Kitabı oku: «Сын Нептуна», sayfa 3

4. Перси

По дороге из лагеря Хейзел купила ему у двухголового продавца кофе Бомбило эспрессо и вишневый кекс.

Перси умял кекс за секунду. Кофе тоже оказался на уровне. Осталось только принять душ, переодеться во что-то чистое, поспать – и он будет в шоколаде. Может, даже в золотом имперском шоколаде.

На его глазах группа ребят в купальниках и плавках и с полотенцами в руках вошла в здание, из крыши которого торчал целый ряд дымовых труб. Изнутри доносились смех и плеск как из крытого бассейна – Перси их обожал.

– Термы, – пояснила Хейзел. – Надеюсь, ты успеешь искупаться перед ужином. Поверь мне: если ты никогда не бывал в римских термах – считай, ты вообще не жил.

Перси вздохнул в предвкушении.

Чем ближе к главным воротам, тем бараки становились крупнее и ухоженнее. Даже привидения выглядели красивее: их доспехи были богаче, а ауры ярче. Перси попытался разобраться во всех флагах и символах, украшающих фасады построек.

– Вас делят по домикам? – спросил он.

– Типа того, – Хейзел пригнулась, увернувшись от пролетевшего над их головами гигантского орла с ребенком на спине. – У нас есть пять когорт, приблизительно по сорок ребят в каждой, и у каждой когорты по десять бараков. Что-то вроде общежития.

Перси никогда особо не дружил с математикой, но мысленно умножил:

– Хочешь сказать, сейчас в лагере две сотни человек?

– Около того.

– И они все дети богов? Я смотрю, боги времени зря не теряют.

Хейзел засмеялась:

– Не все они дети главных богов. В римском Пантеоне сотни божеств. Плюс много наследников из вторых и третьих поколений, родители которых были полубогами. Или бабушки и дедушки.

Перси моргнул:

– Дети полубогов?

– А что? Почему тебя это удивляет?

Перси не знал, как на это ответить. Последние недели он только и думал, как пережить очередной день. Сама идея, что он может прожить достаточно долго, чтобы повзрослеть и обзавестись детьми, казалась неисполнимой мечтой.

– Они тоже обладают силами полубогов?

– Кто-то – да. Кто-то – нет. Но их можно натренировать. Ты в курсе, что все знаменитые римские генералы и императоры объявляли себя потомками богов? В большинстве случаев они говорили правду. Октавиан, лагерный авгур, к которому мы сейчас идем, один из таких ребят, наследник Аполлона. Считается, что он обладает даром пророчества.

– Считается?

Хейзел скорчила гримасу:

– Скоро сам поймешь.

Перси приуныл от мысли, что его судьба находится в руках этого Октавиана.

– Так, эти части, когорты… неважно… вас делят согласно божественному родителю? – спросил он.

Хейзел воззрилась на него:

– Что за чушь! Нет, командиры решают, куда распределить рекрутов. Если бы нас делили по богам, между когортами не было бы равенства. И я была бы одна.

Перси кольнула грусть, словно он по себе знал, о чем она говорит:

– Почему? Кто твой родитель?

Прежде чем она успела ответить, сзади кто-то закричал:

– Стойте!

К ним бежало привидение – старик с округлым животом и в такой длинной тоге, что он постоянно в ней путался. Догнав их, он тяжело задышал. Окружающая его фиолетовая аура мерцала, подрагивая.

– Это он? – пропыхтел призрак. – Новый рекрут в Пятую, возможно?

– Вителлий, – сказала Хейзел, – мы немного торопимся.

Нахмурившись, призрак обошел вокруг Перси, рассматривая его как подержанную машину.

– Не знаю, не знаю, – проворчал он. – Нам в когорту нужны только самые лучшие. У него все зубы на месте? Он умеет сражаться? Стойла чистит?

– Да, да и нет, – ответил Перси. – Ты кто?

– Перси, это Вителлий. – На лице Хейзел было написано «просто подыграй ему». – Он один из наших ларов, всегда проявляет большой интерес к новым рекрутам.

Привидения на соседнем крыльце захихикали, наблюдая за прохаживающимся взад-вперед Вителлием, путающимся в тоге и подтягивающим ремень на поясе.

– Да, – сказал он, – когда-то во времена Цезаря – того самого Юлия Цезаря⁹, к твоему сведению, – Пятая когорта была что-то с чем-то! Двенадцатый легион Фульмината, гордость всего Рима! А что сейчас? Позор – вот к чему мы пришли. Взгляни, к примеру, на Хейзел с ее спатой. Для римского легионера это не оружие, а посмешище – ими сражалась кавалерия! А ты, мальчик? От тебя несет греческой канавой. Ты что, совсем не моешься?

– Был немного занят, сражаясь с горгонами, – пожал плечами Перси.

– Вителлий, – вмешалась Хейзел, – прежде чем Перси сможет вступить в когорту, нам нужно получить для него предсказание. Почему бы тебе не проверить, как там Фрэнк? Он проводит инвентаризацию в арсенале. Ты же знаешь, как он ценит твою помощь.

Толстые фиолетовые брови привидения взметнулись по лбу:

– Марс Всемогущий! Они разрешили пробатио проверять доспехи?! Нам конец! – И он поспешил вниз по улице, останавливаясь через каждые несколько шагов, чтобы поправить меч или подобрать полы тоги.

– Ла-а-адненько, – протянул Перси.

– Извини, – сказала Хейзел. – Он эксцентричен, но это один из старейших ларов. Был с нами с самого образования легиона.

– Как он его назвал?.. Фульмината? – вспомнил Перси.

– «Молнией вооруженный», – перевела Хейзел. – Это наш девиз. Двенадцатый легион существовал в течение всей истории Римской империи. Когда Рим пал, многие легионы исчезли. Мы ушли в подполье, следовали тайным приказаниям самого Юпитера: оставаться в живых, рекрутировать полубогов и их детей, хранить Рим. Именно этим с тех пор мы и занимаемся, перебираясь с места на место – туда, где римское влияние наиболее сильно. Последние несколько столетий мы были в Америке.

Все это звучало странно, но Перси поверил с ходу. Более того, он будто и так уже об этом знал.

– И ты состоишь в Пятой когорте, – предположил он, – которая, видимо, не пользуется особой популярностью?

Хейзел нахмурилась:

– Да. Я вступила в сентябре прошлого года.

– То есть… за несколько недель до исчезновения того парня, Джейсона.

Перси не сомневался, что попал в больное место. Хейзел опустила глаза. Она так долго молчала, что успела бы пересчитать все булыжники мостовой.

– Идем, – наконец сказала она. – Я покажу тебе мое любимое место.

Они остановились за главными воротами. Крепость была построена на самой высокой точке, поэтому отсюда было видно практически всю долину.

Дорога спускалась к реке и там разветвлялась. Одна вела на юг, через мост, затем вверх по склону холма к храмам. Другая тянулась на север, в город, представляющий собой миниатюрную версию Древнего Рима. В отличие от военного лагеря, город был хаотичен и красочен, в его планировке не наблюдалось никакой системы. Даже издалека Перси мог разглядеть оживленную площадь, покупателей, бродящих между прилавками рынка под открытым небом, родителей, играющих с детьми в парках.

– У вас тут живут целыми семьями? – спросил он.

– В городе – да, – кивнула Хейзел. – Когда тебя принимают в легион, ты обязан отслужить десять лет. Затем можешь заниматься чем угодно. Большинство полубогов уходят в мир смертных. Но некоторые… ну, там все-таки довольно опасно. А эта долина – наше убежище. Можно пойти в колледж в городе, завести семью и детей, уйти на пенсию по старости. Для таких, как мы, это единственное на всей планете безопасное место. Так что да, многие ветераны живут там под защитой легиона.

Взрослые полубоги. Полубоги, живущие без страха, обзаводящиеся семьями. Перси не мог такого представить – слишком уж хорошо, чтобы быть правдой.

– А если на долину нападут?

Хейзел поджала губы:

– У нас есть защита. Магические границы. Но наши силы уже не те, что раньше. В последнее время атаки монстров участились. Ты сам сказал, что горгоны не умирали… мы тоже это заметили – с другими чудовищами.

– Вы знаете причину?

Хейзел отвела глаза. Перси ясно видел, что она о чем-то умалчивает – потому что ей запретили об этом говорить.

– Это… все сложно. Мой брат говорит, что Смерть…

Ее прервал крик сзади:

– Дорогу!

Хейзел оттащила Перси на обочину, давая пройти самому настоящему взрослому толстокожему слону в черных кевларовых доспехах и с полубогом на спине. Сбоку на доспехах виднелась надпись «СЛОН», что, на взгляд Перси, было несколько излишним.

Слон прогрохотал мимо них и повернул на север, к большому полю, где кипело строительство каких-то укреплений.

Перси сплюнул попавшую в рот пыль:

– Какого…

– Слон, – пояснила Хейзел.

– Да, я прочел надпись. Зачем вам слон в пуленепробиваемом жилете?

– Сегодня вечером военные игры. Его зовут Ганнибал, и он расстраивается, если мы не берем его с собой.

– Ну, тогда понятно.

Хейзел засмеялась. Даже не верилось, что еще мгновение назад она была такой мрачной. Перси задумался, что она собиралась сказать. У нее есть брат. Но при этом она утверждает, что если бы места в лагере распределяли согласно божественному родителю, то она осталась бы в одиночестве.

Перси никак не мог в ней разобраться. Хейзел казалась дружелюбной и искренней, взрослой, хотя ей никак не может быть больше тринадцати. Но в то же время в ней было что-то очень грустное – словно ее грызет чувство вины.

Хейзел указала на юг через реку. Над Храмовым холмом висели темные тучи. Красные вспышки молний отбрасывали на монументы кровавые отсветы.

– Октавиан трудится в поте лица. Нам лучше поторопиться.

По дороге к холму им повстречалась компания парней с козлиными ногами, без дела болтающихся на обочине.

– Хейзел! – воскликнул один из них и с широченной улыбкой поспешил к ним. На нем была полинявшая гавайская рубашка и ничего похожего на штаны, не считая густой коричневой козлиной шерсти. На голове покачивалось внушительных размеров афро¹⁰. Глаза скрывались за маленькими круглыми очками в радужной оправе. В руках он держал плакат «СОГЛАСЕН РАБОТАТЬ СПЕТЬ ПОБОЛТАТЬ ОСТАВИТЬ В ПОКОЕ ЗА ДЕНАРИЙ».

– Привет, Дон, – поздоровалась Хейзел. – Прости, у нас нет времени…

– О, все норм! Не вопрос! – Дон зашагал рядом с ними. – Эй, да он новенький! – Он улыбнулся Перси. – У тебя не будет трех денариев на автобус? А то я забыл дома кошелек, а мне надо на работу, и…

– Дон, – укоризненно произнесла Хейзел, – у фавнов не бывает кошельков. И работы. И домов. И у нас нет автобусов.

– Точно, – жизнерадостно согласился он. – Так что, не найдется денариев?

– Тебя зовут Дон? Надеюсь, ты не из Испании? – спросил Перси.

– Нет, а что?

– Ничего, – Перси постарался сохранить на лице нейтральное выражение. – Почему фавны не работают? Разве они не должны помогать лагерю?

Дон заблеял:

– Фавны! Помогать лагерю! Уржаться!

– Фавны… э-эм… свободны духом, – пояснила Хейзел. – Они живут здесь, потому что… ну, тут безопасно жить и попрошайничать. Мы их терпим, но…

– О, Хейзел такая классная, – перебил Дон. – Такая милая! Все остальные здесь типа «пошел прочь, Дон», но она типа «пожалуйста, уходи, Дон». Я ее люблю!

Фавн выглядел безобидно, но все равно слегка нервировал Перси. Он не мог отделаться от мысли, что от фавнов должно быть куда больше толку, чем от бездомных попрошаек.

Дон взглянул на землю перед ними – и ахнул:

– Джекпот!

Он нагнулся, но Хейзел вскрикнула:

– Дон, нет! – Она толкнула фавна в сторону и сама подхватила нечто маленькое и блестящее. Перси видел находку Хейзел всего мгновение, прежде чем она сунула ее в карман, но готов был поклясться, что это бриллиант.

– Да ладно тебе, Хейзел, – заныл Дон. – Я мог купить на него годовой запас донатов!

– Дон, пожалуйста, – попросила Хейзел. – Уходи. – Она выглядела потрясенной, словно только что спасла Дона от столкновения с бронированным слоном.

Фавн вздохнул:

– Эх, будто я могу на тебя сердиться. Но клянусь, ты точно приносишь удачу. Где бы ты ни прошла…

– До свидания, Дон, – быстро попрощалась Хейзел. – Идем, Перси. – Она побежала, и Перси пришлось ее нагонять:

– Что все это значит? Откуда на дороге взяться бриллианту?..

– Пожалуйста, не спрашивай.

Остаток пути до Храмового холма они преодолели в неловком молчании. Мощеная тропа змейкой вилась между безумным скоплением крошечных алтарей и огромных склепов с куполами. Статуи богов, казалось, провожали Перси глазами.

Хейзел указала на храм Беллоны:

– Богиня войны. Мама Рейны.

Затем они прошли мимо большой красной крипты, украшенной человеческими черепами на железных пиках.

– Пожалуйста, только не говори, что нам сюда! – взмолился Перси.

Хейзел помотала головой:

– Это храм Марса Ультора.

– Марс… Арес, бог войны?

– Это его греческое имя, – уточнила Хейзел. – Но да, тот же парень. «Ультор» означает «мститель». Он второй по значимости бог Рима.

Перси этой детали совсем не обрадовался. Почему-то от одного взгляда на уродливое красное здание на него накатывала злость. Он указал на вершину холма, где тучи клубились над самым большим храмом, круглым павильоном с куполом, покоящимся на выстроенных кольцом белых колоннах:

– Дай угадаю: вон тот посвящен Зевсу… э-эм… в смысле Юпитеру? Это туда мы направляемся?

– Да, – с напряженной ноткой в голосе подтвердила Хейзел. – Октавиан читает там предсказания. Это храм Юпитера Оптимуса Максимуса.

Перси пришлось покопаться в голове в поисках значений латинских слов.

– Юпитер… «лучший и величайший»?

– Верно.

– А какой титул у Нептуна? – поинтересовался он. – Крутейший и обалденный?

– Ну… не совсем.

Хейзел махнула в сторону синей постройки не больше сарайчика. Над дверью был прибит заросший паутиной трезубец.

Перси заглянул внутрь. На маленьком алтаре стояла чаша с тремя высохшими и заплесневевшими яблоками.

У него оборвалось сердце:

– Смотрю, это место пользуется популярностью.

– Извини, Перси, – сказала Хейзел. – Понимаешь… Римляне всегда боялись моря. Они плавали на кораблях только в случае крайней необходимости. Даже в наше время появление ребенка Нептуна считается дурным предзнаменованием. Когда такой рекрут в последний раз вступил в легион… ну, это было в тысяча девятьсот шестом году, и Лагерь Юпитера находился по другую сторону залива Сан-Франциско, – тогда же случилось и то разрушительное землетрясение…

– Хочешь сказать, в этом виноват ребенок Нептуна?

– Так говорят. – Хейзел виновато посмотрела на него. – В общем… Римляне боятся Нептуна и не питают к нему особой любви.

Перси уставился на паутину на трезубце.

«Здорово», – подумал он. Даже если он останется в лагере, на расположение со стороны новых товарищей можно не рассчитывать. Максимум он может их напугать. Но если хорошо себя проявит – кто знает… его могут наградить заплесневелыми яблоками.

И все же… стоя перед алтарем Нептуна, Перси почувствовал что-то вроде ряби в венах. Он выудил из рюкзака последнее, что у него осталось съестного после путешествия – засохший бублик. Мелочь, но он положил его на алтарь.

– Привет… пап, – было странно разговаривать с чашей фруктов. – Если ты меня слышишь, помоги мне, ладно? Верни мои воспоминания. Скажи… скажи, что мне делать. – Голос у него дрогнул. Как бы он ни старался сдержать эмоции, они его захлестнули: он был вымотан, напуган и так долго чувствовал себя потерянным, что отдал бы что угодно за хоть какое-то наставление. Ему хотелось быть уверенным хоть в чем-то и не хвататься всякий раз за утерянные воспоминания.

Хейзел положила руку ему на плечо:

– Все будет хорошо. Ты здесь. Ты один из нас.

Ему стало неловко: докатился – его утешает восьмиклассница, с которой они знакомы всего ничего! Но он был рад ее компании.

В небе прогремел гром. Красная молния осветила холм.

– Октавиан почти закончил, – сказала Хейзел. – Пошли.

В сравнении с сарайчиком Нептуна храм Юпитера определенно был лучшим и величайшим.

Мраморный пол покрывали красочные мозаики и надписи на латыни. На высоте шестидесяти футов от земли блестел золотой купол. Отсутствие стен предполагало, что храм открыт всем ветрам.

В центре стоял мраморный подиум, на котором молодой парень в тоге проводил какой-то ритуал перед огромной золотой статуей самой главной шишки: бога неба Юпитера в шелковой фиолетовой тоге размера XXXL, держащего в руке жезл-молнию.

– Он не так выглядит, – пробормотал Перси.

– Что? – не поняла Хейзел.

– Жезл.

– О чем ты говоришь?

– Я… – Перси нахмурился. На секунду ему показалось, что к нему вернулось воспоминание, но сейчас сказать наверняка он уже не мог. – Нет, кажется, ничего.

Парень перед алтарем поднял руки – еще больше молний рассекли небо, и весь храм задрожал. Он опустил руки – и грохот стих, тучи посерели, затем побелели и рассеялись.

Выглядело все это весьма впечатляюще, учитывая, что сам парень не представлял собой ничего особенного. Высокий и худощавый, с соломенного цвета волосами, в слишком больших джинсах, мешковатой футболке и спадающей на пол тоге, он напоминал обернутое простыней пугало.

– Что он делает? – шепотом спросил Перси.

Парень повернулся к ним. Его улыбка была кривоватой, а взгляд слегка безумен, как если бы он несколько часов подряд неотрывно играл в видеоигру. В одной руке он держал нож, в другой – что-то вроде тушки животного. Что лишь подчеркивало общую атмосферу безумия.

– Перси, – сказала Хейзел, – это Октавиан.

– Граекус! – воскликнул Октавиан. – Как интересно.

– Эм… привет, – сказал Перси. – Ты убиваешь мелких животных?

Октавиан посмотрел на меховую штуку у себя в руке и засмеялся:

– Нет-нет. Когда-то давно – да. Мы читали волю богов по внутренностям животных – куриц, коз и всего такого. Сейчас мы используем это. – И он бросил Перси загадочный объект, оказавшийся выпотрошенным плюшевым медведем. В тот же миг Перси заметил у ног статуи Юпитера целую гору искалеченных мягких игрушек.

– Серьезно? – спросил он.

Октавиан спустился с возвышения. Ему, наверное, было лет восемнадцать, но из-за худобы и болезненной бледности парень казался намного моложе. Поначалу он выглядел безобидным, но по мере его приближения уверенность в этом таяла. Глаза авгура блестели жестоким любопытством – казалось, он запросто мог бы выпотрошить Перси как того же плюшевого мишку, если бы это принесло ему желанное знание.

Октавиан сощурился:

– Выглядишь встревоженным.

– Ты кое-кого мне напоминаешь, – сказал Перси. – Но не помню кого.

– Возможно, человека, в честь которого меня назвали – Августа Цезаря¹¹. Все говорят, что я очень на него похож.

Перси знал, что дело не в этом, но никак не мог ухватить за хвост ускользающее воспоминание.

– Почему ты назвал меня греком?

– Так явило мне предсказание, – Октавиан махнул ножом на кучу игрушечной набивки на алтаре. – Оно гласит «Грек пришел». Или как вариант – «Гусь съел шелк». Но я склоняюсь к первому. Хочешь вступить в легион?

Хейзел ответила за него. Она рассказала авгуру обо всем, что случилось после их встречи перед туннелем, – о горгонах, схватке на реке, появлении Юноны, разговоре с Рейной.

Услышав о богине, Октавиан удивился.

– Юнона, – задумчиво повторил он. – Мы зовем ее Юнона Монета – Юнона Предупреждающая. Она является в периоды кризиса, предупреждает Рим о великих угрозах. – Он покосился на Перси, словно хотел добавить «например, о таинственных греках».

– Слышал, на этой неделе состоится Пир Фортуны, – заметил Перси. – Горгоны говорили о нападении в этот день. Ты ничего такого не увидел в набивке?

– К сожалению, нет, – Октавиан вздохнул. – Волю богов сложно разгадать. А в последнее время мой взор затуманился.

– А у вас нет… не знаю… оракула или еще чего-нибудь? – спросил Перси.

– Оракула! – Октавиан улыбнулся. – Смешно. Нет: боюсь, все оракулы закончились. Но вот если бы мы отправились в поиск за книгами Сивиллы, на чем я уже давно настаиваю…

– Сиви… кого? – не понял Перси.

– Книги пророчеств, – объяснила Хейзел. – Октавиан ими одержим. Римляне в трудные времена сверялись с ними. Большинство считают, что они были сожжены, когда Рим пал.

– Некоторые так считают, – поправил ее авгур. – К сожалению, наше нынешнее руководство не желает организовать их поиск…

– Потому что Рейна не дура, – вклинилась Хейзел.

– …и нам приходится довольствоваться несколькими уцелевшими фрагментами, – закончил Октавиан. – Загадочными пророчествами вроде этих. – Он кивнул на надписи на мраморном полу. Перси скользнул взглядом по строчкам, особо не надеясь их понять. И едва не задохнулся.

– Это пророчество, – указал он и зачитал вслух перевод: – «На зов ответят семь полукровок. В огне и буре мир гибнет снова»…

– Да-да. – Октавиан, не глядя, договорил: – «Клятву сдержи на краю могилы. К Вратам смерти идут вражьи силы».

– Я… я его знаю. – Перси почудилось, что храм затрясся от очередной молнии, но затем он понял, что дрожит сам. – Это важно.

Октавиан изогнул бровь:

– Разумеется, это важно. Мы называем его Пророчеством Семи, но ему несколько тысяч лет. Мы не знаем, что оно означает. Всякий раз, когда кто-то пытался его интерпретировать… ну, Хейзел тебе расскажет. Заканчивалось все плохо.

Хейзел сердито посмотрела на него:

– Просто прочти уже предсказание для Перси – можно ему вступить в легион или нет?

Перси практически видел, как крутятся винтики в голове у Октавиана, прикидывающего, насколько Перси будет полезен. Авгур протянул руку к его рюкзаку:

– Симпатичный экземпляр. Можно?

Перси не понял, о чем он, но Октавиан уже сам выдернул выглядывающую из рюкзака подушку в виде панды из дисконт-центра. Это была просто глупая мягкая игрушка, но она пробыла с Перси все его долгое путешествие, и он успел в каком-то смысле проникнуться к ней симпатией. Октавиан отвернулся к алтарю и занес нож.

– Эй! – возмутился Перси.

Авгур рассек живот панды и вытряхнул набивку на алтарь, после чего отбросил плюшевый труп в сторону, пробормотал что-то над ватой и с улыбкой повернулся к ним:

– Хорошие новости! Перси может вступить в легион. Мы распределим его в когорту на вечерней перекличке. Скажи Рейне, что я дал «добро».

Плечи Хейзел расслабились:

– О-о-отлично. Идем, Перси.

– Хейзел, и вот еще что! – остановил ее Октавиан. – Я рад приветствовать Перси в легионе. Но когда подойдут выборы претора, я надеюсь, ты не забудешь…

– Джейсон не умер! – перебила Хейзел. – Ты авгур. Ты должен его искать!

– О, и я ищу! – Октавиан указал на гору выпотрошенных игрушек. – Я обращаюсь к богам каждый день – но за все восемь месяцев не получил ни единого знака! Конечно же, я не прекращу поиски. Но если Джейсон не вернется к Пиру Фортуны, нам придется что-то делать. Нельзя оставлять этот вакуум власти и дальше. Я надеюсь на твою поддержку моей кандидатуры в преторы. Это будет очень много для меня значить.

Хейзел сжала кулаки:

– Мою. Поддержку. Твоей кандидатуры?

Октавиан снял тогу и положил ее и нож на алтарь. Перси заметил на его руке семь полосок – семь лет в лагере, по всей видимости. На его метке была изображена арфа, символ Аполлона.

– Я ведь могу помочь тебе, – сказал Октавиан Хейзел. – Правда. Будет обидно, если все эти ужасные слухи о тебе не улягутся… или, боги сохраните, если они окажутся правдой.

Перси сунул руку в карман и сжал ручку. Этот парень шантажирует Хейзел – это очевидно. Перси был готов по первому же ее знаку высвободить Анаклузмос и проверить, как Октавиану понравится оказаться на кончике меча.

Хейзел сделала глубокий вдох. Костяшки ее пальцев побелели.

– Я подумаю над этим.

– Замечательно, – кивнул Октавиан. – И кстати говоря, твой брат здесь.

Хейзел напряглась:

– Мой брат? Почему?

Авгур пожал плечами:

– Почему твой брат вообще что-то когда-либо делает? Он ждет тебя у храма вашего отца. Только… э-эм… не приглашай его надолго. Он заставляет других нервничать. А теперь прошу меня извинить: мне нужно продолжить поиски нашего бедного потерянного друга, Джейсона. Приятно было познакомиться, Перси.

Хейзел пулей вылетела из павильона, Перси за ней. Вряд ли он когда-нибудь в жизни покидал храм с такой радостью.

Спускаясь по холму, Хейзел ругалась на латыни. Перси понял не все, но уловил «сын горгоны», «властолюбивая змея» и несколько цветистых фраз, указывающих, куда Октавиан может засунуть свой нож.

– Ненавижу его, – пробормотала она по-английски. – Будь моя воля…

– Его же на самом деле не выберут претором? – спросил Перси.

– Хотелось бы в это верить. У Октавиана много друзей, и большинство из них куплены. Остальные его боятся.

– Боятся этого дрыща?

– Не стоит его недооценивать. Рейна сама по себе не так плоха, но если Октавиан разделит с ней власть… – Хейзел передернуло. – Пойдем к моему брату. Он захочет с тобой познакомиться.

Перси не стал спорить. Ему было любопытно встретиться с этим загадочным братом – может, узнать что-то о прошлом Хейзел: кто ее отец, что за тайну она хранит. Перси не верилось, что она могла совершить что-то плохое. Она такая милая. Но Октавиан вел себя так, словно у него припасен на нее первоклассный компромат.

Хейзел привела Перси к черной крипте, встроенной в склон холма. Перед ней стоял подросток в черных джинсах и авиаторской куртке.

– Эй! – позвала Хейзел. – Со мной друг.

Парень обернулся. Перси опять охватило это странное чувство, что перед ним кто-то знакомый. Подросток был почти так же бледен, как Октавиан, но с темными глазами и взлохмаченными черными волосами. Они с Хейзел были совсем не похожи. На пальце у него блестел серебряный перстень с черепом, на поясе болталась цепочка, черную футболку тоже украшали черепа. А сбоку свисал абсолютно черный меч.

При виде Перси на лице парня на долю секунды отразился шок – даже паника, как если бы на него направили луч прожектора.

– Это Перси Джексон, – сказала Хейзел. – Он хороший парень. Перси, это мой брат, сын Плутона.

Подросток опомнился и протянул ему руку:

– Приятно познакомиться. Я Нико ди Анжело.