Kitabı oku: «Наперегонки с темнотой», sayfa 18
После этих слов плечи его угрюмо повисли, а разбушевавшийся в черных глазах огонь потух также резко, как разгорелся минуту назад. В следующую секунду за нашими спинами раздался звук продолжительных аплодисментов. Это был Льюис. Он появился в дверях гаража в тот самый момент, когда Харрис только начал свое пламенное выступление.
– Вот это речь! – закончив аплодировать, напыщенным тоном изрек он, а затем безудержно рассмеялся.
– Хватит, Ник, – не обращая внимания на поясничающего Льюиса, сказал я. – Оставь эту высокопарную чушь про память предков и защиту родной земли. Когда эти твари придут, вам придется каждую ночь, словно зашуганным кроликам, сидеть по норам и не высовывать носа на улицу… – Я хотел много чего еще сказать, но вдруг понял всю бессмысленность этой затеи. Вместо того я махнул рукой и с досадой воскликнул: – Да черт с вами! Делайте что хотите, но я бы посоветовал каждому из вас подготовить все, чтобы можно было в любой момент сесть в машину и уехать.
В ответ никто из них не проронил ни звука. Плечи Харриса по-прежнему были понуро опущены, Райт продолжал пялиться в окно и только Льюиса забавляла разыгрывающаяся перед ним сцена. Он прошел вглубь гаража, прислонился спиной к стойке пневматического подъемника и, сложив на груди руки, с ехидной, но в то же время озорной и простодушной улыбкой наблюдал за нами.
– Харрис, когда мы уедем, Лора останется в квартире совсем одна. Ты позаботишься о ней? – заполняя возникшую паузу, задал я вопрос.
Он стоял широко расставив свои мускулистые, немного кривоватые ноги в двух шагах от меня и разглаживал пальцами густую растительность под носом. На его угловатом смуглокожем лице застыло напряженное выражение, а глубокая складка между широких черных бровей выдавала крайнюю степень озабоченности. Харрис о чем-то тяжело размышлял.
– Конечно, – кивнул он.
Все то время, что я прожил у Лоры Прайс, он постоянно поддевал меня на ее счет и не уставал намекать, что неплохо бы мне куда-нибудь ее пригласить. Возможно, в других обстоятельствах я бы так и поступил. Если бы не излишняя скромность, огромные очки и гладко зачесанные на макушке волосы, Лору можно было назвать привлекательной, но я не испытывал к ней абсолютно никаких чувств, кроме благодарности за Терри.
– Будет лучше, если она переберется к вам, – с настойчивостью проговорил я. Мне хотелось быть уверенным, что кто-то позаботится о ней.
– Я попрошу Монику поговорить с ней, но она та еще упрямая ослица. Если не захочет и на привязи не притащишь. – Тут он наконец оторвался от своих глубоких раздумий, хлопнул меня по спине и весело подмигнул. – Не переживай, Джон, спасем мы твою Лору. Или ты сам предложил бы ей поехать с тобой, а?
– Не будь я женат, я бы ее увез, – расхохотался Льюис. – Так что ты подумай как следует, Уилсон.
– Да идите вы! – Я тоже улыбнулся, но более серьезно прибавил: – Я не шучу, Харрис. Позаботься о ней.
Состроив страдальческую гримасу, он еще раз небрежно кивнул.
– Ладно, пожалуй, не буду прощаться, – быстро взглянув на часы, сказал я. – Думаю, перед отъездом еще успею к вам заскочить.
– Да уж, перед тем, как ты умотаешь, неплохо было бы где-нибудь посидеть, – с вполне прозрачным намеком заметил Харрис.
Отъехав от гаража, я направился в оружейный магазин в надежде, что по какой-нибудь счастливой случайности сумею пополнить свои и без того уже внушительные боевые припасы, но, как и ожидалось, обнаружил лишь пустые витрины. Новый товар не поставляли уже несколько недель, а последние складские резервы были распроданы еще месяц назад. Я тоже приложил к этому руку.
Заезжал я сюда ежедневно, а потому толстый и уже немолодой продавец с гладкой, потно сверкающей под электрическими лампами лысиной давно знал меня в лицо. Еще с порога он поздоровался и отрицательно покачал головой. Сейчас в его арсенале оставалась только никому ненужная рухлядь вроде ножей, фонариков, охотничьей одежды и прочего, с помощью чего невозможно произвести выстрел.
Вечер я провел дома. Дальше тянуть не находилось возможности, поэтому пришлось объявить Терри, что послезавтра мы уезжаем. Я должен был сказать об этом еще вчера, но они с Лорой так переполошились от новостей, что мне не захотелось еще больше их расстраивать. Обе они и так понимали, что отъезд неминуем, неизвестной оставалась только дата.
К моему удивлению, Терри не сильно огорчилась. Ее глаза лишь слегка погрустнели, после чего она как-то отрешенно спросила:
– Куда на этот раз?
– Я хочу ехать на восток. Мне кажется, там безопасней. Там больше убежищ и больше военных, но с другой стороны, чем больше людей, тем больше потенциальных зараженных. – Немного помолчав, я добавил: – Ну а Роб хочет ехать в лагерь, который недавно построили здесь.
– Ясно, – пробормотала она.
– И все? Может, скажешь, что думаешь ты?
– Я думаю о Лоре, – тоскливым голосом протянула Терри. – Она останется тут совсем одна.
– Детка, о Лоре позаботится ее семья. Я сегодня говорил с Харрисом на этот счет. Когда мы уедем, она поживет у них, а потом они тоже поедут в лагерь.
Зачем-то я солгал. Сам не понимал для чего, но, видимо, мне не хотелось лишний раз тревожить дочь. Несколько минут она молчала, а потом повернулась ко мне и с обворожительной улыбкой произнесла:
– Я голосую за тебя. Никогда не была на восточном побережье. Говорят, там красиво.
Я посмеялся этой шутливой поддержке, но тут же серьезно сказал:
– Терри, мы едем туда не на красоты любоваться. Я правда считаю, что там безопасней.
– Я в курсе, пап, – снисходительно фыркнула она. – Просто, если выбирать между лагерем на юге и побережьем, я бы выбрала второе.
Позже я поговорил и с Лорой. Не обращая внимания на ее смущенный вид, с мягким напором я постарался донести, что ей не следует оставаться в квартире одной. Она заверяла, что с ней все будет в полном порядке, но вроде бы согласилась после нашего отъезда перебраться к сестре и Харрису.
Перед сном я долго размышлял, как переубедить Роба. Это представлялось почти невозможным, однако сегодня я вдруг четко решил – даже если нам придется разъехаться в разные стороны, в южный лагерь я не поеду. Выискивая убедительные аргументы, я не заметил, как мысли в голове начали путаться, перескакивать с одного на другое, а совсем скоро окружающая меня действительность куда-то провалилась, вслед за чем я погрузился в беспробудный и продолжительный сон.
Глава 31
Я сидел за рулем большого внедорожника, очень похожего на мой собственный, а за окном мелькали скалистые горные вершины. Их покрывал обильный слой девственно-белого снега, в ясном, без единого облака небе ярко светило солнце. От заснеженных гор веяло прохладой, в машине же было нестерпимо жарко – воздух внутри раскалился так, что стало почти нечем дышать.
От жары во рту у меня пересохло, одежда прилипла к телу, а лоб покрылся горячей испариной. То и дело я смахивал ее, но это не помогало. Как только я убирал руку от лица, на лбу тотчас выступали новые крупные капли, отчего мне приходилось проделывать это снова и снова. Повернувшись вправо, я посмотрел на Роба и отчетливо выговорил: «Не знаю как ты, а я еду наверх. Нет больше сил терпеть это пекло».
Он ответил мне странным, отчужденным взглядом и, не проронив ни слова, отрицательно покачал головой. Обернувшись, я увидел на заднем сиденье Анну, Айлин и Марту. Все трое разглядывали меня с немым вопросом в глазах. Терри в машине не было, но почему-то из-за ее отсутствия я не испытывал никакого волнения.
Анна смотрела на меня с нежностью, Айлин выглядела несколько напуганной, а Марта, шевеля одними губами, еле слышно произнесла: «Не делай этого, Джон. Мы не можем».
Только я хотел спросить ее, чего я не должен делать и что мы не можем, как раздался какой-то посторонний звук. Он отвлек мое внимание и тут же я ощутил, как внутри у меня разрастается необъяснимый панический страх. Я пока не мог найти ему причины, но уже точно знал – сейчас произойдет нечто непоправимое.
В следующий миг до моего сознания дошло, что этот звук является вибрацией включенного на беззвучный режим телефона, а все увиденное – всего лишь кошмарным сном. С трудом разлепив глаза, я разглядел тускло мерцающий экран мобильника и убедился, что на него действительно кто-то звонит. Это был Роб.
За окном стояла кромешная темень. Схватив телефон в руки, первым делом я взглянул на время – расплываясь, цифры высвечивали шесть двадцать восемь утра. Нажав на зеленый значок приема вызова, я хрипло спросил:
– Роб? Чего так рано?
В трубке повисло долгое молчание и мне пришлось звать его еще дважды, прежде чем он наконец проговорил каким-то чужим, надтреснутым голосом:
– Джон. Приезжай.
Едва услышав этот голос, я рывком сел в постели. Остатки сна разлетелись в стороны, как осколки разбитого вдребезги стекла.
– Что случилось? – с трудом шевеля резко онемевшим ртом, задал я вопрос.
– Приезжай, – повторил он, а затем в трубке раздались короткие гудки.
«Черт! Черт! Черт! Что там стряслось?» – оглушительным огненным залпом прогрохотало в голове.
Отшвырнув одеяло, я вскочил с раскладушки и, стараясь не разбудить Терри, торопливо натянул на себя одежду. Мысли судорожно бились внутри черепной коробки, с каждой секундой изобретая все новые и новые варианты. Одно было несомненно – произошло что-то по-настоящему скверное, иначе бы Роб не позвонил мне в таком состоянии.
Спустя несколько минут я выбежал из подъезда, сел в машину и завел мотор. На улице уже начинало светать, на небе догорали последние звезды, а вокруг стояла глухая, непроницаемая тишина. В предрассветном сумраке эта тишина показалась мне зловещей.
До фермы Дэвисов было минут пятнадцать езды, я же домчался за восемь. Подъехав почти к самому порогу, в свете включенных фар я разглядел в одиночестве сидящего на ступеньках Роба. Он сидел, низко опустив голову и, казалось, не замечал ничего вокруг.
Из одежды на нем были лишь мятые пижамные штаны, ботинки и распахнутая настежь потертая куртка. Она обнажала его густо поросшую седой растительностью грудь, но несмотря на утренний холод, он не делал попыток ее запахнуть. В руках он сжимал ружье.
Заглушив двигатель, я выскочил из машины и бегом направился к нему.
– Роб, что стряслось?
Услышав вопрос, он поднял на меня пустой взгляд и посмотрел так, словно не узнает. Его взлохмаченные вихрастые волосы и сгорбленные плечи говорили сами за себя, поэтому внутренне я уже знал – сейчас он скажет что-то страшное. Что-то такое, после чего ничто уже не будет по-прежнему.
– Где Айлин? – внезапно севшим голосом спросил я.
Он вновь уронил голову на грудь и чуть слышно пробормотал:
– В кухне.
Стремительно взбежав по ступенькам, я почти толкнул входную дверь, как он тихо проговорил:
– Я запер ее там. Она в чулане.
– Запер? Что значит запер?
Я круто развернулся и в ужасе уставился на его лохматый затылок. Отметив про себя, что волосы у него мокрые, как будто он только что вышел из душа, я в нетерпении повторил:
– Что значит запер, Роб?
– Айлин больше нет, Джон.
Обернувшись, Роб посмотрел в мое лицо прямым обездвиженным взглядом, а я разглядел в его глазах столько неприкрытого страдания, что на секунду мне показалось – вот-вот он разрыдается, точно осиротевшее дитя. Но вместо того он опять уронил голову на грудь и сделал это так, словно она была до того тяжела, что шея его не могла выдержать ее неподъемного груза. Во всей его застывшей позе читалось беспредельное отчаяние. Отчаяние человека, потерявшего всякий смысл жить.
Отойдя от двери, я с грохотом рухнул возле него. Роб не шелохнулся, а мне потребовалось много времени, прежде чем вновь обрести голос. Положив ладонь ему на плечо, я с осторожностью спросил:
– Что произошло?
Он долго молчал. Роб молчал минуту, две, три, но я видел, что он собирается с силами, чтобы начать говорить, а потому не торопил его. Наконец хриплым, будто от долгого крика надорванным голосом он забормотал:
– Под утро вернулся Тодд. Он был не один… – Эти слова дались ему с огромным трудом, так что после них он надолго умолк и будто погрузился в полусонное состояние. Я уже собирался слегка потормошить его, но он продолжил сам: – Айлин всегда рано просыпается… Всегда… Я обычно слышу, как она встает, а вот сегодня… Надо же, сегодня я спал так крепко, что даже не заметил, когда она ушла… Она, судя по всему, отправилась в кухню, а дальше я не знаю, что произошло… Она зачем-то открыла им дверь.
Роб снова затих в отрешенной позе, а я терпеливо ждал, когда он возобновит свой рассказ. Меня так и подмывало встряхнуть его за плечи, заорать, чтобы поскорее выложил все подробности и даже, не дожидаясь их, самому вбежать в дом, но я принуждал себя сидеть смирно. Я видел, что его состояние близко к некой критической отметке и если сделать что-либо подобное, сложно предугадать, как он отреагирует. Возможно, это будет вспышка гнева или, напротив, он погрузится в еще более продолжительное молчание.
– Меня разбудил ее крик, – немного окрепшим голосом сказал он. – Я схватил ружье и побежал вниз, но как только слетел с лестницы, на меня набросился здоровенный ублюдок. Он был заражен.
–Ты убил его? – с усилием шевеля одеревеневшими языком спросил я.
Я уже догадывался о концовке рассказа, но во мне еще теплился слабый проблеск надежды. Я знал, что это невозможно – ведь он сказал, что Айлин больше нет и подобное могло означать только одно, но все же мне до отчаяния хотелось, чтобы Роб побыстрее завершил свое долгое повествование, а после улыбнулся и заверил меня, что все закончилось хорошо.
– Убил, – бесцветным голосом подтвердил он. – Он норовил добраться до моей шеи, но я прострелил ему башку. Потом увидел как из кухни выходит Тодд, а Айлин лежит на полу и дергается в конвульсиях. Когда я покончил и с ним, бросился к ней, но было уже поздно… – Обхватив голову руками, он еле разборчиво зашептал: – Все произошло так быстро, что я ничего не успел сделать… Я пытался ей помочь, но ее корежило в таких страшных судорогах и она так страшно кричала…
– Роб… – не в силах найти слова, я сжал его плечо.
Чуда не случилось. Я не мог поверить в то, что услышал. Казалось, все это нереально… Казалось, я все еще сплю…
– Потом она накинулась на меня, – тем же срывающимся шепотом продолжил он. – Поначалу она затихла и я подумал, что она мертва, но ее лицо… Заражение произошло всего за несколько минут, Джон. – Эту фразу он произнес, глядя мне прямо в глаза. – Она вцепилась мне в горло, а я не мог выстрелить. В ней было столько силы…
Роб в очередной раз смолк, а я только теперь обратил внимание, что на его шее проступают пунцовые кровоподтеки. Ночная темнота почти полностью рассеялась и при сером свете хмурого декабрьского утра я увидел, что мой друг выглядит как жалкий, одинокий старик. Вчерашнего Роба Холдера больше не существовало – за эту жуткую ночь он стал старше минимум на десять лет.
– Так ты выстрелил? – спросил я.
– Я не смог. – Он еще раз посмотрел на меня пристальным взглядом и добавил: – Поэтому позвонил тебе.
Мы оба замолчали. Это было безумием, в которое я отказывался верить, но Айлин действительно больше нет. Ослабевшими руками я достал из кармана пачку сигарет и закурил. Роб сделал то же самое. Он бросил курить много лет назад, но сейчас я не стал ему об этом напоминать.
Пока мы сидели в молчании, мне вдруг до мельчайших подробностей вспомнился день, когда мы с Айлин познакомились. Я был тогда пятнадцатилетним юнцом и уже пару месяцев как работал у Дона Кларка. Роб посвящал меня в тонкости профессии автомеханика, а я слушал его с тем же благоговением, с каким неопытный неофит слушает мудрого гуру.
Я был глупым, задиристым и наглым, но Роба буквально боготворил. Он являлся для меня своего рода кумиром, недостижимым идеалом, образцом для подражания. Возможно, так было оттого, что мой собственный отец никогда не вызывал во мне подобных чувств. Более того, отца я презирал.
В ответ на мое восторженное преклонение Роб был со мной строг. Поначалу он воспринял возложенную на него Кларком миссию по моему обучению не лучшим образом. Я задавал сотни вопросов, беспрестанно болтал и с любопытством щенка совался в каждую дырку, из-за чего нередко он срывался на крик, швырялся инструментами или грозился надрать мне зад. Временами он буквально изводил меня, подсовывая самую грязную работу, но я все терпеливо сносил. Злился, конечно, огрызался, но ни разу у меня не возникло желания все бросить и уйти.
Айлин я увидел в один из тех далеких дней. Это было летом. Я уже давно обо всем позабыл, но теперь мне отчетливо вспомнилось, какое впечатление она тогда на меня произвела.
Стройная и высокая, даже немного выше Роба, с вьющимися волосами цвета вызревшей ржи, безупречной матовой кожей и бездонными золотисто-карими глазами, она стояла в дверном проеме, высматривая мужа. На ней было легкое светлое платье, полуденные солнечные лучи светили ей в спину, отчего она походила на образ с одной из многочисленных религиозных картин, которыми моя мать щедро украшала стены нашего дома. На тот момент ей было всего тридцать два и она была безусловно красива.
Появление ее я заметил первым и, прежде чем привлечь внимание остальных, несколько секунд любовался ее красотой единолично. Я был подростком, мальчишкой, еще не знавшим женщин, но гормоны в моем теле бушевали уже с яростью полыхающего в доменной печи огня. Не отдавая себе отчета, я смотрел на нее, а воображение рисовало волнующие до неизведанных ранее глубин картины.
Тогда это стало для меня своего рода откровением и, наверное, некоторое время я даже был ей увлечен, но, к счастью, наваждение мое не продлилось долго. Познакомившись ближе, мне хватило ума понять, что испытывать к ней нечто подобное сродни чудовищному кощунству или надругательству над святыней. Для Роба она и была святыней. Брак между ними длился тогда уже лет десять и отношения их также стали для меня откровением.
Может, так было оттого, что в своей собственной семье я ничего подобного не замечал. Никогда я не видел, чтобы мой отец с такой искренней любовью смотрел на мать, или чтобы мать отвечала отцу такой светлой, полной теплоты и нежности улыбкой. Они уважали друг друга, всецело во всем поддерживали и во всем понимали.
Именно с подачи Айлин Роб перестал быть со мной слишком суров и в определенный момент сам не заметил, как увлекся навязанным ему наставничеством. Впоследствии они нередко приглашали меня то на праздничный ужин, то на семейный пикник, то на рыбалку или охоту, а я смотрел на них и все больше очаровывался этой удивительной семьей. Они были не просто моими старшими товарищами.
Как бы напыщенно это ни звучало, но эти двое были для меня достойным примером, которому хотелось подражать и соответствовать. Мудрые советы и поддержка Роба, а также мягкое, ласковое покровительство Айлин во многом заменили мне воспитание родителей. По крайней мере, от них я научился гораздо большему, чем от своих собственных отца с матерью.
– Ты хочешь, чтобы это сделал я? – спустя несколько бесконечно долгих минут спросил я.
Он не отвечал мне еще целую вечность, но потом глядя куда-то в вдаль произнес:
– Может, пусть она живет? Какая теперь разница? Всего на одну больше…
– Роб… – я силился подобрать нужные слова, но не мог. Во рту пересохло, в горле застрял тяжелый ком, глаза сделались мокрыми. Пытаясь сглотнуть этот ком, я тихо проговорил: – Тебе решать, как поступить, но думаю, Айлин не хотела бы этого. К тому же ночью она заразит кого-нибудь еще.
Я напрасно произнес эти слова. До последней моей фразы он оставался в оцепенении, но лишь только звук моего голоса стих, неожиданно вскочил на ноги и в исступлении заорал:
– Да какая теперь разница? Еб твою мать, ты будто до сих пор не понимаешь, что все мы обречены! Не заразит она, так заразит кто-то другой! Они уже здесь! Они повсюду! Куда бы мы не поехали, они нас достанут!..
– Роб, послушай… Делай, как считаешь нужным. Это тебе решать, как поступить, – успокаивая его, настойчиво повторял я, – но Айлин уже мертва. Это уже не она, понимаешь? Хочешь, давай выпустим ее, но, поверь, она бы вряд ли этого хотела…
– Я не позволю тебе убить ее! Ясно? Ты понял? Пусть она теперь одна из них, но все же это моя Айлин! – выкрикивал он в неистовстве.
Он не слушал моих слов и, похоже, заводился от них лишь сильнее, но тут лицо его страшно искривилось, а из глаз хлынули обильные слезы. Со звериной злобой он растирал их по щекам и сквозь сдавленные рыдания кричал:
– Я хотел, чтобы она меня заразила! Хотел! Она душила меня и я уже почти сдался! Думал, что так мы хотя бы останемся вместе… Это все моя вина… Все моя вина… – уже тише повторял он. – Я не защитил мою Айлин… Я не спас ее…
Он затрясся сразу всем телом и, продолжая беззвучно рыдать, тяжело упал на ступеньки. Я стоял рядом с ним, не зная, чем могу помочь, поэтому просто молча ждал, когда вспышка его безудержного горя немного ослабнет, а за ней придет черед прострации и отупелого ступора. Кому, как не мне, было известно, что рано или поздно это произойдет.
Пока я так стоял, не переставал думать о произошедшем. Мне все было ясно, но одно оставалось загадкой – я не мог взять в толк, зачем Айлин открыла им дверь. Это выглядело таким странным, ведь даже если она увидела снаружи Тодда, не могла же она не заметить, что он заражен. Вряд ли он постучал в дверь, кроме того, она знала, что у него есть ключ.
Скорее всего, она услышала производимый ими шум и вышла проверить. Это было единственное объяснение, которое приходило на ум. По всей вероятности, Айлин сглупила и эта роковая ошибка стоила ей жизни.
На удивление Роб успокоился быстро. Уже через пару минут он оторвал голову от согнутых в локтях рук, распрямился и, поспешно вытерев лицо, сказал:
– Нужно уезжать. Сегодня.
– Я помогу тебе собраться, – проговорил я тихо, а затем как можно осторожнее спросил: – Имеет ли теперь смысл ехать на двух машинах? Ты сейчас не в том состоянии, чтобы сидеть за рулем.
– Я не брошу пикап, – ответил он со свойственным ему упрямством. Это был хороший знак. – С Айлин я тоже решу сам. Я должен это сделать. Думаю, она бы хотела, чтобы это был я, а не кто-то другой.
Я кивнул и больше ничего не стал говорить. Также я решил пока не упоминать, что не поеду дальше на юг. Мне было невдомек, как заставить его отправиться вместе со мной к побережью, но решение этого вопроса я перенес на потом. В данный момент перед нами обоими стояла задача посложнее.
Пройдя к машине, я достал из-под сиденья заряженный обрез и вернулся к Робу. Он уже встал на ноги и, поджидая меня, готовился войти в дом. Глаза его еще влажно блестели, но на лице проступала несгибаемая решимость.
Переступив порог, я увидел первую тварь у полутемной, уносящейся на второй этаж лестницы. Труп Тодда валялся недалеко от входа в кухню. Узнать его можно было только по одежде, потому как на месте лица виднелось лишь сплошное черное месиво. От них обоих кошмарно воняло. За два прошедших месяца я успел забыть этот отвратительный, выворачивающий нутро запах, поэтому с трудом сдержал рвотный позыв.
– Она не могла выбраться? Ты хорошо ее запер? – прикрыв нос ладонью, обернулся я к стоящему за моей спиной Робу.
Ответом мне послужил глухой, донесшийся из кухни стук. Судорожно сглотнув наполнившую рот слюну, я посмотрел в том направлении. Руки предательски задрожали, желудок сдавила холодная волна страха. Стараясь не наступать в черную зловонную массу, сочащуюся из твари, которая когда-то была Тоддом Дэвисом, я аккуратно подошел к дверному проему и заглянул внутрь.
Повсюду на полу и стенах виднелись пятна от пролитого кофе, валялись осколки битой посуды, а на кухонном столе в луже супа лежала перевернутая кастрюля. Все говорило о том, что недавно здесь произошла настоящая бойня. Чулан был заперт на металлический засов, но оттуда отчетливо доносились хрипы и такое знакомое горловое бульканье. Было почти невозможно поверить, что эти звуки издает Айлин.
Не отставая, Роб следовал за мной, но когда я прошел в кухню, остановился на пороге и уперся взглядом в закрытую дверь чулана. На короткое мгновение я испугался, что он опять впадет в буйство или, что еще хуже, не сможет выстрелить в нужный момент. Роб и Айлин три десятилетия были практически одним целым и я не мог представить, как он справится с задуманным.
В голове промелькнуло, что я бы не желал оказаться на его месте, но если он подпустит ее слишком близко, у меня не останется выбора. Если Роб не справится, стрелять в Айлин придется мне.
Внимательно вглядевшись в его лицо, я спросил:
– Роб, ты уверен?
Он перевел взгляд на меня и кивнул, но теперь уже я не был уверен. Возможно, оставить ее запертой в чулане не такая уж плохая идея? Мне совсем не хотелось смотреть, как мой лучший друг выстрелом в лоб убьет единственную женщину, которую когда-либо любил. Даже если теперь эта женщина превратилась в жаждущее заразить всех вокруг чудовище.
Так как я медлил, он сказал:
– Открывай. Я смогу.
Он был поразительно спокоен. Сжимая в руках взведенное ружье, Роб сосредоточенно глядел на дверь и ждал. Мне оставалось лишь надеяться, что он до конца понимает, что именно ему предстоит сделать. Держа наготове обрез, я набрал полные легкие воздуха и уже протянул руку к засову, как он вдруг воскликнул:
– Постой!
Оглянувшись, я натолкнулся на пристальный взгляд его серых глаз. Они были покрасневшими от пролитых слез, но в то же время светящийся в них лихорадочный блеск придавал им холодное выражение. На секунду я струсил. В мозгу кометой пронеслась мысль, что, помешавшись от горя, Роб может запросто пальнуть в меня.
– Ты бы выстрелил в Анну? – спросил он. – Выстрелил, если бы там была она?
На шее у меня выступил ледяной пот. Его вопрос поставил меня в тупик, но, казалось, он с такой щемящей тоской ждет моего ответа, словно от него зависит вся его дальнейшая жизнь. Набравшись мужества, я посмотрел на него в упор и с твердостью произнес:
– Да. Я бы не позволил ей стать одной из них.
Произнеся это, я нисколько не кривил душой – я бы действительно поступил так. Видимо, прочитав это в моем лице, Роб опустил голову, но тотчас вскинул ее вверх и дал мне знак, что на этот раз точно готов. Я потянул засов. Взвизгнув металлическим лязгом, он с легкостью поддался, после чего я резко дернул дверь и отошел на шаг назад.
В чулане было темно, поэтому Айлин не сразу сообразила, что наступил рассвет. Стоя между полок с припасами, она находилась в глубине узкого прямоугольника комнаты, но как только дверь распахнулась, стремглав направилась к выходу. Однако едва утренний свет достиг ее страшно почерневших глаз, она замерла.
Все произошло очень быстро. Я успел лишь подумать, что это уже не Айлин, а просто еще одна уродливая зараженная тварь, затем уловил ее полный ненависти взгляд и движение в сторону Роба. В следующую секунду раздался оглушающий выстрел, после которого чудовище, бывшее когда-то женой моего друга, рухнуло на пол с дыркой вместо лица.
– Прости, милая, – едва слышно прошептал Роб. – Я должен был это сделать.
Он опустил еще дымящееся ружье и стоял, разглядывая то, что осталось от его жены.
– Роб? – неуверенно позвал я. – Ты как?
Сквозь плотно сжатые губы он выговорил:
– Нужно ее похоронить.
Глава 32
Нередко слова, что мы произносим поддавшись гневу, обиде или просто под действием мимолетной глупости, заставляют нас потом испытывать чувство глубокого раскаяния. Иногда такие слова слетают с наших губ прежде, чем мы успеваем их осмыслить. Стоя над свежевырытой могилой Айлин, я сказал Робу фразу, о которой тут же горько пожалел. Едва договорив ее, я четко понял, что об этой случайно брошенной реплике буду сожалеть до конца своих дней.
– Я ведь предупреждал, что вам нельзя оставаться в этом доме, – сказал я ему. – Если бы ты меня послушал, Айлин была бы жива…
Роб поднял на меня блуждающий взгляд, в котором одновременно отражалось столько различных эмоций, что казалось невозможным вместить их все в одном человеке. В его глазах было чувство вины и смертельная тоска, жгучая ненависть и отвращение к самому себе, растерянность и злость, недоумение и страх, но довлела над всеми этими чувствами такая невыразимая боль, что невольно я отшатнулся.
Мы похоронили обезображенное тело Айлин у холма за фермой Дэвисов. Роб выбрал место под высокой плакучей ивой, сам опустил ее в могилу, а затем засыпал землей. Сверху он водрузил импровизированный крест, изготовленный из двух толстых, накрепко связанных веревкой палок.
Молитв не читали. Никто из нас их не знает, поэтому молились мы молча. Даже представить не могу, о чем думал в эти мгновения Роб, но я прощался с Айлин, вспоминая разные случаи, успевшие произойти с нами за более чем двадцатилетнюю дружбу. Она была мне подругой, советчицей, старшей сестрой и отчасти даже матерью. Для Роба она была всем.
Как только с прощаниями было покончено, мы сели каждый в свою машину и поехали к дому Лоры Прайс. Дорога заняла всего пятнадцать минут, но для Роба она длились словно целую жизнь. Когда он вышел из своего пикапа, я с трудом его узнал.
Выглядел он пугающе. Лицо походило на слепок серого, застывшего в окаменелой неподвижности гипса, глаза глубоко запали, а вся фигура будто уменьшилась в размерах. Сейчас ему пятьдесят четыре, но сколько я помню, всегда он был крепким, широкоплечим, с сильными руками мужчиной. Теперь же руки Роба безвольно висели вдоль туловища, а взгляд некогда умных, проницательных глаз сделался потухшим и безжизненным.
Создавалось впечатление, что мозг его полностью перешел в автоматический режим, а движения тела производятся подчиняясь лишь простейшим рефлексам. Он напоминал тряпичную куклу, которую невидимый кукловод дергает за ниточки, чтобы добиться от нее того или иного действия.
– Джон, – шевеля бледными губами, слабо прошелестел он, – я не стану подниматься. Нужно сказать обо всем Терри, а я не хочу быть при этом.
Я понимающе кивнул. Я и сам не хотел быть при этом и если бы мог, ничего бы ей не сказал, но скрыть такую страшную весть не представлялось возможным. Передо мной стояла и другая нелегкая задача – уговорить Роба пересесть в мою машину, чтобы затем проследовать на восток. Хотя я не понимал, как мы тронемся в путь, пока он пребывает в таком состоянии.
– Роб, только не заводись, ладно? – решившись, осторожно начал я. – Прости, но ты не сможешь сидеть за рулем. И кое-что еще я должен сказать. Я не поеду в тот лагерь. Мы с Терри отправимся на восток и ты поедешь с нами.
Я ожидал от него гневного приступа или хотя бы слабого сопротивления, но он лишь безучастно пожевал губами и пробормотал:
