Kitabı oku: «Давить собак», sayfa 3

Защелку не заклинило. Нащупав её, Паша вытянул ремень и выскользнул через окно, стараясь не цепляться за осколки. Он даже не заметил, когда ударился головой и рассек кожу на затылке. Кровь уже лилась в глаза и мешала понять, что случилось, где он и что делать дальше. Привёл в себя, только стон Викторыча. Мерседес помяло, но он, кряхтя, дёргал ручку и упорно пытался открыть водительскую дверь, что-то бормоча под нос. Паша подполз ближе и потянул. Ремни не поддавались, но в заднем кармане джинсов всегда лежал маленький перочинный ножик, для курьера вещь незаменимая: со скотчем и упаковкой вечная проблема. Резаться ремни тоже не хотели, пришлось пилить под аккомпанемент стонов. Викторыч то скулил, то ругался, то шипел, уставившись стеклянными глазами вдаль, и не реагировал, даже когда его вытащили через окно и волоком потянули к дороге. Там уже остановилось с десяток машин, а где-то вдалеке озабоченно орали сирены. Сдав свою ношу, Паша вернулся за сумками с документами.

 
* * *
 

Вечером позвонили из «Русской сувенирочки» и потребовали немедленно прибыть в офис. У секретарши был такой испуганный голос, что Лада раскошелилась на попутку, чтобы добраться побыстрее.

На её немой вопрос бледный охранник только пожал плечами, поэтому пришлось идти в кабинет огромной армянки не подготовленной. На стук никто не ответил, и Лада, набравшись храбрости, вошла без приглашения. Хозяйки ООО не было, но в кожаном кресле сидела приятная молодая женщина в дорогой, даже на вид, одежде, с искристыми сережками в ушах и блестящими перстнями на тонких пальцах.

Они долго смотрели друг на друга. Одна растерянно, вторая изучающе.

Гостья представилась первой. Улыбнулась и сообщила, что она та самая Анжелика Небесная, и поскольку тут бесстыже пользовались её раскрученным именем, стало быть, все «сливки» достанутся ей.

Лада испуганно кивнула. Ей уже мерещилась тюрьма, ватник с номером и сокамерницы без зубов, но у Небесной были другие планы. Она показала рисунок, спросила «твой?» и, получив утвердительный ответ, объявила, что не собирается раскидываться такими талантами, но и рассусоливать тоже не планирует. Хорошие художники стоят денег, но быстро теряют в цене, поэтому на сборы ровно два часа. В Москве всё делают стремительно, а извиняются и просят только отсталые интеллигенты, которые, как пережитки прошлого, уже ползут на самые дешёвые кладбища.

 
* * *
 

В дорогую частную клинику с золотой табличкой «Авиценна» Пашу не пустили, поэтому он расхаживал у крыльца под пристальным взглядом подтянутого охранника. Шеф завернул скорую и привез своего отца-водителя туда через тридцать минут после аварии, но операция длилась уже второй час. Когда так долго, значит, что-то серьезное, с ерундой давно бы закончили. С самим Пашей никто не церемонился, дали ватку с перекисью и отправили отдыхать и набираться сил, но он не бросил единственного друга. Нервничал и стирал ботинки об асфальт, мелькая перед крыльцом.

Шеф спустился, когда стемнело. Удивленно сощурился в наползающий мрак и махнул рукой. Объяснил, что с Викторычем всё в порядке, и это хороший признак. Главное быстро оказали помощь, если бы пролежал в машине лишние минуты, могли и не спасти. А еще потребовал прийти к нему в кабинет завтра утром и, ссутулившись, сел в замену разбитому мерседесу, представительский «БМВ».

И чего Викторыч говорил, что они не особо ладят? Когда отношения натянутые, забывают с днем рождения поздравить, не то, что лечение оплатить.

 
* * *
 

В Москве Ладе не понравилось – гигантская выгребная яма с копошащимися белыми червями. Звуки, запахи и рябь от рекламных вывесок, всё пугало и вызывало отвращение. Первые дни она прожила над огромной мастерской Небесной на улице Рождественка, в крошечной мансарде под покатой крышей. Дождь бесконечно лупил в наклонное окно, размазывая по стеклу масленые разводы. Хотелось собрать жалкие пожитки и сбежать, но страх сковывал и заставлял сидеть смирно. Работать не получалось. Вдохновение исчезло, и милые коты выходили уродливыми, даже жуткими.

От непрекращающегося гудения машин сбежал сон, под глазами пролегли глубокие черные круги, а движения стали медленными и неловкими. Мысли постоянно возвращались в Тамбов. Перед глазами стояло, как огромная армянка отсчитывает деньги в качестве компенсации Небесной и кивает на Ладу – забирай, словно на вещь. Поэтому, она чувствовала себя рабыней и тряслась каждый раз, когда хлопала дверь в подъезде.

Её новая хозяйка появилась только на третий день. Хмурая, всклокоченная, со съехавшей на висок стрелкой. Взглянула из-под кривой челки и надула губы. Сказала, что нельзя так над собой издеваться и нужно срочно расслабиться. Потому как всем известно, что к напряженным людям музы не приходят.

 
* * *
 

Паша ждал шефа в приёмной. Пришёл задолго до секретарши, замер на краю мягкого дивана и всматривался в аквариум. Белая, жирная, похожая на червя рыба зависла у стекла и уставилась на него мутным глазом, словно подавала знак, который невозможно разгадать.

Так они и сидели, играя в бесконечные гляделки, пока не начался рабочий день. Офис захватила суета. Менеджеры выстроились в очередь за кофе, курьеры разбирали заказы полегче да поудобнее, а бухгалтерия уже что-то обсуждала, собравшись в заговорщический круг. Секретарша бросила заинтересованный взгляд на диван и, отвернувшись к окну, взялась за косметичку.

Жизнь бурлила, но Паша замер в стороне от яростного потока. Зачем сел в эту проклятую машину? Викторыч из-за него отвлёкся, документы не отвёз, если теперь уволят – правильно сделают. Мало того, что блата нет, так ещё и трудолюбие с исполнительностью пропали.

Шеф ворвался в приёмную, хлопнув дверью, и махнул ему рукой.

Огромный кабинет поражал стеной с обшивкой под брёвна, сплошь увешанной старинными иконами, и с гигантским телевизором напротив рабочего стола.

Паша виновато поднял глаза. Шеф смотрел на него, как рыба из аквариума, так же безучастно, без всякого интереса. Но потом в них мелькнул неистовый огонь, и он заявил, что не будет больше терпеть этого бардака, а кто не хочет трудиться на благо фирмы, пусть выметается к чертовой матери.

Паша сник, согласно кивнув, но шеф не останавливался, а наоборот, всё больше и больше распалялся. Глубокий голос потерял нотки солидности и, в конце концов, сорвался на крик. Гневная тирада закончилась предложением новому старшему курьеру отправиться к этим бездельникам и спасти фирму от краха так же, как спас его отца. Времени – месяц!

 
* * *
 

Они пили Моёт Шандон и болтали до поздней ночи. Лада не заметила, как исчез шум мерзких автомобилей, а мастерскую наполнил сладкий аромат красок и вязкий, мокрый запах глины. Небесная убедила, что никакая она не рабыня, и её просто спасли из захолустья и обязательно выведут в свет. Творчество неотделимо от свободы, и, если захочет, она может уехать в любую минуту. Воспевала вдохновение, которое даётся только избранным, чтобы сделать жизнь остальных несчастных яркой и насыщенной. Курила тонкие сигареты и тушила их прямо в бокале с шампанским. Смеялась и рассказывала, что даже такая, пока ещё серая мышь из глубинки, намного интереснее всех столичных художников, прикидывающихся гениями. Они пишут только под кокаином. Но беда в том, что понять их творения можно тоже только под кокаином, а настоящее искусство должно быть доступно каждому.