Kitabı oku: «Бронепоезд», sayfa 3
– Ты не помыл руки, – прошептала она.
–И где же ты шлялся? – намеренно резко спросила моя мамочка.
– Гулял, – упрямо ответил я и схватил с тарелки сразу с десяток мелко нарезанных кусочков копченой колбасы.
–Не ругайте его пожалуйста, – заступаясь за меня пролепетала Роза.
–Тогда ты его отругай, – сурово потребовала моя мама.
– Не могу, – заплакала Роза.
Кусок колбасы застрял у меня в горле, все-таки десять лет и мне тоже защипало глаза. Скорбящие о неразумной дочери, родители Розы хранили гробовое молчание, а ее бабушка вздохнув сказала:
–Рано вам еще вместе жить.
Пока я жевал колбасу без хлеба, а Роза робко молчала, меня поставили в известность о результатах ранее состоявшихся переговоров. Мы учимся в одном классе до окончания школы, но жить вместе будем только после окончания обоими института. Ночевать, а уж тем более постоянно жить у нас в квартире Роза не будет не при каких обстоятельствах, но и ей и мне дозволено вместе делать уроки. Домой Роза под моим присмотром приходит не позднее десяти вечера. Если Роза не заканчивает каждый учебный год на одни пятерки и дополнительно не занимается английским языком, то все соглашения аннулируются. Если хоть один пункт достигнутых договоренностей нарушается, то родители с обоих сторон вводят режим террора. Устраивает?
Лично меня это вполне устраивало, а учитывая мою соглашательскую и капитулянтскую позицию, Роза хотела, но не могла оспорить, не один пункт достигнутых соглашений.
Все положения договора неуклонно соблюдались до достижения сторонами четырнадцати лет. Потом с этого света начали тревожно сигналить звонки и мы уже без участия родителей стали писать к договору дополнения, изменения и разные прочие глупости.
Первый звонок прозвенел на четырнадцатом дне рождения у Розы. Справляли его у нее дома, я был не в числе приглашенных, а числе тех кто помогал его устроить. Пришли ее родственники, на меня они смотрели со скрытым неудовольствием, но открыто его не демонстрировали. К концу застолья, когда все уже от поздравлялись и хорошо выпили, стали рассказывать анекдоты.
–Пьют водку русский и еврей, – перешел на национальные анекдоты Розин троюродный дядя, – на закуску два огурца, один большой один маленький. Еврей выпил и схватил большой огурец. Русский обиделся.
–Вы евреи всегда так, – горько сказал он, – всегда берете все что побольше.
– А ты чтобы взял? – спросил еврей.
– Тот что поменьше, – ответил русский.
– Ну так и бери, – спокойно ответил еврей.
Гости за столом засмеялись, а мне было совсем не смешно. Криво и напряжено растягивая губы в улыбку, я вспомнил своих друзей во дворе, нашего военрука в шестнадцать лет добровольцем ушедшего на фронт, нашего тренера по боксу, все они были русскими, и уже выпитая небольшая рюмка душистого гавайского рома преобразовалась в едкую желчь, и эта желчь требовала выхода.
–Под водку одного огурца маловато будет, – встав со стула и широко улыбаясь громко сказал я, затем взял со стола большую фарфоровую миску с мясным салатом и одел его толстому дяде на плешивую голову, ласково пожелал:
–Кушайте на здоровье, это вам добавка к закуске от моих русских друзей.
И в наступившей мертвой тишине чувствуя как от злобы бледнеет лицо не стесняясь в выражениях добавил:
– Потом сучья морда не жалуйся, что тебе не хватило жратвы и тебя бедного обидели. И кстати можешь придумать об этом новый анекдот.
И не дожидаясь пока меня выгонят сам пошел на выход.
–Постой! – звонко окликнула и догнала меня в подъезде смущенная и расстроенная Роза.
– Понимаешь мне все равно, что ты гой, я тебя … – недоговорив зарумянилась и сильно похорошела Роза и опустив голову стала нежными пальчиками тоненьких ручек оправлять свое белое праздничное платье.
– А кто такой гой? – нехорошо удивился я услышав незнакомое слово. Звучало оно не очень приятно.
– Ах это? – чуть удивилась ждавшая совсем других слов Роза, – ну так у нас называют не евреев. Ничего обидного в нем нет.
– Ну это как сказать, – все-таки обиделся я, – и потом я не гой, а татарин.
–Но ведь это же не встанет между нами? – еще сильнее покраснев Роза прижалась ко мне и стала неумело и быстро целовать.
Второй звонок прозвенел восьмого марта того же учебного года. У меня уже начались первые половозрастные мучительно волнующие поллюции, у девушки в черных глазах появилось выражение томительного ожидания и вырос соблазнительно нежный бюст, а еще наступила весна. В шутку я сказал, чтобы Роза на подарок к «8 Марта» не рассчитывала, так как это женский день, а она еще не совсем женщина. Мы это обсудили сначала шутя, а потом в международный женский день, случилось то что и должно было случиться. Роза мне об этом не говорила, но похоже ее мама гинеколог смирившись с неизбежным, рассказала дочке как избежать залетов.
Моя мама тоже быстро обо всем догадалась, но душещипательных разговоров со мной не вела. Только один раз …
Я тогда выбив на тренировке палец правой руки раньше времени вернулся домой, неслышно отворил ключом дверь и услышал:
– Не переживай, – донесся из кухни негромкий утешающий голос бабушки Розы, – ничего у них не выйдет.
– Я уж по постельному белью вижу как не выходит, – рассерженно сказала моя мама, – когда я на работе, так они постоянно у нас в квартире …
Я не двигаясь и не снимая одежду замер в прихожке и слушал как:
– У нас дома тоже самое происходит, – заметно картавя проворчала бабушка, – но я не об этом.
– А о чем? – настороженно прозвучал голос моей мамы.
– Твой мальчик, – осторожно заговорила бабушка, – у него будет еще много женщин. Роза с этим никогда не смирится. Следующий раз она будет выбирать не по сердцу, а по уму. А пока не надо им мешать, пусть живут в своей мечте, а потом возвращаются на землю. Так что не переживай, что Роза отодвинет тебя из сердца твоего сына. У тебя хороший мальчик, он будет любить тебя всегда и поверь мне он никогда не позволит встать другой женщине между сыном и матерью.
Я осторожно незамеченным вышел из квартиры. Сердце как стиснула невидимая ладонь, сильно, но при этом ласково и тревожно. Я даже никогда и не задумывался о маме. Она была всегда. Самой доброй, самой ласковой, самой молодой и красивой, она была вечной. А тут бесцельно идя по ярким весенним улицам я вдруг неожиданно и остро почувствовал как сильно ее люблю и уж точно никому не позволю обидеть. Эта ведьма бабушка Розы была права, между сыном и его матерью может встать только смерть и больше никто. А во всем остальном? Посмотрим. Надо закончить школу, потом институт, а уж там видно будет. Конечно Роза есть Роза, но другие девчонки мимозы тоже вполне ничего …
После школы в институт, я не поступил. Впереди маячил призыв в армию, а пока я устроился работать слесарем на завод и весело проводил время. Заводской цех, дружная рабочая бригада уже семейных и умеренно пьющих мужиков, пьянки в рабочее и не рабочее время, удалые гулянки, бокс, драки и Роза. Она конечно старалась не отставать и даже откашливаясь выучилась курить, отплевываясь судорожными глотками пить дешевое вино и краснея шепотом ругаться матом, но меня догнать по наклонной плоскости никак не могла, занятия в институте ей сильно мешали. Жизнь упорно разводила нас по разные стороны, но мы еще сопротивлялись судьбе. И она помиловала нас, снова свела и уверенно повела по широкой светлой дороге интернационализма и скользкой кривой дорожке уголовщины.
