Kitabı oku: «Бабочка во времени. Новое прошлое», sayfa 3
– Что ж ты мне не сказала об этом! – накинулся на меня с обвинениями брат.
– Так я думала, ты знаешь! Кто из нас человек с высшим историческим образованием?
Димка качнулся и неловко сел в кресло, продолжая чертыхаться и тихонько подвывать. Затем резко замолчал, вскинул на меня испуганный взгляд и пробормотал:
– Я помню даты по григорианскому календарю. Еще в школе я заучивал обе даты, но потом, поняв, что это можно легко рассчитать, стал заучивать только одну, григорианскую.
Тут я поняла, к чему он клонит, и медленно произнесла:
– Значит, 7 октября по строму стилю – это 24 сентября, и оно уже…
– …завтра, – закончил за меня брат.
***
После нашего разговора Димка поспешил рассказать Волконскому о том, что он ошибся в датах. Владимир Михайлович немедленно позвонил Романову, но на том конце провода сообщили, что великий князь утомился и ни с кем не хочет разговаривать.
Утром Волконский повторил попытку, но великий князь еще спал.
Третий звонок тоже не увенчался успехом – Романов отбыл на Комендантское поле. Нам ничего не оставалось, как последовать за ним.
Погода, на удивление была хорошей: ясное небо, яркое солнце, и ни единого ветерка.
Людей было много: почти все трибуны, что разместили вдоль летного поля, были заполнены.
– Русский народ по истине бесстрашный, – заметил Волконский, подавая руку своей жене, которая поднималась на трибуны. – Его не испугали ни высокие цены на билеты, ни бушующая эпидемия холеры.
– У нас на глазах вершится история. Такое нельзя пропустить. – Анна Николаевна подобрала подол юбки и изящно уселась на свое место в ложе.
Мы с Димкой сели по правую руку от нее, а Владимир Михайлович – по левую.
– Сейчас даже дамы высшего света разговаривают исключительно об авиации, – продолжила Анна Николаевна. – На малом вечере у Воронцовых-Дашковых речь шла только о моторах и пропеллерах. Лично я немного далека от этого и едва ли произнесла пару слов за весь вечер.
– Если захочешь, я могу рассказать тебе об авиации, все, что знаю. Тогда ты сможешь с легкостью поддерживать разговоры.
– Было бы славно.
Анна Николаевна улыбнулась мужу, а тот поцеловал тыльную сторону ее ладони, обтянутой перчаткой.
Я переглянулась с Димой, и мы сдержанно улыбнулись. За то небольшое время, что мы прожили бок о бок с Волконскими, мы поняли, как нежно эти двое любят и заботятся друг о друге. Мне они напоминали родителей и, судя по тому, как смотрел на Волконских Димка, ему тоже.
– Великий князь! – воскликнула вдруг Анна Николаевна, вырвав ладонь из рук мужа и неприлично ткнув пальцем в небольшую группу людей, стоящих у подножия трибун.
Владимир Михайлович и Димка встрепенулись и, переглянувшись, встали с мест и направились к князю. Я держала за них кулачки и, покусывая губы, внимательно следила за братом.
Вот Димка с Волконским подошли к великому князю и поздоровались. Он кивнул им. Его спутники отошли в сторону, дав великому князю переговорить с Волконским и Димкой без их присутствия.
Мужчины принялись оживленно рассказывать. Вид Романова становился все смурнее и смурнее. Наконец он что-то быстро сказал и, развернувшись, зашагал прочь.
Плечи Димки опустились. На мой немой вопрос он отрицательно качнул головой. От досады я чуть было не выругалась, но вовремя прикусила язык.
– Он сказал, что вчера отдал приказ осмотреть все самолеты. – Волконский сел рядом с женой и взял ее ладонь в свои руки. – Сегодня ему доложили, что все они находятся в пригодном состоянии. Больше великий князь слушать нас не захотел.
Анна Николаевна ободряюще погладила мужа по руке.
– Ты сделал все, что было в твоих силах.
– Видимо, некоторые вещи нам не изменить, – вздохнул Димка. – Что ж, значит, Мациевичу придется погибнуть. Возможно, это даже к лучшему, ведь его гибель приведет к изобретению парашюта.
– Серьезно? Ты так просто сдаешься? – возмущенно произнесла я.
– А что прикажешь делать? Идти к царю? – саркастично заметил брат.
Я до боли в зубах сжала челюсти. Мысли лихорадочно скакали в голове. Неужели больше ничего нельзя сделать?
– На чем полетит Мациевич? – спросила я.
Димка посмотрел на меня с подозрением.
– Что бы ты ни задумала, оставь это. Уже бесполезно что-то предпринимать. Всех спасти мы не можем.
– Если мы не можем спасти одного единственного человека, то как спасем целую страну? – произнесла я,
Димка озадаченно моргнул, не находя слов, чтобы ответить мне, его тринадцатилетней несмышлёной сестре.
– На чем полетит Мациевич? – повторила я свой вопрос, четко произнеся каждое слово.
– На «Фармане», – после недолгого молчания ответил брат.
Я осмотрела поле, которое превратили в аэродром и, завидев самолет, указала на него:
– Он?
Брат сощурил глаза и кивнул.
– Он. Мациевич уже идет к нему. Он захочет поставить новый рекорд высоты и…
Не дослушав его, я вскочила на ноги и ринулась вниз.
– Вика! – услышала я голос брата. – Стой!
Ну уж нет. Останавливаться я не намерена. Пойду до самого конца и не опущу руки, как Димка. Может, для него жизнь талантливого летчика не так важна, в сравнении с жизнями царской семьи, но для меня же каждая жизнь бесценна.
Спустившись с трибуны, я подобрала длинный подол юбки, что мне недавно пошили по заказу Анны Николаевны, и ступила на песчаное поле. Люди удивленно таращились на меня, но никто не осмелился подойти и сказать, что юным барышням тут не место.
Ускорив шаг, я добралась до самолета, в котором сидел усатый мужчина лет тридцати пяти. Заметив меня, он удивленно расширил глаза и вежливо спросил:
– Могу я чем-то вам помочь?
– Это же вы Лев… – я закусила губу, вспоминая его отчество.
– Мациевич, – пришел мне на помощь мужчина. – Это я.
– Шикарно! – От радости я даже хлопнула в ладоши. – Пожалуйста, не взлетайте на этом самолете. Дайте его осмотреть. В нем наверняка что-то не то.
– Откуда у вас такая информация? – нахмурился летчик.
– Просто поверьте мне на слово, прошу! – взмолилась я, нервно заламывая пальцы в перчатках. – От вас ведь не убудет, если вы немного задержитесь и осмотрите самолет…
– Его осматривали специалисты. Проблем нет.
В отчаянии я до крови прикусила губу. Мужчина настороженно поглядывал на меня. Я чувствовала, что мое время истекает. В любой момент меня вернут на трибуну, и я больше не смогу поговорить с летчиком.
Эх, была ни была!
– Послушайте! – воскликнула я, ближе подойдя к мужчине. – Я из будущего. Из 2010 года. В наше время на самолетах летают все люди. Из Питера в Москву полет длится всего час! Огромные самолеты с пассажирами на борту летают через океаны и континенты! Но, несмотря на прогресс, авиакатастрофы все еще случаются. И первая в истории авиакатастрофа должна случится сегодня. Вы погибните, потому что решите побить свой рекорд. Вы наберете внушительную высоту и самолет начнет разваливаться.
Пока я все это говорила, летчик слушал меня и никак не менялся в лице. Закончив, я решила, что он сейчас погонит меня, но он кашлянул и вылез из самолёта.
– Вы меня сейчас порядком озадачили, барышня. – Сняв берет, он принялся крутить его в руках. – В ваши слова трудно поверить, но от чего-то мне стало не по себе. Я представил то, что вы сказали и…
Мациевич повернулся к небольшой кучке мужчин и окликнул одного из них – Алексея.
Коренастый мужичок лет сорока с проседью в русых волосах подбежал к летчику.
– Вели еще раз осмотреть самолет. И подготовь мне другой, тот, на котором я летал третьего дня.
– Слушаюсь, барин. – Алексей кивнул и махнул рукой остальным мужчинам, с которыми недавно стоял.
Я удивленно смотрела на летчика, не в силах поверить, что мне удалось его уговорить. Поймав мой взгляд, Мациевич подмигнул мне и пошел следом за Алексеем.
– Постойте! – придя в себя, окликнула я летчика.
Мужчина обернулся.
– Вам нужен парашют.
– Что? – не понял Мациевич.
– Средство, которое может спасти летчика от падения. – Раздался голос брата.
Димка встал рядом со мной и положил руку мне на плечо. От его прикосновения я невольно выпрямилась и будто бы стала уверенней и сильнее.
– Поговорите об этом со своим другом Глебом Котельниковым. Уверен, он кое-что придумает, – с ухмылкой добавил Димка.
– А вы… – Мациевич, видимо, хотел спросить, тоже ли он из будущего, но рядом стояли люди, поэтому летчик передумал. – Спасибо. Я поговорю с ним.
Мужчина едва заметно склонил голову и, натянув берет, поспешил к ожидающему его Алексею.
– Как ты его убедила? – спросил Димка.
– Описала то, что с ним может случится. Он испугался и решил все перепроверить, – сказала полуправду я.
Мы развернулись и пошли к трибунам, где нас ждали Волконские и присоединившиеся к ним Романовы.
– Ты молодец, – тихо произнёс брат.
Я гордо вскинула подбородок и растянула губы в довольной улыбке. Тогда мне действительно казалось, что я молодец. Спасла жизнь талантливого летчика и продлила праздник воздухоплавания.
Однако романтическое восприятие авиации длилось недолго. Примерно спустя несколько месяцев на Комендантском поле погиб Владимир Федорович Смит – пилотируемый им самолет «Соммер» врезался в землю. А в начале 1911 года под Севастополем вместе с пассажиром разбился штабс-капитан Бронислав Матыевич. Прежде чем в 1912 году Глеб Котельников получил патент на первый в мире ранцевый парашют, разбились еще четыре летчика.
Помнил ли об этих смертях брат, я не знала. Но не удивлюсь, если он намеренно решил бездействовать, уделяя больше времени разработке плана по спасению жизни Петра Аркадьевича Столыпина.
Глава 4
Новая жизнь полностью захватила моего брата, и мне даже стало казаться, что никогда еще он не был таким счастливым и таким увлеченным.
Вместе с Димкой спасением царской семьи и страны увлекся и князь Волконский. Обратившись к своим связям в Городской думе, он выхлопотал брату гражданский чин 14-го класса и определил его на службу в военное ведомство.
Теперь Димка ходил с высоко поднятой головой в сюртуке с петлицами, говорящими о том, что он – коллежский регистратор и обращаться к нему теперь следует «ваше благородие».
– Всего лишь самый низкий чин, а ты уже так кичишься, – фыркнула я, когда брат продемонстрировал мне свои петлицы и пояснил, чем они отличаются от других.
– Большинство как раз и начинает с низов. – Димку нечем было смутить. – К тому же, Волконский сказал, что это только начало. Все зависит от меня.
Я закатила глаза и, оставив брата любоваться собой в зеркало, отправилась на прогулку с Анной Николаевной по Летнему саду.
В отличии от брата, моя жизнь в этом времени протекала скучно. Я перестала надоедать Димке с напоминанием о том, что нам надо вернуться домой, и решила сама поискать ответы на свои вопросы. Однако, после нескольких недель изучения местных библиотек, я поняла, что не найду ни одного разумного слова о путешествиях во времени. Полностью отчаявшись, я решила со своим положением и ждать, когда Димке надоест играть в спасителя, и он захочет вернуться в наше время.
Однако шли месяцы, а брат все больше и больше приживался в этой эпохе. Днем его никогда не бывало дома, а вечерами он закрывался в кабинете с Волконским, пил с ним бренди и обсуждал свои планы. Со мной Димка почти перестал делиться, да и вообще общаться. Компанию мне составляли Анна Николаевна, Глаша и Ирэн Романова, с которой мне было не особенно интересно.
Однажды вечером Димка постучал в мою комнату и, просунув голову в приоткрытую дверь, спросил:
– Можно?
В этот день у меня сильно болела голова, и я хотела лечь спать раньше, но, увидев брата, я так обрадовалась, что передумала засыпать.
– Конечно! – воскликнула я, садясь на постели.
Димка осторожно закрыл за собой дверь и плюхнулся на кровать рядом со мной.
– Я хотел сказать, что помню про тебя и про наше возвращение домой, – сказал он, похлопав по тыльной стороне моей ладони. – Просто время для этого еще не пришло. Мне столько всего надо сделать!
– А когда будет время? – осторожно спросила я.
– Когда стране и монархии ничего не будет угрожать.
– Значит, никогда, – вздохнула я. Радость от прихода брата исчезла.
– Почему сразу «никогда»? – возмутился Димка.
– Потому что угрозы всегда будут. Открытые или скрытые, но они будут. – Я легла на подушку и повернулась к брату спиной.
Димка хмыкнул и сказал:
– Когда открытой опасности не будет. Так пойдет?
Я ничего не ответила. Закрыла глаза и притворилась, что пытаюсь уснуть.
– Эй, Ягодка! – От своего детского прозвища я вздрогнула и открыла глаза.
Когда я родилась, брату было девять лет. Мама с папой сообщили ему, что теперь у него есть младшая сестренка Виктория. Брат посмотрел на меня, которая несколько минут назад истошно вопила, и сказал: «Она и правда похожа на ягодку. Такая же красная!». С тех пор дома меня называли исключительно «Ягодкой».
– Мы обязательно вернемся домой, слышишь? – продолжил брат. – Только позже.
– Неужели тебе не жалко родителей? – пробормотала я в подушку. – Страшно представить, что с ними происходит сейчас…
Димка вздохнул.
– Жалко. Очень жалко. Только что мы можем сделать?
– Ничего, – тоже вздохнула я. И вдруг подскочила от мысли, которая внезапно пришла мне в голову. – Да, нет. Кое-что мы можем!
Брат удивленно уставился на меня своими медовыми глазами.
– Мы можем оставить им послание в бутылке! Только надо подумать, где они смогут его найти.
– Я уже думал над этим в первые дни нашего пребывания тут.
– И почему мне не сказал? – удивилась я.
– Потому что посчитал, что это глупая затея.
Я возмущенно уставилась на брата, и он поспешил пояснить:
– Это не безопасно. Что, если кто-то посторонний найдет послание, в котором мы сообщаем родителям, что перенеслись в прошлое?
– Не обязательно им это сообщать.
– А что ты предлагаешь написать? Что мы сбежали, накарябали записку на старой бумаге и сунули ее в бутылку?
– Ну, я не знаю… – пробормотала я, теребя уголок одеяла.
– То-то и оно.
– Но попробовать все же стоит, – заметила я, надув губы.
Димка встал с кровати и сказал:
– Вот когда придумаешь безопасное место, где можно спрятать послание, которое обязательно попадет в руки к родителям, дай мне знать. Вместе его и напишем. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, – машинально ответила ему я, уже раздумывая над тем, где можно спрятать послание.
Вот только ни за эту ночь, ни за неделю, ни за месяц я так и не придумала подходящее место.
В мае, в тесном кругу новоиспеченной семьи, мы отметили мой день рождения, а в июне с шумом и помпезностью отпраздновал свой день рождения Димка. За то небольшое время, что мы здесь жили, он обзавелся внушительным списком друзей и знакомых, среди которых было много бедных студентов и беспризорных юношей, которых, разумеется, Волконские приглашать к себе наотрез отказались. Однако и без этого в день рождения Димки в доме было много людей. В тот день я осознала, что брату нравится жить в этом времени и что, возможно, он не захочет возвращаться.
В июле великая княгиня Ксения Александровна пригласила Волконских погостить до конца лета в их крымском имении «Ай-Тодор». Димка эту идею сначала воспринял скептически, но Владимир Михайлович переговорил с ним в кабинете, и брат поменял свое мнение.
Поездку на Черное море я ждала с предвкушением, которое уничтожил долгий и утомительный путь. Сначала мы добирались на поезде, и количество остановок и задержек едва не свели меня с ума.
Достигнув Черного моря, мы пересели на пароход. Тут у меня, которая всю жизнь прокаталась на катерах и теплоходах по рекам и каналам Питера, появилась морская болезнь. Анна Николаевна просидела у моей постели в каюте все время нашего плавания и заботливо подставляла мне тазик, когда на меня накатывал очередной приступ тошноты.
Ступив, наконец, на твердую землю, я вздохнула с облегчением. Однако Волконские заговорили о катерах, которые должны были доставить нас к имению «Ай-Тодор», и мое сердце ушло в пятки, предчувствуя недоброе. Благо, великая княгиня позаботилась о нас и прислала за нами машину. Радости моей не было предела. И пусть путь по извилистым и ухабистым дорогам был долгим и утомительным, это все же был путь по суше, а не по морю.
За все это время я тысячу раз успела пожалеть о том, что поехала, однако, когда мы въехали через высокие витиеватые ворота на территорию поместья, я разинула рот от удивления и не закрывала его до тех пор, пока автомобиль не миновал парк и не остановился у небольшого дворцового здания в классическом стиле, отделанного деревянными панелями и лепкой.
– Великий князь увлекается археологией, – поведала Анна Николаевна, заметив мой восторг. – Лет пятнадцать назад он даже руководил раскопками неподалеку, на месте, где когда-то была древнеримская крепость Харакс. У него просто невероятная коллекция древностей. Ты непременно должна ее увидеть.
– Надеюсь, нам выпадет такая возможность, пока мы будет здесь, – ответил за меня Димка. Он вылез из автомобиля первым и сразу же подал руку Анне Николаевне.
Владимир Михайлович, в свою очередь, помог выбраться мне.
У входа в имение нас встретила женщина лет сорока в строгом сером платье и несколько горничных и лакеев. Женщина представилась ключницей Анной и отвела нас в гостиную, где мы встретились с четой Романовых, Ирэн и ее братом Федором, который был на год младше меня.
– Виктория, ты так повзрослела! Сколько тебе лет? – заострила на мне внимание Ксения Александровна.
– Исполнилось четырнадцать в мае, – ответила я, скромно потупив взгляд.
– Никита совершенно вымотал меня расспросами о тебе, – пожаловалась великая княгиня на своего сына. – Он ждал твоего приезда с момента, как я вас пригласила.
– Кто бы сомневался, – едва слышно пробормотала я, удерживая на губах дежурную улыбку.
– Вы, наверное, голодны? – поинтересовалась Ксения Александровна, глядя на Анну Николаевну. – Может, чаю?
– Было бы чудесно, – кивнула Волконская.
– Устроим легкий перекус перед обедом! – улыбнулась великая княгиня и, позвав горничную, распорядилась подать чай.
Мне же есть совершенно не хотелось – все еще сказывалось неприятное морское путешествие, – поэтому я спросила разрешения осмотреться и, получив его, отправилась на прогулку по имению.
Прогуливаясь по тихому парку, где не было никого, кроме меня и виртуозно поющих птиц, я почувствовала себя лучше и уже готова была вернуться, чтобы перекусить, как вдруг кто-то налетел на меня сзади и сдавил талию в крепких объятиях.
– Ай! – испуганно воскликнула я.
– Ой, прости, – раздался знакомый мальчишеский голос. – Я тебя напугал?
– Еще как! – Я расцепила обнимающие меня руки и повернулась к Никитке. – Ты же сын великого князя! Тебя что, не учат хорошим манерам?
Мальчишка надул губы и потупился.
– Учат, – пробормотал он. – Но я так по тебе соскучился, что не мог удержаться…
Заложив руки за спину, Никитка стоял с опущенной головой и виновато шаркал ножкой в блестящем черном ботинке. На мальчишке был светло-коричневый сюртук и такого же цвета брюки. С нашей последней встречи он немного подрос и стал похож на миниатюрного джентльмена.
– Ладно, забыли. – Долго злиться на младшего Романова я не могла. – Рассказывай, как поживал. Что нового?
Мальчишка резко выпрямился и поднял голову. Его серо-голубые глаза радостно блеснули, а пухлые алые губки растянулись в широкой улыбке.
– Мы путешествовали по Европе! Были в Париже, Риме и Англии. Везде так красиво! Особенно в Риме. Но еще там очень жарко. Под конец я захотел домой, потому что мне надоела Маша.
– Маша? Что еще за Маша?
Рядом стояла белоснежная лавочка, и я села на нее, не сводя взгляда с Никитки.
– Дочь графа Иллариона Илларионовича. – Мальчишка шмыгнул носом и сел подле меня. – Всюду бегает за мной и мешается. Она еще маленькая, ей восемь лет. Мне с ней совсем не интересно.
– Может, ты ей нравишься? – предположила я. – Поэтому она за тобой и бегает.
– Фу-у-у! – протянул Никитка, скорчив недовольную гримасу.
– Почему сразу «фу»? Она дочь графа, да и по возрасту тебе идеально подходит.
– Мне нравишься ты! – От переполняющих его эмоций Никитка даже вскочил с лавочки и топнул ногой. – Мне больше никто не нужен! Только ты!
– Тихо, тихо, – поспешила я угомонить разбушевавшегося ребенка. Не дай бог кто-то его услышит. – Не надо так кричать. Я тебя поняла.
– Так-то! – Никитка погрозил мне указательным пальцем и снова плюхнулся на лавочку. – А у тебя что нового? – уже с улыбкой спросил он. Настроение у него менялось в считанные секунды.
Я хмыкнула и, подумав немного, ответила:
– Да ничего.
– Как так? – удивился мальчишка.
– Вот так, – пожала печами я.
– Какая-то скучная у тебя жизнь.
– Согласна. – Я вздохнула и поправила подол нежно-розовой юбки с рюшами.
– Женихи к тебе еще не сватаются? – как бы между прочим спросил младший Романов.
Я удивленно взглянула на мальчишку, который выглядел совершенно невозмутимым.
– У меня большие сомнения касательно образования великокняжеских детей, – с укоризной заметила я.
– Хорошее у нас образование, – сказал Никитка, поймав мой взгляд. – Просто, когда я с тобой, то говорю сразу же все, что думаю. Мне… легко с тобой. Как с самим собой. У меня такое впервые и… мне это нравится.
Произнеся эти слова, мальчишка отвел взгляд и потупился. Я же не знала, что ему сказать. Со мной тоже было впервые, когда общение с ребенком воспринималось как с равным. Дети в моем времени совсем другие: постоянно в телефонах, не отрываются от соцсетей, видеороликов и имеют в голове запас знаний, размером с куриный мозг. В этом же времени дети – не дети вовсе, а маленькие взрослые. Разумные не по годам и могут дать фору любому, кто старше их.
– Мне кажется, тебе не стоит зацикливаться на мне. У нас все же разные положения. Сомневаюсь, что твои родовитые родители позволят тебе жениться на такой, как я. – Раз Никитка кажется таким взрослым, то и разговаривать с ним надо как с взрослым. Поэтому я и решила расставить все точки над «i».
– Ты же племянница князя Волконского, – возмущенно заметил мальчишка. Разговор ему не нравился, он даже насупился и голос понизил.
– Не кровная. И мои родители вовсе не были родовитыми. Ты же князь императорской крови. По материнской линии ты внук императора Александра II, а по отцовской – правнук Николая I! Да ты можешь претендовать на престол, если…
Я вовремя заткнулась и прикусила кончик языка.
– Если что? – потребовал продолжения Никитка.
Если что-то в плане Димки пойдет не так, и Николай II со своей семьей все же погибнут. Вот что я хотела сказать.
– Ну, если вдруг что-то произойдет, – туманно изрекла я.
– Да что может произойти? – фыркнул Никитка. – До меня претендентов и так с лихвой хватает. Да и не хочу я быть императором. Слишком большая ответственность и жениться нельзя на той, кто нравится.
– Кто про что, а вшивый про баню, – на выдохе произнесла я едва слышно.
– Что?
– Ничего.
В моем животе раздалось протяжное урчание. Лицо Никитки вытянулось от удивления. Он посмотрел сначала на мой живот, потом на меня, и вдруг прыснул от смеха. Схватившись за живот, я тоже принялась смеяться.
– Думаю, мне надо поесть, – заметила я, отсмеявшись.
– Идем, – кивнул мальчик. – Скоро как раз обед.
Мы нехотя встали и побрели к поместью.
– Как тебе «Ай-Тодор»? – спросил у меня Никитка, когда мы миновали сад и вышли к парадному входу в поместье.
– Я в восторге, – честно призналась я.
– И я! Мы много путешествуем, но здесь мне нравится больше всего. – Никитка взлетел по ступеням и галантно открыл мне дверь.
– Благодарю вас, князь, – вежливо произнесла я, слегка склонив голову, от чего Никиткины щеки стали как помидор.
На заднем дворе активно шли приготовления к обеду. Под небольшим навесом настраивали свои инструменты приглашенные музыканты, а слуги носились вокруг большого стола, сервированного на такое большое число персон, что я даже не успела точно сосчитать.
– У вас еще кто-то гостит? – поинтересовалась я.
– Воронцовы-Дашковы, – кивнул Никитка и сразу же сморщился. – В том числе и Маша.
Он воровато огляделся, и, не найдя докучающую ему девочку, спокойно выдохнул.
– Вика! Никита! – Ксения Александровна помахала нам из беседки рукой с веером.
Вместе с ней, ожидая обеда и попивая аперитив, сидели Анна Николаевна, Ирэн и еще одна женщина с лицом одновременно наивным и горделивым.
– Это моя племянница, Виктория Рудомазина. А это графиня Ирина Васильевна Воронцова-Дашкова, – представила нас княгиня Волконская.
Графиня осмотрела меня с ног до головы и сдержано кивнула. Я сделал книксен и села подле Анны Николаевны. Никитка же, вместо того, чтобы устроиться рядом с матерью или сестрой, плюхнулся мне в ноги.
– Ничего, если я побуду с вами? – спросил он у великой княгини, обезоруживающе улыбнувшись.
Сердце матери растаяло.
– Разумеется, mon cher.
– Итак, прелестная Виктория, сколько тебе лет? – поинтересовалась графиня.
– 14, ваше сиятельство. – Что ж всем тут так интересен мой возраст?
– Выглядишь взрослее. Я думала, тебе уже семнадцать. – Ирина Васильевна сделала глоток из своего маленького изящного бокала и задала новый вопрос, но уже не мне, а Анне Николаевне: – У вас уже есть на примете жених?
Сидящий в моих ногах Никитка дернулся от неожиданности. Я же испуганно взглянула на Анну Николаевну.
– Мы пока в поисках достойного кандидата, – туманно ответила княгиня.
– Могу вам с этим помочь, – продолжила графиня. – Есть у меня весьма подходящая партия для столь премилой девушки с таким… – она немного помолчала, подбирая подходящее слово, – …неопределенным положением.
Никитка снова дернулся, и я украдкой ущипнула его за шею. Надеюсь, он не ляпнет какую-нибудь глупость при этих величественных дамах.
– И кого же вы хотите предложить? – поинтересовалась Ксения Николаевна. – Я сгораю от любопытства. Он наш общий знакомый?
– Увы, он еще слишком юн, чтобы вы знали его в лицо, ваша светлость, – улыбнулась графиня. – Я имею ввиду моего племянника по мужу, Николая Шувалова. Ему сейчас 15, и он планирует стать воспитанником Александровского лицея. Прекрасная партия для Виктории вы не находите, Анна Николаевна?
Волконская благосклонно улыбнулась и кивнула. У меня же душа ушла в пятки. Я не хотела выходить замуж ни за какого Николая Шувалова. Все, чего я желала, – это вернуться домой и закончить школу. Боже, я еще никогда так не скучала по школе и по одноклассникам!
– Благодарю вас, графиня. Я обязательно поговорю об этом с моим мужем и сообщу вам, что он решит на этот счет.
Графиня натянуто улыбнулась и снова пригубила свой напиток.
Я же с благодарностью посмотрела на Анну Николаевну, а та еле заметно подмигнула мне.
Вскоре прозвучал колокольчик, означающий, что все готово к обеду.
Из дома вышли мужчины. Димка что-то оживленно обсуждал с щекастым усатым мужчиной в бежевом костюме. Как потом выяснилось, это был супруг Ирины Васильевны – граф Илларион Илларионович Воронцов-Дашков.
К несчастью Никитки за столом находилась его дочь Мария – очень красивая миниатюрная девочка с ангельской улыбкой. Она сидела напротив младшего Романова и весь обед строила ему глазки. Никитку же от этого страшно коробило. Он даже завел разговор со своими старшими братьями Андреем и Федором на политическую тему – да-да, такие вот разговоры у дворянских детей начала двадцатого века!
– На днях я разговаривала с его величеством и рассказала ему о нашем отдыхе, – поведала собравшимся за десертом Ксения Александровна. – Теперь он подумывает над тем, чтобы тоже приехать в Крым в августе, а затем отбыть в Киев на открытие памятника Александру II в честь пятидесятилетия отмены крепостного права.
Мы с Димкой переглянулись. События, к которым мы готовились почти год, были уже не за горами.
