Kitabı oku: «Гулистан», sayfa 3

Причина написания этой книги

Однажды ночью, о минувших годах размышляя и даром погубленную жизнь в памяти оживляя, камни дома сердца своего я подтачивал алмазами слез и твердил следующее стихотворение, показывавшее мое тогдашнее положение:

 
Один лишь вздох уходит каждый миг,
Но ты взгляни – остаток невелик!
 
 
Ты, пятьдесят проживший лет! Быть может,
Тебя пять дней оставшихся встревожат?
 
 
Уйти, не сделав дела, – это стыд!
Не взвален вьюк, хоть барабан гремит!
 
 
Не нужно спать, о путник, слишком много —
Ведь впереди неблизкая дорога!
 
 
Пришедший в мир стал строить новый дом,
Не кончив, был сменен другим жильцом.
 
 
И у другого были те ж мечтанья,
Но вот – никто никак не кончит зданья…
 
 
Неверного ты другом не зови,
Изменчивый достоин ли любви?
 
 
Пусть умереть и злым и добрым надо,
Верши добро – и в том твоя награда!
 
 
Бери припас с собою, друг, в поход, —
Потом его никто не принесет!
 
 
Жизнь – снега горсть под ярким солнцем мая.
Он тает – так о чем мечта пустая?
 
 
Пойдешь с пустым на рынок кошельком —
Боюсь, вернешься ты с пустым мешком.
 
 
Ты на корню проел свой хлеб – не диво,
Что в жатву ты получишь только жниво.
 

Обдумавши всесторонне эту мысль, за благо счел я поселиться в обители уединения, отказаться от дружеского общения и праздных речей избегать, чтобы потом, раскаявшись, себя не ругать:

 
Молчаливо сидящий в углу, прикусивший язык,
Лучше тех, кто язык за зубами держать не привык.
 

В это время зашел ко мне по старому обычаю мой друг, спутник мой на трудных караванных дорогах, мой товарищ по учению в медресе. Но как ни весел был его разговор, как он передо мною ни расстилал забавы ковер, я не отвечал на его реченья, не поднимал головы от колен поклоненья. Обиделся он на меня, поглядел и так сказал:

 
Ты покуда можешь говорить,
Время проводи в беседе, брат,
 
 
Завтра, как настанет смертный час,
Ведь уста невольно замолчат.
 

Кто-то из близких моих знакомых так сказал ему о моем решении:

– Решил он и твердо намерен остаток жизни Богу служить и в полном безмолвии жить. Возьмись и ты за ум, встань на путь воздержания.

Ответствовал мой друг:

– Клянусь величием Всевышнего Творца и старинною дружбой нашей: я и шага не ступлю, пока не завяжу с ним беседы по известному обычаю и исстари заведенному правилу. Невежливо обижать друзей, легкомысленно отступаться от клятвы своей; неблагоразумно и с рассудком мудрых людей несовместимо, чтобы меч Али лежал в ножнах, а язык Саади – за зубами:

 
Что такое язык, о мудрец?
Это ключ от дверей кладовой.
 
 
Как узнать, если дверь заперта —
Там алмаз иль булыжник простой?
 

 
Коль нужно говорить, и мудреца не бойся,
Но будь всегда учтив и зря не молви слова:
 
 
Два легкомысленных – болтающий без дела
И тот, что в нужный час замолкнет бестолково!
 

Словом, не хватило сил у меня удержать язык от разговора с ним, не счел я благородным отвернуть от него лицо – ведь был он искренний друг и хороший мой приятель.

 
Если воин ты, силы не жалей,
Враг слабее – бей; враг сильнее – бей!
 

В силу необходимости разговорился я с ним, и пошли мы погулять за город. То было весною, когда успокоилась ярость холодов и наступало время господства цветов.

 
Деревья в зеленых рубашках стоят —
Такой лишь у райских счастливцев наряд!
 

 
Настал урдбихишт по Джелаловой эре,
Поют соловьи на мимбарах-ветвях;
 
 
Как пот на висках разъяренной красотки,
Жемчужная влага на алых цветах.
 

Ту ночь пришлось нам провести в саду одного из наших друзей. То было приятное и цветущее место, верхушки деревьев там соединялись друг с другом, а земля казалась покрытой разноцветной мозаикой; сверху висел виноград, подобный красотой созвездию Плеяд.

 
В саду ручей с прохладной тек водой
И пенье птиц звучало голосистых.
 
 
Румяные плоды – на всех ветвях,
Тюльпанов пестрых много, роз душистых;
 
 
В тени немало ветер расстелил
Ковров роскошных, мягких и пушистых…
 

Утром, когда желание вернуться домой одержало верх над отрадой пребывания в саду, вижу я, что и друг мой собрался в путь, полу свою наполнив розами и гиацинтами, настурциями и цветами базилика. И я промолвил:

– Тебе ведь известно, что недолговечны розы в садах и не всегда кусты роз в цветах, мудрецы же говорят: «Что непостоянно, то любви недостойно!»

– Что же тогда мне делать? – воскликнул он.

Я сказал:

– Для развлечения читателей и отрады всех желающих я могу написать книгу «Розовый сад» – от жестокого дыхания осеннего ветра лепестки этого сада не облетят, его радостную весну круговращение времен не обратит в унылую осень:

 
Зачем ты сыплешь розы на поднос?
Унес бы лепесток из «Сада роз»!
 
 
Дней пять иль шесть – и розы цвет поблек,
А «Саду роз» назначен вечный срок.
 

Но едва произнес я эти слова, как он цветы высыпал из своей полы и схватил за полу меня, говоря:

– Великодушный выполняет свои обещания!

В тот же день я набело написал одну главу: «О правилах общения и искусстве беседы», изукрасив ее так, чтобы она могла пригодиться рассказчикам и увеличить красноречие писателей. А когда розам сада оставалось уже немного жить, книга «Розовый сад» была мною завершена. Но в действительности она будет завершена лишь тогда, когда ее прочтет и взглянет на нее взором царственной милости шах, – опора мира, тень творца, свет божественного милосердия, сокровище наших дней, оплот верующих людей, любимец неба, сокрушитель врагов, десница могущественного государства, светильник чистой веры, краса человечества, гордость ислама, Саад, сын Атабека великого, могущественного царя царей, владыки народов, покорившихся ему, как рабы, покровителя арабских и иранских царей, властителя суши и морей, наследника владений Сулеймана, победоносного защитника мира и веры, Абубекра, сына Занги (да продлит Аллах счастие их, да возвысит их величие, да сделает благополучным исход их предприятий).

 
Если книгу удостоит царским взором он.
То китайские узоры расцветут по ней;
 
 
Может быть, не отвернется он, скрививши рот,
Ибо этот сад не место для пустых речей —
 
 
Ведь недаром в предисловье назван сам Саад —
Это имя скуку гонит от своих дверей.
 

Продолжая, я должен заметить, что моя книга – невеста моей мысли – не поднимет голову, стыдясь своего безобразия, и не поднимет своих печальных взоров, смущенно опущенных к земле, и не будет блистать в обществе благородных мудрецов, пока ее не украсит своим убранством благосклонный прием великого эмира, справедливого, ученого, победоносного, поддерживаемого небом, опоры царского трона, советника в государственных делах, защитника бедняков, убежища чужеземцев, учителя мудрецов, друга праведных, гордости народа Фарса, десницы царства, царя избранных, славы, веры и мира, оплота религии и правоверных, главы султанов и царей Абубекра, сына Абинасра (да продлит Аллах его жизнь, да увеличит его могущество, да расширит его грудь и да умножит его награду), – славнейшего из великих мужей под небесами, средоточия наиблагороднейших качеств!

 
Кто милостью великой осенен,
Пусть грешен – прав, пусть враг – стал другом он.
 

На каждого из его рабов и приближенных возложена определенная обязанность. Если кто-либо из них свои обязанности исполняет беспечно и нерадивость проявляет вечно, тот обязательно должен дать ответ, и ему не спастись от бед. Но для сословия дервишей, на обязанности которых лежит благодарение, восхваление и благословение великих мира сего за их благодеяния, лучше исполнять эту обязанность издалека, чем вблизи, ибо последнее близко к лести, а первое удалено от лицемерия и подобные мольбы будут быстрее услышаны Аллахом.

 
Стал свод небес от восхищенья прям,
Когда, царь наших дней, родился ты;
 
 
Как мудро, что творец избрал тебя,
Чтобы спасти людей от маеты,
 
 
Как счастлив тот, кто честь свою соблюл, —
Ему не знать посмертной клеветы.
 
 
И пусть тебя не хвалят мудрецы —
Красавица живет без машшаты.
 

Причины моего уклонения от благой службы при дворе владыки могут быть изложены следующим образом.

Несколько индийских мудрецов рассуждали некогда о достоинствах Бузурджмихра. И только один недостаток в конце концов стал ясным для этих мудрецов: слишком уж он медлителен в разговоре, слишком уж долго обдумывает свои слова в каждом споре, так что собеседнику приходится долго ждать, пока он скажет хоть одно слово. Бузурджмихр услышал об этом мнении и так ответил: «Лучше говорить, обдумав, чем раскаиваться в сказанном».

 
Велеречивый опытный старик
К речам вполне обдуманным привык.
 
 
Не смей промолвить, не обдумав, слова,
Пусть медленно, но говори толково.
 
 
И собеседникам не докучай,
Замолкни прежде, чем вскричат «кончай!»
 
 
Ты от зверей отличен слова даром,
Но лучше зверь, коль ты болтаешь даром!
 

Это особенно верно по отношению ко мне. Если я отважусь нанизывать слова перед взорами вельмож его царского величества (да будет прославлена его помощь людям), шаха, двор которого – средоточие глубокомысленных и прибежище мудрейших ученых, то тем самым я дерзость совершу и перед его высоким величеством согрешу: ведь так уж заведено – дешевый коралл на рынке ювелиров не стоит камня величиной всего с ячменное зерно, свет свечи не виден при сиянии солнца, а у подножия горы Эльбурс высокая башня кажется низкой.

 
Надменно вздымающий шею свою
Сломает ее непременно в бою.
 

 
Упал Саади – потому он свободен:
Ведь бьющий упавшего – неблагороден.
 

 
Подумав как следует, мысль излагай.
А стен без фундамента не воздвигай.
 

Я умею делать искусственные цветы, но я не стану предлагать их в цветнике; я торгую красавцами, но только не в Ханаане.

Лукмана спросили:

– У кого ты научился мудрости?

Он ответил:

– У слепых. Ведь они, пока не ощупают места, куда им нужно ступать, не двинут ногой.

Прежде чем входить, подумай о том, как ты выйдешь.

Сначала испытай, какой ты мужчина, потом можешь жениться.

 
Казалось бы, петух в бою – крепыш.
Но с соколом его ты не сравнишь,
И кошка – лев, коль попадутся мыши,
Но против тигра кошка – просто мышь.
 

Однако, будучи уверены в благородных качествах вельмож, закрывающих глаза на недостатки подчиненных своих и не разглашающих грехов людишек простых, мы запечатлели в этой книге несколько происшествий, притч, стихов, рассказов и случаев из жизни прежних царей, потратив на это часть драгоценной жизни своей. Вот причина написания книги «Розовый сад». Да поможет мне Аллах!

 
Пусть много лет пребудут мои стихи и книга,
Пока частицы праха не поглотит пространство.
 
 
Хотя бы этот образ оставить в память жизни —
Ведь бытие людское не знает постоянства, —
 
 
И, может быть, дервишей деяния благие
В молитве упомянет честное мусульманство.
 

Желая соблюсти соразмерность при написании книги, распределении глав и расстановке слов, я счел за благо, чтобы этот богатый цветник и прекрасный сад, подобно раю, делился на восемь частей. Чтобы книга моя не навевала скуки, мы изложили ее в следующем порядке:

Глава первая. О жизни царей.

Глава вторая. О нравах дервишей.

Глава третья. О преимуществах довольства малым.

Глава четвертая. О преимуществах молчания.

Глава пятая. О любви и молодости.

Глава шестая. О старости и слабости.

Глава седьмая. О влиянии воспитания.

Глава восьмая. О правилах общения.

 
Приятным занимался я трудом
В году шестьсот и пятьдесят шестом
 
 
Сказал я, где лежит стезя благая.
И удалился, Богу труд вручая.
 

Глава первая. О жизни царей

Рассказ 1

Слыхал я, что как-то встарь велел казнить пленника некий царь. Несчастный пленник, находясь в отчаянном положении, стал государя поносить и бранить. Ведь, как говорят, кто руки свои в ожидании смерти умоет, тот все, что у него на сердце, откроет.

 
В опасный час, коль некуда бежать,
Невольно схватишься за рукоять.
 

 
У мужа, что в отчаянье пришел,
Невольно удлиняется язык —
 
 
Так кошка, если ей спасенья нет,
Бросается на грозную собаку.
 

Государь спросил, что говорит пленный. Некий благородный вазир ответил:

– О владыка, он говорит: «Тот, кто гнев укрощает, тот виновных прощает».

Государь пожалел пленника и даровал ему жизнь. Но другой вазир, противник первого, сказал:

– Людям нашего звания в присутствии царя разрешается говорить только правду. На самом деле осужденный бранил государя, изрыгал непристойности.

Государь, услыхав эти слова, нахмурил брови и молвил:

– Ложь, сказанная тем вазиром, мне понравилась больше правды, сказанной тобой. К добру была направлена его ложь; а ты своей ложью к преступлению влечешь. Мудрецы говорят, что ложь, преследующая благую цель, лучше правды, ведущей к бедствию.

 
Тот, чьим словам сам царь внимать привык,
Злодей, когда недобр его язык.
 

Над входом во дворец Фаридуна было начертано:

 
Брат, этот мир останется ничьим,
К творцу привязан сердцем будь своим!
 
 
О люди, миру бренному не верьте:
Взлелеяв, скольких он довел до смерти!
 
 
Не нужен трон, была б чиста душа:
Для смерти и циновка хороша!
 

Рассказ 2

Одному из хорасанских царей приснился Махмуд, сын Себуктегина: все тело государя этого истлело и превратилось в прах, но глаза еще были живы, они вращались в глазницах и смотрели вокруг. Пришли мудрецы со всех сторон, но ни один из них не мог истолковать этот сон. Наконец, один дервиш догадался и сказал:

– Он все еще беспокойством томим и смотрит, как его царство досталось другим.

 
Как много под землей героев именитых,
Но и следа уж нет от тех богатырей.
 
 
Кто предан был земле, изъеден так землею,
Что от него теперь уж нет и двух костей.
 
 
Но жив Ануширван, желавший людям блага,
Хотя давно он стал добычею червей.
 
 
Твори ж добро и жизнь не трать напрасно: скоро
Нам возвестят: «Его уж нет среди людей».
 

Рассказ 3

Про одного царевича я слыхал, что он был низкого роста и некрасив собой, а другие его братья были высоки и красивы. Отец царевича однажды посмотрел на него с отвращением и презрением. Юноша был проницателен и сказал:

– О мой отец, ведь лучше низкорослый мудрец, чем рослый глупец. Не всякий, кто высок и строен, уважения людей достоин, ведь овца принадлежит к чистым животным, а слон – все равно что падаль.

 
На земле меньше всех Тур-гора.
Но пред Богом она больше всех.
 
 
Ты, верно, слышал, как худой мудрец
Такую речь с невеждой толстым вел:
 
 
«Пусть конь арабский даже очень худ —
Он лучше, чем откормленный осел».
 

Отец засмеялся, столпы государства одобрили речь юноши, но братья смертельно обиделись.

 
Покуда человек не говорит,
Неведом дар его, порок сокрыт.
 
 
Ты мнишь: все полосатое – подстилка,
Остерегись, а вдруг там тигр лежит.
 

Слыхал я, что в это время против царя выступил опасный неприятель. Когда войска обеих сторон двинулись друг на друга, юноша первым выступил на поле брани. При этом он воскликнул:

 
Моей спины в день битвы не увидишь,
Я весь в крови. Главу усыпал прах.
 
 
Со мной воюя, ты играешь жизнью,
А побежишь – урона жди в войсках.
 

Вымолвив это, он бросился на вражеское войско и свалил несколько ратников. Вернувшись к отцу, он поцеловал прах у его ног и вымолвил:

 
Меня ничтожным ты считал, так знай же,
Что не дородность – мужества исток.
 
 
В день битвы тощий конь вперед стремится,
А от коровы жирной есть ли прок?
 

Но врагов, говорят, большая рать нападала, а в войске царя было ратников мало. Обратились они в бегство. Тогда юноша закричал на них:

– О мужи, врагов убивайте или женский наряд на себя надевайте!

Его слова вселили храбрость во всадников, и они дружно напали на врага. Потом государь поцеловал сына в глаза и лоб и обнял его; изо дня в день оказывал ему все больше и больше внимания и, наконец, провозгласил его наследником. Братья, позавидовав ему, налили яда в его пищу. Сестра заметила это с айвана и хлопнула окошком. Юноша понял ее, отнял руки от еды и сказал:

– Несправедливо, чтобы доблестные мужи умирали, а бездарные их место забирали.

 
Под сенью совы не укроемся мы,
Коль в мире не будет волшебной хумы.
 

Сообщили отцу о том, что произошло. Он вызвал братьев царевича и сурово побранил их. Затем он выделил каждому определенную область, так что смута улеглась и распри прекратились – ведь говорят же, что десять дервишей могут спать на одном коврике, а вот двум царям тесно в одной стране.

 
Святой человек лишь полхлебца откусит
И нищим скорей остальное дает;
 
 
А царь, если царство какое захватит,
Скорее спешит на другое в поход.
 

Рассказ 4

Одно арабское разбойничье племя, на вершине горы расположившись станом, путь преградило купеческим караванам. Жителей окрестных краев этот разбой устрашал, а войска султана терпели от них поражение за поражением, ибо разбойники, забравшись в горы, заняли неприступные проходы, и не было для них лучшего убежища и опоры.

Правители этих краев стали совещаться о том, как бы им избавиться от беды, и решили, что, если шайка продержится еще некоторое время, ей нельзя будет противостоять.

 
Пока деревцо не пустило корней,
Любой его вырвет рукою своей;
 
 
Но если его много лет не тревожат,
Могучий рычаг тут едва ли поможет.
 
 
Источник засыпать лопатой – не труд,
Рекой полноводной слоны не пройдут.
 

Они решили человека на разведку послать, свои намерения пряча, и потом выжидать, пока не улыбнется удача. А когда разбойники напали на жителей, оставив свое гнездо пустым, правители послали туда несколько воинов, испытанных в боях, и те укрылись в горном проходе. Разбойники вернулись ночью, после набега, привезя с собой награбленное добро. Сняв с себя оружие, они разделили добычу. Тогда-то напал на них первый враг – сон. Когда прошла первая стража ночи

 
И солнечный диск обняла темнота,
Как будто Иону во чреве кита,
 

выскочили отважные воины, сидевшие в засаде, и всем разбойникам поодиночке связали руки сзади, а утром, когда занялась заря, они привели их ко двору царя. Царь приказал всех пленных казнить. Случайно среди них оказался молодой человек в расцвете ранней юности; травка на лужайке его ланит едва пробивалась. Один из вазиров поцеловал подножие трона государя, с мольбой приник лицом к земле и промолвил:

– О царь, этот мальчик еще не вкусил плодов сада жизни и не наслаждался блаженной порой молодости. Я уповаю на доброту и великодушие царя – да окажет царь мне, рабу своему, милость и дарует ему жизнь.

Царь, услышав эти слова, нахмурился, ибо они противоречили его высоким помыслам, и молвил:

 
Тому, кто по природе зол, блистать душою не дано.
Дурных лелеять, что орех бросать на купол – все одно.
 

Лучше всего уничтожить их грязный род и вырвать корни их племени в предупреждение невзгод, ибо не дело мудрецов, потушив огонь, оставлять тлеющую золу и, убив змею, оставлять ее детеныша.

 
Пусть живой водою тучи землю оросят —
Все же нас плодами ивы вряд ли угостишь.
 
 
Не возись же с человеком, чья душа низка,
Сахара не даст, поверь мне, ни один камыш.
 

Выслушав эту речь, вазир поневоле согласился с нею, воздал хвалу благим помыслам государя и промолвил:

– То, что соизволил произнести владыка, – сущая истина. Государь прав – юноша усвоил бы этих негодяев нрав, если бы он воспитывался и доныне в их обществе. Однако ваш раб надеется, что, воспитываясь в обществе праведных людей, молодой человек усвоит их обычаи. Ведь он еще дитя, мятежный и бунтарский характер той шайки в нем еще не укрепился, а хадис гласит: «Люди рождаются только с чистой природой, и лишь потом отцы делают их иудеями, христианами или огнепоклонниками».

 
Супруга Лота сблизилась с дурными,
И сгинуть племени его пришлось;
 
 
Но человеком стал в пещере живший
Средь отроков правдолюбивых пес.
 

После этого другие приближенные царя присоединились к просьбе вазира; тогда государь даровал юноше жизнь и сказал:

– Я прощаю тебя, хотя и не считаю это полезным.

 
Старуха говорила: «О Рустам,
Не презирай вовеки силы вражьей —
 
 
Раздувшись, мелководная река
Верблюда унесет с его поклажей».
 

Как бы то ни было, царь юношу лаской и негой окружил, а его воспитание на опытного учителя возложил. Юноша усвоил придворную учтивость в обращении, научился вести изысканную беседу и делать все в соответствии с придворным этикетом. Он заслужил всеобщее одобрение. Однажды вазир в присутствии царя говорил об успехах юноши, утверждая, что разумных людей воспитание оказало на него благотворное влияние и выбило из него прежнюю глупость, достойную порицания. Царь улыбнулся и молвил:

 
Волчонок станет волком, ты пойми,
Хотя б и жил он долго меж людьми.
 

Прошло после этого два или три года, и шайка воров из ближнего квартала связалась и завела дружбу с тем юношей; улучив удобный момент, он убил вазира и двух его сыновей, забрал несметное количество добра и обосновался на месте своего отца в пещере разбойников, превратившись в бунтовщика. Узнав об этом, царь в изумлении прикусил палец и произнес:

 
Из негодного железа добрый меч сковать нельзя,
И нечеловек не станет человеком, мудрецы…
 
 
Такова дождя природа, что поит он всех равно,
Но в саду растут тюльпаны, на солончаке – волчцы.
 

 
На солончаке не взрастим гиацинтов —
Лишь семя и труд даром тратить мы будем;
 
 
Коль делать добро будем людям лукавым —
Мы зло принесем добродетельным людям.
 

Рассказ 5

Я видел сына одного военачальника при дворе Угульмуша. Этот юноша был до такой степени умен, проницателен, сметлив, рассудителен и приветлив, что даже трудно описать все его совершенства. Еще с детства его облик был отмечен признаками величия:

 
Над головой видна была всегда
Величия и мудрости звезда.
 

Он, конечно, понравился султану, ибо отличался благородной осанкой и духовным совершенством. Мудрецы говорят: «Могущество человека есть следствие доблести, а не богатства; величие – следствие разума, а не возраста».

Люди его круга, позавидовав ему, обвинили его в предательстве, приписали ему сотни грязных дел, чтобы царь казнить его велел, – правда, все напрасно.

 
Что может сделать враг, коль ласков друг с тобой?
 

Государь задал ему вопрос:

– В чем причина вражды этих людей к тебе?

Он ответил:

– Под сенью покровительства государя, да продлится его царство, я угодил всем, за исключением завистников, которые до тех пор будут недовольны, пока не наступит конец моему благоденствию, – да продлится счастье царя!

 
Беззлобен я; завистник, мой хулитель,
Себе ж обиду завистью творит;
 
 
Умри, завистник! – так лишь ты спасешься
От нестерпимых зависти обид.
 
 
Лишить желают радости счастливцев
Несчастные, что знали сотни бед,
 
 
Глаза летучей мыши днем не видят,
Ужель виновно в этом солнце? Нет!
 
 
Мышей пусть лучше тысяча ослепнет,
Но солнца пусть вовек не меркнет свет.
 

Рассказ 6

Рассказывают, что один иранский шах несправедливо на имущество подданных руку налагал, насилию и притеснению их подвергал. Дошло до того, что народ из-за его разбоя разбрелся по всему свету, из-за мучений, не знавших предела, стал на чужбине лучшего искать удела. Подданных стало меньше, пришла в упадок вся страна, опустела царская казна, неприятель стал одолевать царское войско.

 
Ты хочешь помощи, когда придет несчастье?
В дни счастия верши добро. Уйдет к врагу
 
 
Твой раб с серьгой в ушах, когда не приласкаешь;
Коль ты добро вершил – всем в уши вдел серьгу.
 

Однажды на царском приеме читали главу из книги «Шахнаме» – о падении власти Заххака и о возвышении Фаридуна. Вазир спросил царя:

– Как это объяснить – вот Фаридуну ни сокровищ, ни владений, ни пышной свиты не досталось в удел – как же он царством овладел?

Царь отвечал:

– Тебе же известно, что вокруг Фаридуна объединился угнетенный люд; он-то и сверг Заххака, и власть досталась Фаридуну.

Вазир сказал:

– О царь! Если народное единение для власти источник возвышения, зачем ты разгоняешь народ, множа свое угнетение? Значит, твоя голова не создана для царствования.

 
Лелеять войско нужно непрестанно,
Господства корень – войско для султана.
 

Царь спросил:

– Каким же образом объединить вокруг себя войско и подданных?

Вазир ответил:

– Чтобы объединить народ, шах должен быть справедливым и щедрым, тогда люди будут безопасны под сенью его правления; у тебя же нет ни справедливости, ни щедрости.

 
Как может угнетатель быть царем,
А волк служить в отаре пастухом?
 
 
Царь, заложив основы угнетенья,
Сам подорвал устои управленья.
 

Благоразумные советы мудрого вазира пришлись не по вкусу царю, ибо вкус его был испорчен. Он нахмурился, разгневался и велел бросить вазира в темницу.

Через короткое время восстали родственники царя, возвратить владения отцов желанием горя. Подданные, выведенные из терпения гнетом и рассеявшиеся по чужбине, присоединились к мятежникам, умножив их силы, так что власть была вырвана из рук царя и утвердилось господство его врагов.

 
Коль подданных сердца их царь насильем ранит,
В ненастный день из них могучий враг восстанет.
 
 
Будь в дружбе с подданным – и войн не опасайся,
Тогда народ твоим могучим войском станет.
 

Рассказ 7

Некий царь сел на корабль с одним тюркским гуламом. Тот гулам моря никогда не видал, морской болезни не испытал. И когда корабль двинулся в путь, он начал плакать, рыдать, всем телом дрожать и путникам надоедать. Как его ни успокаивали, он не мог прийти в себя. Из-за этого ухудшилось настроение у царя, но никто ничего не мог поделать.

На том корабле был один мудрец. Он сказал царю:

– Если вы прикажете, я найду способ его успокоить.

– Это было бы очень хорошо и благородно с твоей стороны, – ответил царь.

Мудрец велел бросить юношу в море. Когда тот несколько раз окунулся с головой, матросы поймали его за волосы, подтащили к кораблю, и гулам поспешно влез на палубу по рулю. Потом он сел в уголок и успокоился.

– В чем суть этой мудрости? – удивленно спросил царь.

– Еще ни разу, – отвечал мудрец, – он не испытывал, насколько мучительно тонуть, и потому не знал, как ценна безопасность на корабле. Цену благополучия знает только тот, кто бедствия перенесет.

 
О сытый, ты хулишь ячменный хлеб,
А мне всегда его лишь подавай;
 
 
Чистилище для гурий рая – ад,
А кто страдал в аду, найдет там рай.
 

 
Не сравнить того, кто нежно милую свою лобзает,
С тем, кто взглядом беспокойным в ожиданье дверь пронзает.
 

Рассказ 8

Хурмуза спросили:

– Какой проступок заметил ты за вазирами своего отца, когда решил заковать их в цепи?

– Никакого проступка я у них не замечал, – так Хурмуз отвечал. – Однако я заметил, что они предо мной трепещут от страха и совершенно не доверяют моим обещаниям. Я испугался, как бы они, опасаясь насилия, не решили убить меня, и претворил в дело указание мудрецов, изрекших:

 
Бойся тех, о мудрец, что боязни полны пред тобой,
Даже если ты мог бы сразить сто подобных людей.
 
 
Так и тигр, если кошке уже от него не спастись,
Должен глаз свой беречь от ее разъяренных когтей.
 
 
И змея потому только жалит стопу пастуха,
Что страшится – вдруг камнем расплющит он голову ей.
 

Рассказ 9

Один из арабских царей заболел. Когда он уже был совсем без сил и недуг всякой надежды его лишил, в дверях его опочивальни появился вестник, сообщивший ему радостную новость:

– Благодаря счастью царя мы захватили такую- то крепость, врагов взяли в плен, а подданные края, на силу твою взирая, покорились твоей воле.

Царь, горько вздохнув, произнес: «Эта новость не меня порадует, а моих врагов – а именно, наследников трона».

 
– Вся жизнь моя прошла в одной надежде —
Увидеть явь моей мечты заветной…
 
 
Мечты исполнились – но что в том пользы,
Коль ждать возврата дней минувших – тщетно.
 

 
Смерть в барабан отъезда громко бьет.
Глаза мои, прощайтесь с головой.
 
 
Пора прощаться с пальцами, ладонь,
Пора прощаться, плечи, со спиной!
 
 
Друзья мои, на кладбище вас жду —
Меня одолевает ворог злой.
 
 
В невежестве я жизнь свою провел,
И в этом вы не следуйте за мной.
 

Рассказ 10

Однажды, когда в соборной мечети Дамаска пришлось мне молиться у изголовья гробницы пророка Яхьи, случайно пришел туда для поклонения один из арабских царей, известный несправедливостью своей.

Он совершил намаз и стал просить Бога удовлетворить его просьбы.

 
И нищий и богач – рабы у Бога,
И богачу нужна его подмога.
 

Затем он обратился ко мне со словами:

– По свойственному дервишам великодушию и близости их помыслов к Богу, напутствуй меня своей молитвой, ибо я страшусь некоего сильного врага.

– Будь милосерд к бедным подданным, – сказал я, – и тогда сильный враг, если даже он силы утроит, тебя никак не обеспокоит!

 
Преступно, если руку сломишь ты
У бедняка, что отвечать не может.
 
 
Тому, кто сам упавших не щадит,
Коль упадет он, вряд ли кто поможет.
 
 
Кто, зло посеяв, добрых всходов ждет,
Того пустая лишь мечта тревожит.
 
 
Будь справедлив, вынь вату из ушей,
Не то тебя день судный уничтожит.
 
 
Одно сынов Адама естество,
Ведь все они от корня одного.
 
 
Постигнет одного в делах расстройство,
Всех остальных охватит беспокойство.
 
 
Тебе, не сострадающий другим,
Мы человека имя не дадим.
 

Рассказ 11

В Багдаде появился один дервиш, молитвы которого хорошо доходили до Господа. Сообщили об этом Хадджаджу. Тот вызвал дервиша к себе и попросил:

– Подай мне твое благословение!

– Господи, на него взор устреми и душу у него отними! – молвил дервиш.

– Ради Бога, объясни, что это за молитва?! – воскликнул Хадджадж.

Дервиш ответил:

– Это благая молитва и для тебя, и для всех мусульман.

 
Властитель, подданным несущий гнет,
Когда ты кончишь притеснять народ?
 
 
Едва ль в твоей нуждается он власти —
Нет, жизнь твоя страшней, чем все напасти.
 

Рассказ 12

Один несправедливый царь спросил как-то раз у одного праведного мужа:

– Какая из дневных молитв лучше всех?

Тот отвечал:

– Лучше всего тебе спать во время полуденной молитвы, чтобы твой гнев людей не постиг хоть в этот короткий миг.

 
Увидевши, как в полдень спал насильник,
Я молвил: «Пусть бы вечно спал злодей».
 
 
Пусть те, чей сон бывает лучше бденья,
Умрут – к чему продленье злобных дней?
 

Рассказ 13

Я слышал, как некий царь всю ночь до утра кутил, а кончая пьянствовать, произнес:

 
– В нашей жизни мы этого мига не знаем блаженней,
Мы не знаем ни добрых, ни злых и не слышим их пеней.
 

Какой-то дервиш, спавший в холод нагишом на улице, воскликнул:

 
Да, верно, что мало на свете
Счастливцев таких же, как ты,
 
 
Но если ты сам беззаботен —
Довольно у нас маеты.
 

Царю понравились эти слова, и он решил бросить из окна на улицу кошелек с тысячей динаров. Он крикнул:

– Эй, дервиш, держи полу!

Дервиш молвил:

– Откуда я возьму полу, если у меня нет одежды?

Царь проникся еще большей жалостью к нищете дервиша, он к кошельку еще и платье добавил; слуга этот подарок дервишу доставил.

Скоро дервиш все эти деньги прокутил и опять своим посещением царя отяготил.

 
Сохранится ли богатство у свободных? Никогда —
Как терпенье у влюбленных или в решете вода.
 

Доложили о дервише, а царю как раз было не до него. Царь рассердился и хмуро взглянул на дервиша. Имея в виду именно такие случаи, и говорят люди проницательные и мудрые, что нужно избегать гнева царей, ибо их высокие помыслы преимущественно обращены на важные государственные дела, и они не переносят толчеи простого люда.

 
Коль не представился еще удобный случай,
Не жди, чтоб милостив к тебе был царь могучий.
 
 
Ты в неудобный миг прощенья не вручай,
Без пользы не болтай, себя не унижай.
 

Царь приказал:

– Пусть убирается этот дерзкий мот, который за такое короткое время прожил столько добра от моих щедрот. Ведь средства государственной казны – хлеб бедняков, а не пища для братьев сатаны.

 
Когда светильник днем зажжет глупец,
То к ночи масло выгорит вконец.
 

Один из вазиров – советников царя – заметил по этому поводу следующее: