Kitabı oku: «Дневник свадебной феи», sayfa 3
Через некоторое время Мишка пришёл сам, усталый и довольный, заявив, что «ходил на работу». Встал пораньше, надел нарядный белый костюмчик, меня будить не стал, и пошёл по соседним стройкам искать, не требуется ли где помощник. Работа для него нашлась быстро: неподалёку разбирали ветхое строение и сжигали обломки, надо было носить мусор в костёр – так он мне рассказал. И он, конечно, с удовольствием этим занялся вместе с «дяденьками-строителями». Похоже, все остались довольны. И настроение, и аппетит у ребёнка были отменными. Я отмыла его от сажи: тут же, в саду, постоянно стояла ванночка с водой для этих целей. Вот только белый костюмчик, в густой саже, уже спасти не удалось. Но я промолчала, стараясь не испортить победного настроения сына.
С шести лет я стала оставлять его одного дома, так как устроилась на вечерние обучающие курсы, чтобы получить профессию с новым названием «менеджер» и освоить компьютер: в 1995 году это было новшество. Однажды, позвонив сыну на переменке, я услышала: «Мама, в доме нет света. Но ты не волнуйся: я зажёг свечку на столе и газ на плите, – от них мне светло. А заодно решил и пельмени сварить, чтоб газ зря не горел!»
Довольно рано я начала с ним советоваться, а лет с десяти разговаривала часто как со взрослым. Лет с двенадцати он стал задавать вопросы такого глобального плана, что я терялась с ответом. К тринадцати годам вопросы уже можно было задавать ему. Он начал работать над своим характером и имиджем, а также занялся осмыслением своей личности: за год он прочёл полное собрание фантастического детектива «Секретные материалы». А вскоре его настольной книгой стала «Как завоёвывать друзей» Дейла Карнеги.
Иногда я чувствовала себя легкомысленной рядом со своим тринадцатилетним сыном и мне было неловко за свою беспомощность в решении его детских, но уже таких серьёзных проблем.
Единственное, что я могла сделать, это не навязывать ему своей точки зрения и своих ограничений в миропонимании. Уже тогда было ясно, что он во многом пойдёт дальше нас. Это естественный процесс эволюции. Дети и должны быть умнее нас.
Витя, конечно, тоже принимал активное участие в его воспитании. Иногда они подолгу спорили, но Мишу переспорить было практически невозможно, так что было непонятно, кто кого воспитывает. Может быть, Миша сомневался в правильности папиных советов, видя, что у того у самого проблем хватает в жизни? А может быть, новое поколение – новое мышление?
Во всяком случае, у Миши на всё была своя, независимая точка зрения.
В младших классах он занимался в кружке живописи, и его картины попали даже на городскую выставку во Дворце творчества юных (бывший Дворец пионеров). В одиннадцать-двенадцать лет он самостоятельно устроился в школьный духовой оркестр, научился неплохо играть на трубе-теноре. В тринадцать лет он увлекся сочинением эстрадных пьес на компьютере, освоив цифровые программы. Самостоятельно записал целый диск собственных композиций в стиле «рэп», сам сделал дизайн обложки для него. Лично я не отличала их по качеству от звучащей по радио профессиональной молодёжной музыки.
В этом возрасте у него начал ломаться голос, расти усы, начали меняться взгляды. Он был на целую голову выше своих одноклассников, которые рядом с ним казались слабенькими и щуплыми. Ко встрече нового, 2003 года, когда я готовилась в очередной раз сыграть роль Снегурочки, он обогнал меня по росту и вполне мог бы составить мне компанию в виде Деда Мороза.
Решение жилищного вопроса – пожизненная проблема
Самой большой проблемой и самой смелой мечтой в жизни моих родителей было получить отдельную квартиру. Отец полностью отдавал себя работе, соглашаясь на самую тяжёлую и невыгодную ради обещанной ему квартиры. Но много лет этот вопрос всё откладывался и откладывался его начальством.
Мы жили вчетвером в одной комнате, куда также регулярно приезжали родственники из других городов, чтобы провести отпуск в городе на Неве, друзья и земляки родителей, их дети, попавшие сюда на учёбу, их соседи, будучи проездом. Я помню, на полу часто едва хватало спальных мест. Меня иногда укладывали спать на общественной кухне, на раскладушке.
Разговоры об отдельной квартире были сказочно притягательны, и мне чудилось в этом решение всех семейных проблем.
Мечта о собственном доме, в котором я буду полной хозяйкой, стала и моей личной мечтою. Я выросла со стойким убеждением, что ничего нет на свете важнее, чем создание уютного дома и собственной семьи.
Все мечты когда-нибудь сбываются, и у моих родителей – тоже. В 1979 году мы, наконец, переехали в трёхкомнатную отдельную квартиру в Озерках. От её размеров у нас дух захватывало! Мы, шутя, «аукались», как в лесу, и радостно смеялись, что так далеко ходить из конца в конец квартиры, общая площадь которой была всего-то 63 квадратных метра.
Это был новый, по тем временам, тип жилья: дом-корабль. Правда, отца несколько огорчило, что нам достался первый этаж, но я выдвинула массу положительных аргументов в пользу этого. И вскоре, действительно, мы все оценили, как же нам повезло, когда однажды вечером пришлось влезать в окно из-за неисправности дверного замка.
Квартира поначалу была необыкновенно хороша, но с годами она становилась всё теснее и теснее и всё неудобнее. И вот уже с горечью мы сокрушались: «Ну кто же придумал такой идиотский проект?» – ни прихожей, ни кладовки. В коридорчике, ведущем на кухню, вдвоём не разойтись. Из-за тонких бетонных перегородок дословно слышен весь семейный скандал соседей.
«Корабли» давно уже сняты с производства, как непригодные к проживанию. Многие из них «рассыпались» и деформировались уже вскоре после постройки. Наша «коробка», правда, всё ещё стоит, вся в трещинах и с подвалами, полными воды. Но тогда, в далёком 1979-м мы восхищались и любовались своей квартирой – всё ведь познаётся в сравнении, а мы не знали лучшего жилья.
Когда я вышла замуж, а точнее, никуда не «вышла», а, наоборот, привела мужа к себе, то начались новые проблемы: муж не нашёл общего языка с отцом. Появление ребёнка только усугубило отношения: отцу, который в то время был уже серьёзно болен, нужны были покой и тишина. Ребёнок же был необычайно подвижным. Отец, будучи собственником по натуре, чётко дал нам понять, кто хозяин в доме. Квартира, которую он «с таким трудом заработал и благоустроил», принадлежала только ему. Нас он рассматривал как временно проживающих. По его понятиям, святой долг и обязанность каждого человека – самому заработать себе жильё. Я ничего не имела против, но для этого в нашей стране, да в 1980-е годы, для простого человека не имелось ни малейшей возможности: просто не существовало такого права.
У мужа имелось койкоместо в студенческом общежитии. Он в ту пору был студентом второго курса вуза, приехавшим из глубинки. Для постановки на городскую очередь ему необходимо было иметь не менее десяти лет ленинградской прописки. А всё имущество его заключалось в том, что было на нём надето, плюс учебники…
Считалось, что отец всегда прав, поэтому мы пошли к юристам: искать выход из сложившейся ситуации, выяснять свои жилищные перспективы. Информация, которую мы получили, была просто ошеломляющей: на городской очереди нам пришлось бы стоять не менее сорока лет! Но мы не попадали под категорию очередников: 43 квадратных метра жилой площади (три комнаты) для шестерых – это считалось излишком площади. На строительство кооператива (предшественника частного жилья) у нас просто не было средств. Да и не предвиделось. О размене квартиры не могло быть и речи: отец бы этого не допустил. Да и первый этаж дома «корабля» имел плохую репутацию и считался неразменным вариантом.
Вот в такой «ловушке» мы оказались! И на ближайшее время нам была поставлена задача: «слезть с родительской шеи», заработать на собственное жильё. Было ясно, что обычному человеку с обычной зарплатой никогда не заработать таких денег.
И тогда наша молодая семья гордо приняла решение о независимости и пустилась в свободное плавание. От родителей мы уехали: я устроилась работать в ясли, которые находились во Всеволожске, – там предоставлялось жильё. Работа няни с дипломом инженера не была моей мечтой, но других вариантов жизнь пока не предлагала.
Это первое отдельное жильё казалось мне очень романтичным: комнатка в мансарде старинного деревянного особняка, с ветхой дачной мебелью и с небольшой кладовкой, про которую двухлетний Мишка говорил: «Там чудеса, там леший бродит!» Удобства были во дворе, но весь он был заполнен цветущим кустарником и клумбами, а хозяин дома, «деда Борисович», как называл его Миша, постоянно что-то мастерил во дворе, к большому Мишкиному интересу.
Витя в это время, оставшись в городе, начал активно работать «на телефоне», прозванивая тогда ещё печатную газету «Реклама-шанс» в поисках вариантов жилья. Тогда и началась целая эпопея приключений и катаклизмов в жилищной сфере. Видно, так было заложено самой Судьбой: пожизненное испытание жилищной темой. Этот остросюжетный сериал не прекращается и по сей день.
Сначала Вите попалась одна маклерша, которая пообещала помочь вполне законным способом, если мы найдём для неё ссуду на приличную сумму денег: всего-то на два месяца! И Витя самоотверженно занялся поиском денег: он обошёл всё своё общежитие и занял различные суммы у знакомых и друзей, да ещё немного добавил мой отец – спасибо ему за это, конечно.
После торжественного вручения маклерше оговоренной суммы нам не пришлось долго ждать – она сразу же таинственным образом исчезла. Деньги, собранные в долг, Вите пришлось всё лето отрабатывать в стройотряде.
Осенью тема недвижимости поглотила нас целиком. Люди часто обращались за помощью в обмене квартиры: не каждому давалась эта хитрая наука: построить обменную «цепочку», отселить соседа, помочь с ремонтом, с переездом. В любую работу мы впрягались с энтузиазмом: ведь надо было на что-то жить. В общем, в поисках жилья и заработка Витя так поднаторел в жилищных процессах, помогая другим, что и сам вскоре стал профессионалом в недвижимости. В конце концов, в одной из цепочек, куда мы вложили немного денег, нам выпала небольшая комнатка, обугленная после пожара. На неё страшно было смотреть, но это был уже первый наш реальный адрес с пропиской.
Мы решили не останавливаться на достигнутом и, отремонтировав это пепелище, а заодно и места общего пользования, мы легко разменяли обновлённую квартиру. Следующую комнату, полученную в результате расселения, мы продолжали обменивать дальше, каждый раз понемногу улучшая параметры своего жилья. Обмены совершались почти ежемесячно – так рьяно мы взялись за дело. Но переезжать так часто смысла не было. Поэтому сами мы жили на съемной квартире. Мы лезли из кожи вон, чтобы достичь желаемого результата, ведь в начале девяностых напрямую ничего купить было невозможно: права собственности на жильё не существовало в законодательстве.
Снятая в аренду квартира в Весёлом посёлке, на улице Шотмана, стала нашим вторым местом жительства. Её мы отмыли и обустроили уже на свой вкус – мебелью, сделанной своими руками из обрезков мебельного производства – таких чудесных маленьких дощечек из ДСП. Мы понаделали массу причудливых полочек, навесных шкафчиков, так что квартира получилась очень уютной. Гости, осматривая её, обычно с восхищением говорили: «Голь на выдумки хитра!» Здесь мы прожили два года.
В то время я, в основном, занималась ребёнком, домашним хозяйством и помощью мужу в качестве телефонного диспетчера; а ещё – шитьём, вязанием, добыванием пищи, отстаивая огромные очереди; домашним консервированием и заготовками на зиму. Воспитание постоянно напоминало мне, что главное для женщины – это сытая семья, тёплый уютный дом, ухоженный муж и здоровый ребёнок. Я просто не поняла бы тогда, что существует какое-то ещё более высокое предназначение женщины. Витя же увлёкся ремонтом квартир, реставрацией ветхих загородных дач, не забывая при этом регулярно обменивать нашу комнату.
Через два года закончился срок аренды жилья, и мы сняли следующую квартиру – на Ленинградской улице во Всеволожске, который стал уже привычным. В ней пришлось сделать основательный ремонт, зато цена аренды была минимальной: 50 долларов в месяц. Её мы тоже целый год с любовью благоустраивали и улучшали.
Всеволожская природа настолько тронула наши сердца, что мы решили остаться здесь жить. Причём не в бетонной «коробке», как прежде, а среди зелени, цветов и щебетанья птиц: на собственном участке. Словом, появилась новая идея, новая мечта: построить свой дом.
Как только появилась такая возможность, мы начали активно искать варианты. Такие трудоголики, как мы, были способны на всё! В результате 22-тикратного обмена нашей комнаты (я сосчитала без ошибки, не сомневайтесь), мы, наконец, подошли к решению собственного жилищного вопроса. За эти годы комната выросла в двухкомнатную квартиру. Пора было сделать выбор: переезжаем в квартиру или рискнём построиться на земельном участке.
Нам вдруг так захотелось уйти от стереотипов, что решение построить собственный дом показалось единственно верным. Тем более что соотношение цен тогда было таковым, что за одни и те же 12 тысяч долларов можно было купить как двухкомнатную квартиру в Петербурге, так и построить двухэтажный коттедж во Всеволожске. В то время люди больше держались за городскую жилплощадь. А коттеджное строительство только-только начинало разворачиваться.
Мы заказали проект двухэтажного дома в архитектурной фирме: его сметная стоимость была около десяти тысяч долларов (1992 год). Именно в этот момент началась приватизация жилого фонда, возникло право собственности и продажи. Продав свою заработанную «потом и кровью» двухкомнатную квартиру, мы были несказанно счастливы: денег должно было хватить на нашу мечту.
Наш коттедж во Всеволожске
Первой проблемой на этом пути оказалось приобретение участка. Земля ещё не оформлялась в собственность, а все другие способы её покупки допускали возможность обмана. Вот и нас не миновала сия чаша: в течение одного сезона мы покупали участок три (!) раза, и каждый раз он оказывался не нашим.
Приезжаешь, бывало, на облюбованный кусочек земли, расчистишь его, засучив рукава, сделаешь необходимые замеры, начертишь план, потом привезёшь архитекторов, которые сделают привязку проекта к местности, помечтаешь у костра с друзьями, придумывая ландшафтный дизайн. А через неделю, смотришь, чей-то экскаватор уже копает здесь котлован, а рядом лежат чьи-то строительные блоки. И новый хозяин со своими друзьями уже сидит у нашего мангала. Просто нам продали один и тот же участок. И так три раза подряд! Как в сказке. Мы были молоды и неопытны в таких делах.
Но всё же эту проблему мы преодолели, и к весне 1993 года у нас, наконец, действительно появился свой участок. Некое деревянное строение, уже разрушенное, но имеющее официальный адрес, дало нам спасительную возможность документального оформления. Во всяком случае, это была уже законная купля-продажа.
Всю предыдущую зиму мы усиленно готовились к началу строительства: всей семьёй, включая Мишку, мы зарабатывали деньги на ремонте старого сгнившего дома в Бернгардовке, взяв в подмогу ещё одну семью – наших приятелей. Мужчины перестилали полы, таскали брёвна, доски. Мы с подругой занимались покраской и обоями, а трёхлетний Мишка носил дрова и топил печку. Работы хватало всем. Однажды, в одном из таких заброшенных домов, Мишку привлекла таинственная тумбочка. Он с интересом заглянул в неё, но тут же разочарованно закрыл дверцу. А на мой вопрос ответил: «Да там какая-то неприятность лежит».
Затем был ремонт ещё одного дома, и ещё одного… И в холод, и в жару мы выполняли любые работы, учились по ходу дела, часто проявляя недюжинную выдержку и настойчивость. Помню, как-то раз морозной и снежной зимой, когда мы красили двери и окна в заснеженном дачном доме, вдруг вырубилось электричество. И пришлось мне докрашивать рамы, держа во второй руке свечку. А Мишке – усиленно топить печку с фонариком.
Сын в четыре года уже умело забивал гвозди и складывал из кирпичей экзотические сооружения. Кстати, доставкой кирпича для печек и каминов приходилось заниматься мне. И разгружали мы его все вместе.
Вообще, стройматериалы в то время тоже были в дефиците, и масса времени уходила на их поиски. Их нужно было не просто купить, а «достать». Это волшебное слово: «достать»!
А потом, я помню, мы таскали на себе все эти ящики и коробки с гвоздями, петлями, скобами, шурупами, ручками и замками. Не считаясь со своею спиною, я брала на себя любую нагрузку, какую только могла вынести. К счастью, у нас появился первый «крылатый» «Запорожец». И нагружали мы его беспощадно, как и свои спины.
И вот к весне 1993 года всё было готово для старта: началась «великая стройка века».
Сначала всё шло как будто по плану: фундамент был благополучно заложен в апреле. В июне прямо на глазах начали расти кирпичные стены. Работы велись под мудрым руководством опытного прораба Саши из Литвы: он знал все новейшие европейские технологии. Ни что не предвещало беды.
По расчётам, строительство дома должно было завершиться за год-полтора. Наша дружная семья, отказывая себе во всём, ничего не покупая, никуда не выезжая, работала чуть ли не круглосуточно на этой стройке вместе со строителями. С моих рук слезала кожа, а позвоночник рвался на куски после уборки строительного мусора и разработки земли. На тот момент достижение заветной цели, казалось, было так близко. Этот оптимизм нам дорого обошёлся. Мы получили большой нервный срыв и удар по здоровью. Государство готовило всем большой сюрприз: страна впервые столкнулась со взрывным ростом цен.
Вдруг началось нечто невообразимое: не смерч, не ураган, не наводнение… Но такое, чего мы тогда и представить не могли. Мир сошёл с ума: цены, которые были стабильными на протяжении десятилетий, цены, которые я знала наизусть, вдруг начали стремительно меняться. Стоимость стройматериалов с каждой неделей удваивалась. Мы хватались за головы. Но это «стихийное бедствие» неумолимо разрасталось в глобальный финансовый кризис.
Это был именно тот год, когда за одно лето 1993 года, без шуток, цены выросли в 5–10 раз! Никто не мог предвидеть такого «обвала», это была первая подобная инфляция на моём веку. Мы, как ошпаренные, пытались запастись исчезающими стройматериалами: народ сгребал с прилавков магазинов всё подряд. У нас на стройке шла просто бешеная гонка: кто быстрее – рост цен или рост стен?! Надежда умирает последней: мы решили не сдаваться.
В сентябре, под проливными дождями, наконец-то, была закончена крыша. Я собрала нашу бригаду за большим домашним столом, мы торжественно подняли бокалы за новую крышу с тостом: «Чтоб не поехала», и на этом все наши силы и средства закончились…
Витя успел запастись трубами для отопления и водопровода, утеплителем для крыши и станком для производства рам и дверей. Оконные и дверные проёмы были заколочены на зиму. И стройка остановилась. Приближался пугающий период застоя.
Несмотря на возникшие проблемы с деньгами, мы решили ещё поднапрячься и заработать денег на доделку. Хотя после такого напряженного лета сил почти не оставалось, мы снова дружно взялись за ремонтные работы и восстановление старых домов, заодно помогая их хозяевам с обменами и продажами – полный комплекс услуг. Витя достиг такого профессионализма в этом непростом деле, что спокойно мог по заказу построить любую дачу, у него развились неплохие организаторские и архитектурные способности.
Как раз тогда стали появляться агентства по недвижимости, мы стояли у истоков этой новой отрасли. Опыта у нас было уже немало. Поэтому меня с удовольствием взяли агентом в «Адвекс», где я с ходу включилась в работу. Деньги я стала зарабатывать приличные, но и инфляция не хотела ждать, стремительно бежала вперед, обгоняя нас.
Этот год стал знаменательным по количеству стрессов. Сколько головных болей и сердечных приступов он нам доставил! Но чему быть, того не миновать. Оставалось только терпеть и преодолевать обстоятельства, сжав зубы, оставаться твёрдой в своих решениях. Именно тогда я научилась улыбаться и держать форму, несмотря ни на что.
Порой становилось невыносимо тяжело, и тогда я старалась взглянуть на всё как бы со стороны, увидеть смешное, забавное в каждой ситуации. Без чувства юмора было бы просто не выжить. Что эти трудности! Миру интересен лишь твой успех.
Именно в 1993 году я снова занялась творчеством, но уже на совершенно ином уровне. Стихи приходили ко мне, как будто невзначай, во время однообразной физической работы. Я записывала их на клочках бумаги, рассовывая по карманам. Потом сама удивлялась тому, что получилось: перечитывая их, словно разгадку секретного шифра.
На фоне жизненного кризиса я поняла, что ничего нет на свете важнее, чем эти духовные озарения и взлёты. Ведь в собственном воображении мне открылся новый источник энергии!
Жилищная проблема перестала казаться неподъёмной, когда у меня появилась отдушина. Есть такое понятие – «катарсис», означающее снятие эмоционального напряжения в деятельности воображения. В искусстве происходит очищение от сильных эмоций, путём переплавления их в творчество, в произведения искусства. В тридцать лет я открыла для себя новый способ самоисцеления: творчество.
Именно в этот период моё мировоззрение начало сильно меняться. Я поняла одну истину: мало построить красивый дом! Надо наполнить его содержанием и смыслом, а не только мебелью. Мне вдруг захотелось организовать в этом доме увлекательную, насыщенную жизнь, свой особенный распорядок. Я мечтала щедро устраивать праздники и литературные вечера в гостиной у камина, музыкальные встречи у рояля.
Весь дом, собственно, и состоял из одной гостиной размером в 70 кв. м, которая была полукруглой формы, а высота её достигала 6 метров; половина гостиной была выполнена из стекла, а остальной интерьер составляли внутренние балконы с причудливо изогнутой лестницей, ведущей на второй этаж, где располагались две спальни. Проект мы придумывали сами, а архитекторы только слегка подкорректировали его.
Ещё у меня появилась мечта создать эстрадно-театральную студию в нашем Доме культуры и организовывать там блистательные шоу-программы, чтобы дать людям возможность хоть иногда порадоваться жизни и отдохнуть от своих забот.
В то время я была активной участницей всех мероприятий в нашем Всеволожском ДК, и даже играла в Народном театре.
Зима стала подходить к концу. Мы готовились к продолжению строительства. Я всё ещё верила, что смогу сдвинуть любое дело с мёртвой точки. Но тут стало сильно подводить здоровье: резкое обострение остеохондроза после каждой нагрузки на работе тут же вызывало и сердечный приступ – ничего удивительного: старая травма давала о себе знать. К тому же мне пришлось сделать серию операций на носовых пазухах. У меня развилась аллергическая реакция на строительную пыль и химикаты.
Перечитывая сохранившийся дневник, который тогда вела, я ужасаюсь, сколько физических мучений пережила. Злой рок преследовал меня неотступно. Именно тогда я впервые узнала о законе кармы (механизме причинно-следственных связей). Возможно, всё это являлось искуплением каких-то ошибок в прошлом. А возможно, я просто отклонилась от своего истинного пути и тратила себя не на то, что было суждено? Как знать… Но это отразилось и на темпах строительства: муж не мог полноценно работать в одиночку – мы привыкли быть в одной связке.
Спасала меня музыка и медитация. Я молила помощи у Космоса… И дикая боль в спине отступала, а высокая температура снижалась. Исцеление музыкой показалось мне Знаком Судьбы.
Витя сильно изменился за этот год, это видно даже по фотографиям: повзрослел, отпустил бороду. Время, заботы и невзгоды делали своё дело… Его терпение поражало всех: он очень дипломатично решал самые острые проблемы и мужественно выдерживал все удары Судьбы. А она часто ставила нас в тупиковые ситуации, когда обманывали даже близкие друзья и крепко подводили партнёры по бизнесу.
Миша взрослел на глазах, ему пришлось разделить с нами все тяготы и невзгоды. Он всё это время пытался быть главнокомандующим в семье, его сообразительность и рассудительность в 4–5 лет удивляла даже наших коллег. Судя по сохранившимся альбомам, он хорошо рисовал сложную технику со множеством деталей, сам конструировал, «как папа», разные сооружения и всем вокруг давал советы. На стройке он постоянно задавал рабочим вопросы, требуя обоснования тех или иных действий. И вопросы эти не были совсем детскими.
И вот долгожданная весна пришла. Мы снова собрали бригаду рабочих и сами впряглись в работу на стройке. Я с воодушевлением занялась весенней расчисткой участка, целыми днями сжигая строительный мусор и горы еловых шишек. Витя начал завозить материалы. И работа закипела снова! Шёл ещё один суровый, 1994 год…
От нашей квартиры в районе Котово Поле до стройки было минут сорок ходьбы: топать приходилось по грязи, да ещё с ребёнком. Такие неоправданные траты энергии не входили в мои планы, и я упростила задачу, найдя временное жильё в двух шагах от нашей стройки. Тем более что квартиру, снятую на один год, по договору пора было освобождать. Мы надеялись, что этот, четвёртый переезд, будет последним, по крайней мере, в этом столетии.
Переехали мы в дачный домик, пустовавший на соседском участке. Теперь наша родная стройка была прямо под окном. Какое это было живописное место – как с картины Шишкина: корабельные сосны, пушистые ёлочки, старинные изгороди. И наш красавец-коттедж тут же, рядом. Перед его полукруглой стеклянной стеной лучами расходились свежие клубничные грядки, которыми я с упоением занималась каждый день. В уголках расчищенной территории уже тянулась к солнышку юная сирень, бережно выкопанная мною на соседних пустырях. Я старательно сажала цветочные клумбы, всё время боролась с сорняками и строительным мусором, который прибывал ежедневно. Очень хотелось, как можно скорее, благоустроить теперь уже родную территорию.
Мой отец в мае 1994-го впервые приехал во Всеволожск. Он не одобрял наших диких перегрузок работой и стремления к независимости любой ценой. Будучи человеком очень осторожным, отец привык жить скромно, неприметно, и меня учил сдержанности и послушанию, а тут – дети «размахнулись» аж на целый коттедж. Но всё же, видно, любопытство одержало верх, и он приехал к нам.
Увидев наше добротное строение, отец пришёл в восхищение, его строгое сердце оттаяло. Он был чувствителен к красоте и загородному воздуху, да и сам был бы рад жить на природе. Отец даже изъявил желание помочь нам: ведь он так много умеет делать руками. Наконец-то, у него будет возможность всё это применить с пользой для дела. Вот только сначала поправится: ведь у него уже целый месяц держалась повышенная температура и её было ничем не сбить. Врачи не могли определить причину.
Отец так хотел приехать туда вновь. Но это было уже не суждено… Восемь месяцев он боролся с недугом, а болезнь всё прогрессировала, и наши доблестные врачи не знали, чем он болен, и как это лечить.
В доме закончили внутреннюю штукатурку, залили бетоном полы, привели в порядок подвал. Монтаж отопительной системы был успешно завершён. На установленном в подвале станке изготовили деревянные оконные рамы и наружную дверь. И на этом средства закончились вновь! Витя разводил руками, мол, он ничего не может сделать. Мы оказались в тупике. Благодаря бешеной инфляции, которая обрушилась на нашу страну в те непонятные «лихие 90-е», наша стройка остановилась где-то на середине пути.
Конечно, среди голого бетона жить было нельзя, но надо было где-то жить. И… Витя начал залезать в долги, надеясь, что осталось уже совсем немного. Ведь была ещё середина лета. Он хотел во что бы то ни стало к зиме переехать в свой дом.
Мы надеялись, что сможем отделать хотя бы одну комнату, где можно было бы пережить зиму. Но, будучи в некоторой растерянности, Витя почему-то решил строить большое бетонное крыльцо, затем отмостку и водосточные трубы, которые, несомненно, были необходимы, но мало что изменили. Он не знал, за что хвататься: всё так стремительно менялось, а средства так быстро таяли.
Николай Александрович, отец Вити, привёз из своей деревни целую машину досок. Это было в некотором роде подвигом: дорога была неблизкой – около суток пути. Здешние цены были для нас уже недоступны. И оплачивать труд рабочих мы уже не могли, поэтому Витя с отцом взялись работать вдвоём. Они стояли плечом к плечу на стройке с утра до вечера: вырезали и собирали деревянную лестницу на второй этаж, приделывали аккуратно отшлифованные подоконники на окна.
Естественно, в то лето весь остальной бизнес был заброшен. И это было главной ошибкой: время было упущено, цены резко менялись. Я видела, что поступления средств больше ниоткуда не предвидится. А жить в доме без коммуникаций и сантехники, без внутренней отделки, с бетонными полами, без дверей – было невозможно.
Всё ещё осложнялось тем, что не было средств и просто «на жизнь: все лето мне приходилось варить щи из крапивы. Мы отказывали себе во всём: просто выживали, сидя «на коробках», практически ничего не покупали, кроме стройматериалов.
Во Всеволожске работы я не нашла. В то время вся инфраструктура там состояла из одних магазинов и ларьков. Мне пришлось ездить в город на электричке в агентство по недвижимости. Я устроилась в только что открывшийся «Адвекс». Работа агента заключалась в многочасовых переговорах по городскому телефону, в организации просмотров квартир с клиентами. Мне приходилось «на своих двоих» мотаться по всему городу, а потом добираться поздно вечером домой на электричке. Дойти от станции до дома я могла уже только босиком, неся в руках модные туфли.
Однажды, совсем измученная, нагруженная тяжёлыми сумками с продуктами, я понуро тащилась домой. Вдруг меня окликнула старушка: «Доченька, а ведь ты ещё судьбы своей не знаешь! Твоё будущее будет совсем другим…» Я оглянулась: нет, не цыганка. Но, как обычно, только отмахнулась, не веря предсказаниям. Удаляясь, я услышала вслед: «Ты будешь на подиуме стоять, или на трибуне. А твое лицо увидят тысячи людей». Я была удивлена: ведь ни о чём подобном я даже не мечтала. Будучи «запряжённой» в такой неподъёмный воз проблем, я мечтала только об одном: иметь крышу над головой и спокойно готовить домашние обеды. Семья была для меня главным в жизни. В тот период я чувствовала только одно: нужно спасать нашу мечту – достроить семейный очаг!
