Kitabı oku: «Городской ужас», sayfa 8

Глава XVI

– Ну, что вы хотели? – очень низким, бархатистым голосом спросил Гавриил.

Вокруг стоял обычный шум толпы, так что окружающие не могли их слышать. Но Влад всё равно нервничал. Ему казалось, что кто-то из них может оказаться миражом, как старуха у метро. Он боялся, что агенты Крабуса, если эти фантомы можно так назвать, услышат их разговор и тогда у них уже не будет времени что-то сделать.

– Не мог бы ты… Рассказать что-то из городских легенд, связанных с… Мистическими происшествиями? – чувствуя себя глупо спросил Владислав.

– Мог бы, – Гаврила усмехнулся – а что именно и главное – для чего это вам надо?

– Мы… Вернее я столкнулся с вещами из другого мира. После первого столкновения, меня стали преследовать ужасы и катастрофы, я боюсь, что они добрались и до моих родителей. Погибла уже одна девушка…

– Из этого мира.

– Что? – переспросил Влад.

– Ты сказал, что столкнулся с чем-то из другого мира. Это всё из этого, просто мы не часто сталкиваемся. И возникают такие вещи не просто так.

– Значит, ты понимаешь о чём я?

Гавриил как-то мечтательно посмотрел в сторону.

– Я давно лазаю по подземельям. Не могу сказать, что видел что-то, но точно что-то чувствовал, – он сделал паузу – понимаешь, аура, энергетика, как ни назови – это всё может агрегироваться в местах скопления людей. А потом эти вещи начинают жить своей жизнью.

– А что они делают, какие они цели могут преследовать?

– Да те, что впитают от людей. Первичный посыл ведь исходит от людей, которые тут живут. Вопрос в том, что НАМ с этим делать.

– Мой товарищ, – Влад показал на Ивана – не согласился бы с таким объяснением. У них по-другому учат.

– Не думаю, что их вообще этому учат, – сказал Гавриил. – Иван, правильно? – обратился он к Ивану.

Тот медленно перевёл глаза на диггера и ответил: «Да».

– Что ты думаешь о происходящем с твоим другом?

– Мне всё равно – просто хочу это прекратить, сухо сказал священник.

– А как же твои семинарские убеждения, годы обучения, целая религиозная концепция?

– Не хочу сейчас об этом. Нам нужно решить, как с этим справиться.

– И как, по-твоему, мы, точнее вы, должны с этим справиться?

Владислав с Гавриилом ожидали общих слов про обращение к свету и проведение церковных ритуалов, но вместо этого Иван выдал логически связанную, звучащую очень разумно, если конечно опустить то, что речь идёт о борьбе со взбесившимся духом города, тираду.

– Первое, – сказал он – в этом городе больше двенадцати миллионов жителей и почти никто из них не сталкивался с жутким существом, которое прицепилось к Владу. Второе – существо именно прицепилось: в случае Владислава и ещё одного человека…

– Был ещё случай? – перебил Гавриил.

– Да, Влад видел, как один парень откусил себе язык и совал его в розетку на проводе.

– О-ху-еть.

– Так вот, на лицо явный признак волевого контакта этой мерзости с конкретным человеком. А раз оно прицепилось, значит, может отцепиться. Нам нужно узнать, как.

Повисло молчание. Шум торгового центра вдруг стал громче – все трое погрузились в свои мысли.

Прошло минуты три, прежде чем Влад нарушил молчание:

– Есть идеи, где достать такую информацию?

– Ни одной. Думаю, надо смотреть в церковных материалах.

– Гавриил?

Диггер потёр подбородок.

– Я ни с чем таким никогда не сталкивался. Есть только несколько баек, которые мы рассказываем новичкам, вступающим в наши ряды. Но это истории в духе рассказов про «Метро-2». Хотя сейчас я готов поверить, что в них есть доля правды, особенно если вспомнить их все сразу. Там красной нитью идёт борьба человека с самим собой, просто я всё время думал, это аллегория. Когда оказываешься в душной темноте по пояс в подземных водах, а резиновый костюм до синяков сдавливает тело, поневоле задумываешься над многими вопросами – как бы смотришь на себя под чужим углом зрения. Но я никогда не думал, что может что-то случиться. В таком роде.

У Влада зазвонил смартфон.

– Алло.

– Владислав? Это Васильев Никита, следователь. В участок привезли женщину, судя по паспорту – это твоя мать.

Влад вскочил, стул с резким ударом опрокинулся на плиточный пол.

– Где она?

– Там же, куда привезли. Хотят уже скорую вызывать, она что-то несёт про котёл, кошку и пожар, приезжай, как сможешь.

– Сейчас буду.

– Подожди. Будет он. Это не в том месте, куда ты заходил, другой участок. Это даже не моя юрисдикция – просто повезло. Записывай адрес.

– Я запомню.

Влад быстро пошёл к эскалатору, едущему вниз.

– Стой, ты куда?! – крикнул Гавриил.

– Мою мать привезли в отделение полиции. С ней что-то не так, – он проговорил это очень быстро и снова пошёл.

– Простите, что ничем не смог помочь, – сказал Гавриил Ивану, протягивая руку – если что-то понадобится – звоните.

– Не знаю, что здесь может помочь, – ответил Ваня – но мы должны что-то сделать.

– Ты же в священники готовишься, где твоя вера?

Иван посмотрел на него долгим взглядом.

– Иногда мы просто щепки, плывущие по течению, – сказал он.

– Мы всегда щепки, плывущие по течению, – ответил Гавриил – но только потому, что сами не хотим грести.

Он достал серебряный крест из-под ворота жилета и показал его Ивану.

– Я верю, что бог сделал нас свободными, показал путь и дал свободу выбора, иначе жизнь просто не имела бы смысла. Всё в наших руках – главное верить и не сдаваться.

Иван коротко кивнул и пошёл вслед за Владиславом. Он явно не разделял уверенности, что всё в их руках, но сомнение внутри него боролось с желанием справиться с творящимся злом, а для этого ему нужно сделать свой выбор.

Глава XVII

– Спасибо, что позвонил, – сказал Влад, входя в кабинет к следователю, не замечая, что переходит на «ты».

– Да не за что, – он посмотрел на Влада так, как смотрят люди, между которыми есть нечто общее, чего посторонние понять не могут.

Владислав с матерью и Иван с костылями вышли из отделения полиции, придерживая Екатерину Сергеевну за руки. Она явно была не в себе, что-то бормотала под нос и встряхивала головой. Влад повёл их к такси, которое уже ожидало их на ближайшей к отделению парковке.

Оказавшись в машине, женщина заметно успокоилась. Иван сел на переднее сидение, чтобы не мешать Владиславу общаться с матерью. Влад гладил её сухие руки, говоря, что всё в порядке, это он – её сын, что они вместе и ничего плохого больше не случится. Его очень беспокоило состояние матери. Вряд ли это было последствие какой-то жуткой галлюцинации, его мать была крепкой женщиной. За её помешательством стояло что-то более серьёзное.

– Мам, что с отцом? – мягко, но в то же время настойчиво спросил Владислав.

Та вдруг посмотрела на него выпученными из-за обострившейся худобы глазами с красными прожилками. Взгляд этот был очень внимательным и долгим, в отличие от беглых плавающих взглядов, которые она бросала вокруг с момента, как он увидел её. Но после этого короткого просветления её голова запрокинулась и стала биться о мягкий подголовник сиденья. При этом её рот открылся и из горла стали вылетать короткие высокие ноты. Было ощущение, что эти ноты были вырваны из какой-то мелодии, остальные фрагменты которой повисали в воздухе, после очередного пронзительного звука.

– Мам, мам, успокойся, – уговаривал её Владислав, взяв за руку и пытаясь обнять.

– Аа-а, а-аа-а, ааа-аа! – высоко-высоко пищала пожилая уже женщина.

Таксист с испугом смотрел на происходящее, но поймав взгляд Владислава в зеркале заднего вида, отвёл глаза.

Женщина продолжала биться, но уже тише и начала что-то нашёптывать себе под нос.

– Мам, что ты говоришь, мам? – Влад привлёк её к себе.

– Огонь, всюду огонь, – как только он разобрал эти слова, внутри всё похолодело.

– Какой огонь, мам? Что с отцом?

Женщина снова начала вскрикивать и с удвоенной силой биться о подголовник.

Когда они подъехали к подъезду, Влад сказал, что деньги спишутся с его счёта. Водитель кивнул.

– Помощь нужна?

– Нет, мы справимся, – ответил Владислав.

Они вышли из машины и направились к двери подъезда.

Внутри было также не убрано, Иван быстро разбросал мусор по углам и пакетам и вынес, что можно было, в коридор. Они разместили Екатерину Сергеевну на кровати Владислава.

В холодильнике ничего не было, поэтому Влад просто принёс матери стакан воды.

– Ложись спать, мамуль.

Ссохшееся тело его матери безвольной тряпкой колыхалось в его руках, когда он помогал ей укладываться на постель. Ему показалось, что в какой-то момент она захотела что-то сказать ему, может даже обнять, но слабые порывы в её глазах быстро угасли. Его мать угасала прямо на его руках. И Влад ничего не мог с этим сделать.

Он почувствовал резкую боль в уголках глаз. Слёзные железы содрогались в спазмах, выжимая из себя слёзы – Владу было очень больно. Из груди вырвался судорожный вздох.

– Спи спокойно, – он поцеловал её в лоб.

От этих слов ему стало ещё больнее. Он повернулся и быстро пошёл из комнаты.

Через минуту они с Ваней сидели на кухне.

– Есть идеи? – спросил Иван.

– Нам нужно встретиться с первоисточником всего этого, – Влад говорил тяжело, но в его голосе звучала смертельная решимость.

– Как ты хочешь это сделать?

– Если бы Крабус хотел моей смерти, я бы погиб в той катастрофе. Но он хочет, чтобы я жил под гнётом, чтобы моя жизнь принадлежала ему, чтобы я всегда оглядывался и боялся. Я заберу у него эту жизнь. Как думаешь, почему Кирилл, тот парень из отеля, не истёк кровью и не умер от болевого шока после того, как откусил себе язык? Ему нужно, чтобы мы мучились – это та энергия, о которой сказал Гавриил. Власть полная и безраздельная – вот чего он хочет, а способность причинять страдания – это наивысшая форма проявления власти.

Влад был бледен. Общее физическое истощение наконец перебороло его: он давно ничего не ел, его щёки впали, и сквозь тонкую кожу просвечивали зубы. Из-за слабости говорить было сложно, каждое слово давалось с усилием.

– Я лишу его возможности властвовать, – продолжал он – сделаю то, что я ещё могу сделать со своей жизнью – прекращу её…

– С чего ты взял, что Крабус этого испугается? Здесь огромное количество людей…

– Я думал об этом. Но не всем из них он являлся. Большинство питают его неосознанно, просто существуя. Он хочет подавлять людей, а подавлять можно тех, кто имеет свою волю. Войдя со мной в контакт, он вложил в меня часть себя, явил какое-то подобие сознания. Если я пойду наперекор его желанию истязать меня… Не знаю, что будет. Но это всё, что я могу сделать.

– Ты уверен? – спросил Иван холодно.

Влад промолчал. Он отвернулся и смотрел в окно.

– Давай выпьем чая, – предложил он неожиданно.

– Может чего крепче? – уточнил Иван.

– Тот факт, что на тебя давит тёмное бессознательное целого мегаполиса – не повод напиваться, – мрачно ответил Владислав.

Принимая решение, мы часто теоретизируем, не принимая в расчёт множество деталей, с которыми сталкиваемся в процессе реализации планов. Всего предусмотреть невозможно, так что степень успеха зависит в том числе от личной смелости и решимости идти до конца.

Всё, происходившее с Владиславом в последние пару месяцев, привело его к алмазной решимости идти до конца, во что бы то ни стало. Это была даже не решимость, а скорее бег по туннелю, когда из выбора только сдаться и умереть, либо попытаться обогнать опасность и вырваться наружу. Борьба с Крабусом, превратилась в единственную альтернативу безумию и страшной безвольной жизни.

Но есть вещи, с которыми бороться нельзя. Десятки, сотни миллионов воль породили это. Оно видит наши души насквозь – так что его невозможно обмануть. Оно само состоит из обрубков человеческих судеб – так что его невозможно распознать. Оно заполучит каждого из нас – это лишь вопрос времени.

Крабус ударил там, где больнее всего.

Влад с Иваном легли, когда было уже около полуночи. Ночью они услышали громкий, вытягивающий кишки плачь в комнате, где положили Екатерину Сергеевну.

– Мам, что с тобой?! – крикнул Влад, уже мчась в комнату, где оставил свою маму.

Иван встал за ним, в проёме кухни и с сосредоточенным фатализмом смотрел на невидимый пока источник нечеловеческого звука.

– Ма…

Из-за кровати, вскочило всклоченное существо с жидкими волосами. Пожилая и некогда ухоженная женщина превратилась во что-то иное. И оно бросилось на Владислава.

Он не осознавал мотивов своего поведения. Лишь интуитивно почувствовал, что это не было его матерью.

В тот момент он понял, что его мать умерла и, хуже того – она умирала прямо, когда они ехали в машине, прямо в тот момент, когда он укладывал её спать, прямо у него на руках. Его мать была поглощена Крабусом. Владислав откинул атаковавшее его существо и с ужасом в глазах начал пятиться от шипевшего и скалящегося тела, которое медленно, по-звериному приближалось. Они успели отойти к кухне, когда оно снова напало. Владислав упал, сбитый с ног, и оно, пуская розовую слюну, наклонилось, чтобы вцепиться ему в горло. За долю мгновения до этого Иван взял за одежду и отшвырнул тело несчастной и, поставив сверху табуретку ножками вниз, навалился на неё. Существо с невообразимой для иссохшего тела женщины силой схватило его за ногу и сдавило. Иван закричал, тут же Влад склонился над головой с искажённым судорогами лицом матери и воткнул в шею серый кухонный нож, сорванный с магнита. Холодное лезвие порвало сразу несколько жизненно важных путей, и жизнь в теле женщины после резких судорог окончательно угасла.

Полиция приехала двадцать минут спустя. Оказалось, что соседи слышали страшные звуки, но не решились постучаться. Наряд приехал поздно – скорее всего решили, что это обычная ссора. Владислав был в таком состоянии, что не подумал звонить следователю Васильеву. О том, что случилось, полицейские узнали со слов Ивана. Он сохранял удивительное самообладание, хотя ещё за полдня до этого Владислав хотел от него отделаться, как от балласта. Молодой священник явно что-то решил.

Глава XVIII

Через день после того, как формальности с полицейскими были улажены, Иван оставил друга и отправился в Сергиев Посад. Ему было трудно оставлять Владислава, тем более что он знал, что тот задумал. Но нужно было поговорить с наставником. И хорошо помолиться. В уме у Ивана была незыблемая решимость расправиться с этим существом любым способом, а ничего, кроме веры, у него не было.

Заставив Владислава пообещать, что тот ничего с собой не сделает до его приезда, Иван уехал.

***

– Как мне поступить? – поднимая глаза, спросил он у настоятеля.

Отец Евстахий задумался.

– То, с чем столкнулся этот молодой человек и ты, Иван, старо как этот мир. Не стану лукавить, что вычитал это в книгах. Эти знания открываются сами, по мере постижения веры и методов защиты церковью этого мира. Я расскажу тебе кое-что. Слушай внимательно и не задавай вопросов: поколения до тебя задавали их – всё, что можно было спросить и узнать об этом явлении, уже спрошено и изучено.

Со времён основания первого города – Иерихона в ныне пустынных землях, некоторые люди стали замечать, как подавляющее большинство из них, начинает вести себя одинаково, как будто это один человек. Это то, что современные психологи называют коллективным бессознательным. В те времена, это связывали с волей богов – считалось, что они брали волю людей в свою и милостиво руководили ими. Если человек ослушивался повелений богов, они отторгали его, тогда он становился отщепенцем, который не знает, что ему делать. Он не мог вписаться в городскую жизнь, оставался у обочины жизни в прямом и переносном смысле: у него банально не было средств к существованию, никто из сограждан не вступал с ним ни в какие отношения, он становился изгоем.

– Но ведь это просто пережитки общинного устройства, когда община отторгала бесполезных членов или преступников, что в те времена было равносильно смерти.

– Внешне это так, слушай дальше, – нетерпеливо сказал отец-настоятель. – То, что люди устанавливают для себя какой-то распорядок и живут по нему – понятно. Но, как тогда объяснить, что они практически перестают осознавать себя, живя в большом скоплении себе подобных? Это не просто повторение одних и тех же действий, как чистка зубов или выполнение рабочих обязанностей, например. Это нечто большее, что объединяет их в некое подобие единого организма. Ведь одно дело, когда люди собрались и решили, что будут жить каким-то конкретным образом и совсем другое, когда люди, не участвовавшие в таком договоре, новые в этом городе, начинают действовать также, а потом теряют себя. Это нечто совсем иное. Вот эту сущность и обслуживали жрецы. В таком положении ничего не решают даже верховные правители. Однако, со временем, что-то происходило. Может, это естественный ход вещей, где всё живое имеет своё начало, расцвет и упадок, может это является следствием разнеженности людей, живущих в городах и теряющих связь с живой природой, но со временем этот организм погибал. Так происходило всегда. Но были и другие случаи. Бывало, что эта сущность, существующая, чтобы каждый занял своё место в городе: и сильный, и слабый, перерождалась во что-то другое, противоположное себе. Во что-то, что преследует целью служение себе самой, поглощая души городских обитателей. Доподлинно неизвестно отчего так происходит, где и когда это произойдёт снова, известно лишь, что такие места уничтожались.

– Как Содом и Гоморра?

– Как Содом и Гоморра. Первые христиане научились продлевать жизнь этих организмов до бесконечности, потому что Христос открыл им путь жизни. Честно скажу, я не знаю всего. И не знаю, знают ли как это делать современные верховные иерархи. Но я убеждён, что наша вера и сама организация церкви самим своим существованием открывают жизненный путь человечеству.

– То, что я видел в глазах той несчастной – матери Владислава, то, что её опустошило, не было похоже ни на что, что может хоть как-то быть благом для людей, – сухо сказал Иван.

– Не горячись, сын мой. Ты очень молод и не можешь судить…

– … да не судимы будете. В Библии ведь сказано, что никто не может судить, не только молодые…

– Я хотел лишь сказать, что ты не достаточно опытен, чтобы решить какую природу имеет та сила, что ты видел, – вкрадчиво произнёс настоятель.

– Это убило мать моего друга и, управляя её телом, чуть не убило его, а вместе с ним и меня! – взорвался Иван.

– Если бы оно хотело убить вас, то вы бы давно были мертвы, – спокойно ответил Евстахий.

– Правильно, оно хочет мучить нас. Получить нашу волю, нашу душу. Чтобы Владислав добровольно начал умолять принять его, отказался от своей воли.

– Ты этого не знаешь, – уже с печалью в голосе ответил широкий человек в рясе, сидящий перед Иваном, и отвёл взгляд в сторону.

– Святой отец… А может быть такое, что церковь поддерживает это… Существо, но при этом оно того качества, что были древние Гоморра и Содом? То есть поддерживает не жизнь, а…

– Хватит вопросов, юноша! – резко и неожиданно воскликнул настоятель – Тебе рано знать такие вещи, зря я тебе это рассказал. Иди и прибери двор, сегодня было много туристов. Продолжай своё послушание!

Иван поднялся. В его взгляде отец-настоятель прочитал тяжёлую решимость. Он восстал против всего, что ему было до этого дорого, против его фактического отца.

– Я не могу бросить друга. И зная то, что Вы только что рассказали, жителей этого несчастного города я тоже не могу оставить просто так.

Произнеся это, Иван развернулся и, опираясь на костыли, пошёл к выходу.

– Ты не можешь справиться со всем злом на этой земле. Каждый должен нести столько, сколько он может нести! – с тяжестью в голосе произнёс ему вслед его бывший наставник.

Иван ответил, не повернувшись:

– Разве обслуживать зло в надежде, что это может кому-то помочь – не есть служение Дьяволу?

Настоятель ничего не ответил. Он тяжело и с болью смотрел на закрывшуюся дверь.

Глава XIX

Когда Иван зашёл в квартиру к своему другу, в нос ударил резкий запах, который обычно скапливается в жилищах пожилых людей и психиатрических лечебницах. Трубку Владислав не брал, поэтому Иван всю поездку боялся, что уже не застанет его живым. Но тот был ещё жив.

Он лежал на кровати, скрестив руки на груди. Влад ссохся, выглядел почти как мёртвый.

Почти.

На табуретке рядом с кроватью стоял стакан, который Иван оставил там перед выходом. Иван заглянул в него и отшатнулся. Воды в стакане не было, но что-то подсказывало, что Владислав к ней не притрагивался. Зато в стакане устроили гнездо тараканы. Вся его внутренность кишела этими созданиями, которые из-за распространения сотовых сетей и других источников волнового излучения, оставили жилища людей, но заявились сюда.

Иван стал сосредоточенно прислушиваться к дыханию друга. Он очень хотел помочь Владиславу, но не знал как. И ещё он боялся. Нет, не того, что Крабус кинет свою тень и на него – он боялся, что перед ним на кровати лежит уже не его друг. После того, что случилось с матерью Владислава, он в каждом подозревал существо с повредившимся рассудком и с ужасом находил его, только у большинства это буйство скрыто глубоко внутри.

– Влад, – позвал он – Влад, это я, Ваня.

Ответа, как он ожидал, не было. Тогда он отважился приблизиться и тронуть высохшее тело за плечо.

Реакции снова не последовало. Тогда Иван с силой потряс тело, с первобытным страхом ощутив скелет с набитой между костями, как стекловата, плотью. Владислав резко открыл глаза.

Белки были прошиты красными нитями, как у людей в последней стадии истощения и обезвоживания, но взгляд был осмысленным. У Ивана как будто гора упала с плеч.

– Ты как? – спросил он.

Владислав, с трудом разлепляя потрескавшиеся губы, ответил:

– Как видишь, – и улыбнулся.

От улыбки из трещин в губах засочилась кровь, собравшись в одном уголке рта, и потекла дальше по щеке. Но улыбка эта была настоящая, даже ироничная. У Ивана выступили слёзы – он обнял Влада за голову и беззвучно заплакал.

– Ты что-нибудь узнал? – еле прошептал Влад.

– Ничего. Мой воспитатель сказал, что «такое случается». Такое случается, Влад! Вот и всё объяснение.

– Не много. А что делать он тоже не сказал? – уже зная ответ, спросил Владислав.

– Смириться и молиться, – при этом зубы Ивана сжались, он с трудом выговорил эту фразу.

– Очень по-христиански, – с иронией произнёс Владислав.

– Нет, это не по-христиански. Христос показал нам сложный путь, он показал, что у человека есть свобода выбора…

– И я свой сделал, – спокойно произнёс Владислав.

Повисла долгая пауза.

– Это не выход, – тихо сказал Иван.

– Другого нет. Я должен порвать нити, связывающие меня с этим взбесившимся коллективным безумием, иначе оно и мной завладеет. За себя я уже не боюсь – перебоялся, да и терять уже нечего. Не хочу причинить вред другим. Находиться под ярмом посторонней воли не только страшно, но и унизительно. Можешь посмеяться над пафосом, – снова попытался улыбнуться Влад.

Иван выдавил улыбку.

– Ты за это гореть будешь, – ответил он.

– Всерьёз в это веришь? Я думал, ты разуверился.

– Только в своём ближайшем круге, – ответил Иван – в православной среде много хороших людей и хороших священников.

– Все хорошие, пока не познакомишься с ними, – прошептал Влад, смотря в потолок. – Поможешь мне?

– В этом я не помощник, извини.

– Просто помоги мне встать, остальное я сам.

Иван поднял торс своего друга и помог спустить ноги с кровати.

– А знаешь что?! – спросил вдруг Владислав, резко подняв глаза – Поехали к небоскрёбам. Попросимся на крышу, я же выгляжу как покойник – нас должны пропустить.

– Дурная идея, – сказал Иван.

– По-моему отличная.

Иван долгим взглядом посмотрел на своего друга, потом вздохнул и махнул рукой.

Такси быстро довезло их до района небоскрёбов. Молодой таксист-дагестанец сначала со страхом, потом с сожалением смотрел на Владислава в зеркало заднего вида. Влад поймал этот взгляд.

– На город напоследок посмотреть хочу, – сказал он.

У парня пролегла складка посередине сросшихся бровей, всю оставшуюся дорогу он ехал очень сосредоточенно и аккуратно.

– Сколько с нас? – спросил Иван, когда они подъехали, доставая бумажник.

– Не надо деньги, – глухо ответил водитель, смотря на педали.

Ивану показалось, что он хочет скрыть слёзы.

– Спасибо, – тихо сказал Иван.

Они вошли в огромное здание из стекла и стали.

За вычурным гранитным столом рецепции, как обычно, стояло несколько красивых девушек. Друзья подошли к отполированному до зеркального блеска полукругу из гранита.

– Нет, нельзя, – мило ответила одна из сотрудниц на их вопрос, с ноткой отвращения глядя на Владислава, который опирался на плечо друга, который с другой стороны опирался на костыль – Туда никак нельзя попасть, если нет разрешения от управляющей этим зданием компании.

Влад с трудом сфокусировал на ней свой взгляд и начал говорить хриплым тяжёлым голосом:

– Посмотри на меня, – девушка со смесью страха и жалости вперилась в него глазами – Жить мне осталось от силы дня два, и последнее, что мне запомнится, будет больничная койка, судно для биологических отходов и санитары, которые не морщатся от работы только потому, что привыкли к ней. Я просто хочу в последний раз ощутить каково это – жить. Ощутить ветер свободы. Хочу, чтобы голова закружилась не от болезни. Хочу увидеть этот мир в последний раз. На пороге смерти мы уже не посетители и охранники или продавцы и президенты – мы снова просто люди. По-человечески тебя прошу, дай взглянуть, что там наверху.

Девушка долго смотрела на него. Её холодные манеры, выработанные работой в элитном здании и очень важными гостями, разошлись как осколки зеркала. Она очень быстро отвела взгляд и взялась за трубку винтажного телефона, чтобы не показать прорывавшихся эмоций.

На разговор ушло минут пять. В это время Иван с Владиславом отошли от стойки и сели на кожаный диван: Влад уже не мог стоять.

Девушка подошла к ним и попросила подождать десять минут.

Ровно через десять минут подошёл высокий, очень крепко сложенный человек в серебристом костюме с полосатым галстуком и зализанными назад светлыми волосами.

– Здравствуйте, меня зовут Сергей, я управляющий этим зданием. Позвольте провести вам экскурсию по нашему небоскрёбу.

– Меня интересует только крыша, – тихо сказал Влад.

– Хорошо, пойдёмте сразу на крышу.

Они медленно дошли до лифтов, один из них мгновенно раскрылся и трое вошли в медный проём прямо в стеклянную кабину.

– Лифт движется со скоростью шесть метров в секунду, так что будьте готовы к резкому перепаду давления, – вежливо проговорил Сергей.

Он достал особый ключ, который позволяет активировать кнопку, направляющую лифт на верхний технический этаж. Когда лифт тронулся, Иван почувствовал, как от скачка давления закладывает уши, он зажал нос и сильно выдохнул через него, чтобы выровнять барабанные перепонки.

– Ты как? – спросил он у Влада.

– Спокоен как никогда, – улыбнулся Влад.

Подъём на 96 этаж занял полминуты.

– Здесь придётся пройти пешком, – оповестил их Сергей.

Все вышли из кабины и пошли вслед за Сергеем к металлической лестнице с двумя пролётами, ведущей к такой же металлической двери.

Подъём по этой лестнице занял намного больше, чем поездка в лифте, хотя она была всего в двадцать с небольшим ступенек, но вот, наконец, они оказались перед дверью.

Сергей вежливо пригласил их подойти и всунул ключ в замок. После щелчка, он нажал на ручку, и дверь с тихим скрипом открылась наружу.

Влад первым сделал шаг в открывшийся светлый проём.

Сверху Москва выглядит очень красиво и каждый её район, удивительно легко узнаваем с такого непривычного ракурса.

У всех, даже у управляющего, захватило дыхание.

Управляющий начал что-то рассказывать про историю создания проекта небоскрёбов в Москве. Влад слушал вполуха и смотрел на бескрайний горизонт, который уходил далеко за пределы видимых построек.

«Всегда бы так», – подумалось ему.

Потом он подошёл к краю крыши.

– Осторожно! – крикнул управляющий – здесь нет заграждений, а порывы ветра…

Последние его слова отнёс ветер. Влад посмотрел вниз: там было пустое асфальтовое поле парковочной разметкой. Людей не было, так что никто не пострадает от его падения.

«Странно – улыбнулся он про себя – В последние мгновения жизни я думаю о других. Наверно, мозг просто ищет за что зацепиться, чтобы отвлечься от страха. Надо же, как мы любим жизнь».

Он с благодарностью оглянулся на Ваню – тот не пытался удерживать его. В глазах Ивана стояли слёзы и злость. Злость и презрение за его выбор. Он боролся с собой, чтобы не броситься к Владиславу и не схватить его, но принял решение друга. Влад улыбнулся и, резко повернувшись, отправился в последний полёт.