Kitabı oku: «Сага о йомсвикингах», sayfa 3

А на пятый день они ушли от этого вала и направились к тому месту, где прежде стояли датский конунг и Хакон-ярл. Там они нашли много скота. Теперь припасов у них было достаточно, потому что туда согнали весь скот, чтобы он не достался войску кейсара. Там было вдоволь всякой еды, и они не стали жалеть датский скот, да и топоры для заклания скота у них были хорошие. Они воздали хвалу Богу за славную победу, и кейсару показалось, что совет Оли им очень помог. Тут он спросил у Оли, откуда тот родом. Оли ответил:

– Я больше не буду скрывать это от вас. Меня зовут Олав и родом я из Норвегии. А моего отца зовут Трюггви.

Рассказывают, что Отта-кейсар и Олав стали преследовать Харальда-конунга и Хакона-ярла. Трижды они вступали в битву. Много пало тогда воинов, и в конце концов Харальд-конунг и Хакон-ярл обратились в бегство. А Отта-кейсар и Олав преследовали их повсюду, и куда бы ни пришли, предлагали всем, кого им удалось взять в плен, выбрать одно из двух – или их тотчас убьют, или они должны принять праведную веру и крещение. Многие предпочли принять новую веру и креститься, но были и такие, кто не желал подчиниться. Этим бондам плохо пришлось следующие двенадцать месяцев, потому что кейсар и его люди сжигали усадьбы и селения, отнимали все добро у тех, кто не хотел креститься, а потом убивали их самих.

Отта-кейсар и Олав Трюггвасон одержали много славных побед в эти двенадцать месяцев, и никто не мог им противостоять. А Харальд-конунг и Хакон-ярл всегда обращались в бегство, и им стало ясно, что сила их убывает по мере того, как все больше и больше людей принимает крещение.

Тогда Харальд-конунг и Хакон-ярл сошлись на совет и стали думать, что им предпринять, так как они видели, что оказались в очень трудном положении. Им пришлось покинуть свои владения, они лишились своих кораблей и имущества и теперь видели, что не смогут собрать новые корабли, потому что кейсар и его люди подчинили своей власти эту страну. Тогда им показалось, что самым разумным будет в том положении, в каком они оказались, послать своих людей к Отта-кейсару и Олаву Трюггвасону.

Их люди отправились к кейсару и передали ему послание датского конунга и Хакона-ярла. Кейсар благосклонно принял их слова и обещал им мир, если они захотят креститься. Потом он предложил всем вместе собраться на тинг. Послы Харальда-конунга и Хакона-ярла отправились назад и сообщили, как обстоят дела.

После этого все они собрались на тинг. В то время этот тинг был самым многолюдным во владениях датского конунга. На тинг пришел и епископ, который сопровождал кейсара. Звали его Поппа. Он стал рассказывать о новой вере красиво и красноречиво и говорил долго и убедительно. Выслушав все это, Харальд-конунг стал говорить и ответил за себя и Хакона-ярла:

– Не стоит думать, что одними словами меня можно заставить креститься. Я не сделаю этого, пока не увижу какое-нибудь чудо, и пускай оно докажет, что ваша вера, как вы говорите, сильнее той веры, что мы держались прежде.

Но хотя сказал это конунг, он сделал так по совету Хакона-ярла, потому что тот не хотел принимать новую веру. На это епископ ответил:

– Я ни перед чем не остановлюсь, чтобы доказать силу этой веры. Пусть сюда принесут раскаленное железо. Сначала я спою мессу и принесу жертву всемогущему Богу, а потом сделаю девять шагов по этому раскаленному железу, полагаясь на Святую Троицу. И если Господь защитит меня от жара, и на моем теле не будет ожогов, вы должны будете принять праведную веру.

Харальд-конунг, Хакон-ярл и все их люди согласились принять новую веру, если епископ пройдет по раскаленному железу и не обожжется.

Случилось так, что епископ спел мессу и после пошел на это испытание, полагаясь на плоть и кровь всемогущего Бога. Он был во всем епископском облачении, когда ступил на железо. И Бог защитил епископа, так что на его теле не появилось ни одного ожога, и епископское одеяние также не обгорело. Когда датский конунг увидел это чудо, то сразу принял христианскую веру и крестился вместе со всеми своими людьми. Это чудо показалось ему небывалым. После этого крестилось все датское войско.

Хакон-ярл не хотел принимать новую веру, но выбора у него не было, и в конце концов он все же крестился. Потом он стал говорить, что хочет вернуться в свою страну. Кончилось тем, что Хакон должен был пообещать кейсару либо крестить Норвегию, если это получится, либо покинуть свои владения. После этого Хакон отправился к тому месту, где стояли его корабли, и плыл, пока не добрался до Норвегии.

Харальд-конунг и Отта-кейсар стали добрыми друзьями. Они вместе отправились на пир, который устроил конунг, и Олав последовал за ними. Прежде чем Отта-кейсар и Харальд-конунг расстались, датский конунг пообещал, что христианскую веру примут все его подданные, кого он сможет убедить словами. И он выполнил свое обещание. А Отта-кейсар отправился в Саксланд, в свое государство и предложил Олаву поехать вместе с ним. Но Олав сказал, что собирается плыть по Восточному пути. Так он и сделал. Отта-кейсар и Олав расстались в Дании и с тех пор оставались добрыми друзьями.

Теперь надо рассказать о том, как Хакон-ярл возвращался назад в Норвегию. Когда он достиг Гаутланда, то стал грабить и разорять эту землю. Он отослал назад всех священников и проповедников, что дал ему в спутники кейсар, чтобы он мог крестить людей в Норвегии. Ярл не захотел, чтобы они ехали дальше вместе с ним.

И когда он разорял эту землю, то узнал об одном храме, который в языческие времена был самым большим в Гаутланде. В этом храме стояли идолы ста богов, а сам храм был посвящен Тору. Хакон забрал себе все сокровища, что были в этом храме. Люди, охранявшие этот храм и двор, бежали, а некоторые из них были убиты. Хакон со всей добычей отправился назад к своим кораблям. Он жег и разорял все на своем пути. Когда он добрался до своих кораблей, у него были несметные богатства.

В то время как Хакон разорял Гаутланд, об этом узнал Оттар-ярл. Он правил тогда большей частью Гаутланда. Не теряя времени, он поднял всех жителей своей страны и выступил в поход против Хакона-ярла с большим войском. Между ними завязалась битва, и Хакон стал отступать перед тамошним войском. Кончилось тем, что он бежал со своими людьми и направился в Норвегию.

После этого Оттар-ярл созвал тинг и объявил на нем, что Хакона-ярла отныне следует называть волком в святилище. Он сказал, что еще никто не совершал ничего хуже, чем Хакон, потому что он посмел разрушить самый главный храм в Гаутланде и причинил много другого вреда, так что ни о чем подобном люди не слышали. И куда бы Хакон ни направился, где бы ни оказался, везде его нужно так называть.

Когда все это случилось, Ургутрьот-ярл и Бримискьяр-ярл, о коих говорилось раньше, услыхали о походе Хакона-ярла и его делах. Им подумалось, что он идет не с мирными намерениями, поэтому они не стали дожидаться его в Норвегии и покинули страну со всеми своими людьми и кораблями. У них не было желания повстречаться с Хаконом-ярлом.

Хакон-ярл приплыл с востока в Вик и узнал, что за время его отсутствия эти ярлы крестили весь Вик до Лидандиснеса на севере. Ярл сильно разгневался и послал весть по всему Вику, объявив, что он беспощадно расправится со всеми, кто будет держаться новой веры.

Когда об этом стало известно, те, кто хотели быть христианами, бежали прочь, а некоторые вернулись к языческой вере и прежним заблуждениям, испугавшись жестокой мести ярла. Хакон-ярл отказался от христианской веры и стал величайшим богохульником и идолопоклонником, так что никогда прежде он не совершал столько жертвоприношений, как теперь.

Хакон-ярл спокойно жил в своей стране. Он один правил всей Норвегией и не платил больше податей конунгу Харальду Гормссону, так как дружбе их пришел конец.

Тогда Харальд-конунг созвал ледунг со всей Дании и поплыл в Норвегию с несметным войском против Хакона-ярла. И когда он достиг Норвегии, к северу от Лидандиснеса, то стал разорять эту страну за то, что она перестала платить ему дань, и прошел с огнем и мечом по всей земле. Он полностью разорил в Норвегии Согн вдоль всего побережья и дошел на севере до Стада; не тронул он только пять усадеб в Лэрадале. Потом он узнал, что все жители Трандхейма, Наумудаля, Раумсдаля и Халогаланда, кто мог держать оружие, собрались в одном месте и вместе с Хаконом-ярлом решили дать ему отпор. У ярла оказалось так много людей, что чужеземное войско не могло сражаться с ними.

Тогда Харальд-конунг собрал своих советников. В то время он находился на островах Солундир и поклялся отправиться в Исландию и разорить ее, чтобы отомстить за нид, что исландцы сочинили про Харальда-конунга, так как брюти Биргир забрал их добро вопреки закону, а конунг не стал возмещать ущерб, когда его об этом попросили. По этому случаю был сочинен такой нид:

 
На ладью садился
Харальд, смерть несущий.
Вот губитель вендов
Конский облик принял.
Биргир – пусть владыки
Гор его прогонят —
Люди это знали —
Был его кобылой ¹⁷.
 

А Эйольв Вальгердарсон сочинил вису, когда его хускарл продал свою секиру и взамен взял серый плащ. Тогда шла молва о вражде Харальда-конунга, и Эйольв сказал такую вису:

 
Меч продать негоже.
Шум мечей нагрянет.
Грохот Хропта громче.
Кровью меч окрасим.
Встретим сына Горма.
Пусть приходит в Гандвик,
Край туманов. Будет
Буря копий сильной ¹⁸.
 

Как и следовало ожидать, Харальд-конунг принял то решение, что могло принести ему больше пользы, и сделал так, как советовали многие мудрые люди. Он отправился на юг, в Данию, и правил своим государством до самой смерти с честью и славой. А Хакон-ярл собирал подати в Норвегии.

8

Здесь начинается вторая часть саги. В ней говорится, что случилось раньше того, о чем уже рассказано, потому что нельзя рассказать обо всем сразу.

Был человек по имени Токи. Он жил в Дании, в хераде под названием Фьон. Его жену звали Торвёр. У него было три сына, чьи имена здесь называются. Старшего звали Аки, среднего Пальнир, а младшего Фьёльнир – этот был сыном от наложницы. Их отец Токи уже состарился. Как-то осенью, незадолго до начала зимы, он занедужил и умер от этого недуга. Спустя немного времени занедужила и умерла Торвёр, жена Токи. И тогда все их имущество перешло к Аки и Пальниру, так как они были законными наследниками своих отца и матери.

Когда это случилось, Фьёльнир спросил у своих братьев, что они собираются дать ему из этого добра. Они ответили, что дадут ему треть движимого имущества, а земли не дадут. Им казалось, что они и так много для него делают. Но он требовал себе треть от всего добра.

О Фьёльнире говорят, что он был человек умный, дальновидный, но злобный. Братья сказали, что он не получит больше того, что они ему уже дали. Это не понравилось Фьёльниру, он взял все свое добро и уехал; он отправился к Харальду-конунгу и стал его дружинником и советником.

Об Аки Токасоне рассказывают, что в те времена в Дании не было такого человека без высокого звания, кто стал бы выше его. Каждое лето он отправлялся в походы и всегда одерживал верх там, куда приходил.

Фьёльнир сказал Харальду-конунгу, что пока жив его брат Аки Токасон, Харальд не может считать себя единственным конунгом в Дании. Он так опорочил Аки в глазах конунга, что в конце концов посеял раздор между Аки и Харальдом-конунгом. А Оттар, ярл Гаутланда, всегда хорошо принимал Аки, и тот мог оставаться у него всю зиму.

Однажды он отправился к Оттару-ярлу на пир с двумя кораблями – один был большой и хороший дракон, а второй шняка. На кораблях у него была сотня воинов, хорошо одетых и вооруженных. Не говорится о том, случилось ли что-то, пока они были в пути, но прежде чем Аки расстался с ярлом, он получил от него достойные дары. После этого он поплыл домой в Данию.

Теперь надо рассказать о Харальде-конунге. Он узнал, что Аки поехал на этот пир. А случилось это потому, что жители страны так почитали Аки, что в Дании не устраивалось ни одного пира, куда бы его не позвали. И на каждом пиру Аки, словно конунг, получал достойные дары. И такую большую славу снискал Аки, что народ почитал его не меньше самого конунга, и он мог брать все, что пожелает, у любого человека.

Аки отправился в Гаутланд, потому что захотел посвататься к дочери ярла. Тот хорошо принял его сватовство. И вот Аки поплыл обратно домой на двух кораблях, как говорилось прежде. Когда конунг узнал об этом, то велел снарядить десять кораблей и посадил на них четыре сотни воинов. Он велел им плыть и подстеречь Аки, когда тот будет возвращаться с пира. Они должны были убить Аки вместе со всеми его людьми, если удастся. Они отправились в путь и стали разведывать, где находится Аки. Сделать это было нетрудно, потому что Аки и не думал опасаться. Говорят, что добравшись до Сьоланда в Дании, Аки и его люди разбили шатры на берегу, потому что ничего не опасались. Внезапно появились люди конунга с тем войском, о коем говорилось прежде, напали на них и опрокинули шатры прямо им на головы, когда они не готовы были защищаться. Кончилось тем, что Аки и его люди пали там.

Потом люди конунга поплыли назад, пришли к Харальду-конунгу и сообщили ему, что Аки и его люди убиты. Конунг обрадовался этому и сказал, что после гибели Аки он может считать себя единственным конунгом в Дании.

Люди конунга, что убили Аки и его людей, забрали с собой их оружие и деньги как военную добычу. Они привезли Харальду-конунгу все это добро, а также корабли Аки – шняку и дракон. Конунг взял все это себе.

Говорят, что Фьёльнир, брат Аки, был этим доволен и решил, что он отплатил Аки за то, что не получил того имущества, какое считал своим законным наследством. Весть об этом дошла до Фьона, и его брат Пальнир узнал обо всем, что случилось. Это так сильно огорчило его, что он занедужил и слег. Причиной было то, что, как ему казалось, он не сможет отомстить настоящему виновнику, ведь это был сам конунг.

У Аки и Пальнира был побратим по имени Сигурд, человек мудрый и богатый. Пальнир стал просить у него совета, как поступить. Сигурд ответил, что лучший совет, какой он может дать, – посвататься к такой женщине, чтобы это умножило его честь. Пальнир спросил, где взять такую женщину. Сигурд ответил:

– Я поеду в Гаутланд и посватаюсь за тебя к Ингибьёрг, дочери Оттара-ярла.

Пальнир сказал – он, мол, боится, что ее не отдадут за него, но уверен, что если он получит ее в жены, это должно помочь его горю.

На этом их разговор кончился, и Сигурд стал собираться в путь. У него был один корабль и шесть десятков человек. Вскоре он отплыл и благополучно достиг Гаутланда. Оттар-ярл принял его радушно. Сигурд рассказал ему, зачем приехал, и посватался за Пальнира Токасона к Ингибьёрг, дочери ярла. Он уверял, что Пальнир ни в чем не уступает своему брату Аки, и говорил, что на Фьоне у него много всякого добра. К этому Сигурд добавил, что когда он собирался в путь, Пальнир из-за своего горя был уже почти на смертном одре и что лучшим утешением для него может стать согласие на этот брак.

Ярл благосклонно выслушал его предложение, но сказал, что такое дело надо сперва хорошенько обдумать, а не решать наспех. Но он, мол, учтет, что Аки был его другом и братом Пальнира, и думается ему, что Пальнир будет ему достойным зятем.

Не говорится, долго ли они судили и рядили, но кончилось тем, что Оттар-ярл обещал выдать за Пальнира свою дочь Ингибьёрг.

– Сейчас дело обстоит так, – сказал Сигурд, – что Пальнир не может приехать к вам на пир из-за своего горя и немощи. Но добра у него достаточно и человек он щедрый, поэтому он готов сыграть свадьбу на Фьоне. В таком случае мы хотели бы пригласить вас на этот пир. Вы можете взять с собой столько людей, сколько пожелаете.

Ярл ответил, что так и сделает. Потом Сигурд отправился домой и передал Пальниру эти известия. Тому сразу полегчало, и они принялись готовить пир для ярла и не жалели ничего, лишь бы он выдался на славу.

И вот наступил назначенный день, когда должны были съехаться приглашенные. Ярл не стал нарушать обещание и приехал с большим числом провожатых. Свадьбу сыграли очень пышно, и Пальнира с Ингибьёрг отвели на брачное ложе. Говорят, что Ингибьёрг сразу же уснула. Ей привиделся сон, и проснувшись она рассказала о нем Пальниру.

– Мне привиделось, что я нахожусь в этой самой усадьбе и будто бы я тку полотно. Это было серое льняное полотно. Оно было натянуто на станке привешенными камнями. Я стояла и ткала, но дело у меня совсем не двигалось. Тогда я ударила по этому полотну, и тот камень, что был посередине, выпал. Я стала поднимать этот камень и тут увидела, что это человечья голова. И когда я подняла эту голову, то узнала ее.

Пальнир спросил, чья то была голова. Она ответила, что то была голова конунга Харальда Гормссона.

– Тебе привиделся хороший сон, – сказал Пальнир.

– Я тоже так думаю, – ответила Ингибьёрг.

После этого они пировали вволю.

Потом Оттар-ярл уехал назад в Гаутланд с добрыми и почетными дарами. Пальнир и Ингибьёрг стали жить в любви и согласии. Вскоре у них родился сын, его назвали Пальнатоки. Он рос дома, на Фьоне, очень рано стал смышлен и был у людей в почете. Нравом он больше всего походил на своего дядю Аки.

Спустя некоторое время, когда Пальнатоки уже подрос, его отец Пальнир занедужил и умер. Пальнатоки вместе с матерью стал управлять отцовым наследством. Говорят, когда он возмужал, то каждое лето стал ходить в походы с викингами и воевал в разных странах. Рассказывают, что однажды летом он отправился в поход на двенадцати кораблях. Все они были хорошо снаряжены. В то время Бретландом правил Стевнир-ярл. У него была дочь по имени Олёв. Она была женщина мудрая и всеми почитаемая. Она слыла завидной невестой во всех отношениях. Говорят, что Пальнатоки со своими кораблями подошел к берегу и хотел разорить владения Стевнира-ярла. Когда об этом стало известно, Олёв вместе с Бьёрном Бретландцем, своим побратимом, что всегда помогал ей советом, задумали пригласить Пальнатоки на пир и оказать ему должный почет. Они предложили ему остаться у них на зиму, а взамен просили не разорять их земли. Это предложение пришлось по душе Пальнатоки и всем его людям, и они отправились на пир.

На этом пиру Пальнатоки посватался к дочери ярла, и ему сопутствовала удача. Ему обещали отдать ее в жены и обручили с ней. Ей не пришлось долго оставаться в невестах, потому что на том же пиру справили свадьбу. Кроме того, Пальнатоки получил титул ярла и половину владений Стевнира-ярла, если бы захотел там остаться. А после смерти ярла ему должно было достаться все, так как Олёв была единственной наследницей Стевнира-ярла. Остаток лета и зиму Пальнатоки провел в Бретланде, а весной объявил ярлу, что собирается домой в Данию. Но прежде чем отплыть оттуда, он сказал Бьёрну Бретландцу:

– Я хочу, Бьёрн, чтобы ты остался с моим тестем Стевниром и правил за меня страной вместе с ним, потому что он уже стар, а я могу не скоро вернуться назад. Если случится так, что он умрет до моего возвращения, управляй всеми моими владениями, пока я не приеду.

После этого Пальнатоки отплыл в Данию со своей женой Олёв. В пути с ним ничего не случилось, и он благополучно добрался домой на Фьон. Некоторое время он жил там, и все считали, что могуществом, богатством и мудростью он уступает только датскому конунгу.

Рассказывают, что однажды конунг разъезжал по своей стране, а друзья устраивали для него пиры. Пальнатоки приготовил пышный пир и пригласил на него конунга. Конунг принял его приглашение и отправился к нему с большой дружиной. Но в дороге их застигла буря. К вечеру они добрались до усадьбы одного бонда по имени Атли, а по прозвищу Черный. Он был бедный человек, но принял конунга как желанного гостя. В тот вечер за столом прислуживала дочь бонда. Звали ее Эса, а прозвали Саумэсой. Она была женщина статная и обходительная и приглянулась конунгу. Он сказал ее отцу:

– По правде говоря, нельзя найти лучшего приема, чем тот, что ты, бонд, оказал нам. Однако есть еще одна вещь, которую ты можешь нам дать. Это твоя дочь и ее женское естество.

Бонд ответил, что не подобает конунгу лечь с такой женщиной, как его дочь. Но конунг пообещал бонду свою дружбу, если тот исполнит его желание. Разговор их кончился тем, что Харальд-конунг лег в постель к дочери бонда и провел с ней эту ночь. А на следующий день ранним утром, когда буря стихла, конунг собрался покинуть Атли. Перед тем как они расстались, конунг поднес Атли достойные дары и оказал честь бонду и его дочери.

После этого конунг продолжал свой путь и в конце концов приехал на тот пир, куда собирался, как об этом говорилось раньше. Конунг долго пировал там, и Пальнатоки щедро его угощал. Когда конунг собрался уезжать с пира, Пальнатоки поднес ему достойные дары и конунг принял их благосклонно.

Когда зима стала подходить к концу, люди заметили, что дочь бонда Саумэса располнела и стало видно, что она на сносях. Тогда отец завел с ней разговор наедине и спросил, кто этому причиной. Она ответила, что не может назвать никого, кроме Харальда-конунга.

– Но я не смею сказать это никому, кроме тебя.

– Теперь, – сказал он, – я должен почитать тебя так высоко, как знатен тот, кому ты позволила лечь в свою постель.

Спустя некоторое время она родила мальчика. Ему дали имя Свейн, а по матери стали называть Саумэсусон.

Случилось так, что спустя три года Харальд должен был приехать на пир на Фьон. И когда конунг туда приехал, Пальнатоки разговаривал с Эсой. Она пришла к нему тогда вместе со своим сыном, чьим отцом был Харальд-конунг.

– Сейчас ты должна, – сказал Пальнатоки, – смело подойти к конунгу во время пира и прямо сказать ему то, что считаешь нужным. Ты должна вести с собой этого мальчика и сказать конунгу так: «Я привела сюда этого мальчика и утверждаю, что никто кроме тебя, Харальд-конунг, не может быть его отцом». И что бы ни ответил тебе конунг, держи себя смело. Я буду рядом с тобой и помогу тебе, подтвердив твои слова.

Она сделала, как он ей посоветовал. Она подошла к Харальду-конунгу вместе с мальчиком и сказала так, как научил ее Пальнатоки. Выслушав ее, конунг не стал мешкать с ответом и спросил, кто она такая и почему так дерзко ведет себя перед конунгом и не боится говорить ему такие вещи. Он спросил ее имя. Она ответила, что ее зовут Эса и она дочь одного датского бонда. Конунг сказал:

– Ты очень смелая, но глупая женщина, и ты не посмела бы говорить такие слова, если бы жизнь была тебе дорога.

Тогда Пальнатоки сказал:

– Она сделала так, государь, потому что посчитала важным делом сообщить вам об этом. Она не распутная, но честная и достойная женщина, хоть и не знатного рода, и мы думаем, что она говорит правду.

Конунг сказал:

– Не ждали мы от вас, Пальнатоки, что вы станете впутывать нас в это дело, как сейчас вышло.

– Пусть все останется как есть, – ответил Пальнатоки. – Я не стану спорить с вами, государь, но буду относиться к мальчику так, словно он твой единственный сын. На этом закончим наш разговор.

Вскоре после этого конунг собрался уезжать с пира, и Пальнатоки поднес ему дары. Но конунг не захотел их принять. С Харальдом-конунгом был тогда Фьёльнир, что приходился дядей Пальнатоки, о чем уже говорилось в этой саге. Он просил конунга принять эти достойные дары и не наносить бесчестья такому могучему хёвдингу, отказавшись от его почестей. Еще он напомнил конунгу, что прежде Пальнатоки был его лучшим другом. Его слова убедили конунга – тот принял дары и взял их с собой, но не благодарил за них Пальнатоки, и видно было – ему не по нраву, что Пальнатоки объявил этого мальчика его сыном.

На том они и расстались. С тех пор они были в разладе и прежней их дружбе пришел конец. Конунг отправился со своими людьми домой, а Пальнатоки взял Свейна Харальдссона и его мать Эсу к себе, потому что ее отец Атли Черный умер, не оставив ей добра. Свейн стал жить на Фьоне у Пальнатоки, и тот заботился о мальчике как о собственном сыне и оказывал ему должное почтение. Он очень привязался к Свейну.

Говорят, что у Пальнатоки и его жены Олёв был сын. Он родился вскоре после того, как конунг уехал с пира. Назвали его Аки. Он рос дома у своего отца и стал побратимом Свейна Харальдссона. Там жил и Свейн, пока ему не исполнилось пятнадцать зим.

9

А когда Свейн достиг этого возраста, Пальнатоки, его воспитатель, решил отправить его к отцу, Харальду-конунгу. Он дал ему два десятка отважных воинов и посоветовал сделать так. Когда он войдет в палаты и предстанет перед конунгом, своим отцом, то пусть скажет, что он его сын, нравится ему это или нет, и потребует признать их родство.

Свейн поступил, как велел ему Пальнатоки. О его поездке ничего не известно до тех пор, пока он не вошел в палаты конунга. Он предстал перед своим отцом, Харальдом-конунгом, и сказал все, что ему посоветовали. А когда он кончил говорить, конунг ответил так:

– Думается мне, что из твоих слов ясно видно, кто твоя мать, так как, по моему разумению, ты полный дурак и глупец и в этом отношении ничем не отличаешься от своей матери Саумэсы.

Тогда Свейн сказал:

– Если ты не хочешь признать наше родство, тогда я намерен потребовать у вас три корабля и воинов. Для вас это небольшие расходы, так как я уверен в том, что ты мой отец. Я не сомневаюсь, что Пальнатоки, мой воспитатель, даст мне столько же людей и такие же корабли, числом не меньше, чем дашь ты.

Конунг ответил:

– Я думаю, от тебя лучше откупиться и дать тебе то, что ты просишь, но впредь не показывайся мне на глаза.

Говорят, что Харальд-конунг дал Свейну три корабля и сотню воинов, но и корабли и воины были худые. Потом Свейн отправился в обратный путь и плыл, пока не добрался домой. Он встретился со своим воспитателем Пальнатоки и рассказал ему о разговоре с отцом. Пальнатоки сказал – большего от того-де и ждать не стоило.

Потом Пальнатоки дал Свейну три добрых корабля и сотню людей. Это были отборные воины. Он посоветовал Свейну, что делать дальше, и прежде, чем они расстались, сказал ему:

– Летом тебе следует отправиться в поход с теми людьми, что у тебя есть. Я советую тебе вначале не ходить далеко. Можешь воевать в Дании, во владениях твоего отца, но от него самого держись подальше. Ты должен нанести ему как можно больше ущерба. Разоряй эту страну и сжигай все на своем пути. Ты должен делать так все лето, а к зиме возвращайся сюда. Здесь ты со своими людьми найдешь надежное пристанище.

После этого Свейн расстался со своим воспитателем и отправился в поход со своими людьми. Он сделал все так, как ему велел воспитатель, и безжалостно разорял владения своего отца Харальда-конунга, и бонды, которые подверглись его нападениям, стали роптать, потому что он не жалел ни огня, ни меча.

Весть об этом быстро дошла до конунга, и тому показалось, что он напрасно дал Свейну войско и позволил воевать и грабить. Сдается ему, сказал он, что Свейн пошел в своих родичей по матери, если судить по его бесчинствам.

Кончилось лето, и с наступлением зимы Свейн отправился на Фьон, к своему воспитателю Пальнатоки. Тем летом он захватил много всякого добра. По пути они попали в сильную бурю, и те корабли, что дал ему отец, потонули вместе со всеми людьми. Потом Свейн, как ему и было велено, поплыл на Фьон. Эту зиму он провел здесь в почете и со славой. Вместе с ним были те его люди, что остались в живых.

10

Теперь надо сказать о том, что весной Пальнатоки пришел к своему воспитаннику и посоветовал ему снова ехать к отцу, Харальду-конунгу, и потребовать у него шесть кораблей и столько воинов, сколько нужно для этих кораблей.

– Говори с ним как можно решительнее. Будь с ним таким дерзким, как только сможешь, когда станешь требовать у него это войско, и держи себя смело, что бы ты ему ни говорил.

Свейн отправился к своему отцу и потребовал у него шесть кораблей и людей к ним. Он говорил дерзко, как и посоветовал ему Пальнатоки. Харальд-конунг ответил так:

– Мне известно, что с тем войском, что я дал тебе прошлым летом, ты совершил много злодеяний. Ты необычайно дерзкий человек, если смеешь требовать у меня еще людей, хотя все помнят о твоих бесчинствах.

Свейн сказал:

– Я не уйду отсюда, пока вы не дадите нам то, что мы требуем. А если наше требование не будет исполнено, мой воспитатель Пальнатоки даст мне войско, и я сам нападу на твоих людей и причиню им столько вреда, сколько смогу.

Конунг ответил:

– Бери шесть кораблей и две сотни человек, но больше не показывайся мне на глаза.

Свейн отправился назад к своему воспитателю Пальнатоки и сообщил ему о своем разговоре с отцом. А Пальнатоки снова дал Свейну такое же войско, как его отец, и посоветовал, что делать дальше. Теперь у Свейна было двенадцать кораблей и четыре сотни людей. И прежде чем воспитатель и воспитанник расстались, Пальнатоки сказал:

– В этом году ты снова отправишься в поход, но поплывешь не туда, где был прошлым летом. Ты должен снова разорять Данию и делать это еще беспощадней, чем прошлым летом, потому что твое войско теперь больше и лучше, чем тогда. Не давай им покоя все лето, а к зиме возвращайся домой на Фьон и живи у меня.

На этом они расстались, и Свейн прошел со своим войском с огнем и мечом по всей стране. Он воевал на Сьоланде и в Халланде. Он был одержим такой яростью этим летом, что, как говорится, мог воевать не зная ни сна ни отдыха ночью и днем. И все это время он не покидал владений датского конунга. Он убил много людей и разорил многие херады.

Весть о войне разошлась далеко, но конунг снова ничего не предпринял, хотя ему доносили о том, что делалось в его стране, так что все оставалось по-прежнему. На исходе осени Свейн отправился домой на Фьон к своему воспитателю и не потерял на обратном пути никого из своих людей, как то было прежде. Вместе со своими людьми Свейн провел эту зиму у Пальнатоки.

11

А весной Пальнатоки пришел к своему воспитаннику и сказал:

– Сейчас ты должен снарядить все свои корабли и плыть к отцу со всем своим войском. Ты должен явиться к нему во всеоружии, предстать перед ним и потребовать у него двенадцать кораблей со всеми людьми. Если он откажет тебе, предложи ему тут же сразиться с твоим войском. Говори с ним решительно и дерзко.

Свейн поступил так, как посоветовал ему Пальнатоки. Он отправился в путь со всем своим войском, встретился со своим отцом Харальдом-конунгом и потребовал у него то, что велел ему воспитатель. Когда он кончил говорить, конунг ответил так:

– Ты такой наглец, что я не знаю тебе равных, потому что ты осмелился прийти ко мне, хотя слывешь грабителем и разбойником, насколько мне известно. Все ты задумываешь и делаешь как последний негодяй. Но не надейся, что я признаю наше с тобой родство, так как наверное знаю, что ты не мой родич.