Евреи, иудеи и все остальные… Израиль – взгляд изнутри

Иллюстратор Садыков Равиль

© Равиль Садыков, 2022

© Садыков Равиль, иллюстрации, 2022

ISBN 978-5-0053-2114-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Евреи, иудеи и все остальные…

Мир двойствен для человека в силу двойственности его соотнесения с ним.

Соотнесённость человека двойственна в силу двойственности основных слов, которые он может сказать.

Основные слова суть не отдельные слова, но пары слов.

Одно основное слово – это сочетание Я – Ты.

Другое основное слово – это сочетание Я – Оно; причём, не меняя основного слова, на место Оно может встать одно из слов Он и Она.

Таким образом, двойственно также и Я человека.

Ибо Я основного слова Я – Ты отлично от Я основного слова Я – Оно.

Мартин Бубер¹. Я и Ты²

От автора

Я начал свою книгу с цитаты великого философа и гуманиста, одного из крупнейших теоретиков сионизма ХХ столетия – Мартина Бубера, человека сложной судьбы и неоднозначной личности, который любил свой народ и которому были чужды идеи национализма и фашизма.

Первые шаги

В начале 60-х ХХ столетия была популярна песня, в которой есть такие слова:

 
«…очень нелегки
В неизвестность первые шаги».³
 

Оказавшись в Израиле, я вдруг, к большому моему изумлению, открыл для себя, что в этой стране проживают не только евреи⁴ – они же иудеи⁵; но и арабы⁶ – они же мусульмане, и христиане⁷, и другие народы и народности, для которых арабский язык является родным языком; а ещё есть отдельная группа населения, которых принято называть – и другие народы. К тому же с начала 90-х в этой стране появились ещё и «русские». Причём «русскими» здесь называют всех, независимо от национальности и вероисповедания, главное, что ты разговариваешь на русском языке. «Русские», в свою очередь, делятся на иудеев – это те, кто получил право на переезд в Израиль (по Галахе), и членов их семейства – они же гои.

Понимаю, что всё выглядит весьма запутанно, поэтому я решил, что должен сам разобраться во всём. Полистать кое-какие исторические документы, чтобы ближе познакомиться с традициями, обычаями, историей и моральными устоями Богоизбранного народа (ам сгула)⁸, дабы не выглядеть полным профаном⁹ в этом вопросе. Выяснить, где же на самом деле скрывается истина, и поделиться с вами результатами моих изысканий¹⁰ и тем, что мне удалось «откопать». Для этого я намерен использовать все доступные мне источники: собственный опыт, различные публикации, Книгу Бытия¹¹, Тору¹², Священное Писание¹³, а также исторические документы, в которых упоминаются те или иные факты взаимоотношений между иудеями и гоями, чтобы выяснить: случались ли в прошлой истории подобные прецеденты и чего мне ожидать в будущем?

Собственно говоря, что я знал об Израиле, до того момента как вступил на эту землю? Тонкая полоса суши, простирающаяся с севера на юг, одним боком прислонившаяся к Великой рифтовой долине¹⁴, пролегающей между двумя гигантскими тектоническим разломами – Восточно-Африканской рифтовой долиной¹⁵ и Аравийской платформой¹⁶. С запада Израиль омывают солёные воды Средиземного моря¹⁷; есть и сухопутные границы: на севере с Ливаном¹⁸ и Сирией¹⁹, на востоке с Иорданией²⁰, на юге с Египтом²¹ и Саудовской Аравией²². Так же я знал, что в Израиле родился Иисус Христос²³, и там же он был распят римлянами²⁴ на горе, которая называется Голгофа²⁵, по требованию своих же соплеменников – фарисеев²⁶. Затем он чудесным образом воскрес и вознёсся на небеса, и люди ждут его возвращения.

Негусто.

Ещё мне говорили, что евреи (как мы этот народ называли в СССР) – очень умный народ, и я этому верил.

Те евреи, с которыми я общался до момента эмиграции²⁷, вызывали у меня настоящее и искреннее восхищение. В моём тогдашнем представлении это были люди искусства, врачи, учителя, инженеры. Мне трудно было представить себе еврея, скажем, рабочего и уж тем более колхозника. Еврейская жизнь для людей вне их мира всегда была окружена множеством мифов, тайн и загадок.

Уже позже, когда я оказался в Израиле, я вдруг открыл для себя, что не все евреи учителя, музыканты и инженеры. Что есть евреи – рабочие и евреи – колхозники, или как их принято называть в Израиле – кибуцники²⁸, это люди, которые живут и работают в кибуцах (сельскохозяйственные коммуны), аналоги советских колхозов²⁹, только почище и поуютнее.

Возможно, ещё живы те люди, которые помнят, что такое колхозы?

Но самым большим открытием для меня стало, что не все евреи – это те евреи, к которым мы, большинство жителей СССР, привыкли. Оказалось, что не все евреи одинаковые. Я узнал, что есть евреи ашкеназы – это те, кто приехал в эту страну по большей части из Восточной Европы³⁰; сефарды³¹ – культура, сформировавшаяся не Пиренейском полуострове³²; марокканцы, они же мизрахим³³ – те, кто родились и выросли в Марокко³⁴ – Северная Африка; эфиопы – родина которых была Эфиопия³⁵; кавказские – таты³⁶; бухарские; светлолицые; азиаты; темнокожие и прочие, и прочие.

Узнал я и про то, что евреи, которые в Израиле называют себя иудеями, делят весь мир на две части: свой – иудейский и не иудейский – гойский. И ещё о многом и многом другом…

Начало

/1/ И СКАЗАЛ БОГ АВРАМУ³⁷: «УХОДИ ИЗ СТРАНЫ ТВОЕЙ, ОТ РОДНИ ТВОЕЙ И ИЗ ДОМА ТВОЕГО В СТРАНУ, КОТОРУЮ Я УКАЖУ ТЕБЕ».³⁸

Вот, собственно, в общих чертах, как всё и начиналось, когда Аврам, прихватив всё своё семейство и всё своё имущество, и скот, двинулся на поиски лучшей жизни.

Только в моём случае, в отличие от библейского героя Аврама, которого на этот рискованный шаг надоумил сам Господь Бог, меня уговорили на это родственники моей жены, которые непременно хотели уехать в Израиль. Заметьте: не в Соединённые Штаты Америки³⁹ или Канаду⁴⁰, как сделали некоторые из их знакомых, и не в Германию⁴¹, как это сделали некоторые из их родственников, а именно в Израиль. Ситуация для меня осложнялась и тем, что на тот момент СССР уже не существовал. Эстония⁴², Литва⁴³ и Латвия⁴⁴ отделились первыми. Затем пресловутое Беловежское соглашение⁴⁵, подписанное в бане «тремя богатырями-удальцами⁴⁶»: белорусом⁴⁷ Шушкевичем⁴⁸, украинцем⁴⁹ Кравчуком⁵⁰ и россиянином⁵¹ Ельциным⁵², поставившее жирную точку на дальнейшей судьбе всего Советского Союза.

«Я тебя породил, я тебя и убью», – это слова гоголевского⁵³ героя Тараса Бульбы⁵⁴, которые он сказал своему сыну Андрию перед тем, как застрелил его за предательство.

Мне пришли на память эти слова не случайно. По иронии судьбы именно Россия (тогдашняя РСФСР⁵⁵), Украина и Белоруссия в 1922 году путём обмана и запугивания создали СССР. Эта затея стоила сломанных судеб и жизни многим невинным людям и целым народам. Разгром Кокандской республики⁵⁶, насильственное присоединение республик Средней Азии⁵⁷, подавление крестьянских восстаний на Кавказе⁵⁸ и в Украине, присоединение Прибалтики⁵⁹, жесточайший террор, война, голод, репрессии, ГУЛАГ⁶⁰ и многое другое, через что пришлось пройти людям, втянутым в эту авантюру. А то, что это была авантюра, не приходится сомневаться, так как после стольких усилий и жертв всё так бесславно было разрушено и разбазарено. Жизнь в СССР не была лёгкой, и всё же для многих развал страны в начале 90-х стал настоящей трагедией.

Конец империи!

Кругом воцарились хаос и неразбериха. Вылезли на свет прятавшиеся в недрах системы унитарного государства⁶¹ коррупция, бандитизм, а ещё и ваучеры⁶². Страна поделилась на тех, кто покупал ваучеры, и тех, кто их продавал. История повторилась, Россия вернулась к началу ХХ столетия, в 1917—20-е годы – в НЭП⁶³, когда нужно было как-то оживить разрушенную затяжной гражданской войной⁶⁴ экономику России. В ту пору Российская империя так же «трещала по швам» и рассыпалась. От неё отделились Польша⁶⁵, Финляндия⁶⁶, Литва, Латвия, Эстония, Западная Белоруссия⁶⁷, Западная Украина и Бессарабия⁶⁸. За один пуд⁶⁹ (это чуть больше 16 кг.⁷⁰) ржаной муки в те годы могли запросить (вы только вдумайтесь!) более 140 тысяч рублей!

В Израиле нас называют «колбасная алия⁷¹». Это из-за того, что многие жители СССР ездили в поисках дефицитных товаров и продуктов в столицу – город-герой Москву, когда в регионах всё это можно было купить только по великому блату⁷². Столичные жители с большим пренебрежением относились к таким людям и называли «мешочниками»⁷³. Но в 90-е годы прошлого столетия вся страна, включая и столицу, превратилась в «мешочников», пустые полки продуктовых магазинов были не только на периферии. Уже и столичные снобы⁷⁴ выстроились в длинные очереди, чтобы обзавестись палкой заветной колбасы – это звучит обидно, но было правдой.

Во многих регионах начали вспыхивать вооружённые конфликты – гражданские войны. Люди стали покидать свои дома и уезжать. Я и подумать не мог, что «братские народы», которые когда-то жили в одной «великой стране», начнут воевать и убивать друг друга. Такое не могло привидеться даже в кошмарном сне. Мне довелось услышать совершенно ужасающие истории от очевидцев – людей, переживших это: резня в Таджикистане⁷⁵; Ферганская резня⁷⁶ турков-месхетинцев⁷⁷; война в Чечне⁷⁸; война в Приднестровье⁷⁹; война в Абхазии⁸⁰; война в Нагорном Карабахе⁸¹ и другие вооружённые конфликты, которых мы даже не могли и представить себе в 60-е и 70-е годы ХХ столетия.

Помню, как моя бабушка (царство ей небесное), когда я ещё был ребёнком, пережившая гражданскую войну в начале ХХ столетия, коллективизацию⁸², Вторую мировую⁸³, разруху и голод, непрестанно причитала – «только бы не было войны», для неё это было самым страшным из всех несчастий, которые она пережила за свою долгую и непростую жизнь. «Какая война может быть, бабушка?» – спрашивал её я. Я не понимал, о какой войне может идти речь… В моём тогдашнем представлении этого не могло быть. Я родился после войны, но хорошо помню её отголоски – изувеченных войной людей. Мой отец (ныне покойный) был участником той войны, и он не любил о ней рассказывать. Я был уверен, что войны больше не будет. И вот это случилось теперь с моим поколением.

«Смотри, что здесь творится», – говорили мне жена и её родные, – «людей прямо на улицах стреляют, повсюду бандиты».

К моему великому сожалению, всё это было правдой. Во времена перестройки⁸⁴ бандитизм расцвёл пышным цветом. Людей убивали прямо на улицах – посреди белого дня, а органы правопорядка бездействовали, покрывая преступников. Мне не хотелось уезжать. Но что я мог возразить. Хотя, даже при всём творившемся вокруг разгуле бесправия и вседозволенности, я всё ещё продолжал любить эту страну и наивно полагал, что всё это только временно. Мне не хотелось верить, что всё, к чему я привык, и все те идеалы, на которых я воспитывался и рос: любовь к родине, патриотизм – окажутся полной фикцией⁸⁵, пшиком⁸⁶, нулём.

Вы можете мне не верить, но я смотрел все съезды ЦК КПСС⁸⁷, которые транслировались по Центральному телевидению (другого в принципе тогда и не было, за исключением местного телевидения), аж с 1971 года и вплоть до ХXVIII съезда в 1990 году – последнего в истории Советского Союза. Я с таким вниманием слушал речи наших Генеральных секретарей⁸⁸. Больше всех мне нравился Леонид Ильич Брежнев⁸⁹. Я верил каждому его слову. Я верил этому человеку, верил нашей партии, её руководству, Политбюро⁹⁰ и верил, что мы живём в лучшей стране; верил в единую общность – советский народ⁹¹; верил, что мы все будем жить при коммунизме⁹².

Но меня обманули.

Я не еврей и не иудей. Если говорить откровенно, мне никогда и не приходила в голову такая мысль – стать евреем или иудеем. Мне всегда нравился мой статус⁹³ – нееврея. Единственное, что меня связывает с еврейским народом, – это штамп в паспорте о регистрации гражданского брака, выданный в городском ЗАГСе⁹⁴ города Каунаса, и свидетельство о рождении наших общих с женой-еврейкой детей. Не потому, что я имею что-то против евреев. Наоборот, я всегда испытывал уважение к этому народу. Я всегда любил и люблю мою жену, мне всегда нравились её родственники – евреи, нравились её друзья – тоже евреи. Но я был не еврей!

Одна только мысль, что я окажусь в стране, где вокруг меня будут только одни евреи, приводила меня в ужас. Израиль в моём представлении был неким интеллектуальным монстром, сверхдержавой – супергосударством!

Помню, как мы когда-то, сидя в одном из уютных каунасских ресторанов, обсуждали, что мы будем делать в Израиле, в каких городах будем жить – звучали незнакомые мне названия городов. Точнее, обсуждали родственники жены и их друзья, а я хранил молчание, мне нечего было сказать. Я просто слушал, как они делились впечатлениями о израильской жизни, о чудесных технических новинках, придуманных в этой стране, о квадратных арбузах и голубых помидорах. Да и что я мог им рассказать? Правда, многое из того, о чём тогда говорилось, в итоге оказалось мифом.

«Вы знаете», – сказал один из наших общих знакомых, – «в Израиле всех новоприбывших инженеров сразу же ставят к кульману»⁹⁵.

Кульман, кто не помнит, – это такая большая чертёжная доска, за которой работали конструкторы, рисуя чертежи, до появления компьютеров и компьютерных программ. Позже, уже находясь в Израиле, я вспомню об этом нашем разговоре. Но тогда я думал: «Что я буду делать, глупый не еврейский „мальчик“ с периферии, в стране, где все такие умные, я даже с кульманом-то не умею обращаться?!»

Однажды я высказал свои опасения родственникам жены.

«Не переживай», – успокаивали меня они. – «Израиль – это демократическое государство, и там есть место и таким, как ты…»

«Ты посмотри кругом», – говорили мне. – «Закрываются заводы, рушится страна, рэкетиры⁹⁶ (появившееся в этот период новое словечко), инфляция, пустые полки продуктовых магазинов, безнадёга, нищета».

А ещё утюги и паяльники – кто меня понимает.

«И вправду», – думал я. – «Что ждёт меня и мою семью здесь?»

А там, в Земле Обетованной⁹⁷, нас ждали вожделенные корзина абсорбции⁹⁸ (денежное пособие, которую получал, приезжая в эту страну, каждый новоприбывший иудей), море, солнце и бананы… Как против такого соблазна можно было устоять?

Таким образом, после долгих и мучительных колебаний и огромного количества выпитого мной коньяка и водки, я всё же согласился. Самым главным аргументом в принятии мною решения о переезде в Израиль стали для меня слова, сказанные моей женой: «Там нашим детям будет лучше».

Семья и судьба детей – это самое важное в нашей жизни!

И вот, морозным ноябрьским утром 1990 какого-то года я со своей женой и детьми покидал город Каунас⁹⁹, нашу уютную квартиру, в которой мы с женой и детьми прожили несколько счастливых лет. Мы покидали наших друзей, соседей и всё, что нам было дорого и хорошо знакомо.

Я родился и вырос на Южном Урале, но волей судьбы и военкома¹⁰⁰ я оказался в Прибалтике¹⁰¹ – в Литовской ССР¹⁰². Литва не была моей родиной, но несмотря на это, мне нравилось здесь жить. Я полюбил Каунас. Мне нравились люди, живущие в этом городе, – немногословные и не суетливые. Нравились его старинные мощённые¹⁰³ булыжным камнем¹⁰⁴ тихие улочки; дома с островерхими, в готическом стиле¹⁰⁵, крышами из красной черепицы¹⁰⁶. Здесь я встретил свою будущую жену – мы полюбили друг друга, и меня совершенно не интересовало, какой она национальности. Через некоторое время я сделал ей предложение, и мы решили создать семью, у нас родились дети. Думаю, что в то время ни у неё, ни у меня не возникало мысли, что однажды мы уедем из этого города, из этой страны – навсегда (во всяком случае, у меня никогда не было такого желания). Нам казалось, что у нас всё должно быть хорошо. Казалось…

Но грянула перестройка! И всё покатилось в тартарары¹⁰⁷.

Теперь мы навсегда покидали нашу родину и отправлялись в чужую и незнакомую страну, где нас ждала другая жизнь и полная неизвестность.

В аэропорту Вильнюса¹⁰⁸ мы долго ждали вылета, непрерывно общаясь с «бравыми ребятами» – двумя молодыми людьми, работниками «Сохнута»¹⁰⁹, которые пытались вытрясти из нас деньги за оказание неких услуг. Они запугивали нас тем, что в случае неуплаты наш багаж будет подвергнут самому тщательному досмотру. Я не стал платить, посчитав, что в моём багаже нет ничего противозаконного – золота, бриллиантов, антиквариата и валюты я не вывозил, только личные вещи: одежда и кое-что из домашней утвари, что могло понадобится нам в Израиле на первое время. Мы не были богачами. Но несмотря на это, наш багаж действительно весь перетрясли и тщательно, с пристрастием, досмотрели. И нам с женой пришлось затем в спешке, с огромным трудом всю эту уйму тряпья и барахла впихивать обратно в чемоданы.

Я был на взводе и даже в какой-то момент решил, что не хочу лететь в Израиль. Меня провожала моя сестра. Единственный родной человек, который у меня остался после смерти обоих наших родителей и трагической гибели старшего брата. Я вышел проводить её – она должна была лететь обратно в Уфу¹¹⁰, в Башкирию¹¹¹. Мы долго молча стояли на улице, каждый погрузившись в свои мысли.

«Я не хочу лететь в Израиль», – сказал я. – «Давай я сейчас уеду с тобой».

«А как же твои дети? Как же твоя семья?» – спросила она, внимательно посмотрев на меня.

Я не знал, что ей ответить. На душе было так муторно¹¹² и гадко… Мы обнялись, поцеловались на прощание, и она пожелала мне счастливой дороги. Уже сидя в самолёте, я с тяжёлым сердцем смотрел на падающий за иллюминатором снег и понимал, что уже никогда не смогу вернуться обратно в эту жизнь, которую я оставлял. Но мне всё ещё не верилось, что это происходит со мной в реальной жизни, мне всё это представлялось каким-то сном – наваждением, чем-то нереальным, казалось, что вот я проснусь, и всё это исчезнет, и я снова буду в своей квартире, лёжа в своей постели, и меня будут окружать привычные для меня вещи.

Самолёт медленно выруливал на полосу рулёжки¹¹³, выехал на взлётную полосу¹¹⁴, затем короткая остановка, рёв турбин¹¹⁵, и вот он понёсся вперёд, оторвался, полетел и далеко внизу стали виднеться заснеженные поля, лес, дорога, машины, город… «Прощай, страна, прощай, прошлая жизнь: детство, юность, друзья, родные. Прощайте все, всё, к чему я привык, и что было для меня дорого!»

Весь полёт в салоне самолёте стоял невообразимый гвалт¹¹⁶. Едва мы взлетели, люди начали расхаживать вдоль рядов, делиться впечатлениями, что-то возбуждённо обсуждать, курить… Стюарды и стюардессы абсолютно не обращали на это никакого внимания – люди таким образом прощались с прошлой тоталитарной системой¹¹⁷. Я всю дорогу пил. Мне «повезло», у одного из моих попутчиков – израильтянина, который возвращался домой в Израиль, была припасена литровая бутылка виски, купленная им там же в аэропорту, перед самым отлётом. И мы всю дорогу опустошали её содержимое. Мы не были знакомы до того момента, как оказались в салоне самолёта. Но пара стаканчиков крепкого алкоголя моментально сблизила нас, и уже через несколько минут мы стали чуть ли не самыми закадычными друзьями. Он рассказал мне о себе, а я поведал ему историю своей жизни. Я не помню, как его звали, и после приземления в аэропорту имени Бен-Гуриона¹¹⁸ мы уже больше никогда не виделись, хоть он мне и написал свой телефон, и я обещал, что обязательно позвоню ему, как только смогу устроиться. Но я так и не позвонил.

Когда мы прилетели, у меня страшно болела голова.

Вопреки расхожему мнению, что у трапа самолёта нас будет встречать восторженная толпа людей, размахивающих израильскими флагами, и приветствовать нас на нашей «исторической родине»¹¹⁹ – всего этого не было. Как не было и красной ковровой дорожки, выстеленной от трапа самолёта до здания аэропорта, приветственных речей, музыки и кружащихся в весёлом танце молодых людей. Всё было обычно, буднично, не так, как это изображалось на рекламных плакатах и в рекламных роликах.

Была жаркая и душная ночь. Слышалось стрекотание цикад¹²⁰, пробивавшееся даже сквозь рокот самолётных двигателей. Мы стояли одной большой кучей у входа в здание аэровокзала, пытаясь успокоить капризничающих детей, – сказывалась усталость, бессонная ночь и долгая и изнурительная дорога. Дети непрерывно спрашивали нас: «А зачем мы сюда приехали и почему мы не можем вернуться домой?» Что мы им могли ответить на это? Что у нас теперь нет дома, что он остался далеко, и мы никогда в него не вернёмся…

Я помню, как моего старшего сына, которому на тот момент едва исполнилось восемь лет, пришёл проводить его друг-одногодка. И как они оба плакали навзрыд, сидя на кухне. Дети, они каким-то шестым чувством понимали, что больше никогда не встретятся в этой жизни. Трудно представить, что происходило в этот момент в их душах.

Есть такое высказывание, которое приписывают Конфуцию¹²¹, древнему китайскому мыслителю: «Не дай вам Бог жить в эпоху перемен».

И вот мы стоим угрюмые, как нашкодившие школярята¹²², ожидая, что с нами произойдёт дальше. Через некоторое время из здания вышел строгого вида «дядька» в голубой футболке с короткими рукавами и белых шортах и стал объяснять, что нам следует делать дальше. Я слушал его невнимательно, то и дело отвлекаясь и с любопытством оглядываясь по сторонам. Всё вокруг было для меня непривычным и новым. И вдруг я услышал:

«Молодой человек! Молодой человек!»

Я машинально оглянулся.

«Да, да. Это я к вам обращаюсь, мужчина. Вам всё понятно, что я сейчас сказал?»

Я с недоумением посмотрел на «строгого дядьку». По правде говоря, я пропустил большую часть из того, о чём он говорил. Но, несмотря на это, я твёрдо ответил:

«Всё прекрасно слышал и всё прекрасно усвоил».

Но судя по тому взгляду, каким он на меня посмотрел, этот человек не очень-то поверил мне.

«Надеюсь, что у вас не будет потом вопросов?» – недовольным тоном заметил он.

Потом была долгая и утомительная процедура оформления, бесцеремонное обращение всё тех же работников «Сохнут» (о которых я уже упоминал недобрым словом выше), и вот она – Земля Обетованная!

Никогда не забуду, как мы выходили через огромные ворота, с трудом толкая перед собой тяжело нагруженные тележки с «бесценным грузом» – нашими вещами, большая часть которых потом оказалась грудой ненужного и бесполезного барахла.

Итак, мы направлялись к выходу или скорее к входу – входу в новую для нас жизнь, к новой судьбе. И в то мгновение, когда высотой в три метра ворота с грохотом захлопнулись у меня за спиной, я вдруг осознал: «Всё, теперь у меня уже не будет обратной дороги. Обратный путь отрезан – навсегда, я перешёл свой Рубикон¹²³». Словно Цезарь¹²⁴, пересёкший запретную реку и воскликнувший – «Жребий брошен!»

Так вот и прошло моё восхождение – алия – в «землю, истекающую молоком и мёдом»¹²⁵, как рассказывали о ней разведчики, посланные Моисеем¹²⁶ в Земли Ханаан¹²⁷ (или Канаан) – древних жителей Палестины¹²⁸, чтобы разузнать об этих местах.

Теперь нужно было начинать новую жизнь и устраиваться на новом месте.

Но для начала немного истории. Порой бывает полезным покопаться в нашем прошлом, чтобы лучше понять нашу современность…