? Это больница.
– А змеи тут есть?
– Змея нэт, – ответил Мансур и полез на дерево за желтоглазыми абрикосами.
Мальчишки, как обезьяны, ловко карабкались на деревья, рвали самые зрелые плоды и набивали ими пазухи, а Людка смотрела на храбрецов снизу и молча удивлялась их смелости и ловкости. Но чаще всего ее карие миндалевидные в черных ресницах глаза останавливались на Базаре, который казался ей более решительным и сноровистым, чем Мансур.
На земле добытчики совали фрукты девочке в руки. Округлые дары сада выскальзывали у нее из рук в траву, их поднимали, а они снова летели вниз под веселые крики и смех ребят. Когда наелись до оскомины фруктов, набегались и наболтались, знакомой дорогой отправились назад,
– Я пошла, – сказала Людка, – мне от мамки и папки попадет. Уже вечер.
– Приходи еще, – пригласил Базар. – Пойдем на спортплощадку в детсад, там будем в футбол играть. Придешь?
– Ладно, – пообещала Людка и вприпрыжку направилась к своим воротам.
Семейство собиралось ужинать. На полу лежала клеенка. На ней раскладывал тарелки Витька, Валька перебирала в руках ложки, а маленькая Светка, сидя возле импровизированного стола, жевала хлеб. Екатерина с половником в руке ждала мужа, который нес с улицы в дом кастрюлю с дымящимся супом. Людка вошла в комнату следом за отцом.
– Ты где пропадала так долго? – разливая суп по тарелкам, поинтересовалась у нее мать.
– Потом расскажу, – ответила девочка, выкладывая на клеенку из карманов платья спелые плоды.
Отец грозно нахмурил брови:
– Это что за секреты такие? Откуда урюк?
– С мальчишками в саду нарвали.
– Не успели поселиться, а ты уже по садам шастаешь, да ещё с мальчишками! – закипел родитель. – Я тебе сейчас покажу сад, урюк и мальчишек.
Тут за дочь вступилась мать.
– Ну чего ты разорался, ничего девчонка еще плохого не сделала. – И обратилась к дочери: – Людка, в каком саду урюк-то рвали?
– В больничном, через дорогу. Его никто не сторожит, – тихо ответила Людка.
– Смотри мне, а то быстро по заднице получишь, – пригрозил отец, и все замолчали.
Отца Людка боялась. Когда он повышал на нее голос, ее сердечко замирало, и ей хотелось куда-нибудь убежать и спрятаться. Она не могла видеть его сердито насупленных бровей, пугающих, вдруг становящихся чужими глаз.
Было еще хуже, когда у отца в руках оказывался ремень. Тело каменело в ожидании наказания, а сердце готовилось выпрыгнуть из груди, даже если ожидала карательную меру не она, а кто-нибудь другой. Но чаще всего все заканчивалось криком и угрозами: за детей горой вставала мать. Вот и в этот раз слова заступницы притушили гнев отца, и он утихомирился.
После ужина все прибрали, постелили на пол толстые одеяла, что выдал хозяин, легли спать. В комнате было темно и душно. Устав за день, все уснули. Но Людке не спалось. Она вспомнила новых друзей, фрукты, что падали в шелковую траву, угрозу отца и молча заплакала. Слезы обиды ползли по ее щекам и мочили подушку.
«За что мне попало? Что я такого сделала? – думала она. – Почему папа так рассердился и накричал на меня? Хорошо, когда он играет на гармони и мы поем. Тогда он улыбается и становится добрым и красивым. Конечно, ему трудно с нами: нас много. Я уже большая, а Валька, Витька и Светка еще маленькие. И еще нам приходится часто переезжать, чтобы папа нашел хорошую работу и получал много денег. Ему не нравится жить у чужих людей, поэтому он сердится. А я ничего плохого не сделала. Правильно мама сказала».
Людка еще долго перекатывалась с боку на бок на непривычной постели и тяжело вздыхала. Наконец глаза ее незаметно закрылись, и реальность уплыла из ее сознания. Во сне Базар протягивал ей большое румяное яблоко. Людка хотела его взять, но оно стало расти и превратилось в красный шар. Шар-яблоко полетел вверх и застрял в ветках деревьев. Мансур, Базар и Людка, подпрыгивая, пытались его достать, но не могли и, падая в мягкую, прохладную зелень травы, неудержимо хохотали.
Глава 2
Утром следующего дня Людка проснулась первой. Она тихонько открыла дверь и выскользнула из домика. После изнурительной духоты было приятно окунуться в ласковую свежесть раннего утра. Девочка сладко потянулась и осмотрелась.
Солнце уже поднялось над горизонтом и готовилось плыть дальше по голубому безоблачному небу. Но небесное светило Людка не увидела: его скрывал плотный навес из виноградных лоз, протянувшийся над двором от ворот до самого хозяйского дома. Земля двора была обильно полита водой и чисто выметена.
Резвые ноги понесли девчонку к цветущим кустам, стройная шеренга которых отделяла двор от маленького сада. Желтые, красные, белые и розовые цветы в прозрачных капельках росы так взволновали ее, что она прошептала: «На щечках роз бусинки слез». Людке так понравилось то, что у нее получилось, что она тихонько запела: «На щечках роз бусинки слез. На щечках роз бусинки слез».
– Людка! – В дверях стояла мать. – Помоги сестрам и брату умыться. Будем завтракать.
Во двор высыпали малыши, и девчонка, вздохнув, принялась за дело.
После завтрака взрослые ушли, и Людка осталась за старшую. Возиться с малышами ей было не впервой. Она носила их на руках, укладывала спать, поила и кормила. Сама еще ребенок, чувствуя за них ответственность, она испытывала к сестрам и брату нежные чувства. Как могла, пыталась их развеселить, защитить, успокоить.
Екатерина вернулась домой к обеду.
– Нашла работу, – переодеваясь в домашнее, довольная, сообщила она. – Берут уборщицей в гостиницу. А Витьку и Светку устроила в детсад. Завтра пойдем сдавать анализы.
– Мам! – просительно начала Людка.
– Знаю, – засмеялась Екатерина. – На улицу хочешь. Хорошо. Бери ребят и иди, только не лезьте, куда не следует.
Людку с детворой как ветром сдуло. А Екатерина занялась домашними делами.
Катя Юрова (так звали в девичестве Екатерину Афанасьевну Никитину) была невеста хоть куда. Многие круторожинские парни вздыхали по смазливой и бойкой девушке из работящей небедной семьи. И не думала она, что выйдет замуж за сироту, у которого, как говорят, ни кола ни двора; что придется им с мужем мыкаться по белому свету в поисках лучшей доли для себя и своих детей. А их уже было четверо, и каждого нужно одеть, накормить и напоить. Умная, энергичная от природы женщина не имела возможности долго учиться, вот и приходилось ей соглашаться на самую черную работу. Заработка мужа вместе с ее жалкими грошами едва хватало на жизнь…
Екатерина готовила на примусе ужин и вздыхала: деньги на исходе, а зарплата будет нескоро. Что делать? Она откинула крышку одного чемодана и стала перебирать вещи. Может, что-то продать? Ее платья, рубашки мужа, детская одежда для этого не годились – сто раз стиранные тряпки никто не купит. А если это? Она внимательно посмотрела на недавно вышитую крестиком картину.
«Пойдет, – решила женщина. – Сама завтра поведу малышей сдавать анализы, а Людку с Валькой пошлю на базар. Авось, продадут».
К вечеру домой явился глава семьи. Дети обступили отца, полезли к нему в ожидании внимания и нежности. Сегодня можно: на его лице понимание и доброта. Николай после работы устал, но терпеливо сносил терзания детей. Они соскучились по отцу, радовались его приходу, и, поощряемые его молчанием, выражали свою радость, как могли.
Скромный ужин закончился семейным концертом. Молодые родители любили петь, а дети, уютно примостившись возле них, всегда слушали и подпевали. Обычно начинала Екатерина. Ее сочный грудной голос проникал в самое сердце притихших детей, им хотелось петь так же красиво, как мама.
Вон кто-то с горочки спустился.
Наверно, милый мой идет, – слышалось в ночной тишине.
Русская протяжная песня в чужом по нравам и обычаям краю звучала особенно трогательно. Родная сторонка осталась далеко. Не было здесь, в Риштане, у Никитиных ни родных, ни близких. Услышали от знакомых о том, что в риштанскую нефтеразведку можно устроиться на работу и неплохо зарабатывать, вот и прикатили, и теперь выпевали свою грусть-печаль по родине в любимых песнях.
На нем защитна гимнастерка.
Она меня с ума сведет, – выводили проникновенно голоса.
Любовные страдания девушки не были понятны Людке, но сама мелодия песни трогала за душу, и девочка с удовольствием пела, подражая взрослым…
На завтрак был только хлеб, посыпанный солью. Отец ушел на работу, невесело бросив полуголодному семейству: «Пока!».
– Девчата! – обратилась Екатерина к старшим дочерям. – Денег нет, продуктов тоже. Я иду с Витькой и Светкой в больницу, а вам придется отправиться на базар. Продадите вот эту вышивку. Купите килограмм ливерной колбасы и буханку хлеба.
Валька возмутилась:
– Мам, но мы не умеем продавать!
– Ничего страшного в этом нет. Положите вышивку на прилавок и ждите. Спросят «почем?», скажете: «Пять рублей». Дешевле не отдавайте: она дороже стоит.
Людка же промолчала: она прекрасно понимала, что только крайняя нужда заставила мать расстаться с полотном, над которым старательно трудилась не один месяц. Екатерина аккуратно свернула вчетверо вышивку, завернула ее в платок и отдала старшей дочери.
Одевшись в выходное, все вышли за ворота. До конца улицы шли вместе, затем разделились. Екатерина с малышами свернула влево, а Людка с Валькой – вправо, в сторону рынка. Он находился недалеко, и скоро девочки оказались в шумной толпе народа.
Кто только и как только не описывал восточный базар! Но одно дело читать о нем, а другое – бродить по нему, видеть собственными глазами то, чем богата земля Средней Азии, наслаждаться увиденным.
Особенно славным базар бывает летом и осенью. Горки ароматных фруктов, румяных лепешек, свежих овощей и азиатских сладостей на прилавках приковывают взгляды покупателей. Арбузы и дыни, плотно прижавшись округлыми телами друг к другу, радостно ожидают ценителей сочных плодов. На все лады расхваливают свой товар и радушно улыбаются продавцы. Люди разных национальностей снуют взад, вперед в поисках необходимых продуктов, приглядываются, пробуют и выбирают, на их взгляд, самое лучшее.
Есть на базаре место, где можно купить промышленные товары и ручные изделия. Девчонки, приласкав по пути глазами янтарные шарики урюка, румяные лепешки и прозрачные куски узбекского сахара, нашли здесь свободный прилавок и разложили на нем материно изделие.
Никто не догадывался о том, что творилось у Людки в душе, пока она стояла на виду у прохожих в роли торговки – в рабочих семьях торгашей не жаловали. Все ее маленькое существо пронизывал стыд, будто ее саму выставили на продажу или принудили заниматься на глазах людей чем-то постыдным, унижающим человеческое достоинство. Наверное, нечто подобное испытывает человек, который впервые оказался на паперти и, стоя с протянутой рукой, ждет, когда в ладонь упадет разменная монета, брошенная сердобольным верующим. Но Людка стояла у прилавка не одна: с ней рядом стеснялась Валька. И от сознания того, что сестра рядом, ей становилось немного легче.
– Люда, – тихонько позвала ее Валька. – Я пить хочу.
– Потерпи немного, – попросила младшую старшая, – может, вон та женщина в соломенной шляпке купит. Тогда и напьемся.
Покупательница подошла ближе, полюбовалась вышивкой, спросила цену и пошла дальше. Девчонки огорченно переглянулись. Но через некоторое время женщина вернулась и купила рукоделие. Людка свободно вздохнула, будто сбросила с плеч тяжелый мешок, взяла сестру за руку и потянула к водопроводной колонке.
– Люда, – утолив жажду, просительно начала Валька, – а конфет купим?
– Какие конфеты? – возмущенно ответила старшая сестра и продолжила рассудительно: – Большая, а не соображаешь, что говоришь. Сегодня конфеты, а завтра и хлеб не на что будет купить. – И категорично отрезала: – Никаких конфет! Купим только то, что сказала мама…
Солнце уплыло за горизонт, и на небе высыпали глазастые звезды. В домике постояльцев все затихло. Наевшись колбасы с хлебом, маленькие уснули. Екатерина и Людка не спали. Они лежали на одеялах лицом к открытой настежь двери и, в ожидании отца, прислушивались к ночным звукам. Никитин-старший все не приходил.
– Люд, к вышивке многие приценивались? – тихо спросила мать.
– Подходили многие, – ответила Людка.
– Узбечки или русские?
– И те, и другие.
– А кто купил?
– Тетя в шляпке, русская.
– Сейчас вышивка в моде, – протянула Екатерина. – Целые ковры вышивают. И крестиком, и гладью. А кто не может, покупают. Повесят в доме на стенку – красиво!
– Мам, а ты большую картину можешь вышить?
– Могу. Только нитки хорошие надо найти, пяльцы побольше, интересный рисунок подобрать – и вышивай.
– Ты давно крючком не вязала, – сказала Людка.
– Ничего. Обустроимся получше, и буду вязать. Хочешь, научу?
– Хочу.
Людка любила такие минуты, когда они с матерью оставались наедине и вели тихий задушевный разговор обо всем на свете.
Вдруг темнота в дверях уплотнилась – явился отец.
– Катя! – громко позвал Николай.
– Тихо, Коля, дети спят, – пыталась урезонить мужа Екатерина. – Не шуми.
– Ты, с…, будешь еще меня успокаивать? – грубо оборвал ее муж. – Давай жрать!
– Сейчас дам, выйди во двор.
Екатерина поднялась с постели, покопалась в нише с посудой, что-то там нашарила и вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь. Людка лежала, затаив дыхание, и прислушивалась. Она поняла: отец пришел навеселе и теперь долго не угомонится. Он по пустякам будет придираться к матери, беспокойно ходить туда-сюда и важничать. Бывало так, что на подпитии отец и руки в ход пускал. Тогда мать кричала, уворачивалась от побоев или убегала с глаз долой, чтобы не дразнить своим видом озверевшего мужа. Людка в страхе за мать дрожала, но ничем ей помочь не могла.
Сегодня до рукоприкладства дело не дошло. Голоса за дверью сначала были слышны, затем все стихло. Через некоторое время один за другим вошли в дом родители и легли на свои места.
«Наверно, испугался, что хозяин выгонит, поэтому успокоился, – недобро подумала об отце Людка. – Я бы выгнала. Не мешай спокойно жить другим». И уснула.
Не в рубашке родился Николай – жизнь его не баловала. Сколько себя помнил, скитался по чужим людям. Какие-то сердобольные старички-односельчане пригрели, наконец, сироту, по мере своего достатка и сил кормили парнишку, одевали, учили. В деревне называли его «барчуком». А почему, не знал Николай. Ничего не слышал он о родителях.
Парень женился на Екатерине, когда им обоим исполнилось по семнадцать лет. Красивая молодая жена с любой работой справлялась быстро и умело, мастерски рукодельничала и хорошо пела. Любил Николай жену и ревновал ее, как говорят, к каждому встречному-поперечному. Трезвым был молчалив, ласков, нежен, а пьяным буянил и дрался. Появлялись один за другим дети, но ничего не менялось. И ведь повода для ревности никогда жена не давала, а в Николая как бес вселился: изводил он Екатерину мелочными придирками и побоями. И не было этому конца и края, будто так вымещал мужик злобу на нелегкую семейную жизнь.
Глава 3
Лето цвело, пахло и шумело. Ребятишки большую часть времени проводили на улице и со временем загорели. Не отставали от местных и Людка с Валькой. Пока родители были на работе, а Витька со Светкой в детсаду, девчонки, прибрав в доме, играли с новыми друзьями. Забавлялись по-разному: бегали собачкой за мячом, прыгали по очереди со скакалкой, играли в пятнашки, лазили в больничный сад и купались в небольшом канале.
И почти всегда рядом с веселой девочкой Людой оказывался Базар. Он незаметно, как ему казалось, опекал ее, при каждом удобном случае помогал ей и угощал сладчайшим урюком, которым всегда славился Риштан. Людка принимала его внимание как должное и с удовольствием водилась с мальчиком: он неплохо говорил по-русски, учил ее узбекскому языку и был интересным собеседником.
Но однажды черноглазый мальчишка по отношению к своей русской подруге вообще поступил как герой. А дело было так.
В знойный июльский день друзья девчонок Никитиных позвали их купаться на двухъярусный арык. Верхний поток этого оросительного канала мощным рукавом срывался в нижний ярус, образуя глубокую воронку, из которой вода устремлялась дальше по проложенному ей руслу. И кому из сорванцов не хотелось подплыть под искусственный водопад, чтобы ощутить силу удара напористой влаги, под ее давлением нырнуть вглубь глинистой выемки, заполненной водой, и бомбочкой вылететь уже в спокойной водной стороне?
Наблюдать за опасной, в общем-то, игрой ребят Людке было весело и очень хотелось самой оказаться под сильной струей. Но плавать она, как и Валька, не умела, плескалась возле берега. В какой-то момент, сама не зная как, девчонка подобралась очень близко к скользкому краю углубления, нога ее заскользила по гладкой поверхности – и Людка оказалась на глубоком месте. Барахтаясь изо всех сил, старалась выбраться на мелководье, но мутная вода не отпускала ее, ноги не находили опоры, и девочка начала тонуть.
Первым неладное заметил, конечно же, Базар, отдыхавший на берегу. Он мгновенно бросился в воду, подплыл к подруге и начал плечом подталкивать ее к земле. В это время и Валька с девчонками увидели, что Людка ушла под воду, потом вынырнула и снова исчезла в желтой воде. Кто из девчонок первым подал спасительную идею, никто из них потом не вспомнил, но все они выстроились в цепочку, ухватив друг друга за бока.
На переднем крае цепи оказалась Валька. Двигаясь вперед, она почувствовала, как ее нога скользнула вглубь выбоины. Подружки тут же потянули ее назад, и Валька снова нашла опору.
В это время на помощь Базару уже прыгнули в воду другие ребята. Всей гурьбой они направляли Людку к берегу. И вот она уже недалеко от сестры. Валька напряглась, вытянула руку по направлению к Людке и схватила ее за длинную тонкую косичку. Так и вытащили незадачливую купальщицу друзья из воды. Позже Валька рассказала сестре о том, что первым бросился спасать ее Базар.
Это был не единственный случай, когда влюбленный в старшую дочь Никитиных мальчик проявил сильный мужской характер.
С первой зарплаты отца, в воскресенье, Людку с Валькой отпустили в кино на дневной сеанс. Надев лучшие платья, девчонки торжественно направились в центр городка, в кинотеатр. Площадь перед ним кишела детьми. Сестры с трудом пробрались сквозь шумную толпу к кассе, постояв в очереди, купили билеты. В зал еще не пускали, поэтому они отошли в сторонку и начали высматривать знакомых.
Вдруг Людка заметила, что на нее оглядываются какие-то незнакомые парни и, неприятно усмехаясь, о чем-то шепчутся. Ей стало не по себе.
− Людка, − заговорила Валька. – Вон те узбеки на нас смотрят, переговариваются.
− Кто такие? Я их не знаю.
− Давай уйдем отсюда.
− Постоим здесь, просто не будем на них смотреть.
Неожиданно между парнями и сестрами образовалось небольшое пространство, будто кто-то специально организовал арену для предстоящего поединка. Один тощий низкорослый подросток с длинным носом и тонкими губами в упор уставился на Людку и широко, по-дурацки склабясь, громко сказал: «Базар любит Люда!».
Девочка удивленно посмотрела на задиру и ничего не поняла. Она не знала этого человека, никогда раньше с ним не встречалась и теперь была поражена тем, что среди незнакомых ей людей нашелся тот, кто знает ее, знает о ее дружбе с Базаром и сообщает толпе странные вещи. «Базар любит Люда?!» – будто спрашивая и одновременно утверждая, самодовольно повторил наглый парень.
Людка вконец смутилась. «Почему он так говорит?» – подумала она. Самой ей в голову никогда не приходила подобная мысль. Множество любопытных глаз, ожидая бесплатного зрелища, смотрели на нее, а она, растерявшись, не могла сообразить, что сказать и что сделать.
Неожиданно из толпы показался Базар. В темных штанах и в голубой рубашке, аккуратно причесанный, он быстро подошел к нахальному весельчаку и выдавил тому прямо в лицо: «Ишак!». Ехидная усмешка скривила губы хулигана. Он что-то тихо сказал по-узбекски. Базар, широко размахнувшись, изо всех сил ударил его по лицу. Мальчишки сцепились друг с другом, словно кровные враги после долгой разлуки. Жестокая драка была неминуема, но каждого за рубашку уже тянули ребята, и, разводя в противоположные стороны, что-то, урезонивая, говорили.
Тут открылась дверь, и толпа устремилась в кинозал. У Людки с Валькой, как и у других ребят, женщина-контролер оторвала корешки билетов, и девчонки заняли свои места. Погасили свет, начался цветной широкоэкранный фильм. Но сердце в груди у Людки куда-то бежало и бежало, и никак не хотело идти спокойным, размеренным, неслышным шагом. Наконец неземная красота принцессы с золотой звездой во лбу, ее страдания и приключения вытеснили из души взволнованной девчонки неприятное беспокойство, и она забыла о происшедшем.
По дороге домой к сестрам присоединился Базар. Черными виноградинами глаз он мельком взглянул на Людку, затем отвернулся и всю дорогу шел молча, глядя себе под ноги. Появление Базара напомнило старшей сестре о случившемся на площади кинотеатра, и она тоже ничего не говорила. «Базар любит Люда», – повторяла она про себя изуродованную фразу, прислушивалась к себе, пыталась разобраться в своих ощущениях. Людке приятно было, что Базар ее любит, и в то же время неприятно, потому что ответить тем же она ему не могла: для нее он был просто товарищем летних игр.
– Мам! – с порога начала Валька. – А из-за Людки дрались.
Людка забыла предупредить сестру, чтобы та помалкивала о драке, и теперь готова была ее убить.
– Кто дрался? – последовал вопрос.
– Базар с каким-то мальчишкой.
– Кто такой Базар?
– Людкин друг, – доложила сестра.
– Ну, хватит болтать, сорока! – прервала ее Екатерина, видя, как недовольно нахмурилась старшая дочь. «Потом выясню, что к чему, без лишних ушей», – решила мать про себя.
– Как кино? – поинтересовался вошедший в комнату отец. – Понравилось?
– Называется «Принцесса с золотой звездой», – быстро заговорила Людка, опережая мать, чтобы прервать разговор на щекотливую тему. – Хороший фильм.
– Принцесса надела на голову капюшон из мышиных шкурок и убежала от злого и противного короля, – затараторила Валька. – Она прибежала к принцу, но он этого не знал. Потом принц нашел в тарелке кольцо принцессы, и принцесса женилась на принце.
Отец засмеялся:
– Эх ты, киношница! Принцесса, наверно, вышла замуж за принца.
– Женятся мужчины, а девушки выходят замуж, – уточнила Екатерина.
После ужина отец с малышами вышел на улицу подышать свежим воздухом, а Людка с матерью остались убирать посуду. Екатерина раскладывала тарелки, ложки, хлебницу в нише и в то же время украдкой поглядывала на дочь.
«Невысокая ростом, фигуры еще никакой, две тощие косички до лопаток – ничего особенного, подросток и подросток, – отмечала она про себя. – Но личико хорошенькое: носик курносенький, большие, продолговатые, как миндалины, глаза, ресницы длинные, пухленькие губки. Что ж, из-за такой и подраться можно», – подытожила мать и заговорила:
– Люда, а кто такой Базар? Что за парень? Он с нашей улицы?
Людка умела держать язык за зубами, но если нужно было признаваться в чем-то, то выкладывала все начистоту. Сейчас тем более: молчать не имело смысла.
– Он с другой улицы, приходит к Мансуру, соседскому мальчишке. Мы все вместе играем.
– А драка?
– Базар вступился за меня, когда один мальчишка начал меня дразнить. Они хотели подраться, но их разняли. Драки не было, Валька придумала.
– За тобой мальчишки начинают бегать… – улыбнулась Екатерина. – Наверное, я уже старая.
– Ну что ты, мам, ты очень даже молодая и красивая.
Людка все-таки не стала раскрывать матери подробностей мальчишеской баталии, но ей хотелось поговорить о любви, и она спросила:
– Мам, а как ты вышла замуж за папу?
Екатерина помолчала, будто собираясь с мыслями.
– За мной ухаживали многие парни, а я смеялась над всеми, – зардевшись, смущенно начала она. – Но одного очень любила, Ивана. Правда, никогда не обещала выйти за него замуж, хоть он звал…
Людка представила мать быстроглазой хохотуньей, за которой толпами бродят женихи. Они не сводят влюбленных глаз с девушки, говорят ей любезности, а она высмеивает их, вводит в краску, за что парни еще живее приударяют за речистой бедовой красуньей.
А мать продолжала:
– Отец ваш тоже засматривался на меня, но не подходил: стеснялся. Иван был из зажиточной семьи и потому думал, что ни одна девка ему не откажет. А я отказала, вышла за Николая. Обидел меня однажды Иван…
Екатерина не стала рассказывать малолетней дочери о том, чем Иван ее обидел. А дело было обычное: решил парень добиться от Екатерины того, чего многие «женишки» пытаются получить от честной девушки. Схлопотал тогда Иван звонкую пощечину от оскорбленной возлюбленной и лишился возможности с ней встречаться.
– Свататься Иван и Николай пришли в один день, – продолжала вспоминать Екатерина, присев ненадолго рядом с Людкой на палас. – По-разному выглядели женихи. Иван разоде-е-тый, нос кверху – петух, да и только. Родители его довольные, шутят, улыбаются, – будет девка нашей. А Николай в простенькой одежке, с ним пришли старички, его приемные родители. Сидят тихо, как мыши, и лица скучные-скучные.
Мои родные очень хотели, чтобы я выбрала Ивана. Я посмотрела на него: красавец, ничего не скажешь! Все при нем: чуб густой, лицо румяное, курносый нос небольшой, глаза дерзкие и губы, как у девки. Давно покорила мое сердечко его внешность. Но тут злость меня взяла: очень мне его самоуверенность не понравилась. «Не получишь ты меня, хвастун богатенький!» – решила я про себя.
Глянула я и на Николая, и сердце жалостью наполнилось: сирота горемычная, кто за тебя пойдет. Не знала я тогда, что у вашего батяни характер такой крутой. Когда мой отец сказал: «Ну, невеста, выбирай себе спутника жизни!», я ответила: «Пойду за Николая!».
Что тут началось! Ивана будто подменили: перестал хорохориться, начал уговаривать, в любви объясняться. Уговаривали его родители, мои отец и мать, а я стояла на своем: «Пойду за Николая!». Выбирала, выбирала и выбрала…
