Kitabı oku: «Карл Роджерс и его последователи: психотерапия на пороге XXI века», sayfa 3

Из сказанного становится ясно, что откровенность терапевта редко связана с раскрытием фактов его прошлой или настоящей личной жизни. Но что же тогда может открыть терапевт? Ответ очевиден: свои собственные чувства здесь-и-теперь по отношению к клиенту и к тому, что происходит между ними во время сессии. Но и в этом терапевт сохраняет выдержку. Во внимание принимаются только устоявшиеся, длительные чувства, и, кроме того, терапевт должен спрашивать себя, уместно ли говорить о них в данный момент. Таким образом, существует и проблема своевременности, или «тайминга»: можно ли надеяться, что клиент достаточно восприимчив к моей обратной связи, к тому, как я воспринимаю наше взаимодействие, или же мне следует отдать предпочтение решению других терапевтических задач? Иногда терапевтические отношения еще не являются достаточно прочными и безопасными, и стоит поработать именно с этим. В наиболее эмоциональные, волнующие моменты нужна, возможно, только эмпатическая близость. Иногда клиенту необходимо дать возможность полностью излить свои чувства по отношению к символической фигуре терапевта, не прерывая его, не противопоставляя ему «реальности» того, что на самом деле ощущает терапевт. Но порой собственные переживания терапевта, возникшие во взаимодействии с клиентом, могут оказаться наиболее продуктивным способом углубления терапевтического процесса.

Кроме вопроса о том, что и когда терапевту следует говорить, нам стоило бы обсудить и то, каким наиболее конструктивным образом следует доносить до клиента свой опыт. Мнения об этом в литературе по клиентоцентрированной терапии можно найти, в частности, в следующих работах: Boukydis, 1979; Carchuff and Berenson, 1977; Depestele, 1989, p. 63–69; Gendlin, 1967b; Gendlin, 1968, p. 220–225; Kiesler, 1982; Rogers, 1970, p. 53–57. Все эти авторы подчеркивают важность того, чтобы экспрессивные интервенции терапевта основывались на его базовых установках. Связь с конгруэнтностью очевидна: барометр взаимодействий – переживание того, что происходит в рамках терапевтического отношения, – должен работать как следует! А это значит, что терапевт должен пристально следить за потоком своих переживаний и распознавать их значение, в достаточной степени осознавать собственный вклад в возникающие в терапевтических отношениях трудности, придерживаться определенной меры открытости при обсуждении тех или иных вопросов (но так, чтобы это не превращалось в битву по поводу того, кто же прав) и, наконец, был способен говорить о своих переживаниях с учетом всех сложностей и поворотов терапевтического процесса. В качестве иллюстрации последнего момента Роджерс приводит пример того, как терапевт может выразить свою «скуку»:

«Это переживание существует внутри сложного и постоянно меняющегося потока чувств, о которых также следует сказать. Мне хочется поделиться с клиентом и неприятным ощущением моей скуки, и ощущением того дискомфорта, который я испытываю, говоря о ней. Когда я делаю это, я начинаю понимать, что скука возникает от того, что я отдален от клиента, а мне хотелось бы быть ближе к нему. И даже когда я просто пытаюсь выразить все эти переживания, они изменяются. И мне уже совсем не скучно, когда я с предвкушением – и даже с некоторой опаской – дожидаюсь его ответа. Я даже чувствую его как-то по-новому, словно, поделившись с ним всем этим, я уничтожил то переживание, которое как барьер стояло между нами. Я даже готов услышать в его голосе недоумение и, возможно, обиду, когда он осознает, что начал говорить более искренне, потому что я отважился стать с ним реальным и настоящим» (Rogers, 1966, р. 185).

Во всем этом есть связь с безусловным позитивным отношением. Экспрессивные конфронтации терапевта наиболее эффективны тогда, когда они выстроены и исходят из глубокого проникновения в личность клиента. Поэтому терапевт не должен позволять себе слишком долго накапливать негативные переживания, чтобы оставаться достаточно открытым для клиента. Он должен ясно давать понять клиенту, что его переживания связаны не с клиентом как человеком, а с определенными аспектами его поведения. Обратная связь терапевта с клиентом должна быть как можно более ясной и конкретной: он должен показать, что именно сейчас переживает и что в поведении клиента вызвало эти переживания. Быть может, самое важное состоит в том, что терапевт должен сосредоточиться на позитивных жизненных тенденциях, скрывающихся за тревожным поведением клиента и за его собственными негативными переживаниями, и обсуждать их наряду со всем остальным. Так, в приведенном выше примере Роджерс сообщает о скрытых причинах своей скуки, которая возникает из-за желания установить с клиентом более тесный контакт. Когда мы посредством обратной связи даем понять клиенту, что его поведение нас раздражает, мы пытаемся соприкоснуться с потребностями и позитивными намерениями, прячущимися за этим поведением, и вовлечь их в наше обсуждение. Джендлин иллюстрирует это примером, касающимся установления границ:

«К примеру, я не допущу, чтобы пациент касался или обнимал меня. Я остановлю его, но такими приветливыми словами и жестами, которыми бы я встретил любое позитивное желание более тесной близости или физического контакта. Отстраняя пациента от себя рукой, я посмотрю ему в глаза и скажу, что хорошо отношусь к физическим прикосновениям и рад им, даже если не могу себе этого позволить. (В такие моменты я понимаю, что, возможно, отчасти сам придаю этим действиям позитивный смысл.

Возможно, в этом движении пациента сейчас больше враждебности, чем теплоты. Однако потребность любого человека в физическом или сексуальном контакте всегда содержит в себе теплое и здоровое начало, и я могу его распознать.)» (Gendlin, 1967b, p. 397).

Наконец, мы всегда должны направлять терапевтический процесс по клиентоцентрированному руслу, превращая его в «самораскрытие без ограничений». Лучший способ достичь этого состоит в том, чтобы оказывать свое влияние как можно более открыто. Здесь необходимо помнить два «правила общения». Во-первых, как выразился Роджерс, – это «присвоение» или передача Я-сообщений вместо Ты-со-общений: терапевт ясно дает понять, что именно в нем находится источник ощущений и, кроме того, старается сообщать о своих собственных чувствах, а не высказывать оценочные суждения в адрес клиента. Например, он не скажет: «Как вы навязчивы», а скажет: «Когда вы второй раз за неделю позвонили мне, я почувствовал, что на меня давят, словно я являюсь чьей-то собственностью.» Второе «правило общения» можно назвать, по Джендлину, «постоянной сверкой», или «открытостью тому, что будет»: после каждой интервенции – и особенно после той, которая основывалась на нашем собственном опыте, – следует заново настраиваться на ход переживаний клиента и продолжать беседу, исходя уже из него. Все это должно способствовать пониманию того, что коняструктивное самовыражение терапевта отнюдь не совпадает с отреагированием. Это скорее некая форма «дисциплинированной спонтанности», наряду и вместе с эмпатией устанавливающая некую вторую линию, по которой клиент может развивать свою «дальнейшую жизнь» как внутри терапии, так и за ее пределами в направлении новых и более удовлетворяющих его способов взаимодействия с самим собой и другими людьми. Конечно, возможны ошибки, если использовать самораскрытие безоглядно, но и полностью оставлять в стороне этот важнейший источник информации об отношениях тоже нельзя: такое упущение может существенно ухудшить качество терапевтического процесса.

Литература

Barrett-lennard, G.T. (1962), ‘Dimensions of therapist response as causal factors in therapeutic change’, Psychological Monographs, 76 (43, Whole No. 562).

Bolten, M.P. (1990), ‘Opleidingstherapie en de plaats van groepen’, Tijdschrift voor Psychotherapie, 16, 60–68.

Boukydis, R.N. (1979), ‘Caring and confronting’, Voices. The Art and Science of Psychotherapy, 15, 31–34.

Bozarth, J.D. (1984), ‘Beyond reflection: Emergent modes of empathy’, in R.F. Levant and J.M. Shlien (eds.), Client-Centered Therapy and the Person-Centered Approach: new directions in theory, research and practice (pp. 59–75). New York: Praeger.

Buber, M., and Rogers, C.R. (1957), ‘Dialogue between Martin Buber and Carl Rogers’, in H. Kirschenbaum and V L. Anderson (1989), Carl Rogers: Dialogues (pp. 41–63). Boston: Houghton Mifflin.

Carkhuff, R.R, and Berenson, B.G. (1977), ‘In search of an honest experience: confrontation in counseling and life’, in R.R. Carkhuff and B.G. Berenson, Beyond Counseling and Therapy (pp. 198–213). New York: Holt, Rinehart and Winston.

Cluckers, G. (1989), ‘“Containment” in de therapeutische relatie: de therapeut als drager en zingever’, in H. Vertommen, G. Cluckers, and G. Lietaer (eds.), De Relatie in Therapie (pp. 49–64). Leuven: Leuven University Press.

Corveleyn,J. (1989), ‘Over tegenoverdracht gesproken: hin-derpaal of hulpmiddel?’, in H. Vertommen, G. Cluckers, and G. Lietaer (eds.), De Relatie in Therapie (pp. 103-19). Leuven: Universi-taire Pers Leuven.

Depestele, F. (1989), ‘Experientiele psychotherapie: een stap in de praktijk’, Tijdschrift Klinische Psychologies 19, 1-15 en 60–81.

Gendlin, E.T. (1967a), ‘Subverbal communication and therapist expressivity: Trends in client-centered therapy with schizophrenics’, in C.R. Rogers and B. Stevens, Person to Person (pp. 119-28). Lafayette, Ca: Real People Press.

Gendlin, E.T. (1967b). ‘Therapeutic procedures in dealing with schizophrenics’, in C. Rogers et al. (eds.), The Therapeutic Relationship and its Impact: a study of psychotherapy with schizophrenics (pp. 369–400). Madison: University of Wisconsin Press.

Gendlin, E.T. (1968), ‘The experiential response’, in E. F. Hammer (ed.), Use of Interpretation in Therapy: technique and art (pp. 208–227). New York: Grune and Stratton.

Gendlin, E.T. (1970), ‘A short summary and some long predictions’, in J.T. Hart and Т. М. Tomlinson (eds.), New Directions in Client-Centered Therapy (pp. 544-62). Boston: Hough ton Mifflin.

Glover, E. (1955), The Technique of Psycho-Analysis. New York: International Universities Press.

Groen,J. (1978), ‘Spiegels en schaduwen van de analyticus’, Tydschrift voor Psychotherapie, 1, 19–27.

Kiesler, D.J. (1982), ‘Confronting the client-therapist relationship in psychotherapy’, in J. C. Anchin and D. J. Kiesler, Handbook of Interpersonal Psychotherapy (pp. 274-95). New York: Pergamon.

Kinget, M. (1959), ‘Deel I. Algemene presentatie’, in C. R. Rogers and M. Kinget, Psychotherapie en Menselijke Verhoudingen (pp. 11—171). Utrecht/Antwerpen: Spectrum and Standard.

Lietaer, G., Tombauts, J., and VanBalen, R. (eds.), Client-Centered and Experiential Psychotherapy in the Nineties. Leuven: Leuven University Press.

Mcconnaughy, E.A. (1987), ‘The person of the therapist in psychotherapeutic practice’, Psychotherapy’, 24, 303-14.

Menninger, K.A. (1958), ‘Transference and countertransference’, in K.A. Menninger, Theory of Psychoanalytic Technique (pp. 77–98). New York: Basic Books.

Pfeiffer, W.M. (1987), ‘Uebertragung und Realbeziehung in der Sicht klientenzentrierter Psychotherapie’, Zeitschrift fur Personenzen-trierte Psychologie und Psychotherapie, 6, 347–352.

Racker, H. (1957), ‘The meanings and uses of countertransference’, Psychoanalytic Quarterly, 26, 303-57.

Rice, L.H. (1974), ‘The evocative function of the therapist’, in D.A. Wexler, and L.N. Rice (eds.), Innovations in Client-Centered Therapy (pp. 289–311). New York: Wiley.

Rogers, C.R. (1951), Client-Centered Therapy. Boston: Houghton Mifflin.

Rogers, C.R. (1957), ‘The necessary and sufficient conditions of therapeutic personality change’, Journal of Consulting Psychology, 21, 97-103.

Rogers, C.R. (1961), On Becoming a Person. Boston: Houghton Mifflin.

Rogers, C.R (1962), ‘The interpersonal relationship: the core of guidance’, Harvard Educational Review, 32, 416-29.

Rogers, C.R. (1966), ‘Client-centered therapy’, in S. Arieti (ed.), American Handbook of Psychiatry (Vol. 3, pp. 183–200). New York: Basic Books.

Rogers, C.R. (1967a), ‘Some learnings from a study of psychotherapy with schizophrenics’, in С R. Rogers and B. Stevens, Person to Person (pp. 181-91). Lafayette, Ca: Real People Press.

Rogers, C.R. (1967b), ‘A silent young man’, in C. R. Rogers et al. (eds.), (1967a), op. cit. (pp. 401-16).

Rogers, C.R. (1970), On Encounter Groups. New York: Harper and Row.

Rogers, C.R. (1986), ‘Carl Rogers’s column: reflection of feelings’, Person-Centered Review, 1, 375-77.

Rogers, C.R. et al. (eds.), (1967a), The Therapeutic Relationship and its Impact: a study of psychotherapy with schizophrenics. Madison: University of Wisconsin Press.

Rogers, C.R. et. al. (1967b), ‘A dialogue between therapists’, in С. R. Rogers et al. (eds.), (1967a), op. cit. (pp. 507-20).

Rombauts,J. (1984), ‘Empathie: actieve ontvankelijkheid’, in G. Lietaer, Ph. Van Praag, and J.C.A.G. Swildens (eds.), Client-Centered Psychotherapie in Beweging (pp. 167-76). Leuven: Acco.

Shlien,J. (1987), ‘A countertheory of transference’, Person-Centered Review, 2, 15–49 (comments: 153–202/455-75).

Swildens, H. (1988), Procesgerichte Gesprekstherapie, Inleiding tot een gedifferentieerde toepassing van de clientgerichte begin-selen bij de behandeling van psychische stoornissen. Leuven, Amersfoort: Acco/De Horstink.

Tiedemann, J. (1975), ‘Angst in de therapeutische relatie’, Tijdschrift voor Psychotherapie, 1, 167-71.

Vanaerschot, G. (1990), ‘The process of empathy: holding and letting go’, in G. Lietaer, J. Rombauts, and R. Van Balen (eds.), op. cit. (pp. 269-93).

Van Balen, R (1984), ‘Overdracht in client-centered therapie. Een eerste literatuurverkenning’, in G. Lietaer, Ph. H. van Praag, and J.C.A.G. Swildens (eds.), Client-Centered Psychotherapie in Beweging (pp. 207-26). Leuven: Acco.

VanBalen, R (1990), ‘The therapeutic relationship according to Carl Rogers: only a climate? A dialogue? Or both?’, in G. Lietaer,J. Rombauts, and R. Van Balen (eds.), op. cit. (pp. 65–86).

Van Kessel, W., and Van der Linden, P. (1991), ‘Dehier-en-nu relatie met de therapeut: de interaktionele benadering’, in J.C.A.G. Swildens, O. de Haas, G. Lietaer, and R. Van Balen (eds.), Leerboek Gesprekstherapie: de clie’ntgerichte benadering. Amers-foort/Leuven: Acco.

Wachtel, P.L. (1979), ‘Contingent and non-contingent therapist response’, Psychotherapy: Theory, Research and Practice, 16, 30–35.

Wachtel, P.L. (1987), ‘You can’t go far in neutral: on the limits of therapeutic neutrality’, in P.L. Wachtel, Action and Insight (pp. 176-84). New York: Guilford.

Winnicott, D.W. (1949), ‘Hate in the countertransference’, International Journey of Psychoanalysis, 30, 69–74.

Yalom, I.D. (1980), Existential Psychotherapy. New York: Basic Books.

Yalom, I.D. (1975), Theory and Practice of Group Psychotherapy (rev. ed.). New York: Basic Books.

Эмпатия как совокупность микропроцессов
Грит Ванершот

Введение

Карл Роджерс полагал, что существуют три главных условия терапевтического взаимоотношения, которые позволяют клиенту осуществлять конструктивные личностные изменения, и наиболее важным из них является эмпатия (Rogers, 1957). Первое строгое определение эмпатии, сформулированное Роджерсом в 1957 году, многократно изменялось в ходе развития клиентоцентрированной теории и практики (в частности, в работах таких авторов, как Джендлин, Райс и др.). Точка зрения на эмпатию, представленная в данной главе, претендует на интеграцию отдельных ее трактовок. Я буду рассматривать эмпатию с трех позиций – с позиций терапевта, наблюдателя и клиента. Они аналогичны трем фазам эмпатического цикла, описанного Барретт-Леннардом (Barrett-Lennard, 1981).

С позиции терапевта эмпатия представляет собой специфическую установку на внутреннее вслушивание, особый способ проживания, характеризующийся «процессуальной» манерой функционирования. Позиция наблюдателя касается способа передачи эмпатии. Я остановлюсь на этих двух позициях весьма кратко и вовсе не потому, что о них нечего сказать; объем статьи ограничен, и я думаю, что имеет смысл более подробно остановиться на рассмотрении точки зрения клиента.

Эмпатия как установка

При описании эмпатии как установки мы будем рассматривать внутренний процесс, который имеет место у эмпатически слушающего терапевта. С точки зрения терапевта, эмпатия есть специальный способ познания. Терапевт старается познать внутренний мир клиента. Однако никто и никогда не может сделать это непосредственно. Такое «познание» означает, что внутренний феноменологический мир и состояние сознания самого терапевта, которые действительно доступны его непосредственному восприятию, должны быть по возможности приближены или почти совпадать с феноменологическим миром и состоянием сознания клиента. Терапевт достигает этого постепенным «настраиванием» на клиента. Это «настраивание» происходит путем сравнения сигналов, идущих от клиента, с откликами терапевта. Такими сигналами могут быть как вербальные, так и невербальные проявления клиентом своих чувств. Примерами внутренних откликов являются как собственные переживания и чувства терапевта, сходные с переживаниями и чувствами клиента, так и знания из других феноменологических областей, почерпнутые из фильмов, литературы, терапевтического опыта, изучения психопатологии и т. п. Основываясь на своих внутренних чувствах, терапевт формулирует гипотезы относительно внутреннего мира клиента. В этом процессе настраивания терапевт использует свое воображение и фантазию, ставя себя на место клиента. «Встать на чье-либо место» – именно такими словами обычно описывают процесс воображения, задействованный при понимании душевного состояния другого человека. Мы полагаем, что используемый Роджерсом оборот «как если бы» можно отнести к викарному, или замещающему аспекту воображения, который является важнейшим элементом эмпатического процесса.

В эмпатическом переживании терапевт и клиент совместно, воедино проживают экспрессивные реакции клиента. Простой пример: клиент плачет. То, что терапевт наблюдает непосредственно, – это слезы клиента, его сдавленное дыхание, всхлипы. Терапевт соотносит эти сигналы с чувствами, которые он сам испытал: плач есть выражение боли и горя. На основании этого он делает предположение, что клиент находится в состоянии аффекта. Вместе с клиентом он отчасти переживает его боль и горе. Но это отнюдь не означает объединения или слияния переживаний. Эмпатия не есть эмоциональная идентификация. Сам терапевт как человек не испытывает этих чувств, поскольку он переживает эти боль и горе лишь временно, так как они ограничены лишь ситуацией контакта с клиентом и постоянным осознанием того факта, что эти чувства не его собственные, а принадлежат другому. Это сохранение дистанции, неслияние с клиентом также относятся Роджерсом к условию «как если бы».

Однако чувства и мысли, возникающие у терапевта в ответ на переживания клиента, – это не более чем гипотезы, и они обязательно должны быть сверены с феноменологическим миром клиента. Терапевт осуществляет эту сверку выражением своего эмпатического понимания. С точки зрения терапевта, такое выражение означает проверку гипотезы относительно внутреннего мира клиента: эмпатический отклик и есть способ такой проверки. Это необходимый шаг в том процессе настраивания, благодаря которому терапевт глубже проникает в переживания клиента. Таким образом терапевт проверяет, насколько точно он видит и чувствует, то есть сравнивает свои собственные переживания с переживаниями клиента. И последующая реакция клиента на этот отклик позволяет терапевту скорректировать свое понимание, настроиться на его волну более точно и сензитивно. В терапевтическом отношении важно не то, что терапевт устраняет себя как личность, но сам способ, каким он включается в это отношение.

Терапевт настраивает себя, свою личность так, что становится совершенно открытым, полностью восприимчивым ко всему, что исходит от клиента. Эта открытость – ни в коей мере не пассивное «состояние»: терапевт – не пустой короб, позволяющий другому заполнять себя. Эта открытость представляет собой, по выражению Дж. Ромбо (Rombauts, 1984), активную восприимчивость.

Подобная активность предполагает действия, идущие в двух направлениях. С одной стороны, терапевт ищет в самом себе нечто, что напоминало бы ему воспринятое (увиденное, услышанное, прочувствованное) у клиента. С другой стороны, ему приходится отделять эти чувства от того особого контекста, в котором они существуют для него самого. Это двунаправленное движение необходимо для понимания клиента. Если терапевт не делает первого шага, а именно – не ищет собственных откликов, он лишь услышит сказанное клиентом, но не пропустит это через себя, не поймет смысла сказанного. Если терапевт все-таки обратится к своим чувствам, но не позаботится при этом об отделении их от того особого контекста, в котором они были представлены ему, то возникнет реальная опасность того, что вместо понимания клиента в его индивидуальности и уникальности терапевт углубится в собственные переживания и будет следовать лишь их логике. Обычно терапевт делает эти шаги почти автоматически. Трудности возникают только тогда, когда терапевт пренебрегает одним из них. Прояснить данный процесс поможет пример: рассмотрим случай клиентки, которая испытывала огромные трудности в выражении всего того, что с ней происходило. Она часто замыкалась в себе, будучи переполненной сильными эмоциями. В один из кульминационных моментов психотерапевтической сессии она сказала: «Как пароварка – вот как я себя чувствую». Терапевт ответила на это так: «Пароварка…. Это вызывает во мне чувство, как будто внутри существует огромное давление, как будто есть опасность взрыва. Вы это чувствуете?»

Что в данный момент происходит с терапевтом? Она обнаружила в себе чувства, которые помогли ей понять переживания клиентки. Конечно, это только предположение, и терапевт не может быть в нем уверена, пока не увидит отклика клиента, в данном случае – согласия, сопровождающегося явным облегчением. Важно, что терапевт не связывает эти переживания с тем контекстом, который существует в ее собственном сознании. В воспоминаниях терапевта образ пароварки связан с серией приятных воспоминаний. Вне контакта с клиенткой слово «пароварка» вызывает у нее приятное чувство, напоминая о летнем отпуске, во время которого она помогала своей бабушке стерилизовать и консервировать овощи. В переживании терапевта значимый для клиента аспект пароварки присутствует, но как существующий на периферии, скорее усиливающий, нежели подавляющий спокойное чувство «пребывания с бабушкой». И все же терапевт обращается именно к этому значимому сочетанию угрозы и опасности, чтобы затем отстранить его от контекстуальной структуры, существующей в ее сознании.

Именно отделение откликов, возникших в ответ на переживания клиента, от своей собственной специфической контекстуальной структуры делает понимание терапевта эмпатическим. Внутренняя установка, являющаяся основой эмпатического понимания, заключается в гибком использовании терапевтом своей личности, самого себя. Это означает, что, используя отклики, возникшие в ответ на переживания клиента, он освобождает их от своего личного опыта и придаваемого им самим значения. Иными словами, терапевту необходимо иметь «истинные, неподдельные» переживания, очищенные от всего того, что не касается клиента. Если же в этих переживаниях присутствует нечто постороннее, то они должны быть открыты клиенту для поправок и коррекции с его стороны. Ситуацию, когда все обстоит иначе, иллюстрирует следующий пример.

В детстве у терапевта были весьма сложные, проблемные взаимоотношения с матерью: ее мать была сердечной и чуткой, но одновременно очень властной, контролирующей женщиной с собственническими наклонностями. Вследствие этого переживания близости и теплоты для нашего терапевта оказались связаны с властью и силой и, более того, создавали достаточно большую дистанцию в ее собственных отношениях с близкими людьми. И вот терапевт начинает наблюдать клиентку, у которой не было такого «теплого гнезда» и которая постоянно ищет «хорошую мать», чтобы компенсировать этот дефицит. Терапевт чувствует угрозу в требовании клиентки и необходимость избавить ее от «болезненного» желания близких отношений.

Поскольку терапевт не способна в собственном переживании отделить теплоту и близость от силы и власти (даже если теоретически очень хорошо знает, что эти чувства не обязаны сосуществовать вместе), она не может полностью разделить взгляды клиентки. Следовательно, она не способна непредвзято консультировать клиентку, ищущую близости, и будет игнорировать все высказывания клиентки, которые могли бы изменить ее понимание проблемы. Фактически терапевт не принимает свою клиентку как уникальную личность, но лишь реагирует на нее, исходя из своей собственной проблемы.