Kitabı oku: «Группа продленного дня», sayfa 2

– Войдите в мое положение, пожалуйста, – она нахмурилась, потом улыбнулась, склонила голову и вдруг стала похожа на ребенка, который без помощи взрослых пытается разобраться с серьезной проблемой. – На улице ливень, очень грязно, а я в белых джинсах и в белых босоножках. Я опоздала на свой же день рождения почти на час и даже не представляю, куда идти. Давайте подождем мою подругу.

Водитель не отрывал от нее завороженного взгляда: еще десять минут назад эта пассажирка казалась ему самой высокомерной в мире женщиной, а теперь он думает о том, как она похожа на маленькую хорошенькую девочку, которой невозможно отказать в просьбе.

– Вот, – задняя правая дверь резко распахнулась, и в салоне появилась смуглая рука с длинными красными ногтями: она протягивала Даше черные лаковые шпильки с фигурным задником в форме бахромы из кристаллов.

– Не поняла, – машинально взяла туфли та.

– Ходэ́р⁸! Подвинься! – прошипела рука и толкнула Дашу в плечо.

Через секунду на заднем сидении, негромко чертыхаясь, возникла девушка с густыми волосами цвета черного перца, и, не успев закрыть дверь, слегка задыхаясь, но вместе с тем быстро и четко, как будто отбивала словами одной ей понятный ритм, заговорила: «Керида, с днем рождения! Я забрала у Ани туфли. Она разрешила их намочить. Босоножки твои понесем в руках. Зонт есть. Добрый вечер».

Последнее предложение было адресовано таксисту, но тот никак не отреагировал. Он смирился со штрафом, пропущенными заказами, да и вообще со всей этой странной ситуацией, спокойно наблюдал за работающими дворниками и безучастно ждал, когда, наконец, все закончится.

Даша, не моргая, смотрела на черные лаковые шпильки.

– Серебряные башмачки, – потрясенно пробормотала она.

– Что?! – повысила голос брюнетка.

– Забей, – отмахнулась Даша и добавила с растерянностью. – Как мне помогут Анины туфли? Я в любом случае джинсы испачкаю, пока дойду.

– Снимай джинсы! Здесь идти недалеко, – брюнетка, казалось, закипала.

– Что-то я не вижу альтернатив, – Даша показательно закрутила головой, словно и вправду пыталась их найти. – Ну сниму, а дальше?

– У тебя красивые ноги – с такими можно без альтернатив. И потом, грязь проще убрать с кожи, чем с джинсов. Керида, не тормози! Сняла джинсы, надела Анины туфли и пошла своей модельной походкой на праздник, – отбила брюнетка словами очередной ритм.

Даша попыталась осознать услышанное.

Варианта у нее было два: аккуратно, постаравшись не испачкать джинсы, дойти до лофта или, наплевав на здравый смысл, прямо сейчас вытворить очередное безумство.

Если бы Даша Меркулова не выпила сегодня столько игристого, если бы она с самого утра не чувствовала себя несчастной, если бы не ее тридцать первое лето, она обязательно выбрала бы первый, но тринадцатого августа две тысячи двадцать первого года на Кутузовском проспекте случилось то, что случилось.

…Таксист с возбуждением наблюдал, как капли дождя прилипают к круглой попе и длинным худым ногам. С каждым новым шагом на заднике черных лаковых шпилек провокационно раскачивалась бахрома из кристаллов. Влево – вправо, влево – вправо. Да… Это была, пожалуй, не только самая капризная, но и самая красивая его пассажирка.

Он обернулся, чтобы проверить, не забыла ли она в его машине свои джинсы или что-то еще – на заднем сидении, как бы извиняясь за все случившееся, лежали две оранжевые рублевые купюры.

Глава 2

Аня Тальникова стояла в коротком черном шелковом платье на тонких бретелях, с оборкой из эластичной бархатной ленты на подоле и прозрачными вставками на лифе – впрочем, сосков не было видно: их скрывали некрупные цветы из черного капрона с круглыми каркасными лепестками и сердцевиной из серебристой проволоки, – на пороге распахнутой настежь двери черного входа в лофт, отрывала от пола то левую, то правую босую ступню и сжималась от холода всякий раз, когда капли дождя с порывами ветра попадали на ее грудь, руки и лицо.

Она могла бы закрыть дверь и подождать Дашу и Пати в коридоре, но это означало остаться наедине со своими мыслями. Оставаться наедине со своими мыслями Аня категорически не хотела, поэтому старалась не обращать внимания на дрожь в теле и занимала себя изучением экстерьера заднего двора. Откровенно говоря, изучать там было особенно нечего – невысокий металлический забор и темно-серая тротуарная плитка, но Аня старательно искала, за что бы зацепиться взглядом.

Она нервничала. Потому что Даша опаздывает. Потому что Пати, ничего толком не объясняя, разула ее и сказала ждать здесь. Потому что муж не сделал ей сегодня ни одного комплимента. Она не знала, по какой из трех причин нервничает сильнее, но сейчас почему-то особенно волновалась из-за последней.

Весь день Аня думала, что надеть, несколько раз перебрала свой вечерний гардероб (два высоких шкафа шириной по два метра) и в итоге выбрала черное платье – она всегда выбирала черные платья, если не знала, в чем идти. Надо сказать, они ей очень шли: смотрелись особенно сексуально на контрасте с ее светло-зелеными полупрозрачными глазами и темно-русыми, с металлическим блеском, волосами – каре чуть ниже подбородка. Кстати, еще полгода назад волосы Ани были длинными, но она обрезала их после того, как стала ведущей утреннего шоу на радио Voice.fm: захотелось отметить это событие не только вечеринкой с подругами, но и переменами во внешности.

Когда она впервые увидела себя с новой стрижкой в зеркале салона красоты, рассмеялась и быстро замотала головой, ощущая восхитительную легкость – такую испытывают многие женщины, распрощавшись с длинными волосами. Даша и Пати были под впечатлением. Говорили, она обрезала не волосы, а десять лет – и теперь похожа на студентку. Вероятно, такой эффект создавался благодаря укладке: Аня нарочно подкручивала кончики внутрь – она предпочитала плавные, а не резкие формы (Аня Тальникова вообще любила сглаживать углы), за счет чего каре смотрелось не строго, не дерзко, а до невозможности мило, наивно даже, а ее привычка заправлять волосы за уши обладала моментальным необъяснимым омолаживающим эффектом. Ане самой очень нравилось, как она стала выглядеть. Ей делали комплименты родители, друзья, знакомые, коллеги, подписчики в социальных сетях, мужчины в барах (хотя Аня не позволяла себе разговаривать в барах с мужчинами).

Не делал ей комплиментов только один человек – муж.

– Раньше вроде было лучше, – сосредоточенно смотря в дисплей ноутбука, равнодушно бросил он в ответ на ее «ну как тебе моя новая стрижка?».

Аня тогда промолчала и списала его реакцию на то, что ему действительно больше нравятся длинные волосы, но ей все равно было неприятно.

Также неприятно, как стало пару часов назад, когда она вышла в гостиную в коротком черном шелковом платье на тонких бретелях, с оборкой из эластичной бархатной ленты на подоле и прозрачными вставками на лифе, на которые были нашиты некрупные цветы из черного капрона с круглыми каркасными лепестками и сердцевиной из серебристой проволоки, сделала несколько изящных шагов в черных лаковых шпильках с фигурным задником в форме бахромы из кристаллов, заправила темно-русые, с металлическим блеском, волосы за уши, загадочно посмотрела на мужа своими светло-зелеными глазами, которые подвела серым карандашом, и услышала: «Ну ты наконец собралась? Мы можем ехать?» В этот момент Аня подумала о том, что выглядит, наверное, так себе, раз муж даже не задержал на ней взгляд, а уткнулся в телефон, чтобы вызвать такси.

Они были женаты восемь месяцев, знакомы – около двух лет. Небольшой, как казалось Ане, срок, чтобы перестать делать комплименты. Первое время она часто напоминала об этом мужу. Их диалоги каждый раз звучали примерно одинаково.

– Ты выдумываешь, – быстро водя пальцами по экрану телефона, не глядя на нее, отвечал он. – Я всегда говорю, что ты красивая.

– Всегда? Вот когда в последний раз? – напряженно уточняла она, пытаясь поймать его взгляд: бесполезно.

– Да постоянно! – он морщился, недовольно отрывался от экрана, пристально смотрел на нее, а потом морщился сильнее. – Тебе нечем заняться? Опять придираешься ко мне? Что за привычка все преувеличивать?

Она в ответ делала несколько глубоких вдохов – пыталась успокоиться. В такие минуты ей становилось стыдно за свою слишком эмоциональную реакцию на происходящее. Действительно – придирается, преувеличивает. Он прав.

После подобных разговоров Аня долго приходила в себя и с каждым новым эпизодом все меньше хотела откровенничать с мужем о чувствах. Его слова ранили, делали ее нелепой в собственных глазах, обесценивали эмоции, которые она переживала. Мысль о том, чтобы завести эту тему еще раз, пугала. Снова почувствовать себя неадекватной, странной, скандальной? Нет. Ей было проще притвориться, что все в порядке, сделать вид, что ее все устраивает.

Кроме того, отсутствие комплиментов вроде как не тянуло на серьезный повод для переживаний – мелочи.

Почему же тогда они ее так огорчают? Может, потому что таких вот мелочей в их браке довольно много? Ну, к примеру, муж практически не проводит с ней время. Не интересуется ее эмоциональным состоянием. Редко разговаривает с ней по душам.

«Мелочи, – в очередной раз думала Аня. – Зато он много зарабатывает и решает любые мои проблемы, даже проблемы моих подруг – недавно одолжил Пат денег на открытие ивент-агентства. Очевидно, ему просто некогда отвлекаться на комплименты и эмоции».

Именно в этом Аня Тальникова убеждала себя уже восемь месяцев: мужу просто некогда. Она старалась не придавать значения своим чувствам и переживаниям, думала о себе как об излишне впечатлительном человеке и, несмотря ни на что, была счастлива в браке.

Да, Аня Тальникова была счастлива в браке. (По крайней мере, она сама так говорила всем вокруг. По крайней мере, сама в это верила.)

Аня быстро помотала головой, чтобы из нее вылетели лишние мысли, ощутила восхитительную легкость, какую ощутила в салоне красоты сразу после стрижки, вздохнула и вдруг подумала о том, что если подруги не появятся на заднем дворе через минуту, она сойдет с ума.

Даша и Пати появились на заднем дворе ровно через минуту, и в этот момент Ане показалось, что она действительно сошла с ума. Впрочем, так показалось бы многим, кто увидел бы девушку, гуляющую по городу в корсете, прозрачных стрингах и лаковых шпильках.

– Ты почему голая?! – ахнула Аня, не отводя взгляда от Даши.

Та, ничуть не смутившись, энергично помахала ей белыми джинсами, зажатыми в ладони.

– Не голая, а в меру оголенная, – спокойно и довольно громко поправила ее Пати. В правой руке она несла зонт, который защищал их с Дашей от дождя, в левой – белые босоножки на каблуке с тонкими ремешками.

– Пат, где ты – там разврат! – возмутилась в ответ Аня.

Та ухмыльнулась. Аня, единственная из всех друзей, сокращала сокращенную версию ее имени, «Пати», до «Пат». Говорила, как у Ремарка. Ремарка Пати не читала, но Патрицию Хольман загуглила. Ради интереса. Пробежалась, так сказать, глазами по персонажу. Девушка показалась ей несексуальной, неинтересной. Слишком чуткой и романтичной. Старомодной, одним словом. Совсем на нее не похожей.

– Кто-то должен делать развратный контент, иначе будет скучно, – с пафосом произнесла она и перешла на деланно-простодушную интонацию. – Но я могу отдать эту работу тебе, керида.

Аня фыркнула.

– Ни за что!

– Ты же понимаешь, что делать развратный контент за Нютика все равно придется тебе, – прошептала Даша, слегка толкая Пати плечом.

В следующую секунду обе расхохотались: их подруга имела скромный сексуальный опыт, даже в шутку не флиртовала с мужчинами, отмалчивалась, если в компании обсуждались откровенные темы, и предпочитала классические позы экспериментальным.

– Я знаю, почему вы смеетесь, – наигранно-обиженно крикнула Аня, с улыбкой наблюдая, как Даша и Пати подходят к ней все ближе.

Они были уже почти у двери, когда на них налетел порыв ветра.

Пати, ощутив, что он настойчиво вырывает зонт из ее руки, непроизвольно остановилась. Даша, не заметив этого, сделала несколько шагов вперед.

– Идем! – в нетерпении крикнула она, обернувшись. Рыжие кудрявые пряди, быстро намокая, липли к ее лицу, шее и плечам. – Мама говорила, сегодня обещают какой-то ураган!

Пати не двигалась, переводила взгляд с Даши на Аню, крепко сжимая зонт и тонкие ремешки белых босоножек, и чувствовала необъяснимый страх – он мешал продолжать движение.

– Пат! Не тупи! – услышала она взволнованный, но вместе с тем уверенный голос, глубоко вдохнула и на выдохе догнала Дашу.

В этот момент новый порыв ветра захлопнул дверь черного входа в лофт. Аня, которая осталась одна в коридоре, облокотилась на нее всеми своими пятьюдесятью пятью килограммами и несколько раз с силой опустила ручку. Безрезультатно.

– Девочки! Кажется, заклинило, – нервно сказала она и в нерешительности посмотрела назад.

В небольшом помещении с кирпичными стенами тускло горел свет. Воздух будто подрагивал от гулкого ритма доносившейся из лофта музыки. Аня почувствовала себя изолированной: выйти на улицу не может (дверь не открывается), зайти в лофт – тоже (неловко появляться там босиком, кроме того, пугает мысль пройти по коридору одной). Ситуация показалась ей похожей на начало психологического триллера, и Аня внезапно ощутила быстрорастущую панику.

– Нютик, ну ты даешь! – в дверном проеме возникла Даша. Она вошла в коридор, бросила серебристый клатч на пол – внутри что-то звякнуло, свернула джинсы и положила их на него. – Ничего не заклинило. Я легко открыла.

Аня оглядела полуголую подругу: та весила на пять-шесть килограммов меньше (притом что была выше сантиметров на двенадцать) – и как ей удалось справиться с тяжелой дверью?

– Возьмите босоножки, – чуть раздраженно бросила все еще находящаяся снаружи Пати.

Даша тут же забрала у нее свою обувь и поставила рядом с клатчем.

– Вот это пого-ода, – покачала головой Аня, наблюдая, как Пати с третьей попытки закрыла вымокший зонт.

– Чтобы нам еще какая-то погода праздник испортила! – дерзко бросила та, цокнула, закатила глаза и вдруг стала серьезной. – Я – к гостям. Как будете готовы, набирайте. И не выходите без моего разрешения.

На последних словах она направила зонт сначала на Дашу, потом – на Аню и быстрым уверенным шагом пошла по коридору, не дожидаясь ответа подруг.

Те одновременно, не договариваясь, улыбнулись друг другу той улыбкой, какая бессознательно возникает у людей каждый раз, когда они видят своего близкого человека, сосредоточенного на работе – восхищенной, нежной, искренней.

– Боялась испачкать джинсы. Не смотри так, – со смехом произнесла Даша, заметив взгляд Ани, в котором отчетливо прочитала: «Что ты опять вытворяешь?». – Спасибо, Нютик. Ты спасла мне жизнь.

Она чмокнула губами воздух, разулась и поставила черные шпильки ровно напротив ног подруги – так, чтобы той было удобно обуться.

Аня, ощутив ностальгию, задумчиво покачала головой.

Даша часто говорила ей эту фразу – «ты спасла мне жизнь».

Когда пользовалась ее конспектами на семинарах. Когда, не вставая с кровати после веселых вечеринок, ела заранее приготовленный предусмотрительной подругой куриный бульон. Когда жаловалась на очередного парня, который раздражал своим поведением, и получала в ответ мудрые советы.

– А помнишь, мы были в Греции, и ты натерла ноги, – быстро сказала Аня, а потом заговорила медленнее, – потому что надела очень неудобные, но очень красивые туфли…

Слово «красивые» она выделила ироничной интонацией и выразительно посмотрела на подругу.

– А ты, как всегда, спасла мне жизнь. Отдала свои удобные и… Не такие красивые сандалии, – радостно закончила Даша.

На последних словах она деланно-разочарованно надула губы и добавила с шуточной претензией: «Кстати, на тебя в моих красивых и неудобных туфлях все смотрели!»

Аня рассмеялась. Впрочем, тогда ей было не до веселья: очень злилась на Дашу.

– Так вот, сегодня, когда Пат меня разула, – она сделала паузу и хитро прищурилась, – я подумала, что обмениваться обувью в критических ситуациях – признак настоящей дружбы.

Даша снова чмокнула губами воздух и коротко ответила: «Люблю!»

– Это твое блэк дресс… – добавила она, с восторгом разглядывая Аню. – Огонь!

Та кокетливо улыбнулась: Даша знала о ее любви к черным платьям и называла каждое «блэк дресс».

– Милая, спасибо. И ты огонь! Без джинсов особенно.

Даша беззаботно пожала плечами, а потом стала водить руками по ногам, чтобы стряхнуть с них капли воды.

– Все уже приехали?

– Да. Все семьдесят три человека. Ты – последняя, – церемонно произнесла Аня и вскрикнула. – Черт, Дашка! Они такие мокрые!

– А он когда? – Даша наблюдала за тем, как подруга обувается и становится на десять сантиметров выше.

– Не знаю. Мы приехали – он уже был.

– С ней? – Даша медленно погрузила правую ногу в штанину джинсов и замерла.

Аня, казалось, удивилась вопросу.

– Ты же сама пригласила, – растерянно сказала она.

– Ну он же мог ее не брать! – на секунду разозлилась Даша и добавила с интересом. – А в чем она? Как вообще выглядит?

– Хуже, чем ты, – серьезно ответила Аня.

– Да это понятно, – небрежно махнула рукой Даша, легко просунула левую ногу в штанину и снова перестала двигаться. – А в целом?

– Платье какое-то… – Аня замялась: она не любила говорить о людях плохо. – Не совсем современное. Волосы распущены. Накрашена довольно ярко. Слушай, мне ее жалко.

Даша нахмурилась.

– Почему?

– Стоит одна. В углу. Олег вообще на нее внимания не обращает. Она как-то стесняется, что ли.

– О-о-ой, – простонала Даша. – Стесняется она. Че-то встречаться с моим мужиком она не стесняется.

– Так ты ж сама его бросила!

– Во-первых, я его не бросала. Мы расстались. Во-вторых – и что? Это не означает, что с ним надо встречаться!

Аня усмехнулась.

– Нет, ты не представляешь, как он меня бесит! – выпалила Даша. Она уже почти надела джинсы, но остановилась, чтобы это сказать.

– Представляю, конечно. Он и делает это, чтобы тебя побесить. За косички дергает – как в первом классе. А ты ведешься, – ткнула в нее указательным пальцем Аня. – А он, великий манипулятор, этим наслаждается.

Даша резко застегнула молнию, несколько раз сжала руками влажные после прогулки под дождем волосы – от движений ее пальцев они закудрявились сильнее – и шумно выдохнула.

– Ну ты же понимаешь, что мы с ним все равно не смогли бы построить нормальные отношения?

На этих словах она начала обуваться, но потеряла равновесие и пошатнулась.

– Главное, чтобы это понимала ты. И он! – повысила голос Аня, удерживая ее за плечи. – А вы ведете себя как дети! Доказываете друг другу, у кого игрушка круче. Просто откажись от этой игры. Одному ему надоест в нее играть, и он оставит тебя в покое.

– А я не хочу, чтобы он оставлял меня в покое! – всерьез возмутилась Даша, чуть дернулась и облокотилась на стену, чтобы было удобнее застегнуть босоножки. Голова кружилась: выпитое игристое давало о себе знать.

– Ну а почему тогда отказалась замуж выходить? – прищурилась Аня, осторожно отпуская ее. Впрочем, ответ на этот вопрос она знала заранее.

– Я тебе уже объясняла! – Даша справилась наконец с пряжками и хлопнула себя ладонями по бедрам. – Он хотел сделать из меня домашнюю, послушную! А я не такая!

– Знаю я, какая ты, – с нежностью произнесла Аня и как бы невзначай бросила. – А он говорил тебе комплименты?

Даша не поверила своим ушам: как такое вообще можно спрашивать?

– Олег?! Мне?! – почти прокричала она и продолжила небрежно. – Да постоянно. И в жизни, и в постели.

– А если бы он этого не делал, – начала Аня и, заметив, что подруга хочет ее перебить, замахала руками. – Нет, подожди. Дай договорю. Вот, к примеру, Олег не делает тебе комплимент. И не просто какой-то там комплимент, ну, повседневный, а даже когда ты наряжаешься и вы куда-то идете. Он как будто тебя не замечает в этот момент. Вот как бы ты отреагировала?

Даша попыталась представить эту ситуацию. Не получилось.

– Да не может быть такого!

– А все-таки, – не унималась Аня.

– Ну-у, – отходя от стены, протянула Даша и, пытаясь взять координацию под контроль, чуть растопырила локти. – Я бы удивилась.

– Но ему бы ничего не сказала?

– Да я не знаю, Нютик! Я бы так на него посмотрела, что он сразу бы все понял! А почему ты спрашиваешь?

– Просто так, – выпалила та и потянула ее за руку. – Пойдем?

Даша не двинулась с места, тяжело вздохнула, а потом произнесла обиженно-упрямым детским голосом: «Не хочу».

Аня распахнула глаза и озабоченно спросила: «Почему? Из-за него?» Еще один тяжелый вздох подруги – Аня приподняла свои дугообразные брови и недоуменно заморгала.

Даша молчала. Секунда, вторая, третья. Наконец она заговорила. Медленно, несмело, словно боялась ошибиться.

– Не понимаю, что со мной происходит. Дело даже не в Олеге, а вообще.

Аня чуть подалась вперед – как будто это могло помочь ей расслышать слова подруги лучше.

– Я в последнее время постоянно чувствую какое-то тотал несчастье, – произнесла Даша после недолгой паузы и снова вздохнула. Следующие фразы она выпалила скороговоркой, слегка сбивчиво и с легким раздражением. – А сегодня оно обострилось до предела. Мне плохо! И я никак не могу понять, почему. Мне просто плохо. Без причины! Ну так ведь не бывает?

Аня не шевелилась и молчала, а Даша, глядя перед собой, пробормотала: «Я не хочу этого праздника. Не хочу свои тридцать. Я вообще ничего не хочу. Так бы и простояла здесь весь вечер». Она почти не отделяла одно слово от другого, отчего они прозвучали нечетко, словно слипшимися – превратились в бесформенную массу из невыразительных звуков.

– Послушай, моя, – начала Аня, и Даша тут же тепло улыбнулась.

«Моя». Подруга придумала это словечко-обращение еще на первом курсе – задолго до того, как девушки затерли его слишком частым использованием – и вот уже тринадцать лет так ее называла.

– Ты имеешь полное право не хотеть праздника, простоять здесь весь вечер или даже прямо сейчас уехать. – Она сказала это ласково и погладила Дашу по плечу, а потом подмигнула ей. – Только я уеду вместе с тобой. От меня ты не избавишься!

Даша хихикнула.

– Бывает, что в дни рождения нет настроения. Не знаю, с чем связано, – Аня заправила волосы за уши и продолжила говорить с едва уловимой грустью. – Я не в силах убедить тебя, что все хорошо, если ты сама этого не чувствуешь, но я в силах показать тебе ситуацию с моей стороны. – Она обняла себя за локти, и, глядя в сторону, молчала секунд пять, а потом перевела взгляд на Дашу и заговорила неожиданно возбужденно, активно жестикулируя. – Знаешь, что я вижу прямо сейчас? Смелость. Находясь в нескольких шагах от вечеринки, где все ждут только тебя, признаться вслух, что не хочешь туда, – это смело. Не прятаться от неприятных мыслей, не убегать от сложных ситуаций, а смотреть на них в упор – смело!

Даша, ощутив ностальгию, с улыбкой покачала головой.

Аня часто говорила ей, что она смелая. Когда была не согласна с «тройкой» на экзамене по основам журналистики, но промолчала, потому что не хотела конфликтовать с преподавателем, а Даша пошла к декану и добилась для нее пересдачи. Когда не верила в себя и не отправляла резюме в журнал, где мечтала работать, а Даша убедила ее сделать это и даже сидела рядом, пока она негнущимися от страха пальцами печатала сопроводительное письмо. Когда постеснялась сказать визажистке, что ей не понравились свадебные макияж и укладка, но, сдерживая рыдания, призналась в этом Даше, а та за полчаса нашла другую, которая быстро приехала и исправила ситуацию.

– Менять то, что не нравится – смело. Жизнь свою менять до тех пор, пока не будешь по-настоящему счастлива – смело! – с каждым новым предложением Аня говорила громче и как будто трагичнее. – Не страшно не хотеть идти на свой день рождения. Страшно – не мочь признаться себе в этом. Вот ты можешь! А я бы не смогла.

Даша больше не улыбалась, а ошеломленно молчала. Она ожидала от подруги чего угодно в ответ на фразу «я не хочу идти на праздник» – духоподъемного подбадривания, слов поддержки, да просто объятий, в конце концов… Чего угодно, только не этого.

Речь, которую она только что услышала, напомнила ей отрывок из монолога какой-нибудь очень несчастной героини произведений русской классической литературы в момент отчаяния, но не словами, а тем, что за ними стояло.

Даша сначала не могла разобрать интонацию, с которой говорила Аня, а когда наконец узнала ее, забыла и об Олеге, и о своем плохом настроении, и о том, что не хочет вечеринки, потому что от каждого слова, произнесенного подругой здесь, в полутемном кирпичном коридоре, веяло всеобъемлющим сожалением. Тем самым гнетущим тоскливым сожалением, с каким люди обычно говорят о чем-то уже давно потерянном, невозвратимом, но до сих пор очень дорогом и желанном.

– Не просто не испугаться своих «неправильных», – Аня изобразила воздушные кавычки, а потом сжала губы и часто заморгала, смотря вверх, – эмоций, а проживать их, как бы тяжело ни было – это смело. Ты очень смелая, моя. И твоей смелости всегда хватало на нас обеих. Это делает тебя в моих глазах сверхчеловеком. Вот, что я вижу: сверхчеловека в теле хрупкой девушки. И ты представить себе не можешь, как я горжусь тем, что этот сверхчеловек – моя лучшая подруга.

В ее глазах появились слезы, и в ту же секунду она обняла Дашу так крепко, что та почувствовала быстрые удары ее сердца.

Какое-то время они стояли неподвижно, а потом Даша осторожно взяла подругу за плечи, слегка отодвинула от себя, пристально посмотрела на нее и с подозрением спросила: «Нютик, у тебя все в порядке?»

Аня молчала. Может, рассказать? Про Глеба – и вообще. А что рассказать? Что он не сделал ей комплимент, а она так распереживалась из-за этого, что вместо того, чтобы выслушать Дашу, наговорила глупостей? Стало стыдно: дурацкие чувства! И зачем она позволила им управлять ей? У нее все нормально, а она выдумывает какие-то проблемы. Сама же накручивает себя.

Или все-таки рассказать?

Даша не отрывала от нее взгляда и чувствовала: прямо сейчас между ними случится голая, неприкрытая переносными смыслами, откровенность.

Музыка в лофте вдруг зазвучала громче: казалось, она прямо сейчас ворвется в коридор и затопит его до потолка.

Аня приоткрыла рот, будто хотела что-то произнести, но тут раздался звонок телефона.

– Фак, – Даша вздрогнула, резко наклонилась к лежащему на полу клатчу, достала оттуда телефон, провела пальцем по экрану и включила громкую связь.

– Кериды⁹! Ке коньо? Вы почему так долго? Мне зайти? – ритмично зазвучал из динамика недовольный голос.

– Сейчас будем. Дай нам минуту, – словно маленькая девочка, упрашивающая маму еще погулять, ответила Даша, отключилась и в нетерпении обратилась к Ане. – Что случилось??

– Ничего, – помотала головой та и улыбнулась. – Просто хотела, чтобы ты вспомнила, какая ты смелая, и пошла на праздник. Это был… Мой… – Она задумалась на мгновение, а потом радостно крикнула. – Претост!

– Это лучший претост, – нарочито-серьезно сказала Даша и, чтобы окончательно разрядить обстановку, потрогала сердцевину капронового цветка на лифе Ани и выразительно цокнула. – Секс!

Та смущенно цокнула в ответ.

– Ну что, идем? – сказала Даша, подняла клатч с пола и убрала в него телефон. – А то Пати нас убьет.

– Моя, ты даже не представляешь, как я рада, что ты у меня есть, – облегченно выдохнула Аня, потянула подругу за руку и, покачиваясь на шпильках, пошла вперед.

Остатки августовского дождя в туфлях мелкими ледяными иголками покалывали ступни, но она не обращала на это внимания: привыкла терпеть дискомфорт. Если верить, что при рождении каждому человеку достается какой-то дар, Ане Тальниковой, без сомнения, отсыпали двойную порцию таланта притворяться счастливой.

Притворяться счастливой, что бы ни происходило.