Kitabı oku: «Казаки. История «вольных людей» от Запорожской Сечи до коммунистической России», sayfa 2

Для того чтобы заручиться военной помощью казаков, польские короли были вынуждены составить «реестры», или списки, «свободных воинов», на которых шляхта и феодалы-землевладельцы не могли бы наложить руку. Однако польские шляхтичи постоянно претендовали на владение землями, принадлежавшими казакам, и никогда не признавали право казачьего сословия на свободу. Это, как мы увидим позднее, послужило причиной крупного восстания, закончившегося отделением казачьей Украины от польской короны.

Несмотря, однако, на эти различия, восточные степи, где проживали казаки, вскоре после падения власти татар стали рассматриваться и поляками, и русскими как оборонительные рубежи обоих государств. Воины-казаки польской Украины, несмотря на то что они упорно держались за свои свободы и не признавали власти ни одного правительства, часто нанимались на службу в феодальные военизированные дружины польской знати в качестве добровольцев или наемников. В то же время восточнее польско-русской границы их собратья поступали на службу к русскому царю.

Важнейший оплот татар в России – город Казань – был взят Иваном Грозным после осады (с 23 августа), окончившейся штурмом 2 октября 1552 г. Стоит обратить внимание, что среди войск, участвовавших в этой операции, фигурируют казаки. Они вместе с мощной артиллерией и недавно сформированными регулярными войсками, которые назывались стрельцами, сыграли значительную роль в штурме крепости. В 1556 г. Иван IV присоединил Астраханское ханство с Астраханью на Волге близ впадения ее в Каспийское море. Восхищение казаков подвигами царя в борьбе с общим врагом и, возможно, осознание в некоторой степени факта, что его войска теперь контролируют подступы к их «республике», заставило казаков, проживавших на берегах реки Дон, отдать себя под защиту русского царя. В то же время казаки на нижнем Днепре оставались на содержании Польши. Так впервые произошло великое разделение свободного союза «вольных товарищей степи».

Вскоре после подчинения «вольного донского казачества» русские цари начали использовать их непревзойденное умение вести приграничную войну. Взаимовыгодное сотрудничество получило дальнейшее развитие, и казаки стали основой пограничной системы, охранявшей степи от крымских татар. Несмотря на то что русские крестьяне были довольно смелыми и (что особенно важно) дисциплинированными пешими солдатами, их использование в кавалерии было весьма ограниченным. До того как в этой роли стали использоваться казаки, считалось необходимым ежегодно мобилизовать войска численностью до 65 тыс. человек. Первые патрули ополченцев были выставлены на берегах реки Оки, а потому эта ежегодная служба получила название «береговой». На ранних этапах она осуществлялась силами феодального войска из «детей боярских» (вотчинников) и дворян, и их крепостные крестьяне воспринимали эти обязанности с неохотой, так как очень часто призыв осуществлялся во время полевых работ (а именно этот период обычно выбирали татары для своих набегов), что было очень неудобно для крестьян. Начиная с 1571 г. один из русских бояр, князь Воротынский, начал применять систему смешанных казачьих и ополченских разъездов (патрулей), что не очень сильно отличалось от военных поселений казачьего войска более поздних времен под названием «станицы». В менее благоприятное для татарских набегов время проводились лишь оборонительные мероприятия. Они получили название «караульная и почтовая служба». Такую службу несли казаки, проживавшие в легких укрытиях, связанных друг с другом системой небольших укрепленных лагерей. Однако тот первый оборонительный рубеж предназначался скорее для того, чтобы воспрепятствовать свободному проходу татар во время набега и предупредить о внезапном нападении, чем для того, чтобы оказать им серьезное сопротивление.

Мобильные разъезды в составе двух, четырех или шести всадников, каждому из которых назначался дневной маршрут, обычно высылались из казачьих поселений или военных лагерей, организованных, как правило, на возвышенностях, обеспечивающих хороший обзор на равнинной местности. В таких лагерях имелись уже готовые оседланные лошади с тем, чтобы с появлением подозрительных признаков в виде отдаленных темных точек на желтом фоне степи, выдающих разведчиков врага, или клубов пыли, которую неизбежно поднимают их лошади, немедленно передать эту новость в ближайшую крепость.

Важность этой службы становится понятной, если учесть факт, описанный англичанином Флетчером, который в 1588–1589 гг. был послан английским правительством в Россию по делам английской торговой компании, а по возвращении опубликовал сочинение «О государстве Русском». Он писал, что крымские татары обычно нападали значительными силами на приграничные территории Русского государства один или два раза в году.

Иногда такие набеги осуществлялись на Троицын день, но чаще это происходило в сезон уборки урожая. Зимние рейды обычно предпринимались тогда, когда замерзали болота и реки, что облегчало долгие марши, на которые были способны лишь выносливые маленькие татарские лошади. Будучи хорошо знакомыми с русскими приграничными землями, постоянно перемещаясь в степях, татары прекрасно умели читать следы, знали дороги и, что было наиболее важным, места, где можно было легче раздобыть богатые трофеи. «Избегая речных переправ и прокладывая себе путь по равнине так, чтобы не оставлять следов, они умели настолько запутать московитские разъезды в степи, что неожиданно их компактное войско вторгалось в какой-нибудь густо населенный район на расстоянии примерно сто верст. Затем, двигаясь вперед по намеченному пути, они выбрасывали направо и налево от основной армии на значительные расстояния небольшие отряды, что напоминало полет стаи диких гусей, и начисто сметали все, что лежало на их пути»¹⁰.

В Кафе (Феодосии) в Крыму находился самый большой невольничий рынок, где для дальнейшей перепродажи на рынках Турции (Османской империи) предлагались рабы-славяне, захваченные во время набегов: мужчины, женщины и дети (последних с предосторожностями перевозили в корзинах).

Защищая русские земли от невыносимых бедствий, вызванных такими набегами, казаки стали бесценным подспорьем царской армии. Когда же татары перестали представлять собой такую угрозу, как прежде (в связи со строительством все новых оборонительных линий), новое поле деятельности открыла для казаков наступившая эпоха Великих географических открытий. В России это произошло после того, как московские великие князья и цари, покорив восточного соседа Руси, Казанское ханство, и ограничив масштабы набегов крымских татар строительством оборонительных линий, направили свой взор на Восток и начали свою мощную экспансию в Азию и далее – в Новый Свет (северо-запад Северной Америки). В таких экспедициях главную роль играли именно казаки. Их вожди-первооткрыватели, среди которых был и возглавивший поход атаман Ермак, прошли всю Сибирь в поисках новых земель. Малограмотный казак Семен Дежнев, родившийся на Русском Севере, в 1648 г. стал первым европейцем, прошедшим со своими товарищами через пролив между Азией и Америкой из Северного Ледовитого в Тихий океан¹¹.

Глава 2
Запорожские казаки

Существовала ли единая политическая организация в ранних казачьих поселениях на Украине, обширном спорном приграничном регионе между Польшей, Россией и мусульманскими Османской империей и Крымским ханством (вассалом турок с 1475 г.) на юге? Этот регион «вольные люди» считали самостоятельным государством, а себя – самостоятельным этносом. Жители приграничья, казаки не могли точно определить границы своих собственных «вольных степей». При любой кризисной ситуации их неукротимый нрав, недисциплинированность и неприятие централизованной власти вели к внутренним раздорам, а это, в свою очередь, стало причиной того, что в конце концов они были подчинены одним из сильных государств, расположенных по соседству.

Во время царствования Ивана IV Грозного большинство донских казаков добровольно стали подданными русского царя, оговорив при этом себе привилегии и свободы, которые до начала XX века отличали казачье сословие от русского крестьянства. Таким образом, восточная ветвь казачьего этноса стала частью великого Русского царства (с 1721 г. империи) вплоть до Гражданской войны (1917–1923) и насильственного расказачивания в годы советской власти.

В первой половине XVI столетия казаки, населявшие берега Днепра, неизбежно оказались в той или иной степени втянутыми в «союз» с поляками против турок и татар с их набегами. Ожесточенно сопротивляясь притязаниям польских магнатов, которые предъявляли феодальные претензии на значительную часть земель, возделываемых и обороняемых казаками, казаки приграничных поселений-станиц почти полностью подчинились польской короне.

Вскоре польские короли научились использовать в своих целях храбрость и воинские умения, которые поколения их соседей-казаков развили в борьбе против общего врага. При короле Сигизмунде казачий гетман (которого в польских хрониках называют Остапусом) предложил польскому сенату сформировать из своих соотечественников приграничные войска или ополчение для защиты границ королевства от татар.

Его замысел предусматривал построить ниже днепровских порогов флотилию, способную перевезти две тысячи человек и четыре сотни лошадей на любой участок, где возникнет угроза, по всей протяженности течения реки. Это войско предполагалось держать для того, чтобы «сдержать захватчиков». Он заверил польского короля, что даже небольшой отряд, обученный вести войну в казачьей манере, может эффективно противостоять ордам крымских ханов династии Гиреев, которые вынуждены будут переправляться через широкие реки с помощью лошадей, что ставит их в невыгодное положение.

При сменившем «Остапуса» гетмане Богдане Ружинском (1575–1576) днепровские казаки, получив от польской короны земли и деньги, разработали метод обороны границ, который позже стал основой знаменитой военной организации запорожцев. Эта военная структура во многом напоминает то, как была организована военная служба казаков в начале XX в. Старшему поколению, больным, раненым и ветеранам нескольких кампаний была предоставлена почетная возможность вести семейную жизнь в казачьих поселениях, которые назывались станицами и были разбросаны вдоль берегов реки Днепр в районе Киева. Здесь они обрабатывали землю и пасли скот, главное богатство казачьей общины.

Молодые мужчины собирались в военные лагеря, выезжали в передовые дозоры на острова ниже самых полноводных участков. Они в любой момент были готовы к военным походам, которые не заставляли себя ждать. Такие лагеря, или сборы, организовывались особенно часто в летнее время, когда можно было ожидать набегов врага. Если казачьим поселениям не угрожало нападение турок или татар и если опасность не грозила польским землям, которые оплачивали услуги этих воинов, то казаки сами организовывали набеги на турецкие опорные пункты и города на берегах Черного моря. Длинные казачьи лодки, в которых сидели отборные воины, преодолевали быстрины Днепра, а затем неожиданно и молниеносно обрушивались на какой-нибудь отдаленный населенный пункт турецкого побережья, до того как слухи о приближении казаков доходили до вражеских дозоров.

Зимой укрепляли только наиболее стратегически важные или уязвимые участки на некоторых островах, где оставляли надежный гарнизон численностью в несколько тысяч человек. Эти отборные войска запорожцев (которые у поляков назывались «президенты») представляли собой отряды бойцов, позже получивших свое имя по месту расположения общины «за порогами» – по ту сторону от днепровской гранитной гряды. Главный лагерь запорожцев, защищенное передовыми укреплениями примитивное подобие крепости, был известен как «Сечь».

На ранних порах военная организация и тактика днепровских казаков, скорее всего, мало отличались от действий татарских воинов. Однако к концу XVI века не только гарнизон Сечи, но и отборные войска и ополчение, расквартированные в сельских поселениях вдоль берегов выше по течению Днепра, были организованы в собственную особую систему военной службы.

В лице гетмана Богдана Ружинского, власть которого признало большинство вольных казаков, проживавших у польской границы, король Стефан Баторий нашел вождя, способного навести порядок и дисциплину в той анархической вольнице, что была характерна для казачьего войска в прежние времена. Он официально присвоил Богдану должность «гетмана Украины», одновременно пожаловав его великолепными регалиями, азиатскими символами, принятыми у казаков для обозначения высшей власти: булавой (то есть дубинкой главнокомандующего); бунчуком (штандартом из лошадиной гривы, который возили перед войсками еще во времена полководцев Чингисхана). Сюда же добавились знаки доверия польских властей своим представителям на границе – большая официальная печать и знамена, отличавшие наемников, находившихся на службе у польских королей.

В сельских поселениях или станицах Украины казаки-воины делились на полки. Те, в свою очередь, подразделялись на роты по сто солдат, которые так и назывались «сотни». Такая организация казачьего войска позднее сохранилась. Несмотря на то что командующий артиллерией, или обозный, а также секретарь, или писарь, назначались в помощь гетману (и одновременно для того, чтобы осуществлять надзор за военной организацией) польским королем, в тактику, военную структуру этого войска, в методы, применяемые для поддержания дисциплины, никто не вмешивался.

В «Меморандуме», написанном польским королем Яном Собеским в назидание своему сыну Яну, король-воин и полководец, при котором Польша достигла пика своего могущества, так описывает характерную для его времени военную организацию казачьего войска на польских границах: «По возвращении из многочисленных набегов и схваток с врагами часть этих воинов-ветеранов снова собираются в своих укреплениях на днепровских островах, но большинство, будучи обремененным трофеями, думают только о том, как бы вернуться к радостям семейной жизни. Поэтому они селятся с женами и детьми рядом с городами, принадлежащими короне или знати, часто собираются в группы. При этом разговоры часто заканчиваются кровавыми поединками… На землях в окрестностях Киева, пожалованных им Стефаном Баторием в благодарность за службу, они держат свой арсенал, свою казну. Здесь же находится площадь, на которой проводятся собрания, а в базарные дни собираются торговцы. Площадь служит местом сбора перед пиратскими набегами на города Румелии и Малой Азии. И здесь же бережно хранятся грамоты, пожалованные им Польской республикой, а также знамена, подаренные казачьим вождям польскими королями в благодарность за то, что казаки время от времени брали в руки оружие для защиты государства».

На первом этапе польская знать стремилась нарастить мощь казачьего войска. Аристократы позволяли казачьим вождям расширять свои земельные владения в Южной Подолии и на Волыни, разрешали принимать в «вольные казаки» всех бежавших с Руси крепостных и других пришлых людей, пожелавших вступить в казачье войско. Благодаря этой мудрой политике Стефан Баторий намеревался создать барьер между границами Польши и набиравшей военную силу Россией, превратив приграничные земли в провинцию, защищающую интересы Польского королевства (с ее избираемыми сеймом королями). В то же время начали вспашки под зерновые богатых украинских степей, которые до этого много столетий лежали в запустении из-за опасений перед татарскими набегами, что стимулировало развитие торговли в польских городах.

Тем мудрым планам не суждено было полностью воплотиться в жизнь, и на то имелось несколько причин, которые невозможно было предугадать заранее.

Изучая историю Украины, следует сделать различие между сельскохозяйственными казачьими поселениями выше по течению Днепра и передовыми дозорами и гарнизонами «за порогами» в низовьях реки, к которым некогда относились эти поселенцы. Полноводный Днепр ниже по течению от города Екатеринослав¹² имеет в своем русле сотни каменистых островков, покрытых грубой травой, низким кустарником и карликовыми деревьями¹³. Для того чтобы проложить себе путь по тайным водным путям через настоящие лабиринты, от кормщиков требовалось редкостное умение владеть веслом, чего достичь можно было лишь постоянными тренировками. Если на некоторых из этих островков, отделенных друг от друга порогами, выкопать окопы и ямы-ловушки, провести легкие фортификационные работы, то можно организовать практически непреодолимую оборону, способную отразить даже атаку армии, которую поддерживает артиллерия.

Главный лагерь Сечи, на котором размещался казачий гарнизон, был оборудован на одном из самых крупных островов или в наиболее недоступном месте на реке. Кроме того, этот главный лагерь время от времени переезжал с одного места на другое, для того чтобы благодаря секретности расположения оставалась неизвестной точная численность постоянно меняющегося количества казаков гарнизона, а также создавались дополнительные сложности с организацией нападения на лагерь.

Военные возможности и особенности организации запорожского казачьего войска всегда вызывали интерес у полководцев того времени. Многие писатели XVIII века, ничего не зная об истинном положении дел, сравнивали эти знаменитые приграничные войска с рыцарскими военными орденами, такими как орден меченосцев в Литве или даже с Мальтийским орденом. Другие сравнивали их с «вольными лучниками» Карла VII¹⁴, со спартанскими военными лагерями или с военной древнегреческой организацией полисов. По мнению Лесюра, самым удачным и подходящим было бы провести параллель со странной республикой флибустьеров, которые примерно в это же время создали свое пиратское государство среди островов Вест-Индии. И если это сравнение было бы несколько несправедливым по отношению к запорожцам (которым можно приписать в заслугу то, что они остановили в самое страшное время жестокие набеги мусульманских захватчиков), оно все же кажется довольно обоснованным в свете того, к какому невыносимому положению вещей привели их претензии несколько позже. Ведь в то время как казачьи поселения с течением времени поглощались государством их русских братьев, сами «вольные товарищи» Сечи решительно отказывались хоть как-то вписаться в новые жизненные реалии, отойти от условий «фронтира» (пограничья).

Еще долго после того, как их территория была уже окружена мирными сельскохозяйственными поселениями, запорожцы продолжали жить своей собственной буйной жизнью, как было в те дни, когда их сообщество почти ежечасно находилось под угрозой татарских набегов.

Насколько автор в курсе, ни один историк никогда не попытался проследить развитие системы островных форпостов до того, как они возникли в военной организации знаменитого воинского братства полунезависимых запорожцев или, как они сами себя называли, «Вольного свободного товарищества за порогами».

Тем не менее история долгой борьбы между Польшей и Россией за плодородные провинции Украины¹⁵ очень тесно связана с деяниями беспокойных группировок внутри казачьего «народа». Для того чтобы понять, как появились знаменитая Сечь или опорные пункты обороны, каждый должен представить себе лагерь или группу грубых строений, которые стояли прямо посреди очищенного участка в лесной местности. Укреплением здесь служили сами днепровские пороги, были также созданы примитивные фортификационные сооружения, которые совершенно не походили на средневековую крепость. Это было скопление бараков, построенных из молодых деревьев и крытых лошадиными или коровьими шкурами. Строения служили жилищем гарнизона. Они же делили казаков по подразделениям, или куреням. Члены одного куреня спали под одной крышей, ели из одного большого котла гречневую кашу, как в одной семье, вели одинаково бурный образ жизни. Несмотря на железную дисциплину, которая была просто необходима при их полной опасностей жизни, правление в Сечи было самым демократичным, и члены братства ревностно за этим следили. Начальник этой воинственной республики носил звание кошевого атамана. Несмотря на то что он обладал практически неограниченными полномочиями, этот облеченный властью человек мог быть в любой момент отстранен от своей высокой должности, если так решит общее собрание членов братства. Такие собрания созывались очень простым способом – ударами в металлический гонг или просто громкими криками, если собиралась достаточно большая группа людей, заинтересованных в решении какого-либо вопроса. Вместе со своим адъютантом, который носил название «есаул», а также клерком – «писарем» кошевой атаман мог в любой момент и по самому незначительному поводу предстать перед общим собранием гарнизона. Встав под штандартом из конского хвоста, обозначавшим его высокий ранг, атаман с шапкой в руке ждал, чем закончатся шумные дебаты, во время которых обсуждалось, было ли его правление правильным с точки зрения членов вольного братства. Перед описанной церемонией обычно проходила общая пьянка, на которой количество горилки, крепкого спиртного, с помощью которого отважные воины поддерживали себя в моменты, когда нужно было принимать важное решение, было достаточным, чтобы подготовиться к приложению умственных усилий. Поэтому неудивительно, что такие сборища с выборами часто заканчивались кровопролитием.

Когда же бурные крики членов братства давали понять кошевому атаману, что в его услугах больше не нуждаются, по обычаю атаман и другие лица непопулярной «администрации» официально салютовали своим товарищам и, нахлобучив на макушки свои лохматые головные уборы из бараньей шкуры, возвращались обратно в родной курень в качестве рядовых со всеми правами вольного казака.

Далее происходили выборы нового кошевого атамана. При этом принятие этой высокой чести сопровождалось очень унизительной для успешного кандидата на эту должность процедурой. Курень, где служил тот, кому предстояло стать атаманом, сначала выбирал из своих членов нужного человека, который затем под шумные крики своих сторонников должен был выйти к толпе. Десять самых наглых и пьяных стариков на собрании обычно делегировались для того, чтобы объявить о той чести, которой удостаивается новый вожак. И не излишек скромности зачастую заставлял кандидата отказываться от предлагаемой ему высокой должности. Как и в случае с цезарем, этикет требовал, чтобы вновь выбранный кошевой атаман как минимум дважды отвергал опасное возвышение, предлагаемое ему. И только после того, как он будет почти до потери сознания оглушен похлопыванием по спине и грубыми поздравлениями со стороны «избирателей», будущий атаман может подобающим образом выразить свое согласие и растянуться под рыжим бунчуком из конской гривы, где его ждало последнее унижение, связанное с его новым назначением. Старейшие казаки, присутствующие на церемонии, набрав полные ладони грязи с берега реки, по очереди мазали этой мерзостью бороду и лицо вновь избранного вождя. В таком состоянии он должен был, пусть и стоя в шапке перед толпой обнаживших головы соратников, произнести длинную речь, в которой благодарил товарищей за буквально вколоченную ему честь.

Как еще одно средство защиты демократических институтов запорожцев позже было провозглашено (и это стало неписаным законом, как и многие другие неписаные традиции братства), что кошевой атаман не имеет никакой реальной власти на территории Сечи, если только не наступит время военного похода. Но как только начинались военные действия, казаки беспрекословно повиновались даже самым жестоким командам.

В обычное время управление делами Запорожской Сечи осуществлялось советом младших атаманов, выбранных в своих куренях. Обычно этих людей выбирали из числа наиболее популярных членов товарищества, а для того, чтобы удержаться у власти, им приходилось прибегать к самой грубой лести и почти рабскому унижению. Атаман не получал никакой платы, за исключением привилегии сдавать места под аренду евреям-торговцам, а также прочим купцам, обладавшим достаточной смелостью, чтобы решиться отправиться к запорожцам. Ремесло коммерсанта здесь ценилось столь низко, что эти презренные владельцы лавок и магазинов были лишены практически всех прав. В любой момент их запасы у них же на глазах могли подвергнуться разграблению. И все же те высокие цены, которые после удачных набегов устанавливались «торгашами» для казаков и принимались ими без всякого торга, всегда привлекали разношерстную толпу купцов, готовых на любые унижения, которым их могли подвергнуть в обмен на полученные высокие прибыли.

Несмотря на то что для жизни в Сечи были характерны чередования периодов железной дисциплины и расслабления с самыми разнузданными дебошами, современные писатели приписывают запорожцам набор определенных простодушных добродетелей. Они всегда были честны по отношению друг к другу. Пойманных на месте преступления воров наказывали со звериной жестокостью: их были кнутом в центре лагеря, если они или их друзья не могли в течение трех дней возместить причиненный ущерб. При этом воров забивали насмерть сами их жертвы. Убийца товарища приковывался к трупу жертвы, после чего его заживо хоронили в одной могиле с убитым. Но кроме этих жестоких законов, родившихся в те жестокие времена, был создан и более цивилизованный кодекс поведения, основанный на знаменитом средневековом «Магдебургском праве». По этим законам тогда жили в торговых кварталах польских городов.

Обычаи Сечи, несомненно, были плодом тех постоянных опасностей, что довлели над ее первыми обитателями, а также состояния постоянной настороженности и тревоги, в котором они вынуждены были жить. Но современные писатели мало уделяют внимания этому факту. Был закон, строго, под страхом смерти, воспрещавший появляться среди запорожцев женщинам. И если запорожский казак выражал желание взвалить на себя все бремя и все удовольствия семейной жизни, он возвращался в казачье селение, а его имя навсегда безжалостно вычеркивалось из списков членов свободного товарищества. Из-за этого обычая имели место многие нелепые и курьезные случаи. Некоторые писатели изображают запорожцев как своего рода монашествующее ополчение, ведущее постоянные бои с неверными во имя защиты христианства. Другие пишут о них как о религиозном рыцарском ордене, давшем обет целомудрия, подобно рыцарям-меченосцам, правившим на некоторых землях Прибалтики.

Несмотря на то что быть чересчур набожными для казаков было бы излишним, с учетом того, что речь идет о таком буйном сообществе, тем не менее для каждого неофита считалось необходимым принадлежать к ортодоксальной греческой ветви христианской религии (то есть быть православным). Вопросы религиозной доктрины, как оказалось, стали причиной многих кровавых распрей среди казачества. Каждый год из монастыря близ Киева в казачий лагерь направляли двух священников с помощниками-дьяконами; обязанностью этих людей были ежедневные церковные службы. «Глубокий бас и способность выпивать значительное количество казачьей водки-горилки», как пишет Лесюр, почему-то считались необходимой составляющей для того, чтобы поддерживать духовную жизнь среди этой странной паствы. Перед лицом фанатичной религиозности турок и татар запорожцы едва ли могли позволить превзойти себя в этой области. В ответ на боевой клич своих врагов «Алла! Алла!» запорожцы громогласно прославляли Иисуса Христа и все небесное воинство. На знамени этих удивительных «крестоносцев» красовались лики популярных на Украине святых и великомучеников. Взаимная вражда с турками, поселения которых были разбросаны по берегам Черного моря, усугублялась, помимо страсти к грабежам, еще и религиозной ненавистью.

Одним из требований, предъявляемых к кандидатам, желавшим вступить в запорожское братство, было почти ювелирное искусство грести веслами против бурного течения, характерного для грозных порогов на нижнем Днепре.

На своих хрупких речных суденышках они бесстрашно отправлялись в походы через Черное море и, не думая о последствиях, совершали набеги против турок. Для защиты низких бортов их челнов в штормовую погоду использовались тростниковые щиты. Иногда с этой же целью лодки связывались вместе, превращаясь в подобие катамаранов. Типичные казачьи лодки-челны часто достигали в длину 18 метров. Они строились на «верфях», укрытых среди камышей на островах нижнего Днепра, и искусные корабелы пользовались огромным уважением среди запорожцев. Очень часто вдоль борта сидели до 15 гребцов, а на возвышении на носу судна устанавливалась небольшая пушка. Что касается размера и управляемости, то казачий «флот» был способен на такие сбивающие с толку маневры, о которых понятия не имели турецкие стратеги, что даже большие военные галеры «всепобеждающего» султана Мурада¹⁶часто оказывались в роли жертвы после атаки казаков.