Kitabı oku: «Игра в сенет», sayfa 2
3
На этот раз девушка очнулась в просторном зале. Откуда-то сверху в помещение тек лунный свет. Стояла глубокая ночь. Клео попыталась встать на ноги, но воли и сил у нее хватило лишь на то, чтобы подняться на колени. Возле того места на полу, где все это время покоилась ее голова, осталась небольшая темно-алая лужица крови. Клео осторожно коснулась своей раны. Та отозвалась острой болью, но к радости девушки, перестала кровоточить. Вдруг над ее головой промелькнула тень. Девушка, не задумываясь, подняла глаза. И тут же в страхе отскочила в сторону, упершись спиной в одну из глухих стен камеры фараона.
Прямо над ней склонился неизвестный человек, с неподдельным любопытством изучавший испуганную Клео. Он был гораздо выше ее и смуглей, а гордо развернутые плечи и неестественно ровная, как столб, спина придавали ему стать и величие царя.
«Кто ты?» – произнес он на древнем языке, оглушив своим могучим голосом несчастную девушку. Та, закрыв уши ладонями и зажмурив глаза, пыталась прогнать это, как она думала, видение, рожденное ее больным рассудком. «Я умираю! Я умираю! – громко шептала Клео. – Проклятая пирамида! Проклятый фараон! У меня уже начались галлюцинации!» Тогда «видение», которое, как оказалось, не только умело говорить, но и обладало недюжей силой, схватило ее крепко за кисть и насильно подняло на ноги, поставив перед собой.
Тут на лицо этого неизвестного человека упал щедрый лунный луч, и Клео увидела перед собой человека, словно сошедшего с древних, истертых многими тысячелетиями настенных рисунков. Его голову украшали корона Верхнего и Нижнего Египта, полосатый сине-золотой платок, немес, и урей-кобра – знак богини Уаджит, а на подбородке была подвязанная бородка, символ мужской силы фараона. Изумленная Клео перевела взор на его плечи и грудь. Почти всю ее верхнюю часть покрывало широкое тяжелое ожерелье-ускх, украшенный скарабеями. Из одежды на нем был только схенти, набедренная повязка, изящно обхватывающая фигуру. На руках и ногах блестело множество драгоценных браслетов.
Тут девушку поразила абсурдная догадка. Она вновь посмотрела на лицо незнакомца. Его подведенные темной линией глаза выражали нетерпение. С подкрашенных порошком из толченного галенита губ вот-вот готовились слететь гневные слова.
«Говори, несносный раб! – закричал он. – Тебе приказывает сын Ра!» – при этом «сын Ра» грубо встряхнул Клео, отчего та чуть снова не упала на пол. «Я – Клео, приятно познакомится», – протянула ему руку девушка, но египтянин только поморщился, не поняв ее слов. «Ага! – догадалась по его выражению Клео. – Он действительно не знает другого языка, кроме давно ушедшего, древнеегипетского». «Мое имя Клео, – повторила она на родном языке своего нового знакомого. – Но как зовут тебя?» Собеседник, видно, был оскорблен столь глупым вопросом.
«Я – небтауи («Повелитель обеих земель») – Канакт Каемвасет («Могущественный Бык») Вахнеситмиреемпет («Подобный Ра в небесах») Секемпаптидседжеркав («Сильнейший из сильных») Менкеперре («Бог Двух Земель») Неферкеперу («Наипрекраснейший»)», – с достоинством произнес фараон все свои пять имен. «А как тебя звали за игрой твои друзья, когда вы были маленькие и не придавали еще титулам большого значения, или как тебя кликала твоя нянька, когда ты слишком близко подходил к берегу Нила, еще плохо державшись на ногах?» – поинтересовалась девушка. «Тутмос», – на мгновение задумавшись, ответил он.
«Да! Ты – это именно ты! – радостно всплеснула руками Клео. – Ты – Тутмос! Тутмос Третий! Но как?! – тут же лицо девушки приняло серьезный вид. – Тебе же больше трех тысяч лет». – Она заглянула ему за спину. Позади древнеегипетского царя стоял открытый саркофаг.
Тут же в голове Клео помутнело. Удивление и испуг ненадолго одолели голод и жажду. Вновь вернувшись, они напали на бедную девушку с удвоенной яростью. Прижав ладонь ко лбу, она отвернулась от ожившего древнеегипетского царя, силясь удержаться на ослабших после длинного и изнурительного пути по пустыни ногах.
Клео уже подумала, что умирает, но вдруг внезапно ощутила, как ее губ коснулось что-то холодное. Она приоткрыла глаза и увидела, что Тутмос протягивает ей небольшой сосуд, до краев полный свежей и чистой воды. Не задумываясь, девушка осушила его, не оставив и капли. С живительной прохладой в ее тело проникли и новые силы. Теперь удовлетворения требовал лишь голод. Прочтя это в ее взгляде, фараон красивой рукой указал ей на проход, ведущий в соседнее помещение. Там Клео обнаружила стол, на котором еле-еле умещались все украшавшие его блюда с разнообразнейшими яствами. Не попробовав и двадцатой части всего приготовленного, она утолила и свой дикий голод.
4
«Думаю, мне пора в путь, – заявила девушка, когда луна, заглядывавшая в гробницу, начала тускнеть. – Здесь темнеет. Когда наступит день – в этой пирамиде будет непроглядная ночь». – Она встала из-за стола и, предварительно рассыпавшись в самых изысканных благодарностях, что могла вспомнить на древнем языке, собралась уходить. «Постой! – окликнул ее Тутмос. – До восхода есть еще время! – Он указал ей на небольшой ящик, покоившийся возле его саркофага. – Сыграем!» «Но…» – хотела, было, возразить Клео, однако, заметив, что фараон уже начал расставлять фигуры, села обратно на свое место.
«Надеюсь, мне не придется ставить на кон мою душу, свободу или еще что-то в этом роде?» – невесело усмехнулась она, поочередно подбрасывая четыре палочки, от которых зависело, как успешно для нее начнется игра. «Мы будем играть лишь ради моего развлечения, – заключил Тутмос. – Раб никогда не сможет предложить царю ничего достойного его величия». – Эти слова задели девушку. «Я вовсе не раб, а известный путешественник!» – деловито стряхнула она пыль со своих штанов. «А выглядишь как раб, за которого честный торговец не потребовал бы и полцены», – отрезал Тутмос. «Это потому что я бродила по этой проклятой пустыни смерти полтора суток!» – сердилась Клео, делая первый ход.
Несмотря на опасения девушки, игра шла в ее пользу. «Может быть, я сейчас и брежу об ожившем фараоне и затерянной в песках пирамиде, валяясь под палящим солнцем, но, как бы там не было, я на пути к победе! – ликовала она про себя, уверенно и даже немного лениво двигая катушки (за конусы играл Тутмос) по доске, как истинный знаток. – И зря все-таки я согласилась играть без ставок. Гробница Тутмоса Третьего, должно быть, просто ломится от ценнейших папирусов и драгоценностей», – думала Клео, украдкой оглядываясь на вход в сокровищницу фараона.
«Знаешь что, сын Ра, – наконец-то решилась она, – а давай все же играть со ставками!» «Это не столь важно», – холодно отозвался Тутмос, не отрывая напряженного взгляда от игровой доски. «Конечно, Сильнейший из сильных, но обещай, если я одержу победу, отдать мне хотя бы один папирус из твоей гробницы», – настаивала девушка, отвлекшись от своих фигур. «Так и будет», – с тем же равнодушием отозвался оживший фараон. «Отлично! – улыбнулась про себя Клео. – Вот потом удивлю моего милого мужа!» – она снова обратила свой взор на доску.
И, о ужас! Отрыв, что, казалось, мог обеспечить ей победу, исчез в пару ходов ее умелого оппонента. «Ты, видно, забыла, что у катушек всегда есть преимущество перед конусами в начале игры, но оно лишь мираж, и конусы со временем все равно догоняют их», – важно взялся объяснять ей Тутмос, находя, похоже, куда большее удовольствие не в самом процессе игры, а в последующих поучениях проигравшего противника. «А ты, сын Ра, видно, все три тысячи с лишним лет только и упражнялся в сенете!» – огрызнулась расстроенная Клео, обхватив свою голову.
«А теперь моя награда!» – искренне, даже с какой-то наивностью произнес Тутмос, протянув украшенную драгоценными браслетами руку к бедному археологу в поношенной одежде. «Я… У меня… – принялась девушка ощупывать свои многочисленные пустые карманы. – У меня лишь песок в карманах да пустая бутылка из-под воды… Хотя… – Гневные огоньки, засверкавшие в газах ожившего фараона, заставили ее вспомнить о своем обручальном кольце. – Вот, возьми, Повелитель обеих земель, – протянула ему Клео маленькое узкое колечко. – Это безделушка для тебя, но это все, что у меня при себе ценного».
Тутмос принял кольцо и, пару секунд повертев его на свету, отшвырнул прочь, в угол, словно мусор. У девушки мурашки забегали по спине. Наконец нащупав во внутреннем кармане верхней одежды свой кошелек, она распахнула его перед носом избирательного царя. «Вот, это все что есть! – в отчаянии вытряхнула Клео на игральную доску пару измятых купюр и несколько потемневших монет. – Но тебя они наверняка не заинтересуют. Их напечатали и отчеканили гораздо позднее твоей смерти…»
