Kitabı oku: «Информационно-семиотическая теория культуры. Введение», sayfa 3
В этом контексте впору обратиться к принципу дополнительности, который пока нами не затрагивался.
Смысл этого принципа состоит в том, что в реальной действительности встречаются такие сущности (феномены), репрезентация и анализ которых требуют одновременного использования взаимоисключающих понятий, не сводимых к какому-то новому, «третьему» понятию. Наиболее известный и часто приводимый пример проявления принципа дополнительности – это поведение элементарных частиц, которые одновременно ведут себя как дискретные тела с некоей массой (т. е. как корпускулы) и как волны, что в науке и научной методологии получило название «корпускулярно-волновой дуализм» [10]. Однако принцип дополнительности заявляет о себе не только в физике, но и в ряде других сфер: в биологии, психологии, когнитивистике, и, судя по всему, он применим в культурологии. Так, биологические процессы (ассимиляция, диссимиляция, пищеварение, дыхание) отчасти описываются, с одной стороны, на языке физики и химии, их строгих количественных законов, с другой – скажем, инстинкты, на языке психологии, лишенной количественных измерений и законов. Подобная ситуация имеет место и в когнитивистике, где мозговые процессы анализируются, с одной стороны, на языке и в моделях информационных и информационно-импульсных процессов (физики, физиологии, информатики, теории сетей), а с другой – в семиотических, лингвистических и психологических категориях ментальной репрезентации действительности. Все это, так или иначе (прямо или косвенно), свидетельствует о том, что и в культурологическую методологию «напрашивается» принцип дополнительности.
Как будет показано далее, основой реализации принципа дополнительности в культурологии может стать методологический конструкт «культурная форма», к чему мы еще вернемся. А пока же обратимся к реальной практике и реальным примерам воплощения системного подхода в конкретных дискурсах отечественной культурологической науки (обратимся к культуре воплощения системного подхода) вслед за автором обзорной работы по данному вопросу [11].
Ситуация здесь, мягко говоря, противоречивая. С одной стороны, трудно найти культурологический текст, где на словах культура не номинирована в качестве «системы», «сложной системы», «системной целостности». Однако, как показывает анализ, системность культуры чаще всего трактуется формально или весьма «усеченно»: все практически сводится к декларации одного из многочисленных принципов системного подхода – принципа холизма: культура есть целостное единство элементов. Но при этом, к сожалению, не затрагиваются и не анализируются главные онтологические свойства систем, в частности: тип системы и характер ее сложности, спектр противоречий (внешних и внутренних), характер соотнесенности культуры с социальным бытием и т. д. При таком «облегченном отношении» из исследовательской практики попросту выпадают базовые принципы системного подхода – принципы структурности и типа сложности, множественности описания, развития, всесторонности и относительности, коммуникативности и эмерджентности.
В итоге системный подход, как правило, сводится к комбинированию таких «элементов культуры», которые, на взгляд данного автора, являются таковыми. И как показано в уже упомянутой работе [11, с. 139–142], в культурологии бытует девять вариантов подобного «системного представления» культуры, которые отличаются друг от друга лишь комбинациями составных элементов по усмотрению автора. При этом чаще всего в роли составных (структурных) элементов выступают едва ли не произвольно задаваемые «сферы культуры», в качестве каковых выдвигаются не только «духовная» и «материальная» сферы, но также «хозяйственно-экономическая сфера», «техника», «физическая культура», «игра», институты культуры и функции культуры [11, с. 143]. А что касается вопросов о реальном типе системности культуры и механизмах ее функционирования и развития (гомогенность – гетерогенность, линейность – нелинейность, специфика иерархичности структуры, эмерджентность, рекурсивность, референциальность), характера и механизмов отношений культуры и социального бытия, они просто выпадают.
Исключением из этой ситуации, похоже, и по сей день остаются пионерские работы М.С. Кагана [12] и Э.С. Маркаряна [13], в которых в свое время были предприняты оригинальные попытки всестороннего представления системности культуры.
В частности, М.С. Каган в своих исследованиях пришел к заключению о неразрывности в культуре духовного (т. е. информационно-смыслового, психофизического) и материального, что вполне соответствует ключевой идее информационно-семиотической теории культуры о том, что все феномены культуры проявляются как единство смыслонесущей информации и ее носителей.
На фоне изложенного приходится с сожалением констатировать, что методологическая ситуация в отношении системного подхода, что ныне бытует, к исследованию культуры, увы, вызывает много вопросов.
Между тем, информационно-семиотическая концепция культуры принципиально ориентирована именно на системный подход и системную интерпретацию культуры, всех ее феноменов – в полном объеме этой методологии, поскольку она ориентирована на вскрытие взаимно детерминирующих форм активности человека: познания (когниции), общения (коммуникации) и деятельности в их целостном и взаимно дополняющем единстве, на основе которого, как мы полагаем, рождается и бытует культура. И еще – системный подход к познанию сложных и развивающихся объектов (культуры, в частности) в современной постнеклассической науке, как правило, сопровождается опорой на идеи и принципы синергетики, чему и будет посвящен следующий раздел дискурса.
Примечания
1. Юдин Э.Г. Методология: системность, деятельность. – М.: Эдиториал УРСС, 1997. – 444 с.
2. Агошкова Е.Б., Ахлибинский П.В. Эволюция понятия «система» // Вопросы философии. – 1998. – № 7. – С. 170–178.
3. Садовский В.Н. Система // Новая философская энциклопедия. Т. 3. – М.: Мысль, 2001. – С. 552–554.
4. Блауберг И.В., Юдин Э.Г. Системный подход // Энциклопедия эпистемологии и философии науки. – М.: Канон+, 2009. – С. 869–871.
5. Агошкова Е.Б. Категория «система» в современном мышлении // Вопросы философии. – 2009. – № 4. – С. 57–72.
6. Хакен Г. Синергетика. – М.: Наука, 1985. – С. 424.
7. Князева Е.Н. Синергетика // Энциклопедия эпистемологии и философии науки. – М.: Канон+, 2009. – С. 861–863.
8. Каган М.С. Синергетика и культурология // Мир культуры и культурология. Вып. 1. – СПб.: РХГА, 2011. – С. 91–102.
9. Кучинов А.М. Теория морфогенеза М. Арчер // Политический вектор. – 2014. – № 2. – С. 70–91.
10. Бажанов В.А. Дополнительности принцип // Энциклопедия эпистемологии и философии науки. – М.: Канон+, 2009. – С. 210–212.
11. Тарасова М.В. Культура как система: основные тенденции исследования // Вестник ОМГУ. – 2011. – № 7 (126). – С. 135–142.
12. Каган М.С. Системный подход и гуманитарное знание (избранные статьи). – Л.: Издательство Ленинградского университета, 1991. – 384 с.
13. Маркарян Э.С. Культура как способ социальной самоорганизации // Мир культуры и культурология. Вып. 1. – СПб.: РХГА, 2011. – С. 79–91.
1.4. Синергетический подход в культурологии: возможные горизонты познания культуры
Синергетика, как известно, будучи учением о процессах самоорганизации в системах особого типа – сложных, нелинейных, открытых, неравновесных и диссипативных (способных обмениваться со средой веществом, энергией и информацией), являет собой один из базовых элементов концептуально-методологического арсенала современной постнеклассической науки. Напомним: самоорганизацией принято называть процессы, переводящие систему в новое устойчивое состояние, характеризующееся более высокой степенью сложности и упорядоченности. Начало изучению процессов данного типа (модуса) положили немецкий физик Герман Хакен и бельгийский химик русского происхождения Илья Пригожин, выступив таким образом в роли основателей синергетики [1, 2].
Ныне синергетическая модель (парадигма) методологии научного познания фактически стала универсальной и используется активно не только в естественных науках, но и в социально-гуманитарных исследованиях. Естественно, что предпринимаются попытки интерпретации культуры и ее процессов с позиции синергетики [3], к чему мы еще не раз вернемся. А пока позволим себе еще одно замечание (несколько упрощая ситуацию). Дело в том, что с позиции синергетики любая открытая неравновесная система в своем развитии проходит два этапа, принципиально различающихся по динамическим характеристикам и структурным последствиям. Первый этап – постепенное развитие системы с принципиально предсказуемыми последствиями и результатами, второй – скачок, переводящий систему в качественно новое состояние. При этом скачок происходит в тот момент, когда система в нарастании своей неустойчивости достигает некоего предела – точки бифуркации (ветвления), за которой возможен целый веер (набор, спектр) вариантов развития данной системы. И что принципиально важно, заранее предсказать, какой из этих вариантов будет реализован, невозможно – выбор происходит случайно, непосредственно в момент скачка, определяясь тем уникальным стечением внутренних и внешних обстоятельств, которые сложились в данный момент времени в рассматриваемой системе.
И еще – после перехода через точку бифуркации система не может вернуться в прежнее (исходное) состояние и, таким образом, ее дальнейшее развитие осуществляется уже состоявшимся в момент бифуркации «выбором», а значит – предысторией системы.
Как уже подчеркивалось, в числе объектов, находящихся в фокусе синергетики, со временем (по мере развития синергетики) и вполне ожидаемым образом оказались также общество и культура, что выразилось в возникновении целого направления – «социальной синергетики», хотя все еще (и по сей день) высказываются сомнения в правомерности ее существования как области или направления социальной науки, поскольку синергетика по сути является «физической наукой», а именно – нелинейной термодинамикой, которая якобы применима только к бессубъектным феноменам: к природным – неорганическим, органическим, биологическим, экологическим, а также к сложным техническим системам.
Между тем синергетика, как междисциплинарное ядро пост-неклассической науки, продолжает дополнять новыми смыслами и особой культурой моделирования методологический инструментарий социогуманитарного знания, поскольку именно ее (синергетики) методология, опирающаяся на идеи и принципы сложности и нелинейности бытия, а также на аттрактивные, бифуркационные и диссипативные модели и механизмы изменений и развития сущего, оказалась в наибольшей мере релевантна реальной сложности таких объектов познания, как общество и культура (тем более – в их современных, крайне сложных ипостасях). В этом контексте отметим, что один из участников нашей авторской группы в своих исследованиях возможностей принципа междисциплинарности в науках о культуре уже ряд лет активно обращается к синергетическому подходу в культурологии [4–7].
Впрочем, вполне продуктивные попытки синергетического подхода к познанию культуры предпринимались и предпринимаются еще с 90-х годов, которые в ту пору возглавлялись М.С. Каганом. Однако исследования последних лет принципиально отличаются от «пионерских работ» 90-х тем, что задают новый рубеж в развитии синергетического подхода в культурологии, поскольку в них осуществлен переход от апелляции к синергетике на уровне метафор и аналогий к системной опоре на ее базовые идеи и категории, в частности – на идею «параметров порядка» в культуре.
Заметим, что предикация «параметры порядка» – одна из базовых категорий синергетики, при этом параметры порядка рассматриваются (понимаются) как ключевые (атрибутивные) характеристики исследуемой системы, выражающие (определяющие, задающие) особенности структуры и степень упорядоченности системы (культуры, социума, природных объектов) в процессах самоорганизации. Таким образом, именно параметры порядка и их поведение дают возможность исследователю составить целостное представление о системе и ее изменениях в процессах самоорганизации.
Заметим: когда речь идет о природных системах, параметры порядка (структурные, фазовые, энергетические) являют собой некие односущностные феномены, как правило, поддающиеся наблюдению и формализации, т. е. математическому описанию; это структурные, фазовые, энергетические параметры исследуемой системы.
Иное дело культура: здесь мы имеем дело не только с крайне сложным и противоречивым объектом познания, но и с известными ограничениями в плане возможностей применения языка естественно-научного познания к изучению социальных и культурных феноменов. Да, в отдельных случаях эти ограничения в определенной мере преодолеваются при включении в культурологические исследования методов статистики, компьютерного моделирования, базирующихся на экспертных данных и контент-анализах и т. д. Однако очевидно, что в синергетической методологии, адресуемой сегодня культурологической науке, не обойтись без методологических прорывов. И здесь далеко не последняя роль принадлежит, подчеркнем еще раз, введению в научный оборот категории «параметр порядка в культуре», поскольку это предполагает выявление, изучение и систематизацию этих самых параметров, определяющих особенности процессов самоорганизации в культуре.
Дело в том, что именно параметры порядка «подчиняют» и встраивают («стягивают») в целостность отдельные части и элементы самоорганизующейся системы, определяя таким образом ее поведение как в процессах самоорганизации, так и на этапах стабильного существования. К тому же связь (система связей) между параметрами порядка и отдельными частями самоорганизующейся системы, что именуется «принцип подчинения», является если не ключевой, то одной из важнейших характеристик системы (как показатели сложности, неравновесности, нелинейности и др.).
Здесь, вероятно, не лишне заметить также, что составные части (элементы) системы сами генерируют (порождают) параметры порядка своим «коллективным поведением» в ходе процессов самоорганизации, вновь и вновь указывая на особую роль параметров порядка в синергетических процессах и на необходимость первоочередного внимания к этим параметрам – при любых попытках применить синергетическую методологию в ходе исследований той или иной системы.
И еще одно принципиально важное уточнение: характер изменений (реакции) составных элементов системы и параметра (параметров) порядка этой же системы в ответ на воздействие извне, как правило, не совпадают. При этом реакция элементов системы на «возмущение» извне носит оперативный характер, в то время как реакция параметров порядка на эти же возмущения носит «запаздывающий» характер. В итоге получается так, что параметры порядка системы более живучи, чем ее (системы) составные элементы. Все это следует учитывать при любых попытках выстроить синергетическую методологию культуры, ведь именно параметры порядка поддерживают систему в состоянии динамического равновесия, обеспечивая ее существование и самовоспроизводство в долговременном режиме.
В контексте изложенного очевидно, что особую значимость параметры порядка в культуре обретают в переходные периоды (эпохи), характеризующиеся стратификационными изменениями в обществе, «конфликтом целеполаганий», сменой ценностных ориентиров социума и его культурных потребностей, чреватых, увы, «обвалом» традиций и кризисом социокультурных институтов. В реальной действительности это проявляется в возникновении и доминировании определенных негативных тенденций в социальном и культурном бытии, способствующих снижению адаптационного иммунитета субъектов общества и культуры, нарастанию уровня агрессии в социуме и т. д. Именно в подобной ситуации и заявляют о себе разные формы социальной деструкции: фрагментация культуры, утрата или размыв маркеров культурной идентичности и даже утрата способности социума к самовоспроизводству и воспроизводству собственной культуры.
При этом необходимо учитывать, что речь идет о нелинейности систем, «подверженных» процессам самоорганизации. А это означает, в свою очередь, возможность сверхбыстрого развития отмеченных негативных процессов, делая проблематичным «управляющее воздействие» на них (в целях их смягчения, блокировки и т. д.).
Вероятно, здесь уместны и обобщения более широкого плана, а именно: развитие, по сути, являет собой «форму неустойчивости», поскольку только неустойчивая система способна к самоорганизации. В этом смысле устойчивость культуры относительна: она возможна лишь на отдельных этапах развития, завязанных на устойчивые параметры порядка.
Итак, отправной момент синергетической методологии, адресуемой культурологической науке, это, прежде всего, выявление и систематизация параметров порядка культуры и, конечно же, аттракторов, т. е. возможных новых модусов культуры, в которые она переходит в результате синергетических процессов (скажем, пройдя через точку бифуркации). Но много ли подобных культурологических исследований?
Увы, немного, но здесь не все так просто. Дело в том, что модус и облик параметра порядка в любой системе зависят от природы самоорганизующейся системы, и они весьма многообразны, поскольку в таковых ролях могут выступать и простые физические параметры, и весьма сложные комплексные факторы. Например, в пучке лазера (лазерного луча) в роли параметра порядка выступает доминирующая в этом пучке длина волны. Или другой пример: если мы имеем дело с неорганическими растворами и расплавами, а точнее – с процессами самоорганизации в них, то в роли параметра порядка могут выступать несложные типы и формы фазовых и агрегатных состояний, типы кристаллических решеток, а также иные формы упорядоченности элементов данной системы (раствора, расплава).
Иное дело, когда на арену синергетики выходят органические, биологические, а тем более социальные и социокультурные объекты. Здесь все куда сложнее: порой параметры порядка сами являют весьма сложную систему. Так, по мнению Г. Хакена, в социальной синергетике в роли параметра порядка могут рассматриваться общество, государство, культура, язык, традиции, научные парадигмы, этика, мода [8]. Понятно, что к этому набору параметров порядка в социально-синергетических процессах могут быть добавлены также экономика, тип политической системы и т. д.
Но главное в данном случае заключается в том, что в биологических и социальных системах сами параметры порядка, как уже подчеркивалось, могут иметь многосущностную, сложную и иерархическую конструкцию. Резонно в этом контексте задаться вопросом о параметрах порядка в культуре. Что же выступает в сложнейшей и изменчивой системе по имени «культура» в роли параметра (параметров) порядка? Это и есть ключевой вопрос применения синергетической методологии в процессах познания культуры.
Коль скоро параметр порядка призван обеспечивать целостную (или устойчиво воспроизводимую) связанность всех элементов системы, очевидно, что речь идет, прежде всего, о так называемых мировоззренческих универсалиях культуры. Именно они, по мнению известного российского философа В.С. Степина, выполняют ключевые функции культурного бытия.
Во-первых, они обеспечивают систематизацию многообразного спектра накопленного социального опыта («программу бытия человека»). Благодаря именно такой «категориальной упаковке сознания» человек (носитель культуры) включается в организованный и структурированный процесс трансляции социально-культурного опыта от одного поколения к другому.
Во-вторых, универсалии культуры выступают в роли основания мировоззренческих позиций человека.
В-третьих, взаимосвязь универсалий образует ядро культурных смыслов, т. е. наивысший уровень крайне сложной иерархической системы смыслов, ценностей, знаков и символов по имени «культура» [9].
Но самое главное в том, что мировоззренческие универсалии культуры выражены в обобщениях предельно высокого уровня, в абстрактных категориях: Универсум, связь и отношения, необходимость, человек, социум, добро, зло, вера, красота, долг, совесть, справедливость, которые объединяют, интегрируют, «стягивают» в относительно устойчивую целостность все аспекты и элементы культуры (язык, религию, искусство, литературу, традиции и т. д.), в уникальную холистическую конструкцию по имени «культура», которая в каждом социуме (этносе, суперэтносе, цивилизации) «своя» и «неповторимая».
И в то же время культура реально явлена нам, существует и функционирует в имманентных ей формах (макроформах) – как язык, литература, музыка, театр, живопись, архитектура, кино, библиотека, музей и т. д. Значит, указанные макроформы культуры также выступают в роли параметров порядка культуры. И это еще не все. Каждая из указанных форм культуры, в свою очередь, являет собой сложную систему, развитие которой возможно и в модусе самоорганизации, а значит, предполагает также наличие собственных параметров порядка. Пример тому – язык, который, будучи формой и подсистемой культуры, в то же время являет собой сложнейшую самоорганизующуюся систему, где в роли параметров порядка могут выступать грамматические конструкции, семиотические единицы и т. д. В этом контексте неудивительно, что давно заявила о себе и вполне успешно развивается лингвистическая синергетика [10]. В данном случае понятно, что далеко не последнюю роль играют многочисленные параметры порядка системы по имени «естественный язык» (в числе которых лингвистические принципы, правила, закономерности, конструкции грамматики, фонетики).
В этом контексте уместно заметить: когда в процессах познания культуры информационно-семиотическая теория соотносится с синергетическим подходом, приоткрываются новые грани как культуры, так и самой синергетической методологии. В частности, информационно-семиотическая теория выделяет не только перечисленные выше макроформы бытия культуры (язык, литература, музыка, театр, живопись, архитектура, кино, ритуалы, традиции, инновации и т. д.), но и ее микроформы (которые в последующих разделах будут детально проанализированы).
Но это еще не все. Дело в том, что типология культуры в рамках информационно-семиотической теории культуры строится не только на основе феноменологических подходов (т. е. «фиксации наблюдаемого», как чаще всего и бывает), но также и с учетом «идеальных объектов», наподобие «атома культуры» или «микроформ культуры». В итоге системность культуры по представлениям информационно-семиотической теории обретает куда большую релевантность сложнейшей сущности по имени «культура».
И еще один принципиально важный момент. Дело в том, что, как в информационно-семиотической теории культуры, так и в синергетической методологии культуры, выступают практически одни и те же категории (дефиниции, научно-лексические единицы) анализа и осмысления культуры, в частности – система, паттерн, фрейм, референция, эмердженция, фрактал и др., открывая таким образом путь к синтезу концептуальных идей и методологических арсеналов информационно-семиотической теории культуры и синергетической методологии познания культуры.
Что все это значит для культурологической науки? Если кратко, это качественный скачок в развитии культурологической методологии, поскольку традиционные эмпирические методы (наблюдение, сравнение, описание, анализ) здесь дополняются средствами теоретического познания (абстрагирование, идеализация, моделирование).
В то же время, вероятно, здесь нелишни и некоторые предостережения. Дело в том, что на дискурсивной арене социально-гуманитарных наук в отношении синергетики бытуют завышенные ожидания и две, по сути, взаимоисключающие позиции: понимание синергетики в роли «магического ключа» от «тайн бытия» – с одной стороны. С другой – весьма упрощенные представления о «сути и облике» синергетики и синергетических процессов, в ходе которых чуть ли не на глазах у исследователя могут и должны происходить процессы самоорганизации, «игра параметров порядка и аттракторов», «нарастание неустойчивости системы» и… «эффектная бифуркация», выводящая на арену (являющая исследователю) «новое качественное состояние объекта» (социума, культуры, образования и т. д.). Увы, такое в реальной действительности почти никогда не встречается или встречается крайне редко и лишь в относительно простых «модельных» ситуациях. Классические примеры подобного рода – это лазерный луч (когерентное излучение энергии) и так называемые «ячейки Бернара» – строгие геометрические формы, возникающие в растворах или расплавах в ходе синергетических процессов. В реальных же системах, например, в природных или социальных, динамические изменения представляют собой итог и результат сложной совокупности множества процессов, идущих с разными темпами, с разной направленностью, в самых различных режимах. И итоговым результатом динамики в подобной ситуации может стать как восходящее развитие (нарастание сложности и уровня структурной упорядоченности) системы в целом, так и развитие ее отдельных частей, не приводящих к качественным изменениям системы в целом, а то и ведущих к явной деградации и гибели системы.
Вот здесь мы подошли к принципиально важному вопросу, который пока остается вне поля зрения и дискурсивного внимания культурологии. Речь идет об аттракторах, «вызываемых к жизни» в ходе синергетических процессов в культуре. Очевидно, что в подобной роли (роли аттрактора), т. е. в роли «возможного нового состояния» культуры выступают (могут выступать) моды, стили, течения культуры (в культуре), эстетические концепции и движения, ценностно-смысловые ориентиры, установки, идеи.
«Выпадающим элементом» синергетической методологии пока остается и масштабный фактор. Как это понимать? Очевидно, что синергетические процессы и эффекты (те же «бифуркации» и выходы на «новые уровни порядка») в конкретных жанровых сферах художественной культуры (например, в поэзии или ритмической музыке) происходят куда чаще, чем в культуре в целом или в ее крупных сферах: науке, экономике, образовании и т. д.
Итак, хотя синергетические принципы и закономерности относятся к числу наиболее универсальных и фундаментальных, а спектр областей и сфер их методологического «приложения» расширяется неуклонно [11], примеры «зримого», одномоментного, скачкообразного проявления синергетических эффектов в культуре в целом (как это порой видится в гуманитарном сознании) – явление редкое, которое можно обнаружить разве что на рубежах эпох: Средневековья, Ренессанса, модерна, постмодерна или же в результате (после свершения) масштабных социальных революций, способных затронуть масштабное культурное пространство.
Если речь вести конкретно о российской (русской) культуре, то хрестоматийным примером ее «бифуркации» с обретением качественно нового облика и новой системы смыслов-ценностей стали 20–30-е годы ХХ века. В то же время, радикальные либералистские реформы 90-х годов (которые подавались как бескровная революция), похоже, пока так и не привели к «бифуркации» в системе универсалий российской культуры. Разве что появилась новая сфера культуры – «масскультура», которая, заметим, становится все более респектабельной под влиянием высокой культуры России.
Какой вывод напрашивается из всего этого? Он очевиден: в процессах системно-синергетического исследования синергетическую методологию следует проецировать не только и не столько на культуру в целом (она слишком сложна, спектр ее параметров порядка слишком обширен и размыт), а на ее (культуры) относительно самостоятельные составные части, обладающие собственными наборами параметров порядка и характерными особенностями динамики самоорганизации.
Это относится, прежде всего, к музыке, поэзии, изобразительному искусству и моде, которые не только обладают собственными, характерными наборами параметров порядка, но и обширными наборами квалиметрических параметров (интервалы, частоты, такты, цветовые и геометрические характеристики), что дает возможность для формализации параметров порядка в процессах исследования, а значит, создает возможность анализа культуры и ее процессов на языке математики, теории систем, теории информации, что сродни синергетике, ее междисциплинарной логике. Это вполне убедительно показано в целом ряде работ, в которых принимали участие представители «точных наук» [12–16]. Даже один из самых выдающихся математиков двадцатого века А.Н. Колмогоров «приложил руку» к русскому стиховедению, выразив средствами (через призму) математики различия в «поэтических арсеналах и конструкциях» Пушкина и Брюсова [17] и продемонстрировав таким образом возможность формализованного анализа культуры в логике «количественных наук». Но главное в данном случае заключается в том, что именно в процессах системно-синергетического анализа макроформ культуры, крупных сфер культуры (литература, музыка и т. д.) и их динамики с наибольшей убедительностью проявляются новые контуры и конструкции синергетической методологии в познании культуры.
Однако в нашей культурологии, в которой укоренена описательность, смысловое содержание дефиниции «динамика» («динамика культуры») довольно своеобразно: эта дефиниция часто выражает и презентует не только характер изменения типических черт культуры во времени и пространстве (как это принято в «точных науках»), но также условия и механизмы, которые способствовали и способствуют этим изменениям. В итоге получается так: то, что в культурологической науке именуется «динамика культуры», являет собой вовсе не «темпорально-скоростную характеристику» развития культуры, а скорее спектр моделей бытия культуры на длительных этапах исторического времени. Таковых моделей, впрочем, немного (линеарная, циклическая, волнообразная), хотя форм трансформации культур во времени и пространстве множество [17]. Вот некоторые из них:
1. Изменения, ведущие к смене культурных парадигм, форм культуры, художественных стилей и модных трендов. Пример – смена стилей «романтика», «готика», «ренессансный стиль», «барокко», «классицизм», «рококо», «романтизм», «реализм», «модернизм», «постмодернизм».
2. Изменения, ведущие к дифференциации культуры или отношений между ее составными элементами (формирование новых жанров и видов искусства, создание новых научных направлений). Подобные изменения не охватывают всей культуры, а происходят в отдельных ее сферах при сохранении парадигмального типа культуры в целом.
3. Культурный застой – состояние длительной неизменности и повторяемости ее норм, ценностей и смыслов, соответственно – приверженность социума к неизменным формам и нормам традиций.
