Kitabı oku: «Что я хочу от Церкви. О христианстве и духовном потреблении», sayfa 2

Понятие о родном доме у каждого человека прежде всего связано с другим дорогим образом – с семьей. Семьи бывают разные, но чем они должны быть (и слава Богу, если таковыми они и становятся) – это образом любви, передающейся из поколения в поколение. Образ семьи связан с образом отцовства и материнства. Если человек ищет в отношениях с Богом именно этого, если узнает в Боге своего Отца, то тогда и Церковь для него становится Домом.

Один святой сказал: «Кому Церковь не Мать, тому Бог не Отец». Я думаю, можно было бы переиначить эти слова так: кому Бог не Отец, тому Церковь никогда не откроется, как Отчий Дом. Кто Господа воспринимает иначе, кто ограничивает свое отношение с Ним отношениями «купли-продажи», стремясь нечто «получить» за определенную мзду и при этом совершенно не имея желания ни видеть, ни слышать, что Бог ему говорит, тот никогда не сможет почувствовать той материнской заботы, с какой Церковь покрывает своих детей, детей Божиих. Тот никогда не сможет понять, что такое Церковь.

* * *

Мы привыкли относиться к дарам, как ни к чему не обязывающим приятным безделушкам, вроде подарков на день рождения или на Новый год: на краткое время они окрыляют радостью, но вскоре забываются, словно их и не было. Как легко «переподаривать» ненужные подарки! Но не таковы дары Божии…

Нам следует всегда помнить, что, принимая Дар, который нам дается в Церкви – Самого Христа, – мы приобщаемся не только ликующей радости Его Воскресения, но и Его Распятию. Это действительно так. Чего обычно ищет человек в Таинстве покаяния? Очень часто – чувст ва облегчения от того, что он наконец освобожден от груза греха, который так долго тяготил. Но ведь на самом деле прощение – это бремя, это тяжкий дар и огромная ответственность, без осознания которой никакого прощения быть не может. Если человек способен с легкостью забыть о том, что был прощен, то он не изменится к лучшему, не станет другим.

Всякое принятие дара предполагает ответную любовь, желание не просто принимать и пользоваться, но желание сделаться достойным этого дара, желание становиться похожим на Христа, а значит – следовать за Ним так, как этому учит Евангелие. То же самое справедливо и в отношении причащения Святых Таин. Мы знаем, зачем нам необходимо Причастие: мы освящаемся и исполняемся благодатью. Так Господь подает нам силы, так Он приходит к нам, чтобы очистить, чтобы соединить нас с Собой. При этом мы подчас не слышим главного, а именно слов Спасителя: Тело Мое, за вас ломимое (1 Кор.

11: 24), и Кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая во оставление грехов (Мф. 26–28). Мы не понимаем и даже не хотим понять, что причащаемся страданиям Христовым, Его Кресту, Смерти, Сошествию в ад и Воскресению.

Перед Причастием читается молитва Иоанна Златоуста: «Верую, Господи, и исповедую, яко Ты еси воистину Христос, Сын Бога живаго…» Таким образом, причастники исповедуют Христа Сыном Божиим, как это сделал в свое время апостол Петр (Мф. 16:15–19). Но нельзя при этом не вспомнить и других слов первоверховного апостола, которые за этой молитвой стоят: Господи! с Тобою я готов и в темницу и на смерть идти (Лк. 22: 33). Ведь если я причастился страданий Христовых, значит, вместе с этим Причастием Господь отдает мне всего Себя! Не ту малую часть, которую мне хотелось бы получить, а самое главное, что за этим стоит, – путь к Воскресению через Крест, страдания и ад. Но вот этого-то зачастую совсем не хочется. Но именно этого ждет от человека Господь.

Верую во едину Святую, Соборную и Апостольскую Церковь

О том, что значат эти слова и почему в Церковь необходимо верить?

Ежедневно в утренних молитвах мы читаем или по крайней мере должны читать Символ веры¹. Вот только понимаем ли мы его? Пытаемся ли мы в нем разобраться? Даже в словах: «Верую во единаго Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым. И во единаго Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единороднаго, Иже от Отца рожденнаго прежде всех век; Света от Света, Бога истинна от Бога истинна, рожденна, несотворенна, единосущна Отцу, Имже вся быша» – заключено много непостижимого, потому что тайна Святой Троицы не может быть осознана умом человеческим и определена нашим чувственным опытом. Потому-то Пресвятая Троица и остается объектом веры, а не знания, и с этим человек готов согласиться. Однако когда мы доходим до слов: «Верую во едину Святую, Соборную и Апостольскую Церковь», – вдруг оказывается, что и в Церковь требуется верить столь же безоговорочно, как и в троичную единосущность Бога.

В Символе веры вообще нет ни «главного», ни «второстепенного»; просто его члены следуют друг за другом. Никто ведь не станет утверждать, что вера в БогаОтца важнее веры в Бога-Сына и веры в Святого Духа, только на том основании, что исповедание совершается именно в таком порядке! Получается, что вера в Церковь не менее значима, чем вера в Святую Троицу. При этом перед нами встает очень непростой вопрос: а как вообще можно веровать в Церковь? Ведь отношение к Церкви осмысляется людьми, живущими в ее стенах, называющих себя ее чадами. В церковь можно ходить, к Церкви можно принадлежать, в Церкви можно приобщиться к Святым Таинствам, Церковь призвана осуществить то-то и то-то… Выходит, Церковь есть нечто такое, во что нельзя веровать, но чем можно пользоваться в нашей повседневной жизни, поскольку верят все-таки априори² во что-то неочевидное.

Разумеется, и приверженцы других религий собираются вместе и коллективно исповедуют свою веру в Бога. Именно это исповедание и становится основным содержанием их веры. Однако лишь христианство настаивает на совершенно особом отношении к Церкви, возвышая ее до объекта веры и поклонения. Значит, надо разобраться, во что же нам надлежит веровать и чему поклоняться.

* * *

Для начала следует понять, что вообще представляет собой Церковь. Никео-Цареградский Символ веры определяет ее как единую Святую, Соборную и Апостольскую. Эти определения характеризуют внутреннее содержание Церкви, впервые же в Новом Завете мы встречаемся с этим словом в Евангелии от Матфея, когда Господь возвещает апостолу: Ты – Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее (Мф. 16: 18).

Вообще-то словом «церковь» принято называть очень многое. Это и храм, в который мы ходим, и организация, и сообщество единоверцев. Во что же мы верим? Какую Церковь Христос основывает на камне, которым является Петр? Ведь слово «камень» в Евангелии встречается неоднократно, причем в разных контекстах. Например, сатана, искушая Господа, предлагает Ему: Если Ты Сын Божий, скажи, чтобы камни сии сделались хлебами (Мф. 4: 3). В данном случае мы сталкиваемся с очевидной подменой смыслов. Сделай так, чтобы эти бесплодные камни превратились в основу физической жизни, чтобы алчущий человек мог насытиться ими. Казалось бы, что же в этом плохого?

Господь говорит о Себе: Камень, который отвергли строители… сделался главою угла (Мф. 21: 42). Иоанн Креститель, обличая кичливость фарисеев своим происхождением от праотца Авраама, пророчествует: Бог может из камней сих воздвигнуть детей Аврааму (Мф. 3: 9). Потом уже и апостол Петр обращается к христианам: И сами, как живые камни, устрояйте из себя дом духовный, священство святое (1 Петр. 2: 5). Перед нами ярчайший оксюморон³, кажущаяся абсолютная несочетаемость – «живые камни». Что имеется в виду?

Оказывается, неодушевленный камень действительно может стать хлебом, но не в том сатанинском понимании, согласно которому современный человек вынужден питаться мертвым, неживым и живет бессмыслицей. Я имею в виду не только обычную, телесную пищу, хотя и в этом случае нам никуда не деться от химических усилителей вкуса и запаха, всевозможных красителей, подсластителей и консервантов. Я говорю не только об этом, но и о том, что мерилом жизни и деятельности человека все чаще становится непрекращающееся, непомерное и даже какое-то судорожное потребление. Люди не читают книги, не ходят в музеи, подменяя духовную пищу покупками, превращаясь в неистовых пожирателей неживого, вымороченного пространства и лишь в этом случае испытывая удовлетворение, чувствуя радость, спокойствие и уверенность в себе.

Напротив, живые камни становятся образом Тела Христова и возводят из себя Дом Божий, то есть святую Церковь (см. 1 Петр. 2:5). В книге Дидахе⁴ есть евхаристическая молитва, в которой Церковь уподобляется пшенице, собранной в единый хлеб, приносимый Богу: «Как сей преломляемый хлеб был рассеян по холмам и собранный вместе стал единым, так и Церковь Твоя от концов земли да соберется в Царствие Твое, ибо Твоя есть слава и сила чрез Иисуса Христа во веки». Пшеничное зерно тоже сравнимо с камнем, это нечто замкнутое в себе, неделимое, как атом, и совершенно от всего отстраненное. И только перемолотое зерно способно превратиться в нечто принципиально иное – хлеб.

Хлеб насущный – это лишь то, что сопричастно Богу, то, что дает жизнь. Не имитацию, не иллюзию жизни, а жизнь истинную. Сатана предлагает подмену бытия, потому что он все время пытается исказить Божественный замысел. При этом он оказывается не в силах переступить через универсальные законы духовной жизни. Сатана может только их извратить, пользуясь шулерскими приемами.

Человек таков, что до конца ничем себя не наполнит, кроме как Самим Господом и Божьей истиной. Даже камень, холодное, безжизненное вещество, в руках Господних становится живым. Изначально присущие ему твердость и непоколебимость остаются, а качества, присущие Богу живому, Вечному и Наполняющему все во всем, камню даруются. Это камень, без которого невозможно созидание. Именно на нем и строится Церковь.

Говоря о нас как о «живых камнях», апостол Петр напоминает о великой ответственности, лежащей на каждом человеке-христианине, который строит собою Церковь, возводит из себя духовный дом Божий, в котором живет Господь.

Мы знаем, что Христос основал Церковь в лице Своих учеников, в лице избранников, получивших благодать Святого Духа в день Пятидесятницы. Но речь идет не только об этих двенадцати апостолах, но и об их учениках и о Павле, получившем благодатные дары через поставление апостолом Ананией (см.: Деян. 9:10–18).

Апостольство давалось именно как преемство, как возможность нести весть Христову, как возможность проповедничества и свидетельства. Так и на нас, на всех христианах, лежит эта печать апостольства. «Живыми камнями» мы должны становиться.

* * *

Вернемся к образу пшеницы и хлеба.

Господь говорит апостолу Петру: Симон! Симон! се, сатана просил, чтобы сеять вас как пшеницу, но Я молился о тебе, чтобы не оскудела вера твоя; и ты некогда, обратившись, утверди братьев твоих (Лк. 22: 31–32). Мы уже говорили о пшеничном зернышке, чье существование совершенно бессмысленно до тех пор, пока оно пребывает в одиночестве, само по себе. «Сеять как пшеницу» – значит разбросать эти зерна так, чтобы птицы могли без труда склевать их по одному. Для того чтобы из зерна получился хлеб, их следует перемолоть, собрав воедино. Но и мука не превратится в благодатный хлеб до тех пор, пока ее не напитают водой, не заквасят и не замесят. Лишь после этого выпекается тот хлеб, который становится Евхаристией⁵, который превращается в Тело Христово.

Это и есть, собственно говоря, образ Церкви, в которую возможно только веровать. В такую Церковь нельзя вступить, нельзя быть просто ее членом, в ней нельзя просто числиться, как в какой-нибудь партии. Этой Церковью можно только стать, потому что член Церкви – это член Тела, а не организации.

В Церковь входят исключительно путем зерна: Если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода (Ин. 12: 24). Человек идет путем Христа, умершего и воскресшего. Наш путь в Церкви – тоже умирание и воскресение. В этой связи мне хотелось бы привести замечательное стихотворение Владислава Ходасевича:

Путем зерна

 
Проходит сеятель по ровным бороздам.
Отец его и дед по тем же шли путям.
 
 
Сверкает золотом в его руке зерно,
Но в землю черную оно упасть должно.
 
 
И там, где червь слепой прокладывает ход,
Оно в заветный срок умрет и прорастет.
 
 
Так и душа моя идет путем зерна:
Сойдя во мрак, умрет – и оживет она.
 
 
И ты, моя страна, и ты, ее народ,
Умрешь и оживешь, пройдя сквозь этот год, —
 
 
Затем, что мудрость нам единая дана:
Всему живущему идти путем зерна.
 

23 декабря 1917 г.

Мы говорим о вере в Церковь еще и потому, что, по слову преподобного Иустина Поповича (1894–1978), «Церковь – это Сам Господь наш Иисус Христос». Господь – Богочеловек, и мы говорим о том, что Церковь – это богочеловеческий организм, глава которого – Христос. Но чтобы войти в этот богочеловеческий организм и приобщиться к нему, придется пройти путем зерна. Потому-то в Церкви и совершается Евхаристия, потому-то мы и причащаемся Христовых Таин, потому-то и священник, в центральный момент Евхаристии молящийся о том, чтобы Святой Дух снизошел на хлеб и вино, произносит: «Ниспосли Духа Твоего Святого на нас и на Святые Дары сея».