Kitabı oku: «Цифровое общество середины XXI в. Как новый этап цивилизационного развития. Социально-философский анализ», sayfa 5
Глава VI.
Политика цифрового общества
Общество, оценивающее деятельность своих сограждан, качество услуг, которые предоставляют различные организации, также будет оценивать и деятельность институтов власти, что приведет к трансформации институтов власти и управления. Мы предполагаем, что трансформация будет идти по пути перманентной сетевой коммуникации между обществом и властью на совершенно иной, чем ныне, основе.
Индустриальное общество выработало систему принятия властью решений – законов, обязательных для исполнения всеми гражданами. При стремящемся к тоталитарности массовом обществе коммуникация между обществом и законодательной властью возникала лишь в период выборной кампании. Вне выборной компании законодательная власть сохраняла приватность своей работы для большинства, попадая в публичную сферу в случае кризиса, связанного с девиантным поведением представителя института власти и управления, либо внесением некоего экстравагантного законопроекта, вызывающего удивление у общества.
В связи с этим мы не можем согласиться Ю. Хабермасом, считавшим существование «публичной сферы»38 достаточным условием для коммуникации между властью и обществом. Публичная сфера, декларируя перманентную динамику информационного обмена между властью и обществом посредством средств массовой информации, перестает функционировать в индустриальном обществе, так как в реальности становится инструментом внушения обществу того, что решения действующей власти являются рациональными и оптимальными для данного периода.
В индустриальном обществе число сигналов, поступающих от общества, столь велико, что власть, в её традиционной форме, вольна выбирать лишь позитивные сигналы, подтверждающие решения институтов власти и управления. Возникают предпосылки для отграничения институтов власти и управления от общества в целом, сводя коммуникацию к периоду выборных кампаний.
В период, когда граждане выбирают своих представителей, риторика которых отражает систему ценностей, близкую ценностям большинства граждан – избирателей, кандидаты индустриальной эпохи входят в публичную сферу. После окончания выборов победители продолжают деятельность по совершенствованию законодательства, практически вне информационного поля, созданного обществом. Практика показывает, что большую часть законопроектов создают неизвестные обществу эксперты. Их продукт не зависит от общества, но результат этой деятельности распространяется на всех граждан – потребителей информационного продукта.
Логично предположить в ближайшем будущем иную схему управления обществом. Субъектом власти становятся не носители экспертного знания, а общество в целом. Аналоги сегодняшних интернет-ресурсов РОИ (roi.ru), Abaaz (abaaz.org), Change (Change.org) позволят всем выносить в публичную плоскость наиболее актуальные для общества вопросы и обсуждать их среди тех, кого это интересует. В настоящее время данные интернет-ресурсы не имеют существенного значения для законотворческой деятельности. Институты власти и управления стремятся сохранить монополию на нормы права, контроль, принуждение. С этим связано искусственное усложнение правил прохождения инициатив через сервис РОИ. Набравшая сто тысяч и более одобрений инициатива проходит экспертизу в Правительстве, после чего, как правило, отвергается по формальным причинам, либо предлагается для рассмотрения законодательным органом.
С течением времени мы предполагаем значительное повышение значения подобных ресурсов или их аналогов для создания норм и правил жизни общества. Прообразом такой вовлеченности граждан в политику являются нынешние страны «электронной демократии», например, Сингапур, Швейцария, Эстония39. Так, в Швейцарии проходит до нескольких десятков референдумов в год по любым значимым для граждан вопросам, причем, значительная часть швейцарцев голосует посредством сети Интернет. Однако данная методика работы далека от провозглашенного в ряде работ автора данной монографии наиболее приемлемого, на наш взгляд, для информационного общества метода «сетевой делиберации»40.
Дело в том, что современные формы законодательных актов крайне сложны для понимания большинства граждан, не искушенных в юриспруденции. А для современных референдумов практикуется сведение сущности закона к однозначно воспринимаемой формуле с дихотомической формулой ответа «да» или «нет». Такая абстрактная формула порой является источником для манипуляций с мнением большинства участников. Люди голосуют, зачастую не понимая сути предлагаемых решений общественных проблем, под воздействием манипулятивных технологий. Дать однозначный ответ в течение краткого времени, находясь в кабине голосования, на вопрос, который окажет существенное влияние на жизнь всего общества, и взять на себя ответственность за развитие дальнейших событий достаточно сложно. Этим мы можем объяснить явления абсентеизма, равнодушия к политической деятельности у граждан, которые отмечают многие исследователи.41
При этом в политически-ориентированных сетевых сообществах наблюдаются явления сетевой делиберации, то есть длительного обсуждения насущных проблем, поисков, как путей решений, так и практических результатов от применения предыдущих решений. В настоящее время такие обсуждения проходят в социальных сетях в большом количестве. В политически-ориентированных сетевых сообществах наблюдается активное участие экспертов в различных областях, политиков, общественных активистов, действующих законодателей. Как правило, обсуждение сводится к некоей интеллектуальной игре, либо к критике принимаемых властью решений, либо в негодовании, реже – в восхищении результатами деятельности власти.
Мы видим в сетевой делиберации модель будущей работы законодательной власти. В выработке решений реально участвуют не закрытые для общества группы анонимных экспертов, а постоянно действующее множество политически-ориентированных сетевых сообществ, которые могут быть выявлены с помощью нейронной сети поисковых систем, а содержание обсуждения может быть подвергнуто анализу.42
Уже сейчас, на этапе становления информационного общества, мы не исключаем совместную работу нейронных сетей с аналитическими программами исследования потребительского поведения и выявления медианного мнения большинства пользователей социальных сетей. В результате коммуникационная элита может получить возможность реального влияния на власть, а власть – информационный продукт, плод коллективной работы, отражающий мнение общества.
Цифровое общество детерминировано на множество самодостаточных сетевых сообществ, и внутренняя политика на уровне муниципального образования, региона, страны направится на удовлетворение потребностей большей части из них и гармонизацию отношений между сообществами. В то же время введется и строго контролируемый набор правил (законов), общих для всех граждан, определяемых самими гражданами. При широкой свободе выбора действий человека должны строго пресекаться действия, которые могут причинить вред имуществу, здоровью, жизни других людей. В то же время неумышленные ошибки в деятельности человека, связанные с недостатком знания, недобросовестностью, стечением обстоятельств, не будут подразумевать сурового наказания, но приведут к снижению объема социального кредита человека или группы людей, о котором говорилось выше.
Ради удовлетворения потребности в собственной безопасности человек осознанно сокращает приватное пространство. Многие люди знают, что смартфон выдает их месторасположение, любое действие в социальных сетях может привлечь внимание правоохранительных органов, а привычки, пристрастия, интересы отслеживаются, анализируются и становятся достоянием баз данных рекламных агентств. Знают, но не придают этому большое значение. В будущем власть контроля приобретет более совершенные инструменты, сократив приватное пространство до минимума. Но это не ликвидирует полностью свободу человека. Человек сам регулирует соотношение приватного/публичного и может в любой момент выйти из публичной сферы, уединиться для размышлений, медитаций или отдыха от «благ цивилизации».
Глава VII.
Варианты государственного устройства цифрового общества
С наступлением индустриальной эры резко снизилось влияние на отдельного индивидуума со стороны семьи, общины, церкви и прочих институтов предыдущих эпох. Однако элите индустриализма необходимо было найти что-то взамен для того, чтобы эффективно контролировать общество. Такой заменой стало государство с монополией на насилие, правом «надзирать и наказывать».43 Человеку, оторванному от патриархальных ценностей, лишенному защиты и надежды на семью и на бога, дали новую надежду – на государство, которое отстоит его права и даже делегирует ему долю власти на выборах.
Критическое восприятие этой доктрины обществом существовало с момента ее утверждения. Очевидно, что права человека зачастую были ширмой для манипуляции общественным мнением в пользу элитарных кругов. Однако критики ничего не могли противопоставить хорошо отлаженной системе контроля индустриальной элиты с ее массовыми СМИ, вертикалью власти, деньгами, заводами, армией, полицией, законами, правилами и т. д.
Все начало меняться с зарождением информационного общества. Первыми рухнули бастионы СМИ. Распространяющиеся по сетевому принципу интернет-медиаканалы стремительно доносят в наши дни до своей гигантской аудитории мнения, альтернативные тем, что распространяют элиты. «Революции Facebook44» произошли в нескольких странах подряд, элиты которых окуклились согласно «железному закону олигархии» Р. Михельса, деградировали, оказались неспособны противостоять внешним угрозам и рухнули. Нечто подобное нам предстоит увидеть на этапе становления цифрового общества в глобальном масштабе. Индустриальная элита будет сопротивляться утрате своей гегемонии.
В человеке, как отмечал З. Фрейд, сочетаются конструктивное и деструктивное начало, но деструктивное сдерживается по мере роста культуры человеческого общества, в обозримом будущем «под воздействием… влияния культуры и оправданного страха перед последствиями будущей войны… …будет положен конец войнам».45 Но внутренняя природная агрессия человека – лишь один из факторов возникновения войн. Не менее существенным является желание приумножения ресурсов.
Рискнем заметить, что мы уже несколько десятилетий видим противостояние старой и новой элит. На наш взгляд, международный терроризм является ничем иным, как проявление сопротивления индустриальных элит утрате своей гегемонии. Несчастный арабский подросток, взрывающий себя во имя священной борьбы мусульман с неверными, представления не имеет, что среди интересантов и организаторов этой бессмысленной войны есть одновременно представители всех частей света. И объединяет их нечто большее, чем религия. На их взгляд, нечто значительно большее.
По данным авторитетной организации OXFAM46, 85 богатейших людей мира контролируют состояние, равное принадлежащему 3,5 миллиардам беднейших людей (85 к 3 500 000 000 – ошибки здесь нет!). Большинство из этих 85 счастливчиков – наследники индустриальной эпохи, владельцы нецифровых компаний. Автору данной работы остается лишь выразить сожаление, что термин Homo Deus (боголюди) Юваль Ной Харари уже задействовал для обозначения другой группы людей. Разумеется, было бы излишним добавлять, что эти же 85 персон (вместе со своими сообществами) контролируют и власть на планете. Увы, со времен К. Маркса никому не удалось опровергнуть цитируемое им утверждение Т. Даннинга, о том, что ради прибыли в 300% нет такого преступления, перед которым остановился бы капитал47.
А в данном случае речь идет о потере даже не 300% вложений, а об утрате всех денег и власти.
Закрытый клуб индустриальной элиты уже распахивает двери всем желающим, образованным и талантливым. Джек Ма в индустриальную эпоху мог бы дослужиться максимум до должности супервайзера в американском супермаркете и влачить жалкое существование под мантры из телевизора о том, что «государство защищает его».
Стив Джобс был вышвырнут индустриальной системой за несоблюдение ее жестких иерархических правил, потеряв долю в собственном предприятии.
Однако и Ма, и Джобс умели пользоваться информацией, которая помогла им преодолеть все барьеры и перенаправить потоки ресурсов планеты в сторону своих предприятий.
На этом фоне принадлежащая к «старой элите» международная корпорация трещит по швам. Коллапсирует банковская система. Банкротятся один за другим мировые гиганты.
Свободный обмен информацией и возможности для эффективного внедрения инновационных идей лишают гигантских доходов и неограниченной власти ряд представителей Homo Sapiens, привыкших доминировать над всей планетой, продавая природные ресурсы, оружие, продукты и никого не допуская в свой клуб со стороны.
У нас нет прямых доказательств участия «старой элиты» в искусственной дестабилизации обстановки на планете. Однако остается фактом то, что на фоне всего вышесказанного кто-то выделяет огромные финансовые ресурсы на организацию глобальных актов международного терроризма и войн континентального масштаба.
Для того чтобы выделить данные средства международным террористам, нужно, как минимум, этими средствами обладать. OXFAM достаточно наглядно демонстрирует структуру владения мировым капиталом в наши дни.
К сожалению, цифровая экономика, несмотря на отдельные успехи ее основателей, все еще не превалирует над индустриальной и человечество живет, по-прежнему, начиная каждый свой день с новостей о стоимости барреля нефти, а значительную долю ВВП мира, как и 50 лет назад съедает военная промышленность.
У новой элиты заинтересованность в организации терроризма и войн отсутствует, и объяснение тому находится исключительно в рациональной плоскости. В случае возникновения крупных катаклизмов цифровая экономика рушится, прерываются глобальные сетевые связи, предприятия цифровой экономики коллапсируют.
Предприятия же индустриальные, напротив, выигрывают от любого замораживания ситуации, поскольку таковое не меняет структуру спроса в мировой экономике, а стоимость барреля – растет.
Тем не менее, смена эпохи цивилизационного развития – процесс неизбежный, и в данной главе мы не ставим под сомнение наступление цифровой эпохи, а лишь задаемся вопросом, как будет происходить становление таковой в обозреваемый период 2060—2080 гг.
Старые элиты, вероятнее всего, будут пытаться перехватить повестку цифровизации у тех, кто на данный момент являются, согласно нашим определениям, коммуникационной элитой этапа становления информационного общества.
Имеющихся запасов финансовых и прочих ресурсов достаточно для того, чтобы попытаться если не воспрепятствовать наступлению цифрового общества, то возглавить таковое.
Не случайно в последние годы мы все чаще видим, как «старые деньги» корпораций вкладываются в покупку инновационных стартапов. Однако на этом пути у индустриальной элиты есть ряд объективных трудностей, главная из которых состоит в том, что, не обладая компетенциями «креаторов», представители индустриальной элиты вряд ли окажутся способны выхватить из огромного потока идей те, что действительно «выстрелят» в дальнейшем. А на покупку буквально всех патентов не хватит средств даже 85-ти богатейших землян. Однако «старая элита», безусловно, может попытаться воспользоваться знаниями представителей новых элит.
В зависимости от того, насколько успешными будут эти попытки, и зависит ответ на вопрос, поставленный в этой главе. Мы предполагаем, что возможными вариантами развития событий являются цифровой тоталитаризм (цифровая монархия) или цифровая демократия. Ниже мы подробно разберем каждый из этих вариантов.
Цифровое общество не может избежать рисков возникновения экономических, политических, социальных кризисов различной природы. Силовое противодействие различных групп, организаций, регионов и государств расширилось на информационное пространство. Информационные и гибридные войны, так удивившие Ж. Бодрийяра48, становятся повседневной практикой уже в настоящее время, а цифровое общество предоставит более широкие возможности подчинять людей, воздействуя на их сознание.
В футурологических прогнозах Д. Белла49, М. Кастельса,50 В. Г. Федотовой51, В. Л. Иноземцева52 и др. выражается надежда на позитивное изменение межличностных и межгрупповых отношений человеческой цивилизации. Но у нас нет оснований полагать, что в ближайшие пятьдесят лет человеческая цивилизация настолько двинется по пути прогресса, что исчезнут пороки, формировавшиеся в течение тысячелетий.
Мы прогнозируем углубление конфликта между группами людей – носителей ценностей различных стадий цивилизационного развития. Тем более что все группы будут иметь возможность использования технологий цифрового общества, а, следовательно, смогут оказывать существенное информационное воздействие на общество в целом. Но в структуре государств можно будет видеть черты, свойственные формам правления на протяжении всей истории человеческой цивилизации.
По нашему мнению, события в рассматриваемый период могут развиваться по двум возможным сценариям.
