Kitabı oku: «Письмо на фронт», sayfa 3
Повертел в руках. Обычный. Почтовый. Без обратного адреса и имени отправителя. Конверт слегка пах духами, женскими. Какой-то нежный запах: сладкий, но не приторный.
А. Наверное из мешка выпало сегодня, когда почту приносили…
Незаметно для себя надорвал, вытащил небольшой прямоугольник письма…
Ни обращения, ни «здравствуй». Просто легкие торопливые строчки.
Я у тебя твое имя украла,
Леденцом оно на языке....
Стихи были красивые. Женские, конечно. Но красивые. И такие, словно отправительница писала не какому-то бойцу, а именно ему, Александру. И именно его имя она так берегла и хранила у сердца. И его оберегала в боях. Глупость. Но от этой глупости так заболело сердце, что он судорожно вздохнул.
Ну вот. Ещё чего не хватало. Главное, жена бросила – не плакал, бойцов – товарищей терял – крепился, до хруста в челюстях, но не плакал. И после, когда наспех сшивали руку, и потом, и потом, когда боли возвращались каждую ночь. А тут вот… Какая-то девка, с её стихами…
Совестно. Или нет… А пёс его знает, что это. Махнул в темноте рукой, лёг. В голове крутилось «мой воин, мой… вернись, вернись ко мне…Письмо лежало на тумбочке.
– О! А наш Санек не так прост! – Виталик был из новеньких, с легким ранением, мог бы уже и выписаться, но не спешил. Кормят, поят, тепло. Куда спешить? Вот и развлекается. Подхватил конверт, вытащил письмо.
– Баба ему какая-то стихи пишет. Глянь, аж на слезу пробивает. Сейчас зачту. Кх, Кх…
Санек поднялся. Медленно, сжал кулаки. Сказал тихо:
– Положи. На. Место.
– А то что? Виталик ещё не догонял, что поступает он, мягко говоря, нетактично, а если по-простому, то по-скотски. Приподнял письмо над головой.
– Чё? Жена одумалась? Или новой обзавелся?
– Я. Сказал. Положи. На. Место. Санёк выдвинулся вперед, схватил беспутного за грудки…
– Ну ты чё? Чё ты завелся? Подумаешь, письмо. Их вон полнище. Тем более тут ни имени, не адреса, может она страшна как кобыла, девка эта или вообще мужик писал, псих какой-нибудь…
Санька в роте побаивались даже самые дерзкие пацаны. Высокий и сильный, он редко выходил из себя, но владея рукопашным боем, мог двумя пальцами успокоить. В болевую точку. Да так, что потом два часа отдыхиваться будешь.
Санек стоял и смотрел на Виталика. Не отпускал. И тот наконец понял что-то. Улыбка медленно сползла.
Тут и другие подтянулись, загомонили:
– Виталик, отдай письмо. Не будь сволочью.
– Да. Положи на место…
–Да ладно. Чё вы, как эти. Уже и пошутить нельзя. – Он медленно опустил руку, положил письмо на кровать. Санек ослабил хватку и Виталик дернулся, поправил ворот. Зыркнул недобро и вышел из комнаты. Было слышно, как он напевает в коридоре, зубоскалит с медсестрами. Вот же…
– Всё, Александр, готовьтесь. Завтра выпишу.
– Ну Максим Константинович? Может я в часть? Санёк закатал рукав, просяще взглянул на доктора, – Да на мне пахать можно!
– Можно, – согласился хирург, не отрываясь взглядом от шпица, где переливалось лекарство, – но не нужно.
– Вы, Александр Николаевич, слишком много на себя берёте, организм – это вам не «хухры-мухры», ему тоже отдых нужен, – взглянул поверх очков. Глаза были добрые, усталые только, и морщины вон проявились резче. А ведь не старик еще. Впрочем, война красоты не добавляет, как и молодости, шрамы если только…
– Сказано тебе, Сань, всё. Повоевал и хватит. Другим дай отличиться. Давай домой двигай. Да и жена, наверное, ждёт. Соскучилась.
Да, – горько ухмыльнулся, – ждёт. Как же.
– А ну отставить панику! Это еще что такое?! Хирург присел на кушетку рядом, осторожно тронул за плечо.
