Kitabı oku: «Моя посессия», sayfa 3

Вернее, чем сатанисты, нет друзей

Я испугался.

За 2 недели мне вставили новые зубы. Родители повели меня к психологу. Я не стал им ничего рассказывать. Просто молчал. Естественно они связали произошедшее с моим стилем одежды и образом жизни последних месяцев. Психолог был хороший, ничего не скажу, но он мне был не нужен.

Уйти из дома мне теперь не представлялось возможным, поэтому пришлось действовать рискованно. Риск был в том, что они ещё сильней убедятся в моей приверженности какому-то культу и мой домашний арест будет продлён, но выбора не оставалось. Я ослаб, поэтому не смог бы разработать и реализовать какой-никакой план побега.

По-прежнему, внутри себя я чувствовал пламя, но теперь для него не осталось топлива. Я быстро слабел. Весь организм словно выгорел изнутри и оставались одни только тлеющие уголья, так что ни тело, ни разум толком не слушались меня. Теперь мои чёрные плащи и прочая атрибутика были абсолютно к месту: я похудел, осунулся, был бледен и главное – совершенно никого не хотел видеть.

Утром воскресенья я разбудил родителей с просьбой отвезти меня в церковь. Видели бы вы глаза моей матери. Нет, не то, чтобы она была воинствующей атеисткой, просто услышать такую просьбу от сына-подростка, когда он находится в таком состоянии – штука, которая вызывает массу ненужных и страшных мыслей.

– Что с тобой случилось?

– Со мной ничего, мам. Просто интересно стало.

– Ты раньше никогда не просился в церковь…

И поехало.

Конечно не просился, но раньше у меня и не было чувства, что я не принадлежу себе!

В итоге, после двух часов сложных разговоров и ворчания отца, мы поехали.

Человеческая жизнь – это совокупность бессмысленнейших случайностей, однако порой кажется, что они скреплены некоей магией так, что жизнь каждой двуногой твари обретает какое-то подобие смысла.

На пороге церкви стояла небольшая группа молодых людей с серьёзными лицами, перед ними стояли священники или как там называются не вступившие в должность настоятеля храма молодые семинаристы. Выглядело это как противостояние двух групп: молодые попы против людей в чёрном. Они как будто не хотели пускать эту группу внутрь.

– Мы только хотим купить свечей, – спокойно говорил один из парней в тёмной одежде.

– Мы не дадим вам ничего ни бесплатно, ни за деньги, – самодовольным баском говорил молодой поп с жиденькой бородкой, явно довольствуясь выпавшей возможностью проявить власть.

Спор остался позади: мы вошли в храм. Как обычно в таких местах, пахло свечами, какими-то курениями. На лавках и просто на полу – на коленях сидели жуткого вида старушки с закрытыми глазами, о чём-то молясь. Родители спросили настоятеля, на что дежурный ответил вопросом, мол зачем он им понадобился. Родители что-то невнятно пытались объяснить, но это не убедило дежурного, он сказал, что нам следует дождаться службы. Это в мои планы не входило. Пока они спорили, я решил пройтись по храму. Я обходил потемневшие от времени иконы, вглядывался в надписи на церковнославянском и греческом и прислушивался к ощущениям в себе. Ничего не было. Единственное, и то не уверен, что это мне не показалось, странное чувство – какой-то непроизвольный смешок вырвался у меня, когда я оказался перед закрытыми воротами в алтарь. Промелькнула необычная мысль: «Туда всем входа нет». Необычная потому, что я тогда был вообще не в курсе догматики церкви и не знал, что за воротами что-то спрятано – я думал, что это просто элемент церковного декора. Скрипучий, неприятный голос озвучил это в моей голове. Я обернулся и чуть не столкнулся с высоким, бородатым человеком в длинной рясе. По форме убранства я понял, что это и есть настоятель.

Что сказать я не знал, но решил, что этот человек и так всё поймёт: он выглядел таким умным и высокомерным, наверно он многое знает и не может не понять.

– Мне нужна помощь, – просто сказал я.

– Приходите на службу и исповедь, – сказал он на «вы», явно даже не заметив, кто к нему обратился.

– Вы не понимаете! – я слегка повысил голос.

Он остановился, посмотрел мне в глаза. Его взгляд был снисходительно-холодным.

– Сын мой, – заговорил он приторно-притворным голосом – у всех на этой грешной земле есть проблемы – так Бог всё устроил, чтобы человек испытывал страдания, дабы очиститься и прийти к Нему. Запомни это. Не превозноси свои проблемы над чужими, потому что так ты превозносишь над остальными себя, а это путь Диавола.

– Мне кажется… – я запнулся – В меня что-то вселилось.

Он нахмурился, но поток размышления быстро ушёл. Он принял карикатурную позу, перекрестил меня, что-то пробормотал, ободряюще улыбнулся, как бы говоря, что дело сделано и прошёл мимо.

Фальшь сквозила в каждом его движении.

Когда мы вышли на улицу, та компания уже не спорила с молодыми защитниками веры, а стояла в центре церковного двора, около растущего скелета нового здания. Около серой, неоштукатуренной стены этого новостроя что-то сильно толкнуло и сбило меня с ног. Булыжник дворовой брусчатки влетает в череп как брошенный из катапульты. Крик матери и отца, затем их благодарственные восклицания. Потом меня подняли. Около меня был один из тех парней, что пытались войти в церковь. Мой отец придерживал его за руку, из ноги парня обильно сочилась кровь. Я моргнул и заметил новый предмет около серой стены: пирамидальный бетонный блок – что-то вроде противовеса для ручных кранов, которыми пользуются, если нужно поднять что-то на невысокий, строящийся объект и в автоматической строительной технике нет необходимости.

– Поблагодари этого человека! – сказал мне отец – Он только что спас тебе жизнь.

Только теперь воображение дорисовало произошедшее: сверху на меня летит эта гиря, парень прыгнул на меня и оттолкнул, мы оба упали. Инерции его толчка хватило, чтобы вывести наши корпуса из-под удара, но не хватило, чтобы вывести его ноги.

Он вообще не подавал вида, что ждёт какой-то благодарности, а наоборот стремился отделаться от моего отца. К нему быстро приблизились товарищи, забрали и повели его за ворота. Мать стояла и благодарно улыбалась, отец отряхивался. Только тут до меня дошло, что надо что-то сказать.

Я догнал их уже за воротами.

– Не нужно твоей благодарности, парень, – неприветливо сказал мой спаситель.

– Просто…

Я не знал, что «просто». Они показались мне родными, как будто невидимые корни внутри соединили меня с этими людьми. Мне казалось, что им я могу рассказать всё и они поймут. Больше разговаривать об этом мне было не с кем. И меня понесло.

– Мне кажется, в меня что-то вселилось, что-то злое, такое чувство, что я не принадлежу себе и…

– Подожди.

Тот, что спас меня, прыжками на одной ноге развернулся в мою сторону.

– То, что в тебе что-то необычное, мы увидели сразу. Только вот то, что ты говоришь, требуется проверить. У нас есть нечто общее.

– Почему ты меня спас? – спросил я.

– Я же сказал: у нас есть что-то общее.

– А вы кто? – задал я очевидный вопрос.

– Мы – поклонники Сатаны.

Повисла неловкая пауза.

– Что, не ожидал, парень? – усмехнулся мой спаситель.

– А… – вихри нелепых вопросов крутились в голове, застревая в глотке – Зачем вы шли в церковь? – задал я самый очевидный.

– Просто купить свечи. У нас совсем другие ритуалы, но мы тоже пользуемся свечами, а это в наше время – не самый ходовой товар. Можно было бы купить в обычном сувенирном магазине, но там дрянной парафин, а нормальные восковые свечи нужной нам формы производят только церковные хозяйства.

– Мне…

– Я понял. Приходи послезавтра – во вторник. Мы посмотрим. Если ты и правда наш, мы тебе поможем.

– А если нет? – мой голос дрожал, мне очень не хотелось быть отвергнутым.

– Принесём тебя в жертву Сатане, – усмехнулся он – да ничего! Просто пойдёшь домой. Сатанизм – это не то, что многие думают – это крайняя степень приверженности свободе. Но тот, кому удаётся пройти этот барьер и стать частью братства, обретает кровных друзей. Мы готовы умереть друг за друга, – он посмотрел на крышу, с которой на меня свалился блок – до тех пор, пока этот кто-то добровольно не покинет нас.

Он отвернулся.

– А куда приходить-то?! – уже в спины прокричал я.

– Поперечный просек 1, там вход в Лосиный Остров.