Kitabı oku: «Пропавшее кольцо императора. I. Хождение в Великие Булгары», sayfa 6
Глава VI. Булгары и русины
К себе, в свои покои, Суюм вернулась с самым твердым намерением осуществить задуманное. Людей верных она подыщет. Можно, к примеру, послать Ахмеда.
Вернется он с честью, когда выполнит ее поручение, эмир возвысит его, даст ему в управление новые земли, сделает его наследным беком. Вернет Ахмеду все утраченные неразумными предками положенные его роду привилегии. Правда, сколько времени на поиски может уйти…
Ученый мулла говорил, что такое путешествие может занять не один год и не два. Десятилетие, а то и более может протянуться оно.
А ежели с ним в дороге что худое случится? Простит ли она себе то, что послала любимого человека, возможно, на верную погибель…
– Суюм, свет очей моих, – вдруг послышалось ей, и мужские руки опустились на ее вздрогнувшие плечи так неожиданно, что она замерла, на мгновение испугавшись, потеряв ход своих мыслей.
– Как ты вошел? – женщина растерянно оглянулась. – Ты знаешь, чем рискуешь, появляясь на женской половине? Тебе отрубят голову…
За прелюбодеяние в их Священной книге Коране предусматривалось строгое наказание. И мужчине, и женщине назначалось по сто ударов кнутом. Кроме того, женщину пожизненно заключали в тюрьму.
Но у них-то случай особый. Решение примет сам эмир. А вот в том, насколько сурово оно будет, сомневаться особо не приходилось. роме того, женщину пожизненно заключали в тюрьму. Но у них-то случай особый. сто ударов кнутом. х всю правду?
– Суюм, дорогая…
– А ты подумал о том, что станет со мной? Ты хочешь, чтобы меня завтра, как неверную жену, засунули в мешок вместе с дикими кошками и сбросили в воду? А перед этим самым прилюдно отстегали плетьми у позорного столба… Если тебя увидит начальник стражи?
Страх, один лишь безотчетный страх застыл на прелестном ее лице. Но он нисколько не портил ее, а лишь придал еще большее очарование.
– Сегодня, моя светлоликая госпожа, – жаркий и уверенный мужской шепот начал вселять в нее угасшие силы, – я заступил начальником стражи. Со мной токмо мои проверенные люди. В течение ближайших суток дворец в полной моей власти.
– А моя служанка? Она все донесет моему мужу, – Суюм покачала головой. – Я не верю ей…
– Ты хочешь посмотреть на нее? – Ахмед непонятно усмехнулся, и женщина, глядя на него, невольно заподозрила неладное.
– Твои люди, – глаза ее испуганно расширились, – сотворили с нею нечто непотребное и неугодное Аллаху?
– Женщина сама, – Ахмед неопределенно пожал плечами и странно улыбнулся, – захотела того. Мой слуга пошел навстречу ее желаниям. Идем, ты все увидишь своими глазами. Ей сейчас вовсе не до того, чтоб усердно следить за тобой…
Неслышно ступая, сама не понимая, как ее уговорили, Суюм шла и шла, безвольно вложив свою ладошку в крепкую руку, за начальником стражи, хранившим на своем лице таинственное молчание.
Осторожно отодвинулась в сторону легкая занавесь. Две бесстыдные тени недвусмысленно двигались на смятой постели.
– О, Аллах! – горячо прошептала Суюм. – До чего способны дойти мужчины в осуществлении своих темных желаний.
– И как же столь охотно отвечают на них скромницы-женщины, – усмехнулся Ахмед и подхватил повелительницу на свои крепкие руки. – Забудь, забудь обо всем…
Чувствуя, как на ее щеках проступает жаркая краска, Суюм закрыла глаза. Может, он и прав. Надо забыть обо всем. Она и так уже слишком дорого заплатила, чтобы и нынче отказывать себе во всем.
Почему другим все можно, а ей нельзя? Она что, больше всех боится гнева Аллаха? Нет-нет, она так не говорила! Оное все происки шайтана, шайтана! Но как неописуемо хорошо ей и сладко, сладко…
Последний солнечный лучик, убегая, робко скользнул по стенке и бесследно, предварительно окрасившись в ярко-красный цвет, стыдливо исчез. Тихо надвигались и опускались темные сумерки.
– Ты поступаешь неосторожно, забыв о своих обязанностях главного стража дворца, – тихим голосом попеняла женщина лежавшему рядом с нею мужчине.
– Я скоро, я скоро вернусь, радость и услада моих глаз, – Ахмед вскочил и быстро облачился, поправил на себе снаряжение.
– Встретимся в малой комнате для приема гостей, – Суюм весьма предусмотрительно упредила мужчину. – Здесь ты больше никогда не появишься, – повелительным голосом добавила она, давая ясно понять, что все происходящее с ними отнюдь не исключает соблюдения рамок приличий и, скорее всего, продолжения иметь больше не будет.
– Я понял тебя, госпожа. Слушаюсь и повинуюсь, – страж ее покоя согнулся в низком поклоне. – Твое слово – закон!
«Да хранит нас Аллах», – прошептала женщина вслед уходящему мужчине. Пусть и гореть ей в аду в той и никому неведомой жизни, но этот день навсегда останется с ней…
Немного времени прошло, и вот Суюм с холодным и неприступным видом на своем прекрасном лице непринужденно сидела в комнате для приема гостей и слушала продолжение увлекательного рассказа про город Киев – столицу русов и красивейший город.
Ученый мулла поведал женщине про саму историю его создания и про многие народы, на том самом месте издревле проживавшие.
Почтеннейший Фатих подготовился к встрече с госпожой и успел многое подобрать из своих записей. С благоговейным трепетом держал он в руке список с одного очень редкого документа и с вдохновением повествовал об одном весьма в свое время известном человеке…
…Микаэль Башту – автор дастана «Шан кызы», булгарский поэт, политический и военный муж Волжской Булгарии родился близко лета 835 и умер на исходе века. Он происходил из знатного булгарского рода Синдж (в булгарском произношении – Синтяу, Тинтяу или Тим-тяу).
Предок Синдж вышел из Индии, вел бойкую торговлю в Хорезме. Его потомок, принявший мусульманство, Габдулла Табир, перебрался в первую столицу Хазарского каганата на Северном Кавказе – Семендер.
Сын Табира, Шамс, переселился в Поднепровье в ставку черных (западных) болгар Aйдapa – город Башту, основанный в эпоху Великой Булгарии младшим братом хана Кубрата Шамбатом, получившим имя Кий и давшим новое название городу Башту – Киев.
Шамс занимал в Башту пост тебира царской канцелярии. Микаэль принял этот пост после ухода отца в скит. Он завершил начатый отцом перевод официальной письменности со старых булгарских знаков «куниг» (руны) на арабское письмо.
В лето 840, как гласит летопись, Микаэль Башту провел перепись населения Кара-Булгара (Черного Булгара – удела Кыя), определив число дворов, плативших налоги в виде одной куньей шкурки, в 173 тысячи.
После разгрома восстания против хазар в Башту в лето 863 Микаэль оставляет государственную службу. И он удаляется в пещерный скит-ханаку, основанный его отцом, где в лето 865, как сказано в летописи, получив вдохновение свыше, он начал писать дастан «Шан кызы».
Мусульмане-булгары, разделившие все его тяготы, напомнили ему древние сказания, и они были положены в основу поэмы.
Сей дастан писался Микаэлем на семиреченском диалекте тюркского языка арабскими письменами. В лето 880 или близко к тому переходит он на службу в Булгар, где занимается просвещением.
В последние годы жизни Микаэль Башту занимался организацией булгарского монетного дела и поисками месторождений железа, золота, серебра, меди и драгоценных камней на Урале. Микаэль не раз плавал по Чулман-су. В лето 900 он отправился в свою последнюю поездку на Урал и во время ночной бури утонул в Агидели (Белая). Тело было перевезено в Булгар и погребено в основанной им ханаке…
Вошедший в комнату для гостей начальник стражи замер у порога в почтительном поклоне, не смея нарушить своим докладом парившее по покоям и плавно распространяющееся поэтическое очарование давно уже прошедшего времени…
Друзья, послушайте дастан
О трех эльбирах.
Сей дастан вы от меня примите в дар
И вспомните отцов-булгар.
Дастану, право, донести ль
Преданья о земле Атиль,
О лучшей из подлунных стран,
Узревших Бога сквозь туман…
В тяжелый год, в кровавый спор,
Когда поднялся Бат-Угор,
Писал дастан поэт Башту,
В слова вдохнувший красоту.
В слова преданий старины,
В них голоса людей слышны.
Путь к истине не близок путь,
Но все же есть в дастане суть…
…История предшествующей и современной мировой науки богата на отрицания сведений, которые по тем или иным причинам не входили в системы знаний исследователей или были крайне неудобны для всех ранее общепринятых, удобных для нынешних современников теорий, а потому напрочь отвергаемых, как имеющих право на существование.
В качестве неоспоримого примера достаточно вспомнить еврейско-хазарскую переписку Х-го века, а пространная редакция письма царя Иосифа до сих пор вызывает ожесточенные споры.
Но вот только подлинность самого источника подтверждается современными археологическими данными.
К такому же кругу дошедших до наших дней источников можно отнести и «Велесовы книги» – книгу новгородских жрецов девятого века, посвященную богу богатства и мудрости древних славян Велесу, подлинные тексты которых утрачены.
Однако изложенные в них сведения активно и весьма неоднозначно обсуждаются в научных и околонаучных кругах.
Не меньше сомнений и споров на протяжении более столетия вызывает «Аноним Газе» («Записка готского топарха») и даже «Слово о полку Игореве». Нельзя однозначно или отрицать, или же признавать любой письменный и археологический источник, каким бы спорным ни было его происхождение… (Примечание автора)
Не проявляя признаков нетерпения, напротив, затаив свое дыхание, молодая женщина слушала куплеты, пока почтенный Фатих не дошел до самого интересного:
Потом по приказу
Кана и балтавара Булгар
Курбата Башту
Его младший брат Шамбат
Возвел на Куянтау крепость Башту.
Отсюда Шамбат по приказу Кана
Пошел на Сулу и основал там
Свое царство Дулоба.
За отказ вернуться на службу
Кан Курбат
Прозвал брата
Кыем – «Отрезанным», «Отделенным».
Но когда фаранги
Выбили Шамбата
Обратно в Булгарию —
Все же вернул ему крепость Башту.
С Шамбатом пришло в Башту
Неисчислимое множество народа ульчиев.
Смешались здесь с саклинским племенем русое
В один народ храбрых руссов.
Любили русы Шамбата,
Поклонялись ему, как Богу.
Назвал город Башту его прозвищем Кый,
А крепость Башту – его именем Шамбат…
Долго в комнатке для гостей хранилась тишина, нарушить которую могла позволить себе лишь сама хозяйка. Но и она хранила молчание, собираясь с мыслями. Немыслимо! Если верить списку, то стольный град русов заложили их предки булгары. И жили они там бок о бок с другими многочисленными народами, жили в полном согласии…
– Скажи, почтеннейший, отчего же наши народы не могут жить в мире? Если, как мы про то слышали, наши предки вовсе не враждовали?
Умудренный опытом мулла-улем не стал отвечать женщине прямо, а начал вести речь издалека:
– История нашего государства Великих Булгар, как мнится то мне, ханум, представляет собой одну из значительных и интересных страниц из жизни народов. Объединив многие племена, жившие на Итиле и на Чулман-су, иные народы далеко за их пределами на полдень и на заход солнца, государство булгар сыграло важнейшую роль в образовании нового булгарского народа. Город Булгар вскоре стал общепризнанным центром торговли, где сходились купцы из самых разных, далеких и близких стран – Византии, Арабистана, Хорезма, Руси и Китая. Но сие, ханум, увы, нравилось не всем. Им не давали покоя наши богатства. Два столетия наша торговая деятельность терпит большой урон от наших воинственных соседей. В своих летописях русичи сами про то пишут, что были на Волге и на Оке реках разбои и многих болгар торгующих пограбили и побили. Болгары же присылали к князю Олегу и брату его Ярославу просить на разбойников и, не получая на них управы, пришли с войском, Муром взяли и пограбили, а села пожгли. О том находим мы след и в хорошо уже знакомой тебе, ханум, Ипатьевской летописи: «В лето 6596 (1088) … В се же лето взяша Болгаре Муром…». Порой наше миролюбие на Руси принимали за нашу же слабость, а потому походы русичей на наши земли становились все чаще. Изредка, но и мы им крепко отвечали: «В лето 6615 (1107) … Того же лета чудо сотвори Бог и святая Богородица в Суздальстей земли. Приидоша болгаре ратию на Суздаль, и обступиша град и много зла сотвориша, воююше села и погосты и убивающе многих от христиан…».
…С самого начала XII века, с укрепления Владимиро-Суздальского княжества, начинается ряд походов русских князей против булгар. «В лето 6628 (1120) Георгий Володимерич ходи на Болгары по Волзе, и взял полон мног и полкы их победи и воевав приде поздорову с честью и славою». Столь упорная, лишь на некоторые годы чуть притухающая, но непрекращающаяся борьба соседей объясняется не только самим характером господствующих междоусобных отношений, но и упорно непреодолимым желанием многих русских князей как-то раз и навсегда положить конец торговому превосходству булгар.
Однако эти многочисленные походы русских, по большому счету, не смогли нарушить торговой деятельности булгарского государства. Торговый путь на Восток все еще оставался в его руках…
Настоятельная необходимость защиты от злых набегов русских княжеских дружин, устремившихся к Волге, все ж заставила булгар не ограничиваться только укреплением отдельных населенных пунктов, но и при этом прибегнуть к созданию целых оборонительных линий.
Именно такого рода защитным сооружением являлся вал, идущий от города Булгар через Куралово современного Спасского района и до Бураковского района. Этот вал, длиной более 10 верст, перегораживал собой полосу между речкой Ахтай и рекой Бездна, протекающими параллельно с юго-востока на северо-запад.
Берега этих рек, довольно болотистые и по настоящее время, в древности при всем обилии нетронутых человеком лесов были, по всей вероятности, вообще непроходимыми…
Вторую же линию аналогичных укреплений составляли городища по верхнему течению реки Ахтай и к югу от нее, в верховьях реки Майна, находившиеся у деревень Караваево, Каргополь, Бабаевы Челны, Старые Нократы, Матаки, Иштубаево, Рысова поляна.
Однако эти городища валом между собой соединены не были. Эта линия должна была прикрывать область верховьев реки Черемшана, где находилась в то время столица Великой Булгарии – город Биляр, географический центр страны… (Примечание автора)
Глава VII. Подарок эмиру
Царственная гостья ушла из мастерской кузнеца и оставила после себя невидимое хрупкое очарование сбывшегося и свершившегося на их глазах чуда.
И лишь по истечению немалого времени Гали Тимер в отчаянии схватился за свою бедовую голову.
– Беда, беда! – запричитал кузнец.
Совсем забыл мастер про ножны. Как же он отдаст Принцессе вещь, не доведенную до логического совершенства? Своими тревогами мастер поспешил поделиться с умницей-женой, советов которой он слушался больше, чем слов всех остальных умников на их свете вместе взятых.
– Хочешь, Гали, – весьма умело и тактично предложила женщина мужу, взглянув на него своими умными и добрыми глазами, в которых, кроме теплой любви, присутствовали и уважение к главе семьи, и самое непосредственное желание сохранить в доме мир и покой, – я сбегаю и приведу моего брата Булата? Что скажешь?
– Да, хатын, – обрадовавшись, закивал и улыбнулся кузнец, сам так и не додумавшийся до самой простой вещи. – Вдвоем мы сладим.
Поняв пришедшую к нему в его мастерскую родную сестру с первых же слов, мастеровитый родственник не медлил и сразу же откликнулся на горячую просьбу о помощи. Спешно прибежал он впереди посланной за ним женщины, намного обогнав ее.
– Вай-вай-вай! – одобрительно закачал он головой, глянув на узкий клинок. – Сестра мне все рассказала. Мыслю я, Гали, что птица счастья, наконец-то, взмахнула нынче своим крылом над твоим домом. Нам бы хоть толику твоего счастливого везения…
– Не скромничай, – Гали весело щерился, приходя в относительно хорошее расположение духа. – Тебе ли сетовать на свою судьбу? Ты у нас один из лучших мастеров. Тебе подвластна медь. Ты волен творить из нее все, что тебе заблагорассудится. Твои, Булат, изделия из бронзы продаются далеко за пределами нашей Булгарии. Товар у тебя никогда не залеживается. У тебя скупают поделки на корню. Слышал я, что ты обеспечен заказами на год вперед. И цену за бронзу ты берешь сразу.
– Твоя тут правда, жизней (зять, муж сестры), – расхваленный на все лады родственник скромно потупился.
Знал Гали, что именно в их случае маслом кашу не испортить. После изрядной доли похвалы Булат нос не задирал. Напротив, он с утроенной силой брался за работу. Так что, хитрый умысел со стороны хозяина в его словах присутствовал, да еще какой…
– Что скажешь, чем нам поможешь? – спросил кузнец, переходя от пустых и ничего не значащих слов к важному и неотложному делу.
– Придумаем, жизней, – степенно ответил Булат, оглаживая густую бороду, сознавая всю значимость момента.
Все ждут его слова. Именно от него все зависит. Что скажет он, так и сделают, со всем старанием выполнят.
– Малай! – крикнул он, подзывая к себе вернувшегося Заки. – Беги ко мне в мастерскую и неси сюда все, что я тебе скажу…
Кидая в сторону брата жены, увлекшегося захватывающей работой, заинтересованные взгляды, Гали мастерил в своем уголочке наборную рукоятку для кинжала из отдельных тоненьких кружков предварительно распиленной слоновой кости. Кусочек бивня он к тому часу уже успел выторговать в соседнем ряду, расплатившись за него настоящей золотой монетой, чем, надо сказать, привел торгаша в нешуточное удивление.
Китайский купец прищурил свои и по жизни донельзя узкие глазки. Чтобы и у перебивающегося с проса на воду Тимера появилась звонкая таньга из благородного металла? И для чего ему, спрашивается, срочно потребовался весьма дорогой материал для ручек его кухонных ножей?
Нет ли в столь необычном заказе спрятанной от всех тайны? Кузнец уходил, а за его спиной нарастал изумленный гул…
А Булат в это время сосредоточенно колдовал над бронзой. Но для начала он, к немало изумлению хозяина, взял в левую руку деревянную палочку и начал из нее с важным видом выстругивать непонятно что.
– Братишка, ты чего творишь-то, а? – не выдержал Гали и взмолился, взывая шурина к совести. – Играться ты ко мне пришел? У меня голова кругом идет, а ты…
– Тукта, жизней, син ашыкма, – Булат рассмеялся. – Стой, зятек, ты не торопись. Всему свое время. Придет черед и до металла.
Выстругав точную копию клинка, он взял в руки тонкую и мягкую бронзовую пластинку и принялся неторопливо и аккуратно сгибать ее в узкую трубочку.
Затаив дыхание, Заки во все глазища смотрел на своего дядю, боясь пошевелиться и обнаружить свое присутствие в кузне.
Чуть что, и его запросто выгонят, и он не увидит самого главного – рождения еще одного чуда, второго за еще не закончившийся день…
В умелых руках работа спорится. Не столь много времени прошло, и нужная заготовка для ножен была готова.
– Ладно, жизней, – Булат выпрямился, – ты пока можешь приступать к закаливанию клинка, а я-то пойду к себе в кузню. Всех необходимых мне инструментов к тебе не перетащишь. Тут еще пайка нужна…
– Не забывай ты, братишка, – Гали, воспользовавшись моментом для небольшого отдыха, степенно разогнулся и поспешил напомнить, – что они мне нужны к раннему утру.
– Курукма, жизней, ты не беспокойся. Обещал, не подведу. Малай, – Булат заметил в сторонке пару внимательно наблюдавших за ним глаз, – пойдешь со мной? Поможешь, чему хорошему заодно научишься. Кто ведает, может, приобретенное умение в жизни и пригодится тебе…
– Я? – Заки, еще не веря своей удаче, пружинисто вскочил. – Абый (дядя), ты не шутишь? Ты мне говоришь?
– А у тебя есть еще кто-то из братьев? – хитровато прищурившись, спросил гость. – Может, я кого-то у вас ненароком не заприметил?
Оглянулся родственник и в шутку повертел головой, заговорщицки подмигивая своей сестре, мол, когда уже успели другого народить да споро его вырастить, да ничего про то никому не сказать.
– Нет-нет, – зачастил мальчишка, и его вопросительные глаза тут же переместились на отца – последнее слово в их доме за главой семьи.
– Иди-иди, раз дядя сам тебя приглашает. Как закончите, принесешь домой. И душа у меня успокоится. Будь ночью осторожен…
Дощатая калитка их захлопнулась. Шаги удалились. Во дворе стало просторнее. Кузнец вздохнул, всей растопыренной пятерней почесался в затылке, воздал Аллаху должное за то, что тот дал ему родственника, толкового и отзывчивого, и неторопливо двинулся к двери кузни…
Всю ночь Айша плохо спала, ворочалась. Сильно ей хотелось, так не терпелось, что не было сил, чтобы скорее наступило утро.
Тогда она сможет увидеть своими глазами то, что сотворил мастер с ее клинком. А если нож ей не понравится? Пришедшая некстати дурная мысль вконец испортила все настроение, и дева вскочила, закружилась по комнате, разгоняя въедливую тревогу и терзающие душу сомнения.
И вот долгожданные первые лучи постучались в ее оконце.
– Гюль, соня! Вставай! – подступила она к своей служанке.
– О, Аллах! – девушка быстро вскочила и по солнечному лучику на стенке определила время. – Госпожа, еще рано. В слободке еще спят.
Но разве можно человеку что-то доказать, если тому нечто прочно втемяшилось в его беспокойную головку и ничем оттуда не выбить?
– Гюль, я прикажу тебя выпороть! – Айша в нетерпении приподняла свой резко очерченный гордый подбородок, гневно сверкнула глазами, подтверждая, что она вовсе не шутит и от угрозы перейдет к делу.
– Вот она, благодарность, за все мои мучения, – проворчала девушка, впрочем, исключительно по прочно укоренившейся привычке.
Несмотря на весь свой несносный характер, госпожа ее любила и в жизни не позволила бы кому-то другому даже пальцем до служанки дотронуться. А стращает Айша и пугает ради острастки, по той самой давно заведенной привычке, свойственной всем избалованным детям.
Не ахти далеко успел продвинуться светлый луч на зеленом ковре, а они проворно оделись и зашагали по длинному коридору. Через заднее крылечко девушки выскользнули и попали на внутренний дворик.
– Госпожа, – старший конюх глядел на Айшу виноватыми глазами, мелко трясся от охватившего его не показного, а настоящего испуга.
Он приготовился, смирился с тем, что их Принцесса разгневается и прикажет его примерно наказать. И никто не осмелится не исполнить ее повеления, хотя строжайший приказ поступил от главного визиря.
– Где наши лошади? – Айша повела негодующим взглядом.
Ее вид недоумевал и вопрошал о том, кто посмел не выполнить ее распоряжения, срывая все ее планы. Кто посмел перечить ее воле?
– У тебя сон отшиб всю твою недолгую память?
– Госпожа, – едва различимо прошептал конюх, – я не могу тебе дать сегодня лошадей…
Трусливый язык его не поворачивался сказать, что есть повеление самого эмира. Он стоял и смотрел, как медленно-медленно наливаются прекрасные девичьи глазки бешеной кровью необузданного гнева.
Не приведи Аллах кому-то другому оказаться на его месте. Отныне за свою жизнь он и ломаного гроша и то не решится поставить.
Почему же он не придумал заранее все свои оправдательные слова, с которыми откажет Принцессе в ее столь малой и ничтожной просьбе?
– Госпожа, – тихо шепнула служанка, – ты не забыла ли, что вчера сказала тебе твоя мать? Думается мне, что ветер запрета дует оттуда…
– Ой, Аллам… – пробормотала Айша, – я и не подумала…
Ей стало невыносимо стыдно. Стыдно за свою забывчивость. За то, что из-за нее хороший человек стоит перед ней, трясется и обливается холодным потом подступившего страха. За всю свою невоздержанность, гневливую горячность и вспыльчивость. Хорошо еще, что она не успела и не начала изрыгать из себя слова страшных угроз и проклятий.
Столько раз учила ее мать тому, что следует сначала хорошенько подумать головой и лишь потом начинать что-то делать.
– Мы поскачем в ремесленные мастерские. Или ты, – она вздернула вверх гордый носик, – хочешь, чтобы я шла туда пешком?
– Смилуйся, госпожа, – старший конюх, как подкошенный, упал на колени и распростерся ниц возле ее тени, своим прерывистым дыханием сдувая пыль с кожаных сапожков. – Разве мог я себе позволить даже помыслить о подобном кощунстве? Я отдам приказ, и ваши лошади будут готовы, – тучная туша вперевалку покатилась к конюшне.
Он тотчас отдаст такое распоряжение. Не дай того Аллах, язык и тот не проворачивается вымолвить оное, и Принцесса поедет к внешним воротам? Тогда его точно накажут, сдерут кожу с еще живого…
«Цок-цок-цок», – в утренней тишине отчетливо послышался стук копыт, и, ничуть не сомкнувший в эту ночь своих покрасневших глаз, Гали вскочил и примкнул к слеповатому слюдяному окошку.
Но разве через слюду можно хоть что-то углядеть? И когда он уже позволит-то себе поставить прозрачные окна из пластинок настоящего стекла? Кузнец тяжело вздохнул и покачал головой.
Может, если Принцессе понравится его работа, с того часа и пойдет его удача? Появятся деньги, а вместе с ними придет достаток…
«Тьфу, тьфу, тьфу!» – закрутился он на месте, сплевывая через левое плечо. «Сплюнь!» – всегда в таких случаях советовала ему мать.
А русичи, что к ним иногда заглядывают, проделывают заклинание аж трижды да еще усердно стучат пальцем по дереву.
– Глянь, госпожа… – едва слышно выдавил он из себя.
– Посмотрим…
Осторожненько приняла Айша протянутый ей подрагивающими от волнения руками мастера клинок, и глаза ее восторженно вспыхнули.
– О, Аллах, ты услышал мои молитвы, – беззвучно прошептали алые губки, прекрасные сами по себе и лишь чуточку подкрашенные.
Изящные ножны ее клинка искусный мастер украсил серебряными пластинками, а на них черной зернью нанес рисунки. Отполированное и остро отточенное лезвие сверкало. Теплая на ощупь рукоятка пришлась впору и удобно уместилась на ее небольшой ладошке. Осталось ей лишь проверить, как поведет себя клинок в настоящем деле.
Повернувшись, Айша примерилась и одним неуловимым для чужих глаз движением кисти ловко метнула клинок в деревянную дверь.
Быстрая молния сверкнула в кузне, острие глубоко вошло в дерево, в неподвижно застывшей тишине раздался тонкий, звонко вибрирующий и постепенно затихающий звук. Вместе с ним мгновенно испарилась висевшая в воздухе томительная тревога.
– Ты настоящий мастер, – вымолвила удовлетворенная Айша.
– Могу я сказать два слова повелительнице? – Гали опустил голову в низком поклоне, и лишь глаза его выжидающе смотрели на Принцессу.
Возможно, и не его это вовсе дело, мнилось ему, но изготовленный им клинок станет еще дороже, а он сам от этого только приобретет.
– Слушаю тебя, – на лице девушки появилась благосклонная улыбка.
– Я ведаю мастера, который украсит ножны драгоценными камнями, а резчик выполнит на клинке любую надпись.
– Хорошая мысль, – согласилась Айша. – Ты достоин награды. Тебе заплатят, как я и обещала. У тебя есть весы?
Гали по прозвищу Тимер до самого конца так и не мог поверить, что ему отсчитают по весу столько золотых, сколько весит изготовленный им клинок. До тех самых пор не верил, пока жена не сбегала к соседке и не принесла весы. На одну чашу Айша бережно положила свое оружие, а на другой кинула увесистый мешочек с монетами. Стрелка закачалась из стороны в сторону и, останавливаясь, потянулась в сторону кошеля.
– Э, тебе повезло, мастер, – хмыкнула наблюдавшая за колебанием маятника судьбы Айша. – Довесок – награда за добрый совет. Мир дому твоему. Пусть счастье осветит его своими благословенными лучами…
– Чай, чай, чай, – засуетилась хозяйка, приглашая гостей к столу.
Без церемоний Гюль подтолкнула замявшуюся в нерешительности госпожу, не знавшую, насколько ей будет удобно сесть рядом вместе с простыми людьми к накрытому достархану.
С самого утра у нее во рту не побывало ни одной маковой росинки, и еще неизвестно, сколько придется ей помотаться, исполняя капризы своей своевольной повелительницы.
Голод, он, конечно, не родная тетка, и проголодавшимся девушкам самая простая еда показалась вкуснее любого заморского яства.
Не сразу Айша заприметила, как переглядываются, кидают друг на друга непонятные ей взгляды ее служанка и сын кузнеца Заки. Длинные и пушистые черные девичьи реснички озадаченно заколыхались. Они пришли в недоуменное движение. Им захотелось знать, что особенного, скрытого от глаз, нашла Гюль в глупом мальчишке.
На взгляд Принцессы, в том, каким запомнился ей парнишка, ничего стоящего внимания не имелось. Но, внимательно приглядевшись, она пришла к определенному выводу, что оказалась неправа в своей первой оценке. То накануне утром Заки, когда она смотрела на него сверху вниз с высоты своего седла, показался ей невысокого росточка.
Лукаво обманывали зрение его виновато сведенные плечи, покорно согнутая спина, его смятенные руки, не могущие найти себе места.
А нынче молодой парень приоделся, распрямился от распирающей его гордости за отца. Лицо парня, окончательно потеряв все признаки беспокойства, преобразилось, озарилось внутренним светом.
Со всем вниманием заслушав отчеты казначея обо всех суммах, что были потрачены племянницей за последние два дня, эмир недовольно махнул рукой, отпуская своего верного слугу, бдительно стоявшего на страже его с трудом собираемого богатства, и надолго призадумался.
Слов нет, денег ему на дочь своей любимой сестры Суюм нисколько не жалко. Но не привыкнет ли разбалованная с самого детства девчонка к неумеренному расточительству с еще столь юной поры?
А что, если на мгновение представить себе, ждет ее впереди? Нет, так дело дальше не пойдет. Он три раза громко хлопнул в ладоши:
– Пусть позовут ко мне мою любимую племянницу, – сурово сведя брови, распорядился он, когда в его покоях появилась согнутая до пола раболепная спина.
И Айша сразу догадалась о том, чем был вызван неурочный призыв к царственному родственнику. Векиль или же казначей, конечно, уже нашептали эмиру о том, что она потребовала для себя огромную сумму.
– Я слушаю тебя, абый, – невинное и простодушное выражение на девичьем личике подкупало своей естественной непосредственностью, и эмир не выдержал, скупо улыбнулся.
А вот тот, кто плохо знал повелителя державы, вряд ли смог бы назвать улыбкой суховато-пресную маску на его застывшем лице.
Но девушка сумела разглядеть припрятанную в его усах гримасу и поняла, что одержала над дядей небольшую победу.
– Мне доложили, – Юсуф, наконец-то, заговорил, и лик его снова принял соответствующий случаю строгий вид, – что за эти два дня ты порядком опустошила мою казну. Я допустил большую оплошность, дав указание своему казначею выдавать тебе любую запрашиваемую тобой сумму. И что ты мне ответишь? – эмир нахмурился и сдвинул брови, чтобы тем самым еще больше подчеркнуть крайнюю степень своего недовольства.
– Я, дядя, – умиротворяя, тихо зажурчал мелодичный серебряный голосок, – потратила деньги не впустую. Я купила себе…
