Kitabı oku: «Мироздание», sayfa 5

* * *

Пока Питер спал, Уолт не отрывался от работы. Он писал и писал. И казалось, его пальцы не успевали щелкать по клавиатуре, так быстро рождались в голове мысли. Иногда ему даже казалось, что он за кем-то записывает.

– Ты очень красива. Тебе, наверное, все завидуют, – сказал незнакомец Кэтрин.

– Даже если так, они не знают, чему завидуют, – тут ее взгляд помутнел. Она опустила глаза, и ее бледные щеки разрезала прозрачная слеза. 

– А куда ты едешь?

– Куда и все в этом поезде. В Петербург.

– Я бывал в России в прошлом, но в Петербурге ни разу. Мечта всей моей жизни, – сказал он, хотя на самом деле так не считал.

– Забавно, – равнодушно произнесла Кэтрин.

– А ты о чем мечтаешь? 

– Ни о чем, – ответила она и уставилась в окно.

– Так не бывает. Все о чем-то мечтают.

– А я нет.  Я запретила себе мечтать. Это непозволительная роскошь, – Кэтрин не сдержалась и выдала как есть.

– Почему же?

* * *

– Мечты мешают жить, – ответила Катя.

– А мне кажется, наоборот. Они делают  жизнь легче.

– Легче, оттого что в своих мечтах ты можешь быть тем, кем в реальной жизни тебе не стать? – Катя принялась сыпать риторическими вопросами. – Или легче осознавать себя никчемным каждый раз, когда мечты не сбываются? Или легче жить в мечтах, зная, что им не суждено сбыться? Это, по-твоему, легче? – выговорившись, она тяжело вздохнула.

– Я не то имел в виду.

– Неважно.

– Значит, ты все-таки мечтаешь?

– Мечты заставляют в них застревать. Они засасывают, как болото. Вынуждают ждать. А у меня сил больше нет. Да и времени тоже.

– Ты так говоришь,  будто…

– Будто скоро умру? – Катя продолжила мысль незнакомца. –  Я уже умерла. Причем давно.

– Зачем ты так?

– Я умерла, еще когда приняла свою судьбу такой, какая она есть. Я больше не в силах ей сопротивляться, – разоткровенничалась Катя. – А мечты… Они только мешают. И делают больно…

* * *

У  попутчицы в душе что-то болело так сильно, что завязался совсем нетипичный для двух незнакомцев разговор. Питер впервые увидел,  что такое  застывшее внутри человека горе.

– Знаешь, ни одно мое желание никогда не осуществлялось. Ни одна мечта  не претворялась в жизнь. Попроси я на Новый год, на Рождество, где угодно и когда угодно,  – призналась девушка.

– Миллионы людей живут мечтами, – Питер сказал первое, что пришло в голову. Еще ни разу ему не приходилось поддерживать такой разговор с незнакомыми людьми,  поэтому он слегка растерялся.

– Люди живут не мечтами, а мыслью о том, что когда-нибудь  их мечты станут реальностью и желание  исполнится. И мысль эта облегчает им жизнь.

– И что же теперь не загадывать желания? Не мечтать, по-твоему?

– Какой в этом смысл? Ведь сбываются лишь те желания, которые в силу осуществить самому человеку. Ведь если я буду мечтать о том, чтобы взлететь, у меня не вырастут крылья. Зачем же тогда такое желать?

– Ты не веришь в чудеса?

– Дело не в этом. В чудеса не нужно верить или не верить, они просто с кем-то происходят, а с кем-то нет, – девушка  отвела взгляд и уставилась в окно.

– Но чаще они все-таки происходят с теми, кто в них верит, – уточнил Питер.

– А еще чаще тем, кто в них верит, они разбивают сердце. Просто не нужно мечтать, – заключила незнакомка.

– А ты не думала, что мечты не сбываются, потому что  исполнение желания не сделает тебя счастливой…

– Исполнение, возможно, и не сделает меня счастливой, а вот неисполнение, определенно, делает меня несчастной, – перебила Питера  попутчица.

Наступила неловкая пауза,  будто тема себя исчерпала. Но Питер  все еще не добился поставленной цели.

– Забавно, – он улыбнулся. – Мы тут с тобой спорим уже около часа, а я даже не знаю, как тебя зовут.

– Меня зовут…

* * *

– Питер, вставай, я тебе сказал, – послышался голос Уолта.

– Чего тебе надо?

– Хотел спросить, будешь ты кофе или нет.

– И для этого решил меня разбудить?

– Так будешь или нет?

– Что буду?

– Кофе…

– Черт бы тебя побрал, Уолт… Я тебя когда-нибудь убью! Я такой сон видел…

Уолт   высыпал пакетированный растворимый кофе  в пластиковый стаканчик  с кипятком,  перемешал  смесь  и отхлебнул:

– Ну и гадость… Это тебе не Старбакс, – заключил он. – Слушай, я тут столько написал, пока ты спал. Хочешь почитать?

– Сейчас я хочу  в туалет…

Уолт усмехнулся, он понял,  что это значило «нет». Питер встал, размял шею, похрустел пальцами и отправился в сакральную комнату.

* * *

Катя  так крепко спала, что даже не заметила, как поезд сделал остановку.  Проснулась она от посторонних голосов. Рядом невысокая пухловатая женщина разбирала сумку. Напротив сидел мужчина лет сорока и мальчик, совсем подросток. Вероятно, семья  зашла в поезд  на последней  станции, и теперь Катино уединение  оказалось под угрозой не только во сне.

– Извините, что потревожили. Мы просто только зашли…

– Ничего страшного, – перебила Катя и, увидев, что женщина собирается забраться наверх, сказала. – Вы можете посидеть здесь, если хотите. Я отойду перекусить.

С этими словами Катя вышла из купе и направилась в вагон-ресторан.

* * *

Роза работала в мастерской. Она смешивала краски, делала мазки, повторяла эти незамысловатые действия несколько раз. Волосы у нее были растрепаны, лишь небольшой пучок прядей на затылке она собрала кисточкой вместо заколки.  Творческий беспорядок добавлял уюта и теплоты  комнате. Картины, мольберт, бумага, холсты – все мерцало в золотом свете дневного солнца, пропитавшись ароматом дурманящих голову масляных и акварельных красок. Роза стояла возле мольберта босиком в белой прозрачной льняной тунике. Купаясь в легкой солнечной дымке, она сама казалась воздушной…

Света сидела в углу комнаты на диване с несметным числом подушек, расшитых бисером, и ругалась с кем-то по телефону. Роза взглянула на ворчавшую подругу и повернулась к холсту. Закрыв глаза, она почувствовала нежное прикосновение бархатного солнца и, глубоко вздохнув, продолжила экспериментировать с палитрой.

– Уму непостижимо! – возмутилась Света. – Я потратила на него столько своего драгоценного времени, а он решил меня бросить!

– По-моему, ты скорее  слегка огорчена, нежели  сильно расстроена, – произнесла Роза.

– Собственно, почему я должна переживать?

– Ну а как же иначе? Ты же его любила.

– Да, брось. Ничего подобного. Я просто проводила с ним время, – призналась Света.

– Выходит, ты потратила это время зря? – спросила Роза.

– Получается так.

– И что теперь?

– Буду искать нового поклонника, – произнесла  равнодушно Света.

– Хм, –    выдала Роза многозначительно.

– Что?

– Ничего.

– Нет уж, Роза, говори, раз уж сказала «хм», – настояла подруга.

– Ну… Ты была с Михаилом. Кстати, почему ты была с ним все это время? Полгода, если я не ошибаюсь?

– Да, полгода, – подтвердила Света. – Не знаю. От нечего делать. Говори уже, что хочешь сказать.

– Ты была с ним все это время, потому что тебе было скучно, – продолжала Роза, накладывая один слой краски на другой. – Не потому, что любила и даже не потому, что он тебе нравился, а просто, как ты говоришь, от нечего делать. И теперь выходит, что ты напрасно потратила время на человека, который этого не стоил. Тебе не кажется, что жизнь слишком коротка, чтобы расходовать свой ресурс на людей, которые не заслуживают этого. Почему бы не попытаться найти того, кто стоит тебя и твоего времени и…

– А тебе не кажется глупым, – перебила ее Света, – тратить эту молодость на одного человека?

– Жизнь – это не одна молодость…

– Ты хочешь научить меня жизни?!

– Просто представь… Те полгода, что  ты провела с Михаилом, ты могла потратить на то, чтобы найти того единственного человека, с которым…

– Время мне слишком дорого, а поиски эти, как ты говоришь, могут занять не один год. Это все равно, что вести в Петербурге археологические раскопки по поиску останков динозавров.

– Черт, – Роза сорвала с мольберта холст и выбросила.

– Что ты делаешь? – подбежала к ней Света. – Все же было  хорошо.

– Нет! Получилось ужасно!

– Да что тебе не нравится?! – Света подняла с паркета скомканный рисунок. На нем была изображена пустыня, барханы, караван верблюдов. Краски смазались, но было видно, что получилось неплохо.

– По-моему, вполне симпатично.

– Я намешала слишком много красок, – сказала Роза, вставляя в мольберт новый холст. – В живописи так нельзя, как и в жизни, Света.

– Да что ты такое говоришь?

– Я тебе сейчас кое-что покажу, и ты сама все поймешь, – Роза взяла палитру, макнула  кисть в желтую краску и провела по холсту. – Видишь, я делаю мазок… Я снова хочу нарисовать пустыню. Один мазок, второй, третий… Получились скромные, еще небрежные наброски.

– И что?

– Слушай дальше! –  Роза была сосредоточена. – Я хочу, чтобы моя пустыня стала знойной. Нужно добавить краску. Как думаешь какую?

– Красную? – вопросом на вопрос ответила Света.

– Правильно, – Роза макнула кисть в алую краску. – Немного зноя. Совсем немного.

Она еще сделала пару мазков, очертив барханы:

– Ты смотришь?

– Да, – ответила Света.

– Видишь, краски смешиваются. Появляются новые оттенки. Где-то светлее, где-то темнее.

– Вижу.

– Я хочу, чтобы пустыня стала более знойной. Добавлю еще красного, – она взяла кисть и макнула в зеленую краску.

– Постой, это же не тот цвет! – вскрикнула Света.

– Подожди, – с этими словами Роза небрежно капнула на пустыню зеленой краской. – Упс… Я же хотела нарисовать пустыню…

Света сделала вопросительный взгляд.

– Теперь мне придется рисовать пустыню с оазисом, – Роза принялась вырисовывать один за другим пальмы, цветы, папоротники.

– Ты настоящий виртуоз.

– Я хочу добавить еще немного красного, – Роза взяла кисть и несколько раз провела по черной краске.

– Да что ты делаешь? – Света не успела спросить, как на холсте появилась большая черная клякса.

– Кажется, я испортила картину. Придется перерисовывать, – художница вытащила из мольберта очередной холст и выбросила его.

– Зачем ты все это сделала?

– Знаешь, я сейчас возьму новый холст, снова смешаю краски и нарисую то, что изначально хотела. Если снова перепутаю красный с черным, нарисую еще одну картину и так до тех пор, пока не получу идеальный вариант.

– Будешь переводить холсты?

– Да, почему бы и нет, – ответила Роза. – Но в жизни так нельзя.

– Ты о чем?

– Я о том, что мир устроен настолько идеально, что человеку отводится жить лишь однажды, – ответила художница. – Поэтому все приходится делать идеально с первого раза. Нельзя раздвинуть рамки времени, подобно занавесу. Нельзя очистить холст, на котором творил человек всю свою жизнь. Можно сделать новый мазок, замазать старый другими красками. А вот избавиться от чернильного пятна невозможно. Понимаешь, что я имею в виду?

– Для юной девушки ты слишком мудра, – Света прикусила уголок губы.

– Первую ошибку я исправила, когда нарисовала оазис.  Чистое везение… Почти как в жизни, когда есть шанс все исправить…А вот с черной кляксой такой трюк не вышел бы, каким бы искусным мастером я ни была, – Роза наконец объяснила,  зачем испортила рисунок.

Света не стала ничего отвечать. Она впервые осознала, что холст ее жизни был заляпан чернильными пятнами.

* * *

В соседнем купе была открыта дверь. Проходя мимо, Питер увидел, что  там ехали мужчина, женщина и ребенок. Зеленоглазой и длинноволосой брюнетки, которая ему приснилась, не оказалось. Из головы его не выходила эта лучезарная и грустная девушка из сна, которая так не любила мечтать.  Она казалась такой настоящей,  что Питер потерял чувство реальности и перестал различать, где  сон, а  где действительность.

Вернувшись в купе, он   снова завалился на кровать,  но снова уснуть ему так и не удалось.

* * *

Катя вернулась в купе, закрылась пледом и пыталась вспомнить, что ей приснилось. Сны она видела редко. Но даже в них она была одинока. Однако последний сон был особенный. В нем был мужчина… Но как он выглядел и о чем говорил, она не могла вспомнить, словно кто-то стер все из памяти.

– Куда направляетесь? – вдруг заговорила с ней попутчица.

– В Петербург, к тете.

– А меня Ольга зовут, – начала знакомство приятная собеседница и, указав на спящего мужчину и мальчика, добавила. – А это мой муж и сын.

– Катя, очень приятно, – представилась она и тут же спросила. – Вы в том же направлении?

– Да, тоже еду погостить, – ответила Ольга. – Вы какая-то очень грустная.

– Правда? – спросила Катя.

– Да, улыбаетесь, а глаза грустные. Нельзя улыбаться и грустить одновременно, – проницательно заметила женщина.

– Да, наверное.

– Вы очень красивая. Вам, Катя, наверное, завидуют все подруги…

– У меня нет подруг.

– Как я сразу не подумала, у такой красавицы и не должно быть подруг. Зато друзей наверняка полно, а от женихов отбоя нет. Угадала?

– Нет ни друзей, ни женихов, – Катя старалась улыбаться, но хриплый голос выдавал ее истинные эмоции. Ольга не знала, что ответить, печальные слова попутчицы навеяли грусть…

 Они обе замолчали. Совсем ненадолго, но те полминуты, что они не разговаривали, показались Кате вечностью. С ней никто и никогда не заговаривал, не утешал, не интересовался ее совсем неинтересной жизнью. И вот сейчас в поезде с ней заговорила какая-то незнакомка, и пусть она сделала это от скуки, но именно сейчас Кате казалось, что в ее жизни не было никого ближе, чем эта пухловатая и немножко несуразная женщина.

– Никто не согреет, когда будет холодно. Не рассмешит, когда будет грустно. Не схватит за руку, когда оступишься. Но и не осудит, когда совершишь ошибку, – таким нетипичным образом Катя обозначила свой статус одиночки. – Наверное, вполне можно прожить без этого кого-то.

– Да. Но чтобы жить так, нельзя оступаться, грустить и ошибаться, – добавила умудренная опытом Ольга. – Но как не делать всего этого, когда рядом не будет того, кто не позволит грустить, не даст оступиться, замерзнуть и совершить ошибки?

* * *

Джуна затеяла уборку, а Софи вызвалась ей помочь. Они навели порядок в гостиной, спальнях, закончили с кухней и перебрались в комнату, в которой гадалка проводила сеансы. Прежде чем начать, они завешали зеркала и открыли шторы. Оказалось, что эта комната не вгоняла в ужас днем так сильно, как ночью.

Подруги молча протирали пыль, но Софи все-таки не выдержала и завела разговор:

– Джуна, у меня из головы никак не выходит позавчерашний случай. Я, конечно, понимаю, что в это с трудом верится…

– Я думаю, об этом просто нужно забыть, будто ничего и не было. Я знаю, что тебе не показалось, но я не хочу об этом говорить, – ответила гадалка.

– Хорошо, как скажешь, – Софи умолкла.

– Ты только не обижайся, –  Джуна решила объяснить. – Ты уедешь уже через неделю, а мне здесь жить и работать. Я не хочу все время бояться.

– Я все поняла.

– Знаешь, завтра вечером приезжает мой друг, –  марокканка мгновенно перевела тему. – Я хочу вас познакомить. Он очень интересный человек…

– Не забывай, у меня есть муж, – пошутила гостья и тут же вскрикнула. – Боже!

С большого зеркала, того самого, в котором Софи несколько дней назад увидела чужое отражение, упала простынь.

– Слушай, тут, по-моему, уже чисто, – сказала Джуна, которая испугалась больше подруги. – Так что можем отдохнуть.

Они  быстро  подняли упавшую простынь, собрали  оставшиеся покрывала и вышли из комнаты.

* * *

– Конечная остановка! – объявила Ольга и, ударив мужа по плечу, проворчала, – Просыпайся, соня.

– Уже приехали? – удивленно спросила Катя. – Но ведь еще рано.

– Время уже 21:40, – улыбнулась Ольга. – За разговорами время летит незаметно.

– Да нет же… Когда я была в зале ожидания, я сверила часы. Еще раз проверила, когда объявили посадку. Сейчас только 18:20.

– Значит, сбились, – успокоила ее женщина и стала собирать сумки. – Во всяком случае, мы уже в Петербурге.

– Да, – с чувством сожаления произнесла Катя. – Уже…

Ей стало грустно. Ей нравилась дорога, неизвестность, в которую она ехала. А теперь оставалось лишь сесть в автобус и добраться до тети.

– Ну, что ж, милая, приятно было познакомиться, – закинув на плечо сумку, с некоторым напряжением в голосе сказала Ольга и чуть тише добавила. – Не грусти. Человек должен стать смыслом чьей-то жизни, иначе в его жизни не будет смысла. Я знаю, ты найдешь смысл. Просто подожди. Совсем немного. И главное, когда найдешь, не потеряй. Прощай, милая.

– Прощайте…

Пути Кати с ее попутчиками разошлись. Но что-то поменялось у нее внутри.

* * *

Стемнело. Роза угостила Свету чаем, и они принялись обсуждать выставку, которая должна была состояться уже на днях.

– Как-то все странно, – сказала художница.

– Что странного? – спросила подруга, проводя красной помадой по губам. – Сбывается твоя мечта. Ты всегда этого хотела. И теперь тебе кажется это странным?

– Да, – ответила Роза, теребя в руках конфету, которую все никак не могла распаковать. – Одно дело мечтать, другое дело претворять свою мечту в жизнь. Странно, потому что страшно.

– Ты такая глупая. Что в этом страшного?

– Знаешь, это как съесть свою любимую конфету. Ты смотришь на нее, тебе нравится ее этикетка. Ты знаешь, что на вкус она ничуть не хуже. Тебе хочется немедленно ее откусить. Ты съешь ее. И все. Потом вторую, третью, а дальше…

– А дальше тебя стошнит.

– Ты была бы не ты, если бы этого не сказала, – усмехнулась Роза. – Но тут ты права. Я просто боюсь, что после выставки не буду знать, что  делать дальше.

– Все просто – готовить новую выставку.

– Да, но вдруг все это мне наскучит.

– У тебя к этому призвание, так что не наскучит!

– Знаешь, любимое дело может надоесть ровно так же, как и любимые конфеты.

– Это будет нескоро.

– Возможно.  Но знаешь, чего я опасаюсь больше всего?

– Выставка не сорвется! Даже не думай об этом! – уверила Света.

– Я не переживаю на этот счет, – призналась Роза. – Я боюсь, что через двадцать лет вдруг пойму, что все это не то. Боюсь запутаться и совершить ошибку. И боюсь, что не будет времени ее исправить.

– Лучше не думай об этом, – сказала Света. – Знаешь, Роза. У тебя еще есть время. И ты занимаешься тем, чем должна заниматься. Именно поэтому я тебе помогаю. Не хочу, чтобы ты стала, как я. Ты думаешь, о такой жизни я мечтала? Да у меня есть все. По крайней мере, так кажется. А главного нет. И я тебе искренне завидую.

– Почему?

– У тебя есть твоя жизнь, и она принадлежит тебе. А что я?.. Я давно потеряла себя. Не мечтала я тратить деньги богатых толстосумов, у которых есть жены и дети. Я всю жизнь хотела играть в театре. А теперь получается, я это и делаю, потому что вся моя жизнь превратилась в  театр.

– Света, – Роза что-то хотела сказать.

– Да-да, я знаю. Ты удивлена, – подруга сделала глоток остывшего чая. – Ты сейчас думаешь, что наконец узнала меня такую, какая я есть на самом деле. Но ты ошибаешься. А знаешь почему?

– Почему?

– Как  люди могут  судить обо мне, когда я даже сама не знаю, кто я и зачем вообще живу. Да, вокруг меня мужчины, дорогие вещи. А я что? Я всего лишь тень этой жизни. Я в центре и с самого края одновременно. Но роль играю всего лишь второго плана.

– Не нужно так говорить.

– Я заигралась, Роза. Заигралась в жизни, – прошептала Света охрипшим голосом. – Знаешь, почему я не люблю ходить в театр? Потому что каждый раз, когда смотрю на сцену, я понимаю, что должна быть там, а не здесь, на месте зрителя. А вместо этого я наблюдаю за жизнью со стороны.

– Подруга, мы все играем роли.

– Да, все. Только я вот до сих пор главную не получила. Поэтому за жизнью наблюдаю из-за кулис… Да и не нужна мне уже эта роль. Я лишь хочу обрести то, что потеряла. Себя обрести… Понимаешь? Но сама не могу… Мне нужно встретить того, кто поможет мне понять, кто я, и напомнит мне, какая я.

– Вот… Вот о чем я тебе говорила сегодня утром!

– Только вот что, – продолжила Света. – Времени у меня нет…

– Время всегда есть…

– А у меня нет. Увы, – сказала она и, натянув улыбку, тут же продолжила. – Времени нет даже на грусть. Так что собирайся. Мы поедем с тобой кое-куда.

– Куда?

– Туда, где нет места для тоски. Клуб, ресторан. Куда угодно, только подальше из твоей мастерской. Атмосфера тут навевает разные дурные мысли.

– Да ну, Света! Я не хочу! Я устала. И  клубы не люблю.

– Тебе помочь одеться?

– Я и сама могу.

– Тогда поторопись.

Зная, что сопротивляться бесполезно, Роза согласилась. К тому  же ей действительно не мешало развеяться.

* * *

Катя села на первый попавшийся автобус. Она даже не взглянула на его номер. Просто забежала, не думая о том, куда он ее привезет. Она совсем не знала города и решила, что лучшего способа  с ним познакомиться,  ей не найти. Проезжая проспекты, площади и мосты, она изучала улицы, которые видела впервые, и радовалась, как ребенок. Ей было непривычно. В то время как Москва по ночам сходила с ума, Петербург казался спокойным и размеренным городом.

Люди то и дело заходили и выходили. А Катя даже не знала, куда едет.

* * *

Питер и Уолт поймали такси.

– Куда теперь направляемся? – спросил Уолт.

– Пока в какую-нибудь гостиницу. Завтра решу свои дела, а потом обдумаем, как быть дальше.

– Надеюсь, ты ничего криминального не задумал.

– Нет, все в рамках закона, – успокоил Питер друга.

– Отлично, значит, волноваться не о чем.

– Совершенно точно.

* * *

– И куда мы едем? – спросила Роза.

– Это будет сюрпризом, – за рулем Света отвечала рассеянно и немногословно.

– Ты, главное, не торопись. Так много машин сегодня…

– Роза, ты слишком редко выбираешься из дома, – буркнула подруга. – Машин не много, а как обычно.

– Возможно, ты права.

– Курить хочу, – Света  начала рыться в сумке. – Где мои сигареты? Неужели я оставила их в мастерской?..

– Слушай, может, не за рулем.

– Я могу ехать, даже не следя за дорогой, – сказала она, уставившись на Розу.

– Послушай, я ценю твое чувство юмора, но такие шутки мне не по душе.

– Неужели боишься? – Света расхохоталась  и прибавила скорость.

– Это не смешно! – вскрикнула Роза. – Высади меня и гоняй сколько хочешь!

– Да ладно тебе… Я и не думала, что ты такая трусиха, – Света еще сильнее нажала  на педаль газа.

* * *

Питер попросил таксиста отвести их в отель подешевле. Дружелюбный водитель посоветовал друзьям гостиницу «Октябрьская». Доверившись ему, друзья дали добро. Питер растянулся сзади, чтобы вздремнуть, а Уолт на переднем сидении с любопытством осматривал местные достопримечательности.

– Ребята, вы откуда? – спросил водитель.

– Мы из Кливленда, – ответил Уолт.

– Первый раз в России?

– Нет, было дело. Мы были пару лет назад. Не здесь, правда, а в Москве, – Уолт говорил за двоих, потому что  Питер снова проваливался в сон.

– Здесь вам понравится больше, – уверил мужчина. – В Петербург влюбляются все.

– Возможно, – ответил Уолт и тут же вскрикнул. – С ума сойти!

Следом за ним развопился и таксист.

– Куда едет?!

Уже почти засыпающий Питер открыл глаза и увидел, как навстречу им несется внедорожник. Водитель автомобиля словно выжил из ума: дорога совсем не располагала  к экстремальной езде. Таксист принялся выкручивать руль. Как назло, на встречной полосе со скоростью черепахи передвигался большой пассажирский автобус.

– Не успеет, – буркнул про себя Уолт и зажмурил глаза.

* * *

– Тормози, не успеем! – закричала Роза, закрыв лицо руками.

Света думала пристроиться за автобусом, но места было слишком мало. Она попыталась его обогнать, но поняла, что не успеет сделать и это. Ей пришлось выкрутить руль так, что их машину развернуло и выкинуло на обочину встречной полосы. Почти новенький красный джип сплющило. Основной удар пришелся на правую сторону.

* * *

Катя дремала. Из  поверхностного сна ее вырвал звук удара. Организм не успел распознать источник звуковой волны, поэтому  воспринял ее как источник опасности. Сердце Кати бешено заколотилось.  Открыв глаза, она застала лишь последний момент той аварии, которая произошла на встречке.  Боясь увидеть  кровь и вылетевшие  из автомобиля тела, она  тут же отвернулась. Но от вида раскуроченного автомобиля  ей все же стало  плохо. Она восприняла  это как плохой знак и продолжать прогулку больше не хотелось.

* * *

– Какой ужас! – пробормотал  Питер.

– Давно я такого не видал…

– Нам повезло, – полуживой от страха произнес Уолт.

– Нам повезло, а вот им нет, – заключил таксист, проезжая в пяти метрах от разбившегося  автомобиля, – Думаю, водитель отделался ушибами, а вот про второго пассажира такого наверняка не скажешь.

– За рулем была девушка, – удивленно произнес Питер, рассмотрев силуэт  в разбитом окне дорогой иномарки. – А говорят еще, что женщины самые аккуратные и осторожные водители…

* * *

Света очнулась почти сразу. На лбу ее кровоточила маленькая ссадина.

– Роза, – шепнула она и потеряла сознание.